Звон колоколов города Козлова. Часть 2

На фотографии: Я.И. Хейфец, его дочь Соня и жена Нехама. Фото из личного архива Анны Краско




Все прошли в полутемный кабинет. Вдоль наружной стены слева и справа от окна стояли массивные книжные шкафы, за стеклами которых виднелись переплеты сотен книг. В углу белела большая печь, а посередине комнаты разместился стол, на котором стояли письменный прибор, пресс-папье, лампа со стеклянным круглым плафоном и небольшая ваза с цветами.

Последние четырнадцать лет, с тех пор как доктор Хейфец переехал в Козлов, он по делам службы достаточно часто встречался с Владимиром Колотинским, обустроившимся в городе еще в 1901 году после увольнения с военной службы. Совместная работа и университетское образование определяли круг интересов обоих врачей. Колотинский был выпускником Казанского университета, а Яков Иосифович окончил медицинские факультеты как Дерптского (Тартуского)*(1), так и Московского университетов, экзамены в которых он сдавал экстерном из-за существовавших квот для студентов-евреев.

Оба врача учились по одним и тем же учебникам и по единой программе, да и взгляды по различным проблемам у них во многом совпадали. Но то, что сближает людей в мирное время, далеко не всегда позволяет сохранить дружеские или хотя бы человеческие отношения во времена исторических катаклизмов, резко повышающих стоимость собственной жизни по отношению к жизням чужим.

В комнате стало совсем темно. На фоне оконного стекла четко был виден силуэт большого глобуса, стоявшего на подоконнике. Все молчали, прислушиваясь к каждому звуку и всматриваясь в сумрак улицы.

Наконец, Владимир Диомидович нарушил молчание,
 
— Нам вместе оставаться в доме никак нельзя. Если обнаружат, что здесь прячутся евреи, то убьют всех. Поэтому сделаем так. Вы поднимитесь на чердак и будете там сидеть, пока всё не успокоится. Лестницу втянете за собой наверх, чтобы ни у кого не возникло желания посмотреть, что находится под крышей. А я с семьей попробую отсидеться у моего приятеля на соседней улице. Думаю, что это будет правильно. Прежде всего, надо будет запастись водой, на кухне стоит большое желтое ведро, его надо аккуратно поднять на чердак, чтобы не расплескать. Что касается еды, то могу поделиться буханкой черного хлеба. Это немного, но позволит какое-то время продержаться, а что будет через несколько дней никто не знает.

Действительно, в тот августовский вечер никто не мог знать, что погром продлится три дня и две ночи, будет убито более ста человек, разграблено или сожжено около трехсот домов*(2). Для относительно небольшого города это страшные потери и разрушения.

Убийства, грабежи и насилие как начались по приказу военного коменданта города Козлова есаула Кутырина, так и были прекращены по его же приказу 27 августа 1919 года.

Трудно сказать, что явилось причиной такого непоследовательного поведения есаула. По одной из версий, к коменданту с просьбой о принятии мер по прекращению насилия и убийств обратились представители городского самоуправления города. По другой версии, депутация священников упросила генерала Мамантова навести порядок. Сейчас уже не представляется возможным сказать, какая из версий является более точной, но так или иначе, погром прекратился, хотя некоторое время казачьи патрули все еще ловили евреев и отправляли под арест.

Вероятнее всего, дело было вовсе не в гуманизме Мамантова и тем более не в просьбах представителей самоуправления и духовенства, а том, что, с военной точки зрения, рейд достиг своих целей: части РККА частично бежали, частично перешли на сторону Белых, а для спокойствия в собственном тылу надо было налаживать хотя бы подобие системы земского и городского самоуправления. Кроме того, грабить в городе было уже нечего. Через несколько дней обозы с трофеями, захваченными мамонтовцами были успешно переправлены через реку Дон в расположение частей генерала Шкуро. Ради справедливости можно отметить, что увлеченность казаков Мамантова насилием и их разбойничьи повадки вызывали определенное раздражение у высшего командования Белого движения. Чуть позже генерал Деникин отметит, что во время рейда казаки Мамантова вместо того, чтобы уничтожать тыловую инфраструктуру Красных, занялись системными грабежами. Но внутренние разборки и недовольство Деникина ни в малейшей степени не повлияли на жестокость, проявленную Белыми по отношению к жителям Тамбовской губернии и, в частности, к жителям города Козлова.

После погрома город представлял собой жалкое зрелище, необходимо было хоронить убитых, пытаться отыскать и сохранить то немногое, что еще могло пригодиться в жизни.
 
Три кошмарных дня августа девятнадцатого года Соня Хейфец будет помнить всю свою последующую долгую жизнь. Пыльный чердак, запах свежевыкрашенного желтого ведра с водой и кусочки черного хлеба, отломленные от буханки. При этом она будет с искренней благодарностью помнить русского врача, который не побоялся спрятать у себя еврейскую семью. Что бы ни происходило в последующие годы, Соня бережно сохраняла фотографию, на обратной стороне которой можно прочесть карандашную надпись: «Семья д-ра Колотинского, спасшего нас во время погрома в августе 1919 г».
 
Именно эта фотография, точнее, ее электронная копия, сейчас находится передо мной. Старая, местами выцветшая, местами надорванная фотобумага сохранила изображение семьи моего двоюродного деда, о котором я знал не слишком много, несмотря на многочисленные попытки найти документы, рассказывающие о жизни доктора Владимира Диомидовича Колотинского. И вдруг такая удача – нашлось его фотографическое изображение.
 
Прислала мне фотографию та самая женщина из Бостона, с письма которой и началась данная история. Женщину зовут Анна Краско (Ася Беркович), и она приходится внучкой Соне Хейфец. Как говорит Анна, ее бабушка любила повторять фразу: «Все уже записано в Книге».

Наверное, это действительно так. А как иначе можно объяснить тот факт, что события прошлого навсегда связали судьбы двух врачей из города Козлова. Связали не в вульгарном бытовом понимании, а в смысле тонких материй духовного существования. Где-то там в высшем мире, лишенном социальных и национальных различий, запустился процесс, приведший к тому, что никогда даже не подозревавшие о существовании друг друга Анна и я, услышав лихорадочные отзвуки колокольного звона, начали изучать документы, относящиеся к, казалось бы, давно забытым событиям. Прав был Михаил Булгаков, сказавший словами небезызвестного персонажа: «Как причудливо тасуется колода!».

Часто в нашей жизни трагическое переплетается, если не с комическими ситуациями, то, как минимум, со случаями, заставляющими улыбнуться. Вот как раз о таком случае спустя много лет после козловских событий Соня рассказала своей внучке Анне. Я, в свою очередь, попробую пересказать эту историю здесь.

Когда после погрома доктор Хейфец, его жена и дочка смогли вернуться в свой дом, то выяснилось, что, собственно говоря, возвращаться уже некуда. Абсолютно всё, что представляло хоть какую-то ценность, было украдено, а то, что, по мнению грабителей, ценности не представляло, было уничтожено, включая книги, от которых оставались одни обрывки, разбросанные по всему полу.

Бабушка рассказывала Анне, что после погрома Яков Иосифович пошел в органы местного самоуправления, чтобы получить справку о грабеже. Когда он вместе с дочкой вошел в помещение, то, как говорят в таких случаях, имела место быть немая сцена, почти как в известной комедии Гоголя. Все сидевшие в комнате были уверены, что доктор и вся его семья убиты. При этом на столе стоял сервиз доктора Хейфеца, из которого присутствующие неспешно попивали чай, а на окнах красовались габардиновые шторы, висевшие ранее в доме врача. Немного придя в себя, служители закона в свое оправдание пробормотали что-то вроде того, что «вот, доктор, мы думали, что вас нет в живых, но на всякий случай ваши вещи сохранили».

После погрома семья доктора Хейфеца навсегда покинула Козлов, перебравшись в Смоленск к родственникам. Оставаться в городе было негде, дом полностью разграблен, близилась зима, да и после пережитого хотелось как можно быстрее уехать подальше от страшных воспоминаний. Дополнительным потрясением для Якова Иосифовича стало то обстоятельство, что люди из городской управы, с которыми он был хорошо знаком, занимая государственную должность городского врача, не постеснялись участвовать в присвоении чужого имущества.

В Смоленске Соня окончила школу, затем поступила на медицинский факультет университета, вышла замуж. Далее была длинная жизнь, насыщенная множеством событий, переезд в Москву, рождение в 1932 дочери Элеоноры*(3), эмиграция. Но всего этого могло не быть, если бы тогда в городе Козлове семья доктора Хейфеца была бы уничтожена. Никогда бы не родилась дочь Сарры Рабинович (Сони Хейфец). Никогда бы не было Анны Краско, никогда бы не было брата Анны, ставшего очень известным человеком в современной России. Не было бы многого другого, того, что не вписывается в рамки данного очерка, но о чем, наверное, необходимо будет написать в дальнейшем.

Прошло более века, нет уже свидетелей тех событий, слышавших набатный звон Козловских колоколов в августе девятнадцатого года. Все документы излагают только фактическую сторону дела, да и то не всегда объективно. Значительно интереснее другое – понять или угадать мысли и чувства людей, переживших катастрофические события времен Гражданской войны, мотивацию их поступков. Отголоски тех событий, разрушивших привычное мироустройство, так или иначе повлияли на жизнь последующих поколений, на нашу с вами жизнь.

Конечно, сегодня, сидя за чашкой кофе или с бокалом вина, можно с легкостью порассуждать на тему: подумаешь, некто отдал кому-то на время свой чердак, а сам перекантовался у приятеля. Ничего героического. Наверное, действительно, ничего героического. Вот только мысленно поместив себя, любимого, в тот день и то место, невольно задумываешься: а у меня хватило бы даже не какого-то там особого героизма, а просто мужества поставить на карту из той самой булгаковской колоды не только свою, но и жизни своих родных, чтобы спасти жизни чужие. Ответ, ох, какой непростой. Расположившись в уютном кресле перед экраном монитора, вряд ли можно честно ответить на этот вопрос, а уездный врач Владимир Колотинский тогда свой выбор сделал. Остается только поблагодарить Соню Хейфец, которая всю жизнь помнила о человеке, поступившим просто-напросто по-человечески.

Москва, 2021

*(1) Тарту – город в Эстонии (с 1030 по1224 — Юрьев, с 1224 по 1893 — Дорпат, Дерпт, с 1893 по 1919 — Юрьев, с 1919 — Тарту).

*(2) Сообщение члена Еврейской общественной комиссии помощи погромленным в г. Козлове Тамбовской губ. И. Рудова Московской еврейской общине о погроме в городе казачьими частями корпуса генерала К.К. Мамонтова 23—24 августа 1919 г. - ГА РФ. Ф. Р-1318. Оп. 24. Д. 17. Л. 17-17 об. Копия. – URL: https://scepsis.net/library/id_2092.html

*(3) Элеонора Абрамовна Венедиктова (Беркович) (1932, Москва – 1998, Норвуд, Массачусетс)