Аменте вскочила, прошлась взад-вперёд по комнате и снова плюхнулась в кресло. От стука дверь едва не слетала с петель. И она всё больше понимала, что в данной ситуации выхода у неё два, и один безумнее другого. Ждать снисхождения от преследователей не приходилось. Можно было бы взять Носферату в заложники, но вряд ли людей на улице сильно заботила его судьба. Цокота копыт тоже не было слышно. Помощи ждать было неоткуда. Кавиам сюда пробраться не сможет. Лучше уж погибнуть от зубов «друга». Она сняла сумку и поставила её на пол, потом отстегнула пояс с ножнами и положила рядом.
– Я готова, – рассеяно сказала она. – Готова. Можешь есть.
– Нет, меч и сумку бери с собой, – сказал Носферату.
– Зачем? – спросила девочка как в полусне.
– Они тебе там могут пригодиться. Меч пригодится точно.
– А у тебя несварение не случится? Не хочу быть отрыгнутой пред почтенной публикой.
– Не случится! – заверил её Носферату. – Теперь слушай очень внимательно. Я тебя проглочу…
– Звучит, очень оптимистично! – прокомментировала Аменте.
– Прекрати панику! И просто послушай внимательно. Времени мало! – очень серьёзно сказал он.
Удивительно, но его слова подействовали. Девочка почувствовала себя куда более спокойной, чтобы воспринимать то, что говорит этот странный человек.
– Я тебя проглочу. Когда ты приземлишься в чреве моём, рассеки мой левый бок и выходи. Понятия не имею, куда ты выйдешь, дитя моё, но это единственный пока вариант.
Брови Аменте поползли вверх.
– Главное, запомни: рассечь левый бок, – Носферату говорил очень серьёзно. – Справа у меня печень, и она мне очень нужна! Рассекаешь слева. Ясно?
– Ага, – лицо девочки выражало смятение. – Ты сам-то понимаешь, что ты несёшь? Допустим, я попаду к тебе в желудок, и выживу. Допустим, я туда помещусь, в чём я сильно сомневаюсь. Ты мне предлагаешь, ещё и рассечь тебя, чтобы я тут вывалилась их твоего трупа перед всеми в кровище, остатках пищи и ещё чёрт его знает чём. О, да! Это произведёт фурор! Такого расклада они точно не ожидают! Интересно, почему я сомневаюсь в том, что этот план сработает.
– У тебя есть другой?
– Нет.
– Вот и славно! Готова? Не забудь, что рассекать нужно слева.
Аменте же не была к этому готова. Тысячи мыслей вертелись у неё в голове. Она не испытывала доверия к Носферату, она ощущала ужас от криков и стуков за дверью, а также от того, что ей предстояло, ей было безумно жаль себя. «Почему я?» – думала она. – «Бред какой-то! Нектро! Кавиам! Кто-нибудь! Помогите! Должен же быть другой выход!» Она медлила. Дверь предательски скрипела, грозясь сорваться с петель. Носферату неестественно широко открыл рот и высунул язык, который теперь словно ковровая дорожка вёл внутрь. Аменте застегнула пояс с ножнами, перекинула через плечо сумку и, зажмурившись, вбежала по языку в распахнутую пасть Носферату.
В следующий момент её подбросило, потом сдавило. Она свернулась калачиком, и несколько мучительных мгновений её с силой проталкивало по узкой влажной трубе, потом она шмякнулась на дно мешка в вонючую жижу. Её чуть не стошнило. Она встала и попыталась отереть руки об одежду, но одежда была тоже в этой смрадной субстанции. Она чуть не рыдала от обиды и отвращения. Надо было отсюда выбираться.
– Рассечь слева, – сказала она себе. – И где здесь лево? Да, блин, какая разница? Нет, надо слева.
Стоя в кромешной тьме, по колени в жиже, которая по ощущениям поднималась всё выше, сдерживая рвотные позывы, она пыталась сообразить, где находится левый бок. Слева и справа над ней что-то шипело, а прямо над ней грохотало.
– Это, наверное, лёгкие и сердце. Сердце слева. То есть я слева тоже.
Но эта информация ей ничего не дала, потому что лево в географии тела для неё оказалось центром, подобно тому как в облачную ночь оказаться в лесу. Поди скажи, где там север, где юг, с первого взгляда. А меж тем жижа уже была по колени и жгла ноги, и чувство отчаяния, никчемности и беспомощности захлёстывало её.
– Я всех подвела. Мне ведь большинство говорило оставить эту дурацкую идею. И мама, и звери, и Нектро. Не-е-ет! Я полезла. Что я и кому этим доказать хотела? Я послушала Льва, послушала Кавиам, но если бы они знали, что я в такую ситуацию попаду, разве бы они меня поддержали в решении? Я, видимо, неправильно всё решила. Узнав о том, как я нелепо умерла, все будут в шоке. Ведь подсказывало мне сердце, что надо было драться. А теперь я просто растворюсь в желудке безумца. Превосходно! – Аменте заплакала. – Всё! Надо его просто разрубить, выскочить и драться.
Потом она прикинула, что если она сейчас помещается в желудке Носферату, который ранее лишь на голову превосходил её ростом, то она очень сильно уменьшилась, и любой из присутствующих может её запросто раздавить сапогом как жабу.
– Чё-ё-ёр-р-рт! – заорала она, стоя уже по бёдра в едкой жиже.
Она в отчаянии начала бросаться на стенки желудка. Он начал дёргаться, а жижа – плескаться, поднимаясь всё выше. Нестерпимая тошнотворная вонь. Воздух заканчивался. Она в ужасе прислонилась к стенке и замерла. Вдруг ей показалось, что это место несколько горячее остальных. Это открытие вырвало её из лап паники. Она аккуратно ощупала стенки и обнаружила, что так и есть: одна из стенок более горячая.
– Печень! – воскликнула Аменте. – Это ж печень, самый горячий орган в теле человека! Он справа. А вот тут значит левый бок. Ур-р-ра! Я свободна!
Но тут её захлестнули сомнения. Она же слишком маленькая, чтобы сражаться. Как она предстанет в таком виде? Но стоя в желудочном соке по пояс, она резонно решила, что в этом есть некоторое преимущество: маленькому человечку размером с жабу или крысу будет проще улизнуть. А там уже можно будет найти Кавиам, привести себя в порядок и, возможно, вернуть нормальные размеры. Ну, или искать Королеву так!
– Всё-таки Носферату – молодец! – сказала она вслух. – Решение весьма необычное. Но он же, наверное, умрёт, если я его рассеку? Или нет? Он же вроде сегодня вешался насмерть. С другой стороны, если я утону в его желудочном соке, он, должно быть, расстроится сильнее.
Она сдавленно вздохнула, вытащила меч и, что было сил, полоснула по стенке слева. Сок стал вытекать. В тёмный мешок ворвался яркий свет, но это был не свет огня.
– Я тут что всю ночь провела? – пробормотала девочка, выглядывая из разреза.
Но она увидела не город. Перед ней был чудесный сад под нежным голубым небом. Стройные деревья, кусты роз, клумбы цветов, мягкий ковёр трав под ногами. Ни в чём не было изъяна. Всё было совершенно в пейзаже. Она обернулась, но не увидела не только Носферату, но разреза, из которого вышла.
– Как райские кущи с картинки! – восхищенно вздохнула она. – Я попала в рай? Или может это место, где живёт Прекрасная Королева? Видимо, я действительно достойна. Она оценила мои страдания.
Аменте вспомнила, откуда она только что выбралась и с ужасом подумала, что ей в таком виде придётся предстать пред Королевой. Она посмотрела на свою одежду, но – о, чудо! – на ней было прекрасное длинное белое платье из нежнейшего шёлка с капюшоном. Она увидела фонтан и подбежала к нему, в зеркальной глади воды она увидела отражение неописуемой красоты девушки.
– Она даже позаботилась, чтобы я выглядела лучше, чем обычно! – восторженно закричала она. – Я готова к встрече с вами, Ваше Величество!
Она шла по саду и вдруг увидела мраморный дворец, украшенный золотом, утопающий в розах. Во дворец вели четыре двери. Аменте покружила вокруг, но не нашла открытой. Тогда она выбрала первую попавшуюся и постучала. Никто не ответил. Она ещё раз постучала, но ответом была тишина. В третий раз тоже никто не ответил. Она открыла дверь. Тронная зала была пуста. Шагая по туманному сердолику пола, она осматривалась в разочаровании. Тут давно никого не было. Порыв ветра от открытой двери поднял вверх пыль, и теперь она серым покрывалом кружила в воздухе, переливаясь разными цветами в тусклых лучах света, пробивавшихся сквозь пыльные витражи. Белый трон из слоновой кости был покрыт слоем пыли, барельефы на стенах были опутаны паутиной так, что и разглядеть их было нельзя.
– Здесь никого нет. Никто меня не ждал, и никому я тут не была нужна, – констатировала Аменте. – Тут никакой Королевы нет. А была ли она? Или, может, я не там ищу?
Последняя мысль несколько приободрила девушку, и она решительно направилась к выходу, чтобы продолжить поиски, как вдруг… Пол под её ногами исчез, и она, кувыркаясь в воздухе, полетела вниз. Сколько продолжался полёт, она не знала, потому что от страха она потеряла сознание.
Очнулась она в странном месте. Она лежала на дорожке, поросшей сорной травой. Вдоль дорожки тянулись вдаль каменные стены заросшие плющом.
– Дерьмово выглядишь, – раздался гнусавый голосок сверху.
Аменте села и посмотрела вверх. В небе очень быстро плыли белые облака. Она повертела головой и увидела на стене сравнительно небольшое существо, похожее на крысу, но с залихватскими вполне человеческими усами, а также грязными когтистыми руками и кривыми тощими ногами, тоже грязными.
– Где я? – в ужасе проговорила она.
– Хах! Где она? Она спрашивает, где она, – крысообразный расхохотался, а вместе с ним, казалось, рассмеялись стены, камни, плющ, сорняки.
– Ты в ла-би-рин-те! В лабиринте, прикинь! – существо опять захохотало, Аменте показалось, что при каждом приступе смеха оно растёт.
Существо от смеха меж тем свалилось со стены, и каталось по земле перед сидящей на земле девушкой. Теперь было понятно, что оно бесспорно растёт.
– И кто тебя отрыгнул сюда? – проблеяло оно, не переставая хохотать.
Аменте только, что заметила, что она была в той же одежде, в которой находилась в желудке Носферату. Она была вся заляпана остатками пищи, желудочным соком, желчью и отвратно воняла. Аменте передёрнуло от отвращения, а существо залилось в новом приступе хохота. Девушка встала и попыталась собраться с мыслями. То, что существо росло, ничего хорошего ей не сулило. Она ощупала пояс. Меч был при ней, что вселило в неё некоторую уверенность.
– С кем имею честь? – спросила она.
– Честь она имеет, – опять прыснула недокрыса и встала.
Если на стене оно казалось немногим больше младенца, то сейчас уже доходило ей до пояса. Приосанившись, гордо вскинув голову, существо представилось:
– Я Себастьян Кристоф Иоганн Тамерлан Августин фон Рат сто двадцать пятый Блистательный, но так и быть… Можете называть меня Герр Рат, – последние слова прозвучали несколько снисходительно, а существо ещё подросло.
– Ах! Герр Рат. Ясно, – хмыкнула Аменте. – Так вы мужского пола? М-м-м… Я так сразу и не заметила. Ещё и крайне благородных кровей-с…
Существо недовольно прищурилось и сжалось, а Аменте продолжала:
– Хотя я не в курсе, как выглядит благородность у крыс, возможно, так и есть нормально.
– Я не крыса! Я главный советник! – завопило существо и, оскалив зубы и выпустив грязные когти, бросилось к девушке, которая с удовлетворением отметила для себя, что существо стало уменьшаться.
Аменте обнажила меч и наставила его на приближающегося советника:
– Слушай, герр, не вынуждай меня! Мне плевать крыса ты, советник или колесничий. Мне нужно отсюда выбраться.
Меч привёл Рата в чувство. Он снова стал тех же размеров, что и при встрече и растерял всю решительность в наступлении.
– Ничего, ничего, – примирительно замахал ручками крысочеловек. – Я просто хочу есть, и поэтому несколько не в духе сегодня.
– Есть хочешь? ¬ – понимающе кивнула Аменте. – А здесь нечего?
Рат уныло кивнул головой.
– То есть как? Иногда есть чего, но очень негусто. Годится только сорной траве, – его уши печально прижались в голове.
Тем не менее, быть унылым, видимо, не входило в его привычку, поэтому он встрепенулся, снова приосанился, насколько позволяли его размеры, и бодренько добавил:
– Но где наша не пропадала! – несмотря на браваду, это тоже прозвучало весьма уныло.
Аменте с ужасом представила, что она застряла в лабиринте на неопределённое время да ещё и без еды.
– Чем же ты питаешься?
– В основном, такими как ты, но действительно питательного для меня выходит мало. Приходится проявлять изобретательность. Всё могло бы быть по-другому, если бы не стены. Но не будем о грустном! – проговорил советник.
Аменте не очень поняла, при чём тут стены, но с ужасом отметила, что и в этот раз её намеревались сожрать. «Хотя в прошлый раз это предполагало определённый выход», – подумала девушка.
– А если ты меня съешь, что будет? – поинтересовалась она.
Герр Рат опешил от такого вопроса и не сразу нашёл, что ответить.
– М-м-м… Полагаю, ты умрёшь? ¬– его утверждение почему-то прозвучало удивлённо-вопросительно. – Обычно все умирают. Ну… В смысле… Все, кого я видел, они умирали. Вроде…
– Меня просто уже один раз съели, – неуверенно сказала Аменте. – А потом я оказалась здесь. Вроде дело было так. Потому и одежда в таком виде. Может я…
– Нет-нет, подожди! Ты же всегда была здесь! ¬– перебил её советник. – Какая ещё одежда?
Теперь была очередь девушки ошарашено замереть. Она посмотрела на себя. И впрямь никакой одежды. Она стояла голая с сумкой через плечо, опоясанная мечом. В следующий момент она выдернула его из ножен и замахнулась на Себастьяна, который не выказал не малейшего страха, но расплылся в улыбке и увеличился вдвое.
– Немедленно прекрати свои шуточки! – рявкнула девушка. – Я точно помню, что в Городе Истин прыгнула в пасть Носферату, оказалась у него в желудке и вышла через левый бок. Потом была в саду, вошла во дворец, пол провалился, и я оказалась здесь. Точка. Верни одежду!
– Хорошо, хорошо! – Рат опять примирительно махал ручками, но при этом приторно и издевательски улыбаясь. – Верю. Так и было. Точно. Вообще, я признаюсь, что впервые слышу подобное, но так и быть… Я верю! Вот только подумай своими мозгами: как я верну то, чего не было?
Рат рос на глазах. Аменте наблюдала это с ужасом.
– Я тебе сейчас башку отсеку!
– Секи! Ой, как страшно!
– Но раньше же работало! Почему ты продолжаешь расти?
– Ты думала, я вот этой штуки боюсь? Хах! Наивно с твоей стороны! Теперь можно откусить кусочек?
– Так ты меня ещё и откусывать собрался?
– А как же? Я всегда так делаю!
– И что? Многие позволяют?
– Обычно даже не замечают.
– И ходят надкусанные?
– С многих сторон.
– Идиоты!
– Согласен. Так можно кусь? Заметь, я вежливо спрашиваю.
– Фигушки! Только через мой труп!
– Стоит ли жертвовать жизнью ради такого пустяка?
Аменте не знала, что ответить. Она рассеянно смотрела на меч в руке и пыталась сообразить, что же делать.
– Кстати, тебя больше не смущает, что ты нагишом? – хихикнул советник, прервав молчание.
– Знаешь, как-то не до этого. Какая разница будут тебя надкусывать очищенной или в кожуре?
Улыбка сползла с лица Рата, он пытливо прищурился.
– В конце концов, мы здесь одни, – добавила Аменте. – Мне уже нет смысла напрягаться. А вот то, что ты хочешь меня сожрать, это реально проблема. Притом ты собираешься меня есть по кусочкам!
– Я бы не был так уверен, что мы здесь одни, – лукаво подмигнул Рат.
– В смысле?
– У стен есть уши, но не только.
Вдруг в стенах разверзлись тысячи глаз, хохочущих, свистящих, кривящихся ртов, из которых вываливались жадные языки, которые тянулись к девушке. Сорняки на дороге оплетали ноги. Аменте яростно бросилась бой. Её алмазный клинок с лёгкостью разрубал стебли, выкалывал каменные глаза, сёк каменные языки. Но на месте выколотых глаз появлялись новые, языки отрастали, а растения становились всё гуще.
– Можно кусь? – прогрохотал голос сверху.
– Тебе бы только пожрать, бесполезна тварь! – Аменте из последних сил продолжала отбиваться. – Останови их!
– Я не могу, – почему-то грустно ответил голос.
– А что ты, чёрт тебя дери, можешь? – гневно заорала Аменте.
Силы её уже оставляли. Стены сжимались, и рты щёлкали зубами рядом с ней. Вот-вот любой из них мог отхватить от неё кусок.
– Дай кусь, и я покажу!
– Чёрта с два! Нет! Нет! Да кусай уже!
Боль пронзила грудину, мир зашатался и померк, а сама она оказалась в окружении чего-то мягкого, мохнатого и дурно пахнущего. Тошнота подкатила, а дальше девушка потеряла сознание. Когда она очнулась она лежала на земле, а сильно уменьшившийся Рат сидел рядом.
– Очухалась? – поинтересовался Рат. – Можно ещё кусочек куснуть? Пожалуйста! Я очень голоден.
Эта просьба взбесила Аменте. У неё кружилась голова и путались мысли её трясло от отвращения, а тут ещё и такие вопросы.
– Ну, уж нет! – прошипела она и, покачиваясь, встала. – Отвали от меня.
– Не могу, – сухо ответил советник. – Я бы с удовольствием, но я умру с голоду.
– А мне какое дело?! – взвизгнула девушка.
– Тише! Тише! – сдавленно пискнул Рат.
– Иначе что? Ты опять на меня их натравишь?
– Я никого не натравливаю, – возразил Рат. – Они сами. Поэтому тише! Я в таком виде не смогу тебя защитить. Е-е-есть! Я хочу е-е-есть!
Рат захныкал. Аменте отчего-то стало жаль не только себя, но и его. Тем не менее, эта крыса не вызывала у неё доверия.
– С чего бы мне тебе верить? – спросила она.
– Я тебя защитил.
– От тех, кого вызвал!
– Я их не вызывал!
– А кто вызвал?! – Аменте злобно уставилась на Рата.
– Иногда что-то просто есть само по себе, – развёл руками Рат.
– Иногда что-то есть само по себе, – передразнила девочка. – И появляется оно в тот момент, когда тебя очень хочет вточить наглая крыса.
– Я не крыса! – заорал советник и стал ещё меньше. Веки стен дрогнули, и внутри Аменте всё содрогнулось. «А что если действительно это не он? Тогда кто? Я сама?» – пронеслось в её голове.
– Прости! – сказала она с горечью. ¬– Наверное, всё дело во мне…
– Сто-о-оп! – простонал Рат и быстро закрутил отрицательно головой в предостережении. – Нет, нет, нет! Даже не думай!
– Не думать о чём? О том, что я постоянно вляпываюсь в какие-то абсолютно дикие и нелепые истории? Да?
По выражению лица советника можно было сказать, что он в панике. Герр Рат настороженно с беспокойством крутил головой, высматривая что-то, его слова превратились в невнятное бормотание:
– Нет, нет… Ты не при чём. Ни при чём. Они сами. Сами, понимаешь?
Аменте не замечала его панику.
– Вот давайте без этого, Герр Рат! Я тут появилась и сразу понеслось…
– Ему не понять, – пискнул тихий голосок. – У меня тоже постоянно такие истории на ровном месте. Наверно, просто я не очень везучий.
Крыса молнией метнулась к источнику звука и схватила кого-то зубами. Аменте кинулась к нему и отшвырнула в сторону. Рат ударился об стену, стена распахнула пасть и цапнула его за хвост, советник взвыл. Тот, кого только что атаковал крыс, оказался маленьким невзрачным цветочком. Из ещё нераскрытого бутона виднелась полоска тёмно-красного лепестка. Он потёр мятыми листьями укушенный стебель.
– Так мне, наверно, и надо, – пискнул уныло цветочек. – Заслужил. В этом, должно быть, смысл моего существования быть покусанным, затоптанным и ничтожным. Возможно, это не самый худший конец: быть загрызенным крысой.
– Не печалься, малыш! Всё будет хорошо! – стала успокаивать его Аменте, а потом кинула гневный взгляд на крысу. – За что ты его так? Он же тебе ничего не сделал.
– Вот только не хватало мне, чтобы он ещё что-то сделал, – язвительно ответил советник, стирая с раненного хвоста кровь, и немного увеличился в размерах.
– Это надо же быть настолько мерзким!
– О! Ты ещё мерзких не видела!
Цветочек же, казалось, от полученного внимания несколько расправился.
– У меня всё хорошо. Не ссорьтесь, пожалуйста! – сказал он. – Стоит ли ссориться из-за такой мелочи.
Морда советника скривилась. Аменте недовольно фыркнула.
– Слушай сюда! Ещё раз ты его тронешь, морда мышиная, и тебе не сдобровать! – Аменте угрожающе посмотрела на Рата.
– И что ты мне сделаешь? – спросил он с вызовом, при этом изрядно увеличившись в размерах.
– Дай-ка подумать! – Аменте наигранно вскинула голову в задумчивости. – Я кормить тебя не буду. Ты же без спроса меня укусить не можешь, верно?
– Верно! Не могу! – ехидно кивнул крыс. – Самооборону, значит, берёте на себя? Ну, с этим, – он небрежно кивнул на цветочек.
Цветочек совсем уже оправился и с любопытством следил за перепалкой: Рат снова был Аменте по пояс и оценивающе смотрел на девушку, которая всем своим видом выказывала уверенность, что даже если месье Себастьян Стопятцотый провалится под землю, ничего страшного не случится. Упоминание про самооборону явно не пришлось цветочку по душе. Аменте сделала вид, что не услышала последнего вопроса, и стала рыться в сумке. Делала она это, чтобы обдумать свой ответ, но вдруг обнаружила в сумке среди денег свёрток. Это было жареное мясо чудовища. «Печаль одного лисёнка легче, если есть дгугой лисёнок, с котогым её можно газделить», – прозвучал в голове голос Ренара, а потом шелест паучихи: «Не благодари!»
«Интересно, как её звали? Когда это было? Что будет, если протянуть лапу?» – пронеслось в голове девушки, тупо уставившейся на свёрток с мясом. Она была погружена в свои размышления и не заметила удивлённый взгляд советника, который, казалось, читал её мысли и не обнаружил в них ничего на тему кормления. Цветочек был погружён в свои мысли.
– Во! Еда! – нарушила Аменте молчание.
Рат потянул воздух ноздрями:
– Не советую его есть. Оно протухло.
– Не надо быть таким привередливым, – назидательно сказал цветочек.
– Не, вы как хотите, а я это есть не буду, – Рат отвернулся и стал внимательно рассматривать свою маленькую ручку.
Аменте хотела съязвить, типа «тебе никто и не предлагает», но воспоминания о родном лесе и туманном городе не оставляли её, наполняя тоской. «Когда это было? Всего лишь несколько дней назад? Или часов? Или несколько дней? Лет? Сколько времени прошло? Что там с мамой, Ренаром, Орликом, Когтяном и Мишкой, как там мясное чудовище?» – его глаза-стебельки миролюбиво покачивались перед её внутренним взором, она уронила свёрток и подошла к стене, увитой плющом, – «А паучиха? Такой прозорливый зверь! На неё совсем не страшно оставить всех…» Вдруг по плющу на паутинке заскользил маленький паучишка, он поравнялся с уровнем её взгляда и захватил собой внимание, она слышала знакомый шелест:
– Ф-ф-фс-с-сё не то, ч-ч-чем каш-ш-шетс-с-ся,
Картины с-с-смысл не ф-ф-фяш-ш-шетс-с-ся.
Попутч-ч-чику камеш-ш-шек подари,
Узнаеш-ш-шь, ш-ш-што у него ф-ф-фнутри,
Не благодари!
Аменте вдруг стало от этого голоса спокойнее, она спросила паучка:
– Как звали паучиху?
– Вот только с такими ничтожествами, как я и этот паучок, только и возможно общаться, – уныло отметил, чавкая, цветочек.
– Приф-ф-фет от Тратаниан! Не благодари! – прошелестел паучок и исчез среди листвы.
– Ты бы не хотел встретиться с этим «ничтожеством», будь оно хотябы с тебя ростом, – услышала Аменте язвительные слова Рата, адресованные к цветочку.
– Ты когда-нибудь успокоишься? – поинтересовалась она у него и обернулась к цветочку. Маленький цветочек почти покончил с куском мяса, который был вдвое больше него и изрядно подрос. – Рада, что тебе лучше!
– Мне вряд ли лучше, – возразил цветочек. – Но даже это для меня уже много. Спасибо!
– Меня зовут Аменте, – сказала ему девушка. – А тебя как зовут?
– А у меня нет имени, – печально сказал цветок. – Не заслужил.
– Это Сорняк, знакомься! – вставил своё слово Рат.
– Не заслужил ничего, кроме оскорблений от крысы, – прокомментировал его высказывание цветок и поник.
– Я не крыса! – в который раз повторил Рат и увеличился вдвое.
Аменте Рата очередной раз проигнорировала, и всё внимание уделяла своему новому грустному другу.
– Может, тебя будут звать Клемент? – предложила она.
– Меня хоть горшком назовите, – ответил новонаречённый Клемент и согласно кивнул.
– Благими Клементами выстлана дорога в ад! – сказал Рат.
Аменте очередной раз проигнорировала его слова, хотя хотелось ему что-нибудь ответить. К несчастью, у неё ещё не было ответа на его предыдущий вопрос о самообороне.
– Так! Надо выбираться! Клемент, ты со мной! Не хочу тебя оставлять на попечении Рата, – сказала Аменте, крыс подрос ещё.
– Не стоит! Я буду только тяготить тебя в дороге. Лучше оставь меня здесь. Погибну – такова моя участь! – трагично ответил цветочек.
– Не говори глупостей! – отрезала девушка. – Ты идёшь со мной. Мы вместе найдём выход из этого проклятого лабиринта.
– Но из него нет выхода, – сказал цветочек.
– Хоть в чём-то, но мне придётся согласиться с этим сорняком, – кивнул советник. – А ещё нас в любой момент могут атаковать стены.
Аменте это единодушие несколько напрягло, да и внезапно она вспомнила о своей наготе. Ей от этой мысли стало очень неудобно. Рат словно прочитал её мысли.
– Я поражаюсь! Другие делали это быстрее и сразу после встречи! – сказал он. – Придумай себе облачение!
– Что? – спросила Аменте.
– Если тебя пугает нагота, придумай облачение, – повторил Рат. – Все так делают.
– М-м-м… А так можно было? – удивилась Аменте и задумалась.
– Ничто не может нас спасти от нашего несовершенства, – печально заметил Клемент.
– За себя говори! – огрызнулся Рат.
– Я хочу себе броню, которую не смогут прокусить каменные зубы стен, – сказала Аменте и в ту же минуту облачилась в доспехи каменного голема. – Во! Крутяк! Тяжеловато только в них ходить, но тут главное до выхода добраться.
– Где-то я это уже слышал, – пробормотал советник и покосился на стены.
Меж тем Аменте подобрала Клемента и посадила его себе на плечо. Цветок неуклюже покачался, а потом решил пустить корни, чтобы не свалиться, но сделал это слишком неуклюже, и его корни впились в шею Аменте.
– Ай! – вскрикнула она.
– Ой! Прости, пожалуйста! Я просто впервые в такой ситуации. Не знал, что и как, – затараторил цветок. – Я сейчас уберу корни. Правда, я, скорее всего, упаду: я же такой неуклюжий. Но я постараюсь…
– Да нет! Всё нормально! Я понимаю! – ответила Аменте.
– Совсем ненормально, – буркнул Рат и посмотрел на стены, увитые плющом, но его слова очередной раз остались без внимания.
Аменте, с трудом перебирая конечностями, направилась вперёд по лабиринту. Ей казалось, прошла вечность, пока она шла по коридору. Стены не нападали – они открывали глаза и ухмылялись, а потом снова их закрывали и прятались за плющом. Но нигде не было прохода ни влево, ни вправо, только прямо и прямо. «Что за странный лабиринт! Он когда-нибудь куда-нибудь упирается?» – думала она. Вдруг впереди послышался рокот, Аменте попыталась прибавить шаг, но тело ныло от каменных доспехов, а ещё боль постепенно расходилась на оба плеча и буквально заставляла её плакать. И тут – ура! – свершилось чудо в конце коридора, откуда недавно слышался шум, обнаружился тупик и два поворота: направо и налево.
– Ну, вот! – раздался голос Рата. – Куда идём? Налево? Направо? Или прямо?
– Куда тут прямо идти? Там стена! – возразила Аменте.
– А тебя это смущает?
– Господин Советник, вы можете посоветовать что-нибудь актуальное? Например, «нам налево» или «нам направо», а не пытаться убить меня об стену! – иронично обратилась девушка у Рату. – Или вы смерти моей хотите?
– Я хочу есть, – ответил советник. – И это все мои желания на данный момент. Если даже вы убьётесь, то я, хотя бы, поем.
– Я не хочу с тобой расставаться! – всхлипнул Клемент. – Ты мой единственный друг. Не слушай его! Поворачивай хоть куда-нибудь.
Аменте остановилась в задумчивости. Конечно, рассматривать самоубийственное предложение Рата она не собиралась, и, возможно, это было причиной, что он поравнялся с ней в росте. Она смотрела, то влево, то вправо, потом потупилась и стала раздумывать, куда же ей. Вдруг её взляд упал на камешек, который лежал у её ног, дымчатый, розоватый. Он привлёк её внимание, и она подняла его.
– Этот камешек напомнил мне о моём городе, – сказала она, передавая камешек Клементу. – У нас там всегда туман, но я не раз замечала, что ранним утром и поздним вечером иногда туман становился розовым. Интересно, замечали ли это другие люди?
– М-м-м, – задумчиво протянул Клемент, покрутил камешек в листочке и бросил назад. И они свернули то ли влево, то ли вправо – чёрт его знает. Но вдруг всё вокруг со всех сторон загрохотало.
А камешек упал перед крысом, который шёл чуть позади. Советник поднял камешек и стал его с интересом рассматривать. Он так понравился ему. Герр фон Рат сжал его в ладони, ещё раз повертел, настороженно повертел головой по сторонам, спрятал камешек за пазуху и последовал за Аменте.
Лабиринт перестал быть прямой дорогой, теперь поминутно приходилось выбирать, куда сворачивать, куда идти, количество ответвлений становилось всё больше, ходы становились всё уже. Доспехи становились невыносимо тяжёлыми, плечи спина, грудь девушки нестерпимо ныли, и слёзы наворачивались на глаза. Клемент тоже всё больше унывал, хотя и изрядно подрос и окреп, но теперь его упорно донимал плющ, который так и норовил оторвать от него то листочек, то цветочек. Аменте в какой-то момент его бесконечное нытьё стало раздражать, но вместе с тем испытывала чувство вины, что испытывает злость к этому хрупкому и слабому созданию. В конце концов, он никогда ей не сказал дурного слова, всегда был так деликатен, что явно отличало его от чванливого советника-людоеда. В нём было столько сочувствия, столько любви, столько нежности!
– Как мы с тобой похожи! – то и дело восклицал Клемент. – И так несчастны!
А советник едва за ними поспевал. Он не мог протискиваться в сужающиеся ходы между стенами. К тому же он упорно рос, но рос он недостаточно, чтобы перешагивать через стены, поэтому ему приходилось через них бесконечно перелазить, прыгать по ним, срываться вниз, ломая когти, недопрыгнув, кувыркаться вниз, перестаравшись, едва не ломая шею, но Рат поднимался и снова лез через стену, словно его заставляла какая-то неведомая сила.
Аменте выбилась из сил. Стены здесь уже не стояли на месте, они сдвигались, приседали, подпрыгивали. Все проходы казались условностью, нужно было поймать момент. Только вот девочка больше не могла даже двигаться, она упала на колени обессиленная и громко заплакала.
– Я кажется понял, в чём наша беда, – бархатисто зашелестел голос Клемента над ухом. – Мы с тобой особенные, не такие как они, и нас хотят уничтожить. Мы обречены. Мы погибнем, нас не примут.
Казалось, его голос разносился от стен, слышался в каждом шелесте листочка. Аменте рыдала в отчаянии. Она увидела, как ей на плечо упала большая капля: то ли начинался дождь, то ли Клемент тоже плакал. Капля была густой жидкостью. На дождь не похоже, но кто знает как плачут цветы? Сзади послышалась возня и голос советника:
– Башка ты дубовая! Ты ещё долго собираешься бегать на поводу у стен? Они…
Тут голос Рата дрогнул и оборвался. Аменте вдруг подумала, что довольно странно, что голос Клемента звучит более большим, чем голос Рата, Рат ведь в последний раз, когда она его видела, был почти с неё ростом, а голос цветка звучит, словно он раза в два больше крыса.
– О, нет! Только не это! – взвизгнул Рат.
Аменте подняла голову. Пурпурный бутон огромной росянки распахнул пасть, усаженную множеством рядов длинных острых зубов, над её головой. И вовсе не слёзы падали на неё, а слюна. «Конец!» – мелькнуло в голове девушки, но вдруг голова цветка дёрнулась, а потом её шею, грудь, спину и голову пронзило электрической волной острой боли. Её тело беспомощно шмякнулось на землю, грохоча каменными доспехами. Она помотала головой, пытаясь прийти в себя. Картинка перед глазами прояснилась. Перед ней разворачивалась сцена боя. Рат самоотверженно рвал цветок зубами, и с удивлением девушка заметила, что зубы у Рата совсем не крысиные. Это были челюсти самого настоящего хищника с длинными острыми клыками. Клемент же был исполинских размеров, пять голов щелкали зубами, от которых советник с трудом уворачивался, окровавленные корни свились в щупальца, на которых он очень резво бегал. «А кровь-то моя!» – подумала Аменте. Силы были неравны: никакие покусанные стебли и оборванные листья не останавливали цветок в его неистовстве. Аменте хотела встать, но каменные доспехи словно намертво пригвоздили её к земле. Тем временем Клемент схватил Рата, обвив его корнями и побегами, и открыл пасть для решающей атаки.
– Да пропадите вы пропадом! – крикнула Аменте. – Не нужны мне эти доспехи!
Оказавшись опять нагишом, она вскочила, схватила меч и ринулась на обезумевший цветок. Ещё четыре головы бросились ей на встречу, пока пятая, самая главная и большая, вцепилась зубами в советника. Раздался крик боли, но, даже находясь в пасти чудовища, Рат продолжал отчаянно сопротивляться. Аменте взмахнула мечом и первая голова, оказалась на земле. Вторая голова попыталась улизнуть от удара, но он отделил стебель от корней. Теперь была пора Клемента вопить от боли всеми четырьмя головами. Рат из пасти выпал, а в следующую секунду оставшиеся головы тоже лежали на земле. Аменте с нескрываемым удовольствием добивала голову за головой. И вот она уже занесла меч над главной головой Клемента. Голова смотрела скорбно и жалостливо:
– Амочка, пожалуйста! Мы же друзья! Не надо!
– Не-а! – покачала головой Аменте. – Мы не друзья, и никогда ими не были, и общего между нами ничего!
А потом её клинок разрубил рыдающий бутон.
– Меня пре-е-едали! – последнее, что он успел проныть. И в воздухе разлилась тошнотворная вонь гниющего мяса.
Аменте поморщилась, но потом собрала все части Клемента и подожгла их. Только сейчас она заметила, что над лабиринтом распростёрла свои крылья ночная тьма. «Странные здесь ночи! Ни звёзд, ни луны, ни черноты неба!» – подумалось ей. Вдруг она вспомнила про Рата. Советник лежал маленький и скорчившийся в луже крови, он был слаб и едва дышал. Аменте стало жаль его, и в то же время она была так благодарна этому смельчаку.
– Герр Рат! Пожалуйста! – она всхлипнула. – Не умирайте!
– Вот не надо вот этого, – прохрипел Рат.
– Хотите кусь? Вот! – она протянула руку.
– Н-не, я сыт по горло.
– А вы знаете, вы, оказывается, вовсе не крыса.
– Да ладно?
– Крысы – грызуны. У них челюсти другие.
– Забавно, – почему-то развеселился советник. – Умереть не только без имени, но и без видовой принадлежности.
– Как это? У вас нет имени?
– Нет, здесь ни у чего нет имени. Имя было у тех, кого я встречал, они были такими замечательными, но потом превратились в безымянные стены. Никто не хотел дружить с простой «канализационной крысой», а теперь оказывается, что я даже и не крыса. Но у меня есть, – он начал что-то нащупывать за пазухой, но вдруг огорчённо вздохнул. – Нет, и этого тоже больше нет.
– Чего нет?
– Камешка. Такой маленький, дымчатый, розовый. Мне когда-то кто-то рассказывал, как туман над рекой на рассвете становится розоватым в лучах солнца и принимает очертания, и так хорошо мечтать на берегу реки, – он снова вздохнул. – Я никогда не видел рек и тумана, не знаю, что такое солнце, но должно быть это так же красиво, как тот камешек. Он ведь сам ко мне прилетел, когда мы у первой развилки стояли.
– Сердолик. Я его Клементу дала. А он, выходит, его выбросил.
– А я его, выходит, потерял. Только где?
Он судорожно вздохнул и притих. Аменте взяла его на руки и перенесла к костру. В сумке нашелся платочек, шарфик, тарелка, стакан фляжка, которые она взяла с собой ещё дома, но так и не использовала.
«Воды бы сейчас», – подумала она. – «И еды бы какой-нибудь. Тоже было бы неплохо».
Вдруг она услышала журчание ручейка и, положив Рата на подстилку из травы, пошла на звук. Действительно, недалеко от них у стены был родник, а рядом рос куст малины.
– А ты, Рат, говорил, что тут есть нечего! – весело сказала она, набрала во фляжку воды и стала рвать малину.
– Ничего, что я здесь стою? – с вызовом рявкнула на неё стена.
Аменте устала уже от приключений, и сражаться со стеной её вовсе не грело. И она хотела было уже ретироваться, избежать столкновения, но вдруг вспомнила про малыша Рата, который лежал у костра обессиленный, умирающий. «Возможно, если я принесу ему ягод, сделаю малинового чая, то он ещё поправится», – с надеждой подумала она и, продолжая рвать ягоды, бросила стене:
– Нет, вы мне, право, не мешаете.
– Чего-о-о?! Это мои ягоды! – взревела стена.
– И вы их собираете и едите? – поинтересовалась девушка, продолжая рвать ягоды. Стены по соседству прыснули со смеху.
– Ты что у меня где-то руки нашла? – опять взревела стена и лязгнула зубами.
– П-ф-ф-ф! У вас есть язык. При желании можно было бы приспособиться, – пожала плечами Аменте. – А раз уж вы этого не сделали, то не очень-то вам та малина нужна. Разве нет?
Соседние стены затряслись от хохота и стали передавать друг другу по цепочке происходящее, не забывая добавить своих подробностей в повествование. Собеседница же Аменте тряслась от гнева и истошно вопила:
– Как ты смеешь? Хамка! Грубиянка! Воровка!
– Помилуйте, дорогая! Ну, я ж образец тактичности и обходительности!
Казалось, что уже весь лабиринт содрогался от смеха. Аменте обратила внимание, что плющ, обвивавший стену, обвивал её всё плотнее, и слышно было, как камень трещал под щупальцами его корней. Она вспомнила Клемента, и её передёрнуло.
– Вы знаете, может это не моё дело, но я бы на вашем месте пропололась бы, – кивнула она стене на растение. – Мной сегодня одно такое чудо чуть не закусило.
– Это не ваше дело! – визжала стена. – Не умеете общаться с приличными, тонко организованными созданиями, так вам и надо! Жаль, что вас не съели!
– А вот мне нисколько не жаль! Я даже нахожу себя весьма удачливым человеком. Вы только представьте меня без головы! Это ж ужас! А без рук? Катастрофа! Я, пожалуй, воздержусь впредь от такого общения.
Раздался грохот. Несколько стен валялись в истерике, извиваясь и не в силах встать. Меж тем за беседой Аменте и стакан малины для советника набрала, и сама уже наелась от пуза. Она посмотрела на повалившиеся стены:
– Хм… Страйк! А я сегодня в ударе, не находите? – сказала она стене, которая затряслась от злости ещё сильнее и даже попыталась броситься на девушку и укусить её. Но Аменте лёгким движением ускользнула с линии огня. – Что ж? Приятно было познакомиться! Всего вам доброго!
Она направилась к костру в надежде, что Рат всё ещё жив и ему можно помочь. Позади раздался треск, и стена рассыпалась в пыль разорванная корнями плюща. Девушка подошла к костру. Советник лежал на подстилке и задумчиво смотрел на огонь.
– Я себя лучше чувствую, – сказал он. – Стены тут такую занятную историю друг другу рассказывают, будто голая дамочка так одну из стен застебала, что та рассыпалась. И в таких выражениях. Хм-м-м… Вот же фантазия у них.
– Талантливые ребята! – кивнула Аменте. – Я тебе принесла малины и сейчас мы сделаем чай. И ты полностью поправишься.
– Малины? – глаза Рата удивлённо расширились. – Той самой, про которую мне многие рассказывали, что она есть там, где солнце, реки, звёзды, туманы? А откуда она здесь?
– Э-э-э… Ну, я услышала журчание воды и нашла родник, а он был под малиновым кустом.
– Наверное, и про голую дамочку не врут?
– Не исключено, смотря что рассказывают.
Рат принялся за малину. Он радостно и восхищённо чавкал, рассматривал каждую ягодку и с наслаждением отправлял её в рот. Аменте сидела и, улыбаясь, смотрела на своего друга в этом лабиринте. Он её сейчас напоминал то ли хорька, то ли ёжика без иголок с то ли толстым крысиным, то ли с бобриным хвостом. Тут она поняла, что и руки у него – вовсе не руки, а лапки, просто пальчики длинные и чем-то похожие на человеческие. Рат почесал пузо, потом потёр лапой себя по щеке, стирая ягодный сок. В этом было столько милого. Потом она услышала шёпот стен и поняла, что они наблюдают за ней, напирают друг на друга, чтобы посмотреть на неё.
– Это точно она? Что-то неказистая, чтобы вот так, – бурчала одна.
– Ну да! Заурядность. Хотя не сказать, что та стена прям чем-то выделялась. Не на ту напала просто. Повезло, – согласилась другая.
– О боже! Там у неё крыса? Кошма-а-ар! – скривилась третья.
Вдруг за спиной у Аменте раздался усталый голос:
– Пустите погреться! Я так замёрз с этой ледышкой, с которой даже поговорить не о чем. Я полз к вашему тёплому костру и так устал. Не откажите в гостеприимстве.
Рат перестал жевать и уставился на приползший от разрушенной стены плющ.
– Конечно-конечно, – ответила Аменте, не заметив, что при этих словах Рат недовольно скривился. – Как же тут отказать? Вы знаете, чтобы вы действительно по–настоящему согрелись, нужно сделать так.
Аменте встала и с разбегу прыгнула через костёр.
– О, нет! Я слишком устал и голоден, у меня не хватит сил, – уныло пошевелил листьями плющ.
– Как я вас понимаю! День такой насыщенный на события! – сочувственно закивала головой Аменте. – Позвольте вам помочь!
И, не дожидаясь ответа, она сгребла плющ в кучу и сунула его в костёр. Плющ завизжал: «Изверги!» – и занялся огнём. Аменте поправила его мечом, как кочергой, и села обратно. Стены негодовали от увиденной ими жестокости и чёрствости дамочки и спешили поделиться между собой душераздирающей историей. Советник тоже на несколько секунд опешил и кинул на девушку недоумённый взгляд.
– Так теплее, правда? – кивнула она ему и улыбнулась.
– Безусловно. Я уже ожидал явления Клемента Второго. А тут – оп! –нежданчик! – Рат отправил последнюю ягоду в рот.
– Ну, к чему он нам? А вот плащ-невидимка нам бы был кстати. Ума не приложу, как можно нормально отдохнуть при таком количестве зрителей.
Плащ оказался у неё в руках. Она завернулась в него, положила сумку под голову вместо подушки, укутала Рата в шарфик и укрыла плащом тоже. Они уснули, а стены снова зашептались, куда же они исчезли, но через час и разрушенная стена, и сожженный плющ, и исчезнувшие виновники этих событий были забыты, как всё, что здесь происходило ранее, и стены погрузились снова в угрюмое молчание и тяжёлую дремоту.
Аменте проснулась от топота. Она высунула голову из-под плаща и увидела, что Рат бегает по всей стоянке и что-то упорно ищет. Несколько раз он останавливался, что-то обдумывал и снова бежал в новом направлении, дотошно обыскивая каждый сантиметр земли. Судя по всему, поиски результата не приносили. Аменте встала, нарвала сорняков, которые особо громко ныли, и развела костёр, чтобы подогреть вчерашний чай. Использование сорняков в качестве топлива вызвало у стен негодование, хотя им было непонятно, на что они негодуют, ибо исполнителя сего деяния они не видели. Плащ оказался Аменте слишком большим, она то и дело в нём путалась, а пока разводила костёр, чуть не подожгла рукава. Продолжать путь в таком виде было бы неудобно, голышом идти не хотелось, а новый образ как-то не придумывался. Вдруг к костру приблизился советник. Он был грустен и подавлен.
– Его нигде нет, – вздохнул он. – Я здесь всё обыскал. Нету!
– Знаешь, помня масштабы вчерашнего боя, он мог запросто улететь за стену.
– Тогда я его уже вряд ли найду, – снова вздохнул Рат.
– Ну, не знаю! – пожала плечами Аменте. – У нас говорят: кто ищет, тот всегда находит. Ты хотя бы точно знаешь, что ищешь, в отличие от меня, а значит, вероятность найти стремится к ста процентам. Но это не точно. Поищем камешек вместе?
– Ты же хотела найти выход из лабиринта.
– Так одно другому не мешает. Вы с Клементом говорили, что выхода отсюда нет. Как ты думаешь, чья задача выглядит реалистичнее? Полагаю, пока мы будем обыскивать лабиринт, и камешек найдётся.
Рат несколько повеселел. Аменте налила в стакан и тарелочку чай.
– Остаётся вопрос: как мне продолжать путь? В доспехах тяжело, в плаще я постоянно путаюсь.
– А что вы обычно надеваете?
– Ну, там платья всякие, брюки, рубашки, но против каменных зубов они весьма бесполезны. Хм… У стен, я заметила, трепетная любовь к цветам и растениям.
– Они просто очень хотят быть особо необходимыми для всех, – развёл руками Рат. – И большинство растений-сорняков этим с удовольствием пользуются. Всё, что имеет хотя бы намёк на самостоятельность и собственное мнение, стены бесит, поэтому тут так всё заросло сорняками.
– Необходимыми, – повторила девушка и усмехнулась. – Как неоднозначно это звучит.
– Поэтому я Рат. Вообще, у меня нет имени, как и у всего, что здесь есть, но когда меня первые пару раз назвали крысой, я задумался над этим. Те, кто сюда приходили, всегда по началу имели имена, а я нет. Я видел, что с ними происходит, когда они его теряют, и решил, что имя – это единственное, чем стоит здесь дорожить. Просто крысой быть не хотелось, и я подобрал себе что-то многозначное. Рат. В одном языке это «крыса», «предатель», в другом – «совет», «советник», «запас», измени одну букву и получишь «колесо», «штурвал», «шестерёнку». В третьем – помимо «крысы» ещё и «жмот». Где-то «вор», а где-то «взнос», где-то «руль», а где-то «телега». Протяни «А» ¬– будет «трудиться», поставь сверху чёрточку – будет «браниться». А если читать это как «рэт», то получишь ещё кучу созвучных значений: «мочить», «сигарета», «спасать», например. И всё помещается в трёх буквах. Какое богатство образов!
Аменте смотрела на увлечённо говорящего Рата круглыми от удивления глазами. В советнике не было совсем уже и намёка на высокомерие и чванство, он просто с каким-то детским восторгом рассказывал про свою игру со словами.
– Ты это всё сам придумал? – поинтересовалась она.
– Разумеется, – пожал он плечами. – У меня на это было очень много времени. Все лабиринты, где я бывал в принципе одинаковые, и люди туда попадают чаще всего очень одинаковые. Все прям очень серьёзные, играть не хотят, смотрят на тебя с отвращением. Вот и приходится развлекать себя самому. Хотя некоторые предпочитали меня в спутники, нежели плющ. Я поначалу брал их имена, а потом просто начал их считать. После тебя я стану сто двадцать шестым, но обязательно возьму твоё имя.
– А что с ними стало?
– Я их съел, – сказал Рат буднично, у Аменте волосы зашевелились на голове. – Полностью съел. Их кости лежат где-то на дорожках лабиринтов. Я ведь изначально помощник, но за мою помощь меня нужно кормить. Я не ем никого без их согласия: выбор должен быть всегда. Только сорняки не оставляют выбора, лестью и ложью поселяются на жертве и высасывают из неё все соки. А я нет. И только подумать, какие у них были чудные имена! «Высокочтимый», надо сказать, он был одержим этой идеей и отчаянно стремился к всеобщему обожанию. «Последователь какого-то там бога», по идее он же должен был на него равняться же, быть как он, последователь же. «Божий дар»! Вот, кстати, тут бы я поспорил с теми, кто его так назвал. Тот ещё фрукт был. «Железный лев». Тут вопросов ноль. Более непробиваемой и злобной зверюги я не видел. «Величественный». Вот его я, кстати, не доел. Его Величество в конце концов сломалось и превратилось в клумбу. И где они все? И ещё сто двадцать?
Рат замолчал и задумался.
– И меня ты съешь? – спросила Аменте.
– Впервые в жизни сам надеюсь, что нет. Ты первый человек, додумавшийся накормить меня ягодами и даже умудрившийся их найти. А это вполне считается за хороший кусь. Кстати, ягоды. Я не нашёл их.
Аменте посмотрела на игриво улыбающуюся мордочку советника:
– Пойдём, покажу. Кстати, а тебе тут совсем никакие ягоды не попадались? Земляника, например. Она на земле растёт, а малина на кустах.
– Н-не знаю, нет вроде. А как она выглядит?
– Красненькая такая, маленькая. Вся в семечках и ароматная.
Рат почесал ухо и помотал головой:
– Я только бешеный огурец знаю. Он тоже весь в семечках. Внутри. Но зелёненький и носится как торпеда. Кстати, на всякий случай, что означает твоё имя?
– На случай моего съедения?
Рат кивнул.
– Запад. В древнеегипетской мифологии Аменти – это загробный мир, мир закатившегося солнца, мир, куда души попадают после смерти. У египтян он находился на западе, и то ли запад в честь него назвали, то ли его в честь запада, то ли их обоих в честь богини-покровительницы загробного мира Аментет, или наоборот, но в результате «аментет» – это запад. В коптском языке так называли ад. Местечко такое, где стенания и скрежет зубов. Но всё не так уж загробно. На латыни «аменция» обозначает «слабоумие, безумие, безрассудство», и в зависимости от написания ещё «умопомрачение», и слово «амент» обозначает «слабоумный, безумец, идиот». А ещё «серёжка на дереве». Судя по тому, где я сейчас нахожусь, слабоумие и отвага – моё кредо. Кстати, если бы египетский бог солнца был богиней, то его бы звали Рат.
Советник задумался, а потом спросил:
– А тебе никогда не было обидно, что тебя так зовут?
– Когда узнала латинский перевод, было очень обидно. Но оказалось, что назвали меня так, просто потому что имя красиво звучит. Да и большинство людей несильно задумывается над значением не то, что имён, но и произносимых ежедневно слов.
– Да уж! Кстати, дураки в сказках часто оказываются умнее других и становятся королями.
– Интересно, насколько это справедливо для дур? Кстати, вот малина! – Аменте показала на куст. – Опа! Глянь, видимо, не заметила вчера вечером. Вот это земляника.
– Вот это? Её можно есть? – глаза Рата загорелись.
– Конечно! Тут, наверно, если поискать, то и черника найдётся, и озеро с рыбой, – хохотнула девушка. – Дикие неизведанные места-с!
– Как скажешь! Правда, я ничего подобного тут не встречал, – советник как-то хитро прищурился.
Они принялись объедаться ягодами.
– А рыба – это ягода такая? – поинтересовался Рат.
– Кхм-кхм! Мерзкая крыса, кто позволил тебе есть на моей территории? – раздался рядом голос, и лязгнули каменные зубы.
Рат мгновенно увеличился вдвое.
– Он не крыса, – возразила девочка. – Крысы – грызуны! У них клыков нет, и вообще зубы другие. А у моего друга клыки есть, и надо сказать, очень острые.
– Я всякой никчемной нечисти в пасть не заглядываю! – прошипела стена, и советник уже возвышался над Аменте, которая тоже встала в полный рост. – А тебе что череп жмёт? А ну, покажись, раз такая смелая и разговорчивая.
Аменте забыла, что она в плаще-невидимке и что стена её не видит. Она сдёрнула капюшон.
– Вам бы к окулисту!
Глаза стены уставились на неё, но что-то было не так. Рот собеседницы перекривился в ужасе, она истошно завопила и отскочила в сторону, толкнув другую стену. Другая стена тоже издала вопль и упала, зацепив ещё несколько. Они сложились как домино. Первая стена истерически заверещала:
– Помогите! Волосатый колобок-людоед! Он может притворяться невидимым. Спасайтесь, кто может! – она попыталась отпрыгнуть ещё, но напуталась в своём плюще и сорняках и упала, продолжая орать.
У Аменте сердце ушло в пятки, только колобка-людоеда ей и не хватало. Она обернулась в панике:
– Где?! – и тут увидела Рата, который лежал на спине и дрыгал лапами в приступе хохота. В лабиринте воцарилась паника, стены разносили новость о страшной напасти и пытались спешно покинуть опасное место. Подробности нападения отряда невидимых колобков-людоедов будоражили умы.
– Не знаю, как дела обстоят со слабоумием, но вызвать массовое помутнение рассудка умеем, можем, практикуем, – задыхался от смеха советник.
– В смысле? Где колобок?
– Вот он! Передо мной!
– Где?
– Ты!
– Я?
– Ты! А ещё у тебя все губы в крови беспощадно сожранной малины.
Теперь уже хохотали вместе.
– Надо уходить, пока они не пришли в себя и не вознамерились устроить отлов колобков, – вдруг сказал Рат, переводя дыхание.
– Сейчас только водички попью. В горле пересохло, – Аменте склонилась к роднику и, зачёрпывая воду ладонями, стала её жадно пить.
Советник с любопытством следил за ней и решил тоже попить воды, но когда склонился к ней, вдруг резко отдёрнулся.
– Там кто-то есть, – тихо шепнул он.
– Где?
– Там, – он кивнул на родник.
– Что там?
– Я не знаю. Мохнатое такое симпатичное, смотрит на меня, по-моему, даже пытается мне что-то сказать, – он уставился в родник и прислушался. – Молчит. Смотрит на меня с удивлением.
– Ты никогда не видел отражение? – удивилась Аменте.
– М-м, – покачал головой Рат. – Не видел. А что оно отражает? Вот это на одну картинку похоже. Один студент-биолог доказывал мне, что я выдра. Но «выдра» – же это такое ругательство. Он мне тыкал той картинкой и говорил, что я выдра. Это было ну о-о-очень обидно. С тех пор биологов я не люблю.
– Оно отражает тебя. А в выдре ровно столько же обидного, сколько в крысе. Я никогда их не видела, но слышала, что это замечательные, весёлые и игривые звери, сама жизнерадостность. И если ты выдра, то эти животные точно содержат в себе столько милоты, сколько я представляла.
Рат продолжал смотреть на своё отражение.
– Значит, я замечательный, весёлый, игривый и милый? Сама жизнерадостность! – он коснулся лапой поверхности воды и улыбнулся, а потом взял и плюхнулся в родник, обрызгав Аменте с головы до ног. – А бывает много воды?
– Вообще, бывает. Иногда так много, что она годами висит в воздухе, как у меня в городе. А тут? Ну, если только после дождичка в четверг.
– Это когда?
– Это маловероятно. Идём камешек искать?
– Идём. А что с твоим одеянием?
– Я буду изображать сорняк.
– У-у-у, – недовольно протянул новоиспечённый выдр. – Надеюсь, только ныть ты как вся эта мученическая братия не будешь.
Он посмотрел на Аменте и захихикал. В зелёной одежде в гирляндах листьев с бутоном на голове и с глуповатой улыбкой, она смотрелась как форменное издевательство над самой сущностью сорняка. Она бы сгодилась на роль беспечного полевого цветка или капризного жителя садовой клумбы, на худой конец декоративного вьющегося растения, не знающего меры в своих территориальных амбициях по захвату кованной ограды особняка, но не на роль унылой жалкой сорной травы.
– Что? Я не могу выглядеть печально, когда настолько придурковато выгляжу, – едва сдерживала смех девушка.
– Давай, просто попробуем сделать серьёзные лица.
Естественно, это не получилось. Насмеявшись до колик, постанывая, они шли по лабиринту. Стены смотрели с подозрением на больно уж развесёлый сорняк и шарахались от него в стороны. Новое облачение Аменте впрочем было не более удобным, чем предыдущее. Сорняки ей внезапно объявили войну и всячески цеплялись за её одежду, царапались и кусались. Хорошее настроение исчезало с появлением каждой новой царапины. Они упорно искали камешек.
–Да что б вас смыло, твари проклятые! – огрызнулась девушка, когда очередной сорняк укусил её за палец.
Конца и края лабиринту не было.
– Можно залезть на стену и осмотреться, – предложил советник.
– Залезть? На меня? – закудахтали сразу несколько стен. – Что за наглость!
– Как? Вы не пустите к себе несчастный цветок? – театрально воскликнула Аменте.
– Кх-х-х, – Рат пытался изо всех сил сдержать смех.
– Ты ещё смеешь издеваться над несчастными, чья жизнь омрачена бесчувственностью и чёрствостью окружающего мира? – взвизгнули стены.
Рат закусил губу и пытался не дышать.
– М-да, актёр из меня не важный, – тихо прокомментировала ситуацию девушка.
Советник покивал, потом помотал головой, всё также не дыша, его рот, тем не менее, предательски расползался в улыбке, а горло булькало. Аменте достала меч и наставила его на стену:
– Послушайте, я реально очень несчастный цветок! Я обезумел от горя, а потому за себя не отвечаю. Никому не понять меня, я и сам-то не понимаю, что за дичь я сейчас несу. Но я верю, что вы поймёте меня. Я съел всех колобков-людоедов и голую даму, что сожгла братьев моих…
Рот советника открылся в немом крике. Взрыв хохота был неминуем.
– Я захватил бобра, и он от слёз моих помутился рассудком, – девушка указала на выдру, которая, уже не выдержав, упала на землю и давилась от слёз смеха, а Аменте уже с безумным завыванием продолжала свой монолог. – До греха не доводите! Не доводите до греха!
С последними словами она стала беспорядочно размахивать мечом, попутно скосив изрядное количество плюща и сорняков. Стены застыли в ужасе, выжившие плющ и сорняки тоже присмирели. Тишину нарушал только хохот советника.
– Кто воспротивится воле мстителя? А? – продолжила Аменте, вложила меч в ножны и воздела руку к небу. – Да обрушится на них ка-а-ара! Да поразит их всех безу-у-у-умие! Как меня свело с ума моё страда-а-ание!
Она так замерла с поднятой рукой, страшно вращая выпученными глазами и глядя по сторонам на стены. Казалось, что если бы они могли провалиться сквозь землю, то именно так бы и поступили. Рат беззвучно аплодировал. Девушка опустила руку, поправила бутон на голове и отряхнула свои обкусанные гирлянды.
– Как вижу, теперь никто не возражает, – и она живо вскарабкалась на стену, а за ней на стене оказался и советник.
– Это было что-то! – закричал он. – Феерия! Ты мой самый любимый сорняк!
Они осмотрелись, и радости несколько поубавилось: лабиринт простирался во все стороны и до самого горизонта. Они сели на стену, свесив ноги. Аменте достала из сумки припасённые ягоды и протянула их Рату. Они ели их в молчании.
– Ты это чувствуешь? – вдруг спросил Рат. – На меня что-то капнуло. А на тебя?
– Дождь?
– Дождь? Это как?
Аменте убрала тарелочку с остатками ягод обратно в сумку. Капли застучали чаще и сильнее.
– А вот так. Нам надо где-то укрыться. Но где?
– Вода с неба? – удивлённо воскликнул Рат. – Это же так здорово!
И тут дождь полил как из ведра. Стена, на которой они сидели, начала нервно шевелиться, и им пришлось вцепиться в неё, чтобы не упасть. Стены нервничали.
– Не так уж здорово, если учесть, что мы ищем камешек: его может смыть или занести землёй. Это сильно усложнит поиски.
Рат приуныл.
– Да не волнуйся, мы приложим все силы и найдём его. Не может же он кануть в бездну, – попыталась его успокоить Аменте.
– Не говори так, – встрепенулся советник. – Пожалуйста.
– Почему?
– А ты разве не заметила. Здесь отродясь не было малины, земляники, родников, но ты подумала о них, и они появились.
Аменте взглянула вниз. К их ногам медленно, но верно приближался бурлящий поток воды, с неба продолжало лить, не останавливаясь не на секунду.
– Ты хочешь обвинить меня в том, что я устроила потоп?
Рат снова стал больше.
– Почему ты опять становишься больше?
– Потому что должен защищать, и совсем неважно от стен, сорняков или от тебя самой. Перед лицом опасности, реальной или мнимой, я всегда становлюсь больше. А сорняки я не люблю, потому что они могут делать меня меньше, даже при наличии реальной угрозы, в результате я становлюсь бесполезным и не могу ничем помочь, когда это так нужно. Поэтому здесь так много стен: я не смог их защитить. И я тебя не обвиняю. Это же невероятно круто, что у моего друга такая прекрасная способность. Я просто сейчас свёл всё воедино. Ты ведь пожелала смыть сорняки, и вот, пожалуйста! Способность отличная, но она может работать не только в положительную сторону. Кстати, что там в воде за серебристые штуки?
Девушка взглянула вниз, потом выпрямилась и замерла.
– Это рыбы, – промямлила она, помедлив. – И логического объяснения их появлению здесь нет.
– Я почему-то так и подумал.
– Надеюсь, камешек ни одной из них не попадётся. Ой! – Аменте зажала рот рукой. – Я, честное слово, не хотела.
– Верю, – вздохнул Рат и поник ещё больше. – Иногда наши таланты становятся нашим проклятием.
Аменте повесила голову, но потом вдруг выпрямилась и с уверенностью сказала:
– Мы его обязательно найдём, Рат! А ещё кто-то славно отъестся. Насколько я знаю, выдры очень любят рыбу!
Она улыбнулась и посмотрела вниз на воду, которая стремительно приближалась к их ногам, а ещё на бултыхающиеся в ней сорняки, как вдруг стена снова дёрнулась, и девушка не удержав равновесия, упала в воду. Мокрое платье сорняка оказалось страшно тяжёлым и потащило её на дно.
– Исчезни, проклятое! – булькнула Аменте и снова оказалась нагишом.
Она попыталась всплыть, но это оказалось непросто: сорняки цеплялись за её руки и ноги, не давая ей этого сделать. Ещё секунду и она бы захлебнулась, как вдруг её схватила цепкая лапа, а через секунду она сидела на животе у советника, который спокойненько плыл на спине.
– Спасибо, Рат! – она погладила мягкое пузо друга.
– Пожалуйста! – самодовольно ответил он. – Глянь, как я, оказывается, умею.
Аменте улыбнулась и стала снимать с себя налипшие сорняки. Они визжали, плакали, сопротивлялись, но отправлялись один за другим обратно в воду.
– Я тут подумал. Какой я теперь Рат? Не подходит мне моё старое имя, а новое я пока не придумал. Нужно какое-то такое: хорошее, счастливое и короткое, – советник обхватил лапами щёки в задумчивости, потом посмотрел на девушку. – У тебя ещё один в волосах застрял.
Аменте вытащила из волос совсем маленькое растение, и хотела его уже выбросить, но оно обняло двумя листочками её палец и заплакало:
– Пожалуйста, не выбрасывайте меня. Я там погибну. Я совсем маленький, мои корешки в воде сгниют.
– А на суше они высохнут, – ответила девушка.
– У вас не найдётся чуть-чуть землицы. Я много места не займу.
– Я пока землицей становиться не собираюсь.
– Пожалуйста! Пожалуйста! – плакало растение. – Я не виноват, что тут появился. Я сидел в семечке, на меня попала вода, и я пророс. Пожалуйста, не бросайте. Я ещё совсем росток.
Что-то было в этом растении трогательное, даже советник, не любивший сорняки, почему-то ни разу не сделал недовольной мордашки.
– Где же тебе землю взять? – растеряно пробормотала Аменте. – Хотя есть идея. Побудь здесь. Это… Вытащишь меня из воды, если что?
– А? Что? Я? Ты мне? Да! – ответила выдра.
Аменте вытащила из сумки стакан и нырнула в воду. Она погрузилась на дно и набрала в стакан размокшей земли. Поднимаясь на поверхность, она увидела здоровенную толстую рыбину, которая вальяжно плавала рядом с ней, тараща свои громадные глазищи. Аменте подала руку Рату, и он вытащил её.
– Там такой монстр плавает!
– Где? – с любопытством спросил росток и стал заглядывать в воду.
– Осторожнее, несмысел! Упадёшь! – девушка схватила растение и усадила в стакан с землёй.
Но у рыбины были свои планы на зелёного, распахнув пасть, она бросилась на него, но в тот же самый момент была схвачена гигантской лапой фрегата «Выдра» и смертельно укушена.
– А она и в правду вкусная, – сообщил советник, откусывая от неё куски. – Ой! Мой зуб!
– Аккуратнее! В больших рыбах иногда могут попадаться камни, предметы, люди, – сказала Аменте.
– Деревья, – добавил росток.
– Не, деревья очень вряд ли. Они слишком большие, – сказала Аменте.
– Значит, когда я вырасту большим, на меня рыбы нападать не будут? – обрадовалось растение. – Я когда вырасту, стану деревом. Буду качать веточками, шелестеть листочками, пахнуть цветочками, пчёлы вокруг меня всякие летать будут. Б-ж-ж-ж!
Росток заёрзал в стакане, махая листьями и изображая пчелу, и чуть не выпал из него.
– Какая амбициозная зелень! – поднял бровь Рат, пытавшийся выковырнуть из кишок доеденной рыбины предмет, об который до этого чуть не сломал зуб. – Впервые такое вижу!
– Агась! Далеко пойдёт! – согласилась девушка, запихивая молодую поросль обратно в грунт. – Я тебе сейчас сооружу теплицу. Маленьким положен тихий час.
– Ну-у-у! – недовольно захныкал росток. – Не хочу!
– А вымокнуть хочешь окончательно?
– Нет.
– Значит, подождёшь окончания дождя в теплице. И точка!
– Так точно, мэм! – росток обиженно показал язык.
– Ур-р-ра! Нашёл!!! – вдруг раздался радостный крик советника и его живот заходил ходуном. – Мой камешек! Мой любимый камешек! Он был в рыбе, как ты и сказала. Спасибо, Ам! Он в рыбе был. Мой дивный хороший камешек!
Аменте обмотала шарфом стакан с ростком и поставила его в сумку, потом взяла камешек из рук выдры.
– Да, это тот самый, – улыбнулась она. – Я же говорила, то мы его обязательно найдём.
– Я так счастлив, что хочу петь и танцевать! – засмеялся Рат. – Кстати, я имя себе придумал. На много лучше Рата и Себастьяна, и Иоганна, и теперь, когда у меня есть мой камушек, оно мне идеально подходит. Я сам себя назвал, сам и переименуюсь. Меня теперь зовут Эда.
– И это должно быть значит что-то особенное? – хитро прищурилась Аменте.
– О, да! Это самое счастливое имя на свете! Оно обозначает в одном очень-очень старом языке «счастье, блаженство, благословение, счастливый дар, достаток, процветание, удача и богатство». Самое прекрасное и большое имя на свете. Кому-то может оно покажется простецким и неинтересным, но какая разница до чужого мнения, если у тебя есть всё это?
–Действительно. Вообще, когда люди реально счастливы, им вряд ли придёт в голову своё счастье изменять и сравнивать, и для кого-то оно в горсти земли, а для кого-то в камушке…
– Подаренном другом.
– Подаренном другом.
Дождь продолжал лить, но почему-то не доставлял никакого неудобства. Вечерело. Они плыли по затопленному лабиринту и болтали о всяком. Девушка свернулась клубочком на мягком тёплом животе выдры. Усталость насыщенного дня давала о себе знать, и она уснула.
Проснулась она от чавканья над ухом и возни в сумке. Эда упоённо поглощал рыбу, а росток пытался освободиться от шарфа.
– Эй, дождь ещё не кончился. Сиди там смирно, – сонно пробурчала она.
– Мне тесно, – пропищал голос из-под шарфа.
– Приятного аппетита, Эда! И доброго утра! – сказала Аменте, выдра блаженно кивнул и протянул ей рыбу. – Нет, мы, люди, не едим сырую рыбу. Для нас это опасно.
Она осмотрелась по сторонам. Течение несло их по изгибам лабиринта, краям которого выступали макушки стен.
– Это весьма примечательно, – вслух подумала она.
– Что именно? – уточнил Эда.
– Во-первых, ливень слабее не становится, но уровень воды тот же, что и вчера. Очень вряд ли земля могла впитать столько воды. Во-вторых, тут довольно сильное течение, а это скорее всего значит, что вода куда-то вытекает.
– Хм! Там может быть выход из лабиринта! – предположил Эда.
– Выпустите! – донеслось из сумки.
Аменте вытащила стакан с растением. За ночь он изрядно подрос. Вместо двух нелепых маленьких листочков у него появились четыре вполне крупных для его размера листа. Правда, они были не зелёными, а скорее золотисто-зеленоватыми.
– Э-э-э, брат! Да тебе солнца не хватает! – сказала Аменте.
– И еды, – добавил росток.
Выдра доедал рыбу и с подозрением смотрел на растение.
– Простите, вы не могли бы кишки от этой рыбы не выбрасывать? – обратился росток к нему.
– Почему?
– Я их в горшок закопаю, они начнут перегнивать, и мне будет еда, – пояснило растение.
– Какой странный сорнячок! – подумал Эда вслух.
– Это, кажись, не сорнячок, – сказала девушка. – У него листья напоминают листья яблони.
– А яблоня – это трава, куст или дерево? – поинтересовался росток.
– Это дерево. На нём растут яблоки.
–Ур-р-ра! На мне будут расти яблоки! – заёрзал он в горшке.
– Это пока неточно, – вставил Эда.
– Вот увидите: на мне обязательно будут расти яблоки.
– И если ты будешь расти такими темпами, то уже скоро, – озабочено сказала девушка.
– Ур-р-ра-а-а! На мне скоро будут яблоки! – заверещал росток.
– Это было бы здорово, – сказал выдра и протянул ему рыбьи кишки.
Росток резво зарыл их себе в землю.
– Дождь сейчас кончится, – сказала Аменте. – И если я всё верно поняла, то вода будет утекать стремительно. Так что, думаю, к вечеру мы тебя пересадим в грунт. Другая проблема, как узнать куда она утекает. Передвигаться по коридорам лабиринта – не вариант: очень долго, есть все шансы не успеть за водой и сесть на мель на полпути.
– Вот если бы взлететь, – мечтательно сказало растение.
– А мне этот зелёный нравится всё больше, – Эда задумчиво почесал подбородок. – Мне нравится ход его мыслей.
– Спасибо, – гордо заулыбался росток.
– Решено! Да будут у меня крылья! – решительно заявила Аменте.
В следующий момент два громадных крыла с разноцветными пёрышками появились у неё за спиной, но почему–то в комплекте к ним шла такая же разноцветная мягкая шёрстка и длинные крепкие изогнутые когти. Эда поперхнулся рыбой. Девушка ощупала лицо, оно тоже было покрыто шерстью.
– Звер-р-р! – прокомментировал её внешний вид выдра.
– Наконец-то я хотя бы не голая, – хохотнула она. – Но людям на глаза в таком виде лучше не появляться.
–Ой ли! – махнул рукой выдра. – Большинство из них себя-то не очень хорошо видят, станут они о твоей шерсти заботиться.
– Даже не знаю, мы с ними пока в таком виде не встречались, – с сомнением ответила девушка.
– Даёшь тестовый полёт! – возбуждённо запрыгало в стакане растение. – От винта!
– Погода¬-то пока не лётная, – заметила Аменте.
– Когда она будет лётная, тебе нужно будет быстро искать выход из лабиринта, – заметил Эда.
– Тяжело в учении – легко в бою, – приободрил её росток.
– Кстати, говорят, что устами младенца глаголит истина, – Эда кивнул на растение.
Они выбрались на стену. Аменте сдала выдре на хранение сумку и меч.
– Смотри, – вещал из сумки зелёный с видом заправского эксперта по полётам. – Ты сначала чуть-чуть взлети, крылья разомни, проникнись чувством полёта. Высоту не набирай, чтобы не упасть и не переломать себе ничего. Освоишься, полетай вперёд назад, возьми все движения под контроль. Потом слегка поэкспериментируй со скоростью и высотой, а потом передохни и уже сделай свой первый реальный полёт.
– Какой умный парень! – восхитился Эда. – Ему нужно дать какое-нибудь хорошее имя.
– У меня уже есть имя. Я Боня, это сокращённо от Бонифаций. Можно Бо.
– И давно тебя так зовут? – поинтересовалась Аменте.
– Всегда так звали. Меня просто никто не спрашивал. Разве меня могут звать как-то по-другому? – росток развёл листьями, как будто имя Бонифаций это что-то само собой разумеющееся для растения.
– И что оно значит?
– А чёрт его знает! Но звучит прикольно.
– Хорошая судьба, – сказал выдра.
– Однозначно, – кивнул зелёный авиаинструктор.
– Очень.
– В смысле? – переспросила девушка.
–Ну, имя так переводится: «хорошая судьба», – уточнил Эда.
– А-а-а! – понимающе кивнули Аменте и Боня.
– Приступим, – девушка встала поустойчивее на стене и развернула крылья.
Ветерок, который раньше почти не чувствовался, вдруг показался крайне ощутимым: Аменте сильно качнуло назад. Она хаотично замахала руками и крыльями, про наличие которых в первую же секунду забыла, и плюхнулась в воду. Крылья и шесть сильно намокли и стали тяжёлыми. Она вцепилась в стену когтями и выбралась.
– Отряхнись, – посоветовал Эда.
– Я не умею, – ответила Аменте. – У меня раньше ни шерсти, ни крыльев не было.
– У тебя есть волосы.
– Ну, с ними проще: нужно просто покрутить головой.
– Тут система примерно такая же, поверь.
Аменте сначала неловко, но аккуратно попробовала отряхнуться.
– Эй! Где зверские брызги? Где экспрессия? – вмешался Боня.
– Сейчас всё будет, – заверила его девушка, и со второй попытки окатила выдру и цветок качественной волной брызг. Дождь к этому моменту уже едва накрапывал, поэтому на секунду показалось, будто он начался снова. Аменте аккуратно попыталась встряхнуть крылья, потом активнее. Брызги летели в разные стороны. Встряхивая крылья, она вдруг поняла, как их расправлять, чтобы её не сдувало. Теперь она попыталась взлететь. Вроде неплохо получалось, но вдруг она увидела, что уровень воды в лабиринте заметно приопустился. Мысль, что нужно срочно искать выход ил лабиринта, а она никак не может разобраться с крыльями, выбила её из колеи, она потеряла концентрацию и едва опять не рухнула в воду, но чудом удержала равновесие при приземлении.
– Вода уходит. Должен быть вариант проще, – беспокойно сказала она. – Я не успею освоиться, не успею научиться.
– Пф-ф-ф, – помахал лапкой Эда. – Велика беда! Ещё нальёшь. Главное, сейчас крылья и полёт, а воду ещё раздобудем.
Аменте, стараясь не думать о воде, вернулась к упражнениям. Научиться управляться с крыльями оказалось очень сложно, но не невыполнимо. Шаг за шагом, исправляя ошибки, девушка научилась ими пользоваться, и вот уже наворачивала круги вокруг своих друзей. Тут она заметила, что воды за это время не так уж много утекло. Она приземлилась рядом с выдрой и ростком.
– Супер! – прыгал в стакане Бонифаций, махая новыми листочками. – Теперь передохни и самое время для тестового запуска. Ух! Чувствую себя как Королёв, только в стакане уже тесновато.
– Тогда я Гагарин! – сказала Аменте.
– А я самая важная часть: весь персонал космодрома в одном лице, – добавил Эда.
И все они засмеялись.
– Пш-ш-ш, пш-ш-ш… Начинаю обратный отсчёт, – продекламировал Эда голосом диктора.
– Пш-ш-ш… Экипаж к старту готов. Начинайте! – скомандовал из сумки Боня.
– Десять, девять, восемь, – начал отсчёт выдра.
Аменте подготовилась к взлёту, расправляя крылья.
– Семь, шесть, пять!
Крылья приподняли её над стеной.
– Четыре, три, два!
Она стала уверенно описывать круги вокруг друзей, словно всегда была на крыле.
– Один!
– Поехали! – крикнула девушка, и вдруг почувствовала, что вот теперь можно, можно лететь. Вверх!
Экстаз полёта захлестнул её, она взмыла в небо. «Что за чудо быть крылатой! Что за чувство это ощущение полёта!» – думала она. И поднималась всё выше и выше. Вскоре она заметила, что чем выше поднимается, тем сильнее становится ветер. В таких условиях ей ещё летать не приходилось. Она чуть сбавила высоту и, повиснув в воздухе, задумалась, как ей быть. Вдруг она вспомнила о выходе из лабиринта. Она посмотрела вниз. Лабиринт был сейчас как на ладони, но даже отсюда выглядел бесконечным. Она осмотрела горизонт и вдруг обнаружила, что в той стороне, куда плывут облака, далеко-далеко лабиринт обрывался и, казалось, в тот момент там было что-то вроде моря. Она посмотрела на густые облака, которые неслись по небу, они были тоже точно вода, чьё течение направлялось к тому же морю на горизонте. Она поняла, что выход, безусловно, там. «Интересно, а что за облаками?» – подумала девушка. Она также аккуратно и постепенно методом проб и ошибок стала разбираться, как перемещаться в потоках воздуха. Несколько раз её опрокинуло и ей пришлось спешно осваивать фигуры высшего пилотажа, чтобы не расшибиться об землю. Но через некоторое время навык выработался, и вот она уже с лёгкостью лавировала среди потоков воздуха. Среди облаков, которые удивительно напоминали пейзажи родного города, ветер был просто штормовой. Она в жизни такого ветра не видела. Шерсть и крылья обледеневали, но бесспорно наличие этой шерсти очень помогало от холода. И вдруг всё прекратилось. Она оказалась среди ледяной неподвижной синевы неба, в котором сияли льдинки звёзд.
– И кто это у нас тут? – раздался голос сверху.
Аменте подняла голову и увидела большой ледяной шар, который безразлично смотрел на неё.
– Здравствуйте! Я Аменте. Летала тут и к вам попала.
– А! Ясно! А я-то думал, что соскучились, замёрзли.
– Ну, здесь у вас точно дубак.
– А там?
– Потеплее будет.
– А! Ясно. То есть просто летали и прилетели?
– Да, а вы, простите, кто будете?
– А по мне не заметно? Я Солнце.
– Солнце? – недоверчиво покосилась на ледяную глыбу девушка.
– Ну да! Солнце. Разве не похоже?
– Нет, – честно призналась Аменте. – Солнце оно такое большое, яркое, горячее.
– Было, – кивнул незнакомец. – А теперь вот!
– Хм! С вами случилась катастрофа?
– Ну, не то что бы… Мне нормально.
– Нет, ледяное и тусклое солнце это не нормально.
– Для кого?
– Для всех. Всем известно, что без солнца жизни быть не может.
– Вы это тем, кто внизу расскажите. Им без меня просто замечательно.
– Позвольте не согласиться.
– Скажите ещё, что там все умерли.
– Нет, но приучились жить какой-то очень странной жизнью, которую сложно назвать жизнью.
– Вот видите. Я там никому не нужно.
– А вот тут вы стопроцентно ошибаетесь!
– Покажите хотя бы одного.
– Пф-ф-ф! Мой друг Бонифаций. У него ж листья с трудом можно назвать зелёными. Он ещё маленький и без солнца погибнет. А ведь в нём столько амбиций и оптимизма.
Аменте вдруг заметила, что внутри ледяного шара на секунду вспыхнуло красное пламя и погасло.
– Ну и что? Всё равно эти ни одного моего луча не пропустят, – он кивнул на облака.
– Но вы же символ власти. Прикажите им разойтись, – пожала плечами Аменте.
– Кто меня слушать будет?
– А солнце можно не слушаться? Оно так может и всё живое поджарить при желании, не то что облака испарить.
– А вы зачем вообще здесь летали? – сменило внезапно тему Солнце.
– Я выход из лабиринта ищу.
– Какого лабиринта?
– Там внизу лабиринт.
– Странно, раньше его там не было.
– О! Тогда вы многое пропустили. А злобные стены и орды кусачих сорняков при вас были?
– Э-э-э, – лицо светила выражало недоумение. – А вы точно оттуда? Где сад? Цветы? Звери?
– Ну, из зверей, там я только Эду Выдру знаю. Он тоже очень бы хотел, чтобы там внизу были лучи солнца и сад, а не стены с сорняками, готовые всех сожрать. Но у меня времени в обрез, так что мне пора. Приятно было познакомиться и надеюсь ещё с вами увидеться, при этом во всём вашем великолепии и величии. До встречи!
Аменте распустила крылья и провалилась в облака, оставив Солнце сгорать от любопытства. Оно протянуло слабый луч вслед за ней, а потом отдёрнуло:
– Подумаешь! С чего бы мне верить этому странному существу? Оно пролетело через облака, а меня облака не пропускают, значит, она с ними заодно. Или всё-таки нет? Чёрт возьми, что там внизу-то происходит?
Светило в своих мыслях даже не заметило, как его ядро снова разгорелось, и лёд стал таять.
– И Бонифаций… Интересно, какой он? Я ему, правда, нужно? А может ещё кому-то? Если верить этому существу, то там какой-то конец света, – Солнце заходило взад-вперёд, нерешительно поглядывая в сторону облаков. – Может статься, там надо всё возрождать заново. Кто знает, что там без меня произошло? Хоть бы одним глазком взглянуть. Мне же Королева поручила красивый цветущий сад, но что-то произошло. Хоть убейся, не помню. Кажется, появились эти дурацкие облака и сказали, что я больше саду не нужно. Или сад так сказал? Или? Как же давно это было? Надо подумать. Что же мне нужно сделать? Надо посмотреть, что там. Но облака же.
В общем, пока Аменте пролетала зону облаков с их ледяным штормовым ветром, огненный шторм набирал силу в душе уже бывшего ледяного шара, потому что теперь он всё больше распалялся и всё сильнее напоминал то, чем был когда-то давно. Когда-то он был Солнцем.
Аменте приземлилась рядом с Эдой.
– Ну, как? Всё удалось? – запрыгал в стакане Боня.
Аменте хотела ему ответить, но онемела. Боня стремительно желтел. Неспособный питаться как сорняки, он стремительно увядал. Нижние листья ссохлись и отвалились и были вкопаны в землю, судя по всему, для перегнивания.
– Да, всё получилось! – озадачено ответила она. – Я даже пересекла облака и встретила Солнце. Оно остыло и покрылось льдом. Сидит там себе безразличное ко всему, бредит про какой-то сад и говорит, что оно никому не нужно.
– Ненавижу жалость! – закатил глаза выдра.
– Жалость?
– О, да! Есть сочувствие. Отличная штука, которая обязательно должна быть. Помогает делиться радостью и печалью, поднимать настроение и находить выход из сложных ситуаций. Тебе хорошо – я чувствую это, и мне от этого радостно. И вот тебе радостно, от того, что мне радостно, и радость умножается до бесконечности. Тебе плохо, ты запутана и раздавлена – я чувствую это, помогаю тебе распутаться и подняться, вселяю в тебя оптимизм и уверенность. И вот ты уже действуешь и разруливаешь проблему. Ты переживаешь потерю? Я разделяю её с тобой, пытаюсь поддержать и наполнить тебя силами, чтобы ты могла её пережить. Сострадание. Я вижу тебя страдающей и потерянной и начинаю сам страдать и теряться. В таком раскладе помочь я уже ничем не могу, потому что мне уже самому помощь была бы очень кстати. Если ты способна сочувствовать, то от моего сострадания тебе будет только хуже.
– Потому что ты будешь увеличивать моё страдание, а, следовательно, я твоё, и так до бесконечности, – кивнула девочка. – А я-то думала, почему поделишься с одним человеком бедой, легче становится, с другим – вообще волком выть хочется.
– Верно. Потому что один сочувствует, а другой – сострадает, или что хуже, жалеет тебя. Жалость – это реально проклятие! Оно способно уничтожить кого угодно, оно как медленный яд, который постепенно накапливается и разрушает существо. Жалость бывает двух видов: к себе и к кому-то. Вот возьмём Солнце. Сидит оно там заледеневшее и жалится, что никому оно не нужно. Ну, если оно никому не нужно, то пусть пойдёт и убьётся об чёрную дыру. Ведь если оно никому не нужно, значит, и себе оно тоже не нужно, ведь «себе» – это уже кто-то. Но нет! Оно там сидит и дуется как мышь на крупу. Сидит такое: «Ну и ну вас! Назло не буду светить! Замёрзните все, гады!» Но смысл любой звезды в том, чтобы светить, это её главное дело и главное удовольствие, с тем же успехом Солнце могло сказать: «Ну и ладно! А я буду светить, нравится вам это или нет, а если кто-то против, сожгу нахала к чёртовой матери!» По факту, хуже было бы только ему самому, не будь оно важно для Бонифация, например. Боня любит Солнце, просто потому что оно Солнце.
– А Солнце любит Боню, просто потому что Боня – это Боня, – запрыгало растение в стакане, потом вдруг перестало прыгать, посмотрело в облачное небо и тихо добавило. – Конечно же, Солнце меня любит. Правда, видимо, в глубине души, где-то очень глубоко, но любит же.
Аменте вдруг поняла, что Бонифаций знает, что умирает, но, видимо, так просто сдаваться не собирается. Он пророс, чтобы стать деревом и будет пытаться реализовать свою задачу, даже перед лицом приближающейся смерти на тех ничтожных ресурсах, что у него есть. Эда улыбнулся и аккуратно порыхлил ему землю в стакане и продолжил:
– Тебя-то точно не любить невозможно. Но в своей жалости к себе существо перестаёт верить в себя, начинает себя считать слабым, ничтожным и ненужным.
– Но Солнце же оно не ничтожное, не ненужное и вовсе не слабое, – возмутился Боня.
– Иди и расскажи это ему. Пока оно будет себя жалеть, пока оно само себя не посчитает нужным и в себя не поверит, в него не поверит никто, – пожал плечами выдра. – Самое мерзкое в этой ситуации, что существо, которое жалеет себя, вызывает жалость у других, потому что способность сопереживать никто не отменял. И некоторые, если они конечно не Солнце, начинают своей жалкостью пользоваться. Сорняки, например. Солнце-то огромное кому пожалеть? А сорняк он маленький и вроде безобидный.
– «Вроде», – Аменте вспомнила Клемента, и её передёрнуло.
– Для такого «милого робкого малыша» всегда найдётся свой голем. Голем считает себя также жалким и беззащитным, но в отличие от сорняка пытается это всеми силами это скрыть. Только вот в мешке шила не утаишь. И все чувствуют эту фальш. И голему нужен сорняк, чтобы за счёт него показать, какой он на самом деле сильный, как он нужен другим. За это он вполне готов заплатить тем, что его подопечный разрушит ему жизнь, будет пить его кровь и разрушать его камень своими корнями. Голем считает это самопожертвование лишним доказательством силы. А сорняк клянётся в верности, говорит, что они такие родственные души, что даже умрут вместе, выказывает всепоглощающее сочувствие и понимание, и это страшно льстит голему. Иногда, конечно, сорняк показывает голему себя. Его претензии звучат примерно, как «ты же вроде сильнее меня, почему ты обо мне так мало заботишься?» И что же голем? Голему становится стыдно и страшно, что сорняк разуверится в его силе. Только когда сорняк камня на камне не оставит от своего защитника, он не умрем вместе с ним, не будет вспоминать его, не будет тосковать у той груды камней, что осталась от голема, он максимум его включит в свой список «Энное количество жестокостей и несправедливостей судьбы, приключившихся со мной» и тут же отправится искать другого голема, – Эда вдруг прервал своё повествование и настороженно посмотрел по сторонам. – Вам не кажется, что стало как-то жарковато?
– Я думал, это у меня горячка какая-то началась, – ответил Бонифаций.
Аменте сидела распустив крылья, как это делают птицы в жаркую погоду:
– И даже ветерок исчез. Интересно, если я сейчас крылья сниму, я их обратно одеть смогу?
– Даже не знаю, Ам! При мне обычно повторно образ не выбирался, – пожал плечами выдра.
– Я ж от него не отказываюсь. Мне просто надо побыть голышом, иначе я сварюсь.
– Тогда лучше не терять ни минуты и отправляться искать выход, – решительно сказало растение. – Найдём выход, и ты сможешь скинуть образ.
– Да и в полёте, какое-никакое, а движение воздуха будет, заодно проветримся, – добавил Эда и уменьшился до размеров, чтобы помещаться в сумку.
– Окей, – девушка повесила сумку на себя. – Пристегните ваши ремни. Мы взлетаем.
Выдра вцепился тремя лапами в сумку, а четвёртой прижал к себе стакан с Боней. Они поднялись в воздух.
– Я так поняла, течение воды такое же, как у облаков, но если что по пути сориентируемся, – и она взяла курс по течению.
Меж тем Солнце в небе окончательно исполнилось решительности во что бы то ни стало увидеть, что же там скрывается за облаками.
– В конце концов, я Солнце или как? Мне положено здесь светить, всё видеть, всем заправлять, – рассуждало оно, поглядывая на облачную стену внизу. – Девчонка та права: я здесь власть! Чего я хочу? Я хочу быть собой, даже если это никому, кроме неизвестного мне Бонифация, не нужно и не нравится. Хотя, может, мной просто моё любопытство движет, и я пытаюсь надумать повод, чтобы выглянуть, и на самом деле. С другой стороны, мне нравится быть таким вот горячим и светящимся. Можно было бы здесь светить и к чёрту сад, но… мне же тесно здесь! Куда мне тут лучи посылать? За кем наблюдать? На облака я уже насмотрелся! В печёнках сидят! А управлять? Управлять тут решительно нечем. Облака меня не слушаются.
Солнце застыло на секунду в размышлениях, посмотрело на облака, а дальше само как-то выпалилось:
– Кхм-кхм… Облака! Дайте-ка посмотреть, что там внизу происходит.
– Зачем тебе это? – лениво зашептали облака. – Ты там всё-равно никому не нужно, никто тебя там не ждёт.
– А я, по-моему, не спрашивал, ждёт меня там кто или нет, нужен ли я там… Я хочу светить, греть и следить за всем, как мне и положено, – сказало Солнце несколько неуверенно.
– Положено ему. Посмотрите на эгоиста. Если это никому не нужно там внизу, то зачем ты будешь мешать нам на нашем пути к Стене Ясности? Сиди себе и свети здесь. Никто тебе не мешает. Следить? Мы тебе не запрещаем следить за нами.
– Честно говоря, на вас пялиться уже осточертело, а там мне сказали, меня ждёт Бонифаций. Я ему очень нужен, кстати.
– Мы сделаем вид, что не слышали твоего грубого выпада в нашу сторону, но ты остынь и подумай своей головой, небесный колобок! Мы ради того, чтобы ты посмотрело на этого малохольного, который хоть так хоть так до конца дня не доживёт, должны внезапно разойтись, остановиться, так что ли?
Солнце почему-то стало жутко обидно и за себя, и за «малохольного», оно едва сдержало гнев и ответило:
– Именно так. Тут как бы главный я. И мне положено светить, греть, наблюдать и управлять.
– Главный? – насмешливо зазвенели облака.
–Да, миролюбивый только очень, – светило уже не скрывало своего раздражения. – Другие бы на моём месте уже разобрали бы вас на атомы. С моей температурой могу же ж. Знаете, вода закипает при ста градусах, а интересно, что будет, если приложить, допустим, тысячу?
–Ты не посмеешь, – ответили скептически облака.
– Почему это?
– Ну, во-первых, ты нам навредишь, – возмутились облака.
– А вы догадливые, правда, излишне оптимистичные, – ехидно сказало Солнце. – Я вам не наврежу, я вас просто уничтожу.
Солнце засмеялось. Облака недовольно насупились и продолжили:
– А во-вторых, сад ты тоже уничтожишь, – теперь ехидно улыбались облака. – Вместе со своим Бонифацием.
– И что? Сами сказали, что он не жилец в любом случае. А если я не могу видеть сад, да и если верить моей недавней гостье, там уже не сад, а чёрт-те что, то на кой он мне нужно беспокоиться? Хотя вот надо бы тогда не тысячу, а, скажем, тысяч пять, чтобы Бонифаций, Эда и девчонка умерли быстро, без страданий.
С этими словами Солнце стало медленно вытягивать горячий луч к облакам, словно выбирая куда ткнуть.
– Пожалуйста, не надо! – наконец завизжали облака, осознав, что «небесный колобок» настроен вполне серьёзно и совсем не пацифистски. – Мы расступимся, и ты выглянешь и посмотришь.
– Не-а, – покачало солнце головой и протянуло луч ещё ближе. – Я собираюсь наводить порядок, а не выглядывать.
– Может, договоримся? Будешь выглядывать время от времени… ненадолго… порядок там свой наводить.
– Здесь правила я устанавливаю, вы не в том положении теперь, – луч подполз ещё ближе.
– Это террор! Это произвол! Это беззаконие! – в панике визжали облака.
– Называйте, как угодно! – Солнце уже упивалось своей властью.
– Какие твои условия?
– Условия просты как тапок: сбейтесь в крупные облака и перемещайтесь по небу, не мешая мне заниматься моими делами. Всё! Больше ничего от вас не требуется.
– Мы не можем, – уже чуть не плакали облака.
Солнце вдруг почувствовало, что дело тут не только в общей вредности облаков.
– Почему? – устало вздохнуло оно.
– Нам не даст сбиться в большие облака ветер. Тут ветер просто ужасный.
– Чего это я ужасный? – вдруг подал голос ветер и высунулся из облаков, из-за чего пропал полностью у поверхности. – Мы же договорились, что я вас быстро буду доставлять к Стене. Ко мне какие претензии?
– Ты несёшься слишком быстро!
– Да, и что? Мне негде больше носиться!
– А нас из-за тебя хотят разобрать на атомы.
– Из-за меня? Это же вы сказали, что солнце там внизу никому не нужно. Я вот тоже так думал, пока меня от поверхности не выгнали эти каменные придурки, цветочки который я, видите ли, обижаю. При Солнце такого не было! – злился ветер, всё больше выбираясь из облаков.
– А что ж ты ему не сказал, навести порядок?
– Так вы ж сами сказали, что солнце больше не у дел!
– Мы этого не говорили!
– Говорили!
– Не говорили!
– Говорили!
¬– Нет!
– Да!
– Ты просто хочешь на нас всю вину свалить!
– Я? Да я вас сейчас раскидаю, – взвился вихрем ветер. – Что вы на меня гоните?
– Мы гоним?
– Вы!
–Нет! Это ты гонишь!
–Я не гоню.
– Гонишь.
В небе завязывалась потасовка, и Солнце пыталось сообразить, что ему предпринимать. Оно уже начало сожалеть о своей затее вернуться к своим делам. А скандал грозил перерасти в открытый мордобой с минуты на минуту. Светило собралось с мыслями, собрало остатки спокойствия и гаркнуло:
– Стоп! Успокоились!
И облака, и ветер замерли.
Аменте с друзьями летела вслед за облаками.
– Мы у жизни не просим прощенья! Мы судьбе не идём на уступки! Мы за новые формы общенья, настроения, чувства, поступки! – пел в сумке Бонифаций и весело раскачивался, махая двумя свежими слабыми листиками. Все прежние листья с него облетели, эти были два последних. Он заражал позитивом, хотя, глядя на него, было понятно, что для него всё может очень внезапно закончиться. Эда с тревогой смотрел на его мягкий стебель, на котором появились подозрительные коричневые пятна. Боня начинал загнивать. Девушка старалась об этом не думать.
– Сейчас Солнце всё-таки появится, и у Бони появятся новые листочки, он окрепнет и вырастет в большое дерево, – говорила она.
– Конечно же! – кивал Эда. – Твои мысли материальны! Так и будет!
– Ур-р-ра-а-а! – радостно кричало растение.
Но время шло, Солнце не появлялось, а Боня слабел на глазах. Они долетели до той границы лабиринта, что она видела тогда издалека, и перед ними открылся вид бескрайнего моря. Они продолжали лететь за облаками, как вдруг девушка заметила, в небе воронку.
– Только торнадо нам тут не хватало! – вслух подумала она.
Вихрь в небе исчез, и одновременно остановились облака. Всё замерло. Они летели в этой неподвижности всего. Внезапно Аменте остановилась над морем.
–Я не понимаю, куда мы летим, – сказала она. – Никаких ориентиров. Облака не двигаются, течения не видно, и, чёрт побери, вода испаряется и превращается в туман. В этом нет логики, но он появляется.
– Мы просто летим прямо, – уверенно сказал Бонифаций. – Если куда-нибудь лететь, то обязательно прилетишь.
– Ага, – кивнула Аменте и продолжила лететь в заданном направлении.
Туман становился всё гуще, а крылья устали, но Аменте упёрто двигалась навстречу неизвестности.
Облака и ветер в неподвижности ожидали решения светила, светило сомневалось, стоит ли что-то делать дальше. Если на первых порах столько сложностей, то что же будет дальше? С чем ему придётся столкнуться ещё?
«Зачем я это делаю? Возможно, растение уже умерло, а я тут из-за него… Или не из-за него? Тогда из-за чего?» – думало Солнце. Оно вспомнило сад в тот день, когда ему его поручили. Райское место! Потом там начали появляться странные каменные существа и маленькие робкие растения. Ему советник говорил, что надо от них избавляться, что они нанесут саду вред, но растения были такие милыми, предупредительными и в отличие от советника прекрасно справлялись с угрюмыми высокомерными каменными существами, которые очень изредка забредали в сад. «Советник… У меня был советник. Не помню кто. Крыса какая-то, кажется! Или не было его?» – светило напряжённо пыталось восстановить картину событий тех давних дней, но ничего не выходило. В голове всплывали какие-то обрывки памяти и исчезали.
– Забыли то, что было, но на ус намотали! Разберёмся с текущей ситуацией. Так, давайте по порядку, – нарушило оно тишину. – Облака не могут сбиться сейчас, потому что ветер…
– Они меня сами попросили…
– Что было, прошло, – веско прервало ветер Солнце. – Решаем, как теперь устроиться, чтобы всем было удобно. Ты, Ветер, не хочешь летать в саду, так?
– Не «не хочу», а не могу. Там трёхметровые стены из големов, которые мешают летать и постоянно орут, чтобы я не трогал их растения. А просто так без дела летать я не привык.
– Големы? – удивлённо переспросило светило.
– Приходят как люди, превращаются в каменный чудовищ, потом в стены, другие превращаются в очень мерзенькие, капризные растения. В редких случаях кого-то съедает большая крыса, которая, надо сказать, наиболее адекватна из всех там обитающих, – пояснил ветер.
– Ага, – неопределённо промычало Солнце.
Всё, кажется, становилось на свои места. Големы, растения, крыса…
– Там пару дней назад, правда, появилась деваха, – хихикнул ветер. – Вот она там жару даёт! Всего пара дней, а шухеру! Она дружит с крысой, и крыса её почему-то не ест. А ещё с ними растение, которому откровенно плоховастенько, но позитивнее создания я не видел. Деваха ещё очень круто на крыльях гонять научилась.
Ядро Солнца бешено запульсировало.
«Там мой советник, любящее растение и девушка, которая вернула меня к жизни… Чего я жду?» – подумало оно.
– Облака, сгруппируйтесь в кучевые! – распорядилось солнце.
Облака сбились в белоснежные пушистые кучевые облака.
– Ой, а мы так куда красивее! – запищали они от восторга и стали набивать себя ещё больше поднимающимся паром.
– Ну, я ж знаю, что делаю, – ответило оно и обратилось к ветру. – Ветер, их аккуратно, степенно и величаво направляешь к Стене Ясности. Всё должно быть красиво. Это не какие-то там облака, а произведения искусства.
– Есть! – ответил ветер.
– А-а-ах! Как это было изящно! – простонали облака, проплывая.
– Я такой! – подмигнуло Солнце. – Если меня не бесить.
Туман был как молоко, густой и непроглядный. Аменте из последних сил махала крыльями, вися в воздухе. Сесть она не могла, потому что понятия не имела, что сейчас под ней вода или земля.
– Эда! Боня! Вы как?
– Со мной всё в порядке, – ответил выдра. – Мне кажется надо попробовать сесть. Я выпрыгну в воду, и ты с Бо сможешь приземлиться на меня.
– Я боюсь, что не хватит сил, я упаду в воду и наврежу Боне.
– Не переживайте так за меня! Солнце уже близко! Пробуйте садиться! – донёсся слабый голос растения из сумки. – Со мной порядок.
Девушке было больно слышать Бонифация. Она гнала от себя мысль, что если даже Солнце успеет, растение уже не спасти. Она аккуратно начала снижение. Вдруг туман вокруг стал золотиться и редеть, она посмотрела в небо: сплошные облака вдруг сбились во множество белоснежных бушистых барашков с золотящимися краями, и между ними появилось небо… И Солнце в нём. Барашки медленно поплыли в своём обычном направлении. Аменте посмотрела вниз и увидела мокрую землю, вода испарилась. Она приземлилась и посмотрела на друзей. Бонифаций умирал. Глаза Эды были полны слёз.
Солнце осмотрело «сад». От сада осталось только название. Это был действительно лабиринт.
– Ветер, давай-ка оставшейся мощностью устроим уборку, – заговорщически сказало оно.
– Так точно, – кивнул довольно ветер.
– Явите мне свой истинный лик и не смейте предо мной претворяться! – прогрохотало оно.
В тот же момент все стены и их растения превратились в толпу голых людей.
– О, боже! Как вы смеете на мне сидеть? – закричала в ужасе дама на голого мужичка потрёпанного вида. – Да ещё и в таком виде!
Потом дама увидела, что она тоже в неглиже, истошно завизжала и попыталась убежать, но наткнулась на толпу таких же голых людей, которые метались кто куда. Прикрыться было не чем, так как вокруг была только голая земля.
– Это не ваш сад! – прогрохотал голос сверху. – Вам здесь не место! Ветер, проводи их!
– Слушаюсь, сэр! – ответил весело ветер, и начал дуть со страшной силой. – Мадамы и мусье! Возвращайтесь-ка домой! Погуляли и хватит! Сад закрыт на реставрацию, и более посетители в нём по-свински себя вести не смогут! Тут уж простите-с!
Аменте поставила сумку на землю.
– Я снимаю образ. Мне и голой хорошо, – сказала она и посмотрела на Бонифация.
Боня сидел в стакане. Вид у него был ужасный. Его стебель стал коричневым, а последние листочки стали чернеть. Тем не менее, это никак не сказывалось на его позитивном настрое.
– От теперь меня можно будет пересадить, – сказал он. – Мой организм более чем закалён нашим приключением.
И тут раздался голос Солнца:
– Явите мне свой истинный лик и не смейте предо мной претворяться!
– С кем оно разговаривает? – недоумённо спросила девушка.
– Со стенами, вестимо! Там больше говорить не с кем, – усмехнулся Эда.
– Отчего же? С сорняками ещё можно! – поправила его Аменте.
– Можно, – согласился он. – Интересно, что из этого получится.
– Смотрите прикол! – указал Боня в направлении лабиринта.
Лабиринта видно не было, навстречу им подгоняемая ветром бежала визжащая толпа голых людей.
– А чего они визжат? – поинтересовалась Аменте.
– От стыда-с! – ответил Эда.
– Глупые! Не представляют всего комфорта собственной шкуры! – усмехнулась девушка.
– Им просто не довелось её менять так часто, как тебе, – подмигнул Боня.
Толпа бежала мимо, они провожали её взглядом. Аменте взяла выдру и растение на руки и закрыла их спиной от ветра. Впереди метрах в ста от них была высокая стена. Она была не похожа на стены, которые были в лабиринте. Высокая стена из молочно-белого камня, поверхность которой была гладкой как стекло и от которой отражались лучи. Никаких дверей или ворот. Люди бежали к ней сломя голову.
– Интересно, куда они дальше? – задумчиво сказала девушка.
– Если они не затормозят, то наверняка убьются об стену, – заметил Бонифаций.
– Не факт, – покачал головой Эда. – Помнится, когда-то здесь была стена, через которую можно было выйти куда-то, только я не помню уже, когда это было и было ли вообще. Возможно, это было при Себастьяне, а может, и нет, а может, и приснилось.
– Да, я помню, ты предлагал мне пройти сквозь стену.
– Хорошо, что ты этого не сделала, – хихикнул выдра. – Дело, конечно, могло увенчаться успехом, но тогда бы мы здесь не стояли и не наблюдали весь это исход стен из лабиринта.
– И я бы не вернулся к жизни, – раздался голос рядом.
Они обернулись. Рядом с ними стоял рыжий зеленоглазый парень в джинсах и красной клетчатой рубашке поверх белой футболки. Он как-то не по-человечески светился в лучах солнца и, казалось, сам был соткан из его лучей.
– Себастьян? – удивлённо произнёс Эда.
– Герр Рат, – Себастьян скромно поклонился. – Вы были абсолютно правы на счёт тех растений.
– Не всегда, – покачал головой Эда. – Не все, кто просят о помощи, жалки и бесполезны.
Выдра указал на Бонифация, который с коричневым стеблем и почерневшими листьями всё ещё держался прямо и был полон планов на будущее, идея всё-таки стать деревом не покидала его, даже не смотря на то, что и перспектива остаться в живых в качестве одной из множества луговых трав и цветов выглядела в его состоянии очень призрачно.
– Самое чудесное растение из тех, кого я встречал. Когда-то в саду было много разных растений, красивых и прекрасных, но у них всегда всё было, и они погибли от рук сорняков и големов. Бонифаций не такой!
– Но облака сказали верно, его срок жизни подходит к концу, – вздохнул Себястьян.
– Его можно спасти, – вмешалась Аменте. – Не может быть так, чтобы это было невозможно.
– Можно-то можно, – кивнул парень. – У вас случаем не найдётся с килограммчик металлического солнца?
– Металлического солнца? – девушка задумалась.
– Да, без него волшебства не получится.
– А что это?
– Золото.
– А это! – обрадовалась Аменте. – От чего ж килограммчик? Можно и пять!
Она показала содержимое сумки, Себастьян удовлетворённо цокнул.
– Выбирай себе место, Боня! Благо теперь его сколько угодно.
– Хочу быть в самом центре нового сада.
– Мне понадобятся крылья, – озадаченно сказала Аменте.
– Они у тебя уже есть, – сказал рыжий. – И всегда были. Нужно просто в них поверить.
Через несколько минут они стояли в центре сада. Аменте держала в руках погибающее растение. Эда беспокойно поглядывал на него, а Себастьян выкапывал руками ямку.
– Теперь нам нужно золото! Сколько я могу взять?
– Бери хоть всё!
– Ладно, – Себастьян выгреб из сумки все монеты и сложил их в ямку, потом присыпал землёй.
Он аккуратно достал Бонифация из стакана и посадил его в ямку, укрыл землёй его корни.
– Теперь его надо полить и знать, что он выживет.
Посаженный в землю Бонифаций вел себя странно: они неуклюже склонился, свесив почерневшие листочки вниз и никак не реагировал на происходящее.
– Вы хотели сказать «надо верить», – поправила Себастьяна Аменте.
– Хотел бы – сказал бы, – возразил он. – А я сказал, что «надо знать». Кстати, где вода?
– Так, с водой я сейчас разберусь, тут родник был неподалёку. А вот, как научиться знать, я не знаю.
– Родник? Разве здесь есть родники? – переспросил парень.
– Я сама видела, и Эда видел.
– Л-ладно. Верю, – с сомнением ответил он. – А Эда это кто?
Аменте уже убежала на поиски воды.
– Это она про меня, – сказал выдра. – Я больше не Рат. Я Эда. Это имя мне больше подходит.
– Пожалуй, я тоже уже далеко не Себастьян. Я с трудом вспомнил своё имя и всё, что здесь было. Это имя мне теперь кажется чужим.
– Теперь ты великое непобедимое Солнце, – улыбнулся Эда.
– Можно просто: Солнце. Без лишних эпитетов. Они делают портрет слишком плоским.
– Хорошее имя, Сол!
– Просто отличное, Эда!
Аменте вернулась с водой.
– Итак, вы поняли, как «надо знать»? – поинтересовался у неё Себастьян-Солнце.
– Честно говоря, нет! – покачала головой она.
– Хорошо. А что если я вам скажу, что здесь нет и не может быть никаких родников и водоёмов?
– Пф-ф-ф… Я вам отвечу, что вы плохо знаете это место. Здесь есть родники, а ещё малина, земляника, а когда лабиринт залило водой, то здесь плавала рыба, значит, где-то есть водоём. Другой вариант, менее вероятный: я всё-таки сама их создала, как утверждает Эда. Но я не знаю, как это делать, по крайней мере, оно не всегда срабатывает или срабатывает не сразу. Поэтому всё же возможно, что моя причастность к событиям является чистой случайностью.
– Я отлично знаю сад. И здесь не было до вас родников, малины, земляники и рыбы. Это был декоративный сад. Здесь были декоративные деревья, цветы, животные и птицы. Для последних еду сюда доставляли люди. А потом некоторые из них стали превращаться по какой-то причине в големов и сорняки, и уничтожили сад. И поливалось это всё из туч.
Аменте уже который раз возвращалась к мысли, высказанной Эдой. Почему-то она всё никак не приживалась. В какие-то моменты девушка была уверена в её правильности, в какие-то она ей казалась сущим бредом. Как раз в этот момент так оно и было.
– Знаешь, в чём наша проблема? – сказал Сол мягко. – Мы слишком были в своё время доверчивы и открыты для всех. Не все контакты были одинаково полезны, и мы позволили себя убедить, что мы не нужны, что мы думаем неправильно, что действуем неправильно. В этой ситуации мы выслушали мнение всех, кроме самых важных людей в нашей жизни: себя самих. Нас называли дураками, идиотами, бездарями, лодырями, эгоистами, и мы себя перестали слушать, мы стали себя игнорировать. Для нас чужое мнение о нас стало важнее. И да, каждый из нас мнит себя экспертом в разных областях, и возможно, так оно и есть, и имеет мнение, которое другие должны обязательно принять, оценить и прислушаться. И это очень хорошо и правильно, когда мастер по колодцам говорит о колодцах, строитель – о домах, а музыкант – об инструментах. Но покажите мне того эксперта, который разбирается во мне лучше меня, а в тебе – лучше тебя! А он есть, и у каждого свой, и сидит он глубоко внутри со связанными руками и заткнутым ртом, привязанный к столбу, под которым сложен хворост для сожжения. И как не странно иногда нужен кто-то ещё, кто развяжет ему руки.
Они посмотрели на увядшего Бонифация.
– Я уверен, даже сейчас на пороге смерти он всё так же собирается стать деревом и уверен, что это возможно, – сказал Эда.
– Я тоже уверен, – сказал Сол.
– И я, – сказала Аменте. – Потому что это Бонифаций.
– И вот смотри, я знаю, как устроен сад. Мне его поручила Королева, снова заговорил Сол после недолгого молчания.
При упоминании Королевы девушка вздрогнула, а он продолжал:
– И я знаю, что здесь ничего из того, что ты находила, изначально не предусмотрено. Эда на постоянной основе обитал в лабиринте и тоже знает его.
– И здесь никогда не было родников, ягод, рыбы, – кивнул Эда. – Я поэтому и сказал, что твои мысли здесь материальны.
– Именно, – согласился парень. – И ветер тебе скажет то же самое. Обрати внимание, что вода ушла, а рыба нигде не валяется.
– Хотя её было много, – задумчиво промычала Аменте. – Она должна была застрять в лабиринте стен, когда вода испарялась.
Она осмотрелась. Действительно, рыбы не было нигде.
– Таким образом, три эксперта по саду говорят тебе, что в рамках данной системы это невозможно. Но… У тебя в руках вода, которую ты взяла из родника, которого технически быть не может, а она есть.
Аменте подошла к Бонифацию. Мысли путались в голове. Она закрыла глаза. «Сейчас он умрёт!» Перед глазами замелькали воспоминания о проведённом вместе времени. «Это невозможно!» – прошептал внутренний голос. – «Я не верю, что он может умереть. Я знаю, что он не может умереть. А если не может умереть, значит, будет жить». Аменте открыла глаза и полила Боню. Она отошла обратно к Эде и Солнцу. Воцарилось молчаливое ожидание.
Сначала вроде ничего не происходило. Потом Бонифаций вдруг выпрямился и потряс сухими листочками. Дальше всё произошло стремительно. Сначала одна пара изумрудных листков появилась, потом старые отпали, и по стеблю прокатилась волна яркого света, стебель становился плотнее и тоще, и вот уже новые листья стали появляться и золотые ветви. В течение пятнадцати минут на месте доходяги-ростка красовалось громадное дерево с золотыми стволом и ветвями, изумрудными листьями.
– Я… Я дерево! – радостно заорал Бонифаций. – У меня получилось! Друзья! Вы спасли меня!
Орудуя ветками как осьминог, он сгрёб всех в крепкие объятия, потом рассадил их на большой ветви.
– А теперь надо попробовать режим цветения, – объявило дерево.
Он стал выпускать многочисленные громадные бутоны.
– Сол, это его так от золота понесло? – в полголоса спросила Аменте.
– Да не! Он бы и без золота с одной твоей помощью бы выкарабкался, – с усмешкой ответил парень. – Просто мне хотелось, чтобы дерево было волшебным, солнечным, понимаешь? А что может быть волшебнее солнца?
– Даже не знаю, – задумчиво потёрла подбородок девушка.
– Может быть, выдра? – предположил Эда.
– Может быть, ветер? – предположил Ветер.
– Может быть, дерево? – вставил Бонифаций, и его бело-розовые цветки с тихим хлопком распустились, окутав сад нежным ароматом от края до края.
– Может быть, облака? – донеслись с неба серебристые голоса.
Все замерли в ожидании. Аменте знала, что ей нужно что-то ответить, и даже знала, что нужно ответить, но эти слова вызывали столько внутреннего беспокойства и какого-то страха. И всё-таки она решилась.
– А может быть, и я, – сказала она и тут же добавила. – Ну, или Королева.
– А ты встречала её? – поинтересовался Солнце.
– Нет, но я её ищу! Именно, в поисках её я сюда и попала.
– Она мне когда-то поручила этот сад. Теперь его нужно создавать заново.
– А где она сама?
– Не знаю. Говорят, она живёт где-то в золотом дворце, и во дворец этот ведут четыре двери. Дворец утопает в розах, и его охраняют четыре стража.
– В месте наподобие я уже была, только стражей не было, и Королевы тоже.
– Почему у меня плоды не завязываются, – раздался возмущённый голос Бони. – Я тут цвету всячески, а они?
– Для плодов нужно опыление, а для опыления нужны пчёлы, шмели бабочки, – сказала Аменте. И вдруг воздух наполнился жужжанием и шелестом крыльев.
– Кхм… Ла-а-адно. А они должны где-то жить, и цветов им нужно много. И травы. Их личинки и гусеницы должны что-то есть.
От дерева в разные стороны начала расползаться трава, в траве появились цветы, то тут-то там появлялись кусты малины, смородины.
– А если их будет слишком много, то они всё это съедят, поэтому здесь должны быть птицы, пауки, стрекозы.
Мимо нее пролетел изящный дозорщик, на ветку вспорхнул чёрный дрозд, ветви наполнились птичьим гомоном. Тем временем на Бонифации созрели первые яблоки. Они были золотыми. Он стряхнул их с себя, и они покатились от него в разные стороны, и где они упали стемительно выросли новые деревья.
– Да! – воскликнул он множеством голосов. – Теперь меня много!
Аменте создала водоёмы, чтобы было где размножаться стрекозам, рыб, чтобы стрекоз не было слишком много, и чтобы нимфам стрекоз было чем питаться, хищных зверей, которые едят рыбу, коров, оленей, зайцев и других травоядных, чтобы всё не зарастало травой, и волков, лис, рысей, росомах, медведей, чтобы не стало слишком много травоядных. Когда сад был создан и баланс в нём, Сол приглушил солнце, и оно стало похоже на гигантскую луну, а в небе стали видны звёзды. Ветер носился среди ветвей Бонифация, кустов и травы. Сол, Эда и Аменте спустились с дерева и легли на мягкой траве у его корней.
– Боня, а ведь ты достиг того, чего хотел. Что же ты будешь делать дальше? – задумчиво спросил Эда, жуя ягоды близрастущей малины.
– Достигнуть успеха недостаточно, – усмехнулось дерево. – Его надо сохранять и приумножать. Теперь мне нужно проникнуть в каждую маленькую травинку, в каждую капельку воды и стать единым целым. Единым целым с тобой, Солнцем, Аменте, с ветром и облаками, травами, цветами, животными. Я не очень много, но могу пропитать всё своим жизнелюбием, стремлением жить на всю катушку, радоваться каждому моменту. Мой смысл в этом, мой смысл исполнять мечты и помочь легко идти к цели. Аменте, съешь моё яблочко, вместе с семечками, и пусть прорастёт в тебе вся моё несгибаемое намерение, сила солнца, что меня обогрело и напитало, и вся красота хранителя Эды.
Аменте взяла золотое яблоко и надкусила его. Сочное и сладкое оно таяло во рту и разливалось теплом по телу. Она доела его и уснула. И снился ей сон, будто была она в аптеке, и фармацевт протянул ей баночку с лекарством со словами:
– Если вас регулярно кормят ядами, то лучшего средства не найти, но мой вам совет: лучше просто перестаньте их есть. Откажитесь от этого угощения, и лекарство вам не понадобится.
Аменте проснулась. Шелест листьев, скрип ветвей, пение птиц, стрекотание кузнечиков и жужжание крыльев наполняли сад уютом. Уходить совсем не хотелось. Эда, что-то весело напевая, жарил рыбу на костре, разведённом Солом. Точнее это был не костёр, а мини-солнце, лежащее в сложенной из камней чаше.
– Доброе утро! – весело крикнул выдра. – Я вспомнил, что сырую рыбу ты не ешь, и мы тут соорудили из подручных материалов жаровню. Чай заваривается, и скоро будет завтрак.
– Мне сегодня нужно уходить, – грустно сказала девушка.
– Знаю. Поэтому перед дорогой нужно хорошо позавтракать, – подмигнул Эда.
– Как-то это грустно. Мне не хочется с вами расставаться.
– А мы никогда и не расстанемся. Мы никогда не расставались, кстати. Просто забыли о существовании друг друга, были разъединены, но уж точно не были раздельно. Бонифаций соединил все части, и теперь, уходя, ты всё равно останешься здесь. И в любой момент ты сможешь позвать нас, и мы без промедления придём на помощь.
– Правда?
– Сто процентов!
Аменте встала и направилась к озеру, чтобы искупаться. Мягкая трава приятно ласкала ступни, а лучи солнца – кожу. Ветерок трепал волосы и нежно скользил по телу. Она с улыбкой потянулась.
– Я так понимаю, твоя нагота тебя больше не смущает? – хихикнул выдра.
– Что? – девушка посмотрела на друга, потом на себя и покачала головой. – Не-а! Совсем не смущает! По мне так всё в этом образе идеально.
– Эх, бесстыдница! – донёсся отовсюду шутливый голос Бони.
Аменте показала язык деревьям и отправилась к озеру. Что за чудо поплавать с утра в прохладной воде под тёплыми лучами солнца! Над водой, переливаясь крыльями, пролетали стрекозы и садились на нежные белые лепестки водяных лилий. Стайка рыб суетливо промчалась мимо, а за ними, разинув зубастую пасть, торпедой неслась зубастая щука. Вот из воды выскочил карп, сверкая красноватой чешуёй, но не стал драконом, а плюхнулся в воду. «Он хотя бы попытался!» – подумала девушка и вышла из воды. От скользнувшего по коже ветерка по телу побежали мурашки, которые разгладили нежные лучи солнца. Вдруг из-под куста послышалось печальное завывание:
– Помогите! Я потерял всё! Моя жизнь разрушена. Я лишний на этом празднике жизни.
– Кто здесь?
– Это я! – из куста вылезло растение с красным бутоном. Оно умело переставляло корни и ползло по направлению Аменте. – Как мне жить теперь?
Аменте подошла и бережно взяла его в руки, растение несколько увеличилось в размерах и зарыдало.
– Ты прав, друг мой! Ты здесь лишний. И с этим надо что-то делать. Знаешь, если праздник не в кайф, с него надо уходить.
Бутон перекосило от отвращения:
– Чёрствая, бессердечная, бездушная тварь! Как ты можешь так говорить с несчастным обездоленным цветком? Тебе бы только глумиться над слабыми! До каких пор ты будешь меня мучить? Сколько ты ещё будешь издеваться надо мной? – шипел сорняк и увеличивался в размерах, а потом распахнул свою пасть и вцепился в руку девушке.
Но длинные острые зубы раскрошились об мягкую и нежную кожу, от боли он истошно завопил, и попытался проткнуть кожу корнями, что тоже оказалось тщетно: корни только скользили по коже, не причиняя никакого вреда.
– Я над тобой не издевалась, – покачала головой девушка. – Ты сам пришёл в мой сад и ещё права качаешь. А знаешь, что бывает здесь с нарушителями спокойствия?
Она сняла с куста жирную мохнатую гусеницу, жевавшую смородиновый лист, и посадила на бутон. Гусеница осмотрелась и решила спокойно продолжить трапезу. Сорняк завизжал от боли и отвращения, соскочил с руки и, путаясь в корнях, вереща и пытаясь стряхнуть с себя обжору, побежал к стене. Аменте провожала его взглядом, пока он не исчез в белом гладком камне, обмыла руки и пошла завтракать.
Когда она пришла, стол уже был накрыт к завтраку. Жаренная рыба, чай, лепёшки, множество ягод и фруктов лежали на импровизированном столе в из ниоткуда появившейся глиняной посуде, так же появились красивые глиняные чашки и чайник, золотые деревянные ложки, вилки. Сол сидел в стороне и палочкой выковыривал из-под ногтей глину.
– Как водичка? И что за вопли доносились? – поинтересовался Эда, с дерева свалилась ещё одна ложка. – Бо, заканчивай уже со столовыми приборами! Куда нам их столько?
– Но я ещё не все ветки подрезал, – возмущался Бонифаций. – А почему добро пропадать должно?
– Тогда придумай что-нибудь другое!
– Не придумывается!
– Скидывай ветки мне, я что-нибудь придумаю, – подал голос Сол.
– Ага! – радостно откликнулся Боня и через мгновение Солнце был погрёбён под кучей веток и сучьев.
– Спасибо! – сдавленно прохрипел он и стал выбираться из-под завала. – Откуда их у тебя столько?
– Меня ж здесь много, – пожал сучьями Бонифаций.
Аменте молча, с нежностью, следила за сценой и думала, что ждёт её по ту сторону стены. Потом они сели завтракать.
– Так кто там так кричал? – напомнил Эда.
– Сорняк залётный решил свести знакомство с местной гусеницей, но вышло не удачно, – ответила девушка.
– Я так понимаю, кричала не гусеница, – предположил Сол.
– С набитым ртом особо не покричишь, – ответила она. – Эда, да ты шеф-повар. Рыба просто замечательная!
– Благодарю-с! – просиял выдра. – У нас, кстати, для тебя подарок.
– Какой?
Эда протянул ей что-то на зелёненьком шнурочке. Это был его камешек.
– Но как же ты без камешка?
– Ну, если он будет у тебя, я его точно больше не потеряю, – улыбнулся он.
– Спасибо. Это так здорово. А откуда вы взяли эту верёвочку?
– Сол сделал её из листьев Бони, – ответил выдра.
– У нас безотходное производство, – поддакнуло дерево.
После завтрака Аменте повесила камешек себе на шею, опоясалась мечом и взяла сумку. Она попрощалась с Бонифацием, который всё порывался вылезти из земли и прогуляться с ними, а потом в Эдой и Солом она направилась через поле мимо озера к стене. Стена была огромна и уходила в облака. Девушка прикоснулась к ней. Твёрдый холодный гладкий камень вдруг поднял в ней волну сомнений, а сможет ли она через неё пройти.
– Ребят, а что если я об неё убьюсь?
– Сорняки и големы об неё вроде не убивались, – пожал плечами Сол.
– С другой стороны, никто из нас за стеной ни разу не был, – сказал Эда. – И что там – неизвестно.
– И как же мне быть? – растеряно спросила она то ли у них, то ли у себя. – Големы – это големы, сорняки – это сорняки, а пройду ли я?
– А чем ты хуже голема?
– Ну, точно не хуже.
– Тогда пройдёшь… Наверное, – сказал выдра.
– Но это не точно, – напомнил Сол.
– Шикарно! – воскликнула девушка. – Это прям вселяет уверенность.
Она закрыла глаза и задумалась. «Если знать, что что-то произойдёт, то оно произойдёт. И у меня масса подобного опыта: я была големом, была сорняком, была крылатым зверем, и всё по собственному желанию. Мне было это необходимо. Я вызывала дождь и воскрешала дерево, я создала сад одним своим словом. Я знала, что это получится и не сомневалась. Откуда тогда неуверенность сейчас? Разве я действительно так сильно отличаюсь от всех тех, кто ушёл за стену? Разве я хуже них? Лучше? Или просто у нас в этом месте несколько разные роли? Они должны были уйти потому, что им тут не место, а мне нужно продолжать свой путь. Это моя роль, и она требует прохождения сквозь стену. Я смогу!» Она открыла глаза.
– Ладно. Пора прощаться!
– В добрый дальний! – сказал Эда.
– В добрый дальний! – повторил Сол.
– В добрый дальний! – прокатилось по саду.
– До встречи! Всего вам доброго! – ответила Аменте и добавила. – Будем на связи!
– Да, ибо всё едино! – донеслось откуда-то из-за стены.
– Если нужна будет помощь, только позови, и мы придём, – напомнил Эда. – Где бы ты ни была. Мы всегда с тобой, мы в тебе.
Аменте кивнула и повернулась к стене.
– Если глаза боятся, их можно закрыть, – шепнул ей на ухо Солнце.
– Спасибо, – ответила она тоже почему-то шёпотом, ещё раз окинула взглядом друзей, улыбнулась, зажмурилась и побежала в стену.
Ощущение было, словно она попала во что-то вязкое, она открыла глаза. Вокруг было всё белое и сверкающее, и тягучее, каждый шаг давался с трудом. Она остановилась и посмотрела по сторонам. Ничего и никого не было видно, только сверкающая белизна. «Наверное, здесь можно было бы застрять». Она продолжила идти. И всё кончилось также резко как и началось. Белизна и тягучесть исчезла. Последнее, что увидела Аменте перед тем, как упала вниз, золотой дворец на другой стороне пропасти. Девушка зажмурилась. «Какого чёрта? Пройти лабиринт, не убиться об стену и провалиться в пропасть прям у самой цели!»
– И как? Ангелы поют? – раздался голос Носферату.
Сказка о туманном городе. Глава XI. Лабиринт
© Copyright: Кристиан Зоммер, 2021
Свидетельство о публикации №221081800844
Свидетельство о публикации №221081800844
Рецензии