Моя сестра

Моя сестра Людмила (в семье мы звали её Люся), со слов матери, пошла в 6 месяцев.
В детстве у неё наблюдалась небольшая кривизна в ногах, т.к. сказалась нагрузка тела на неокрепшие ножки.
Размер обуви у сестры, даже в пожилом возрасте, не превышал 34 размер, что уж говорить про детство, нога её была просто кукольной.

А ещё мать рассказывала, что, когда Люся ещё не ходила, она стала замечать, что в кринках с молоком сверху исчезает сметана. Сначала она подумала, что её слизывает кошка.
Но «Как же тогда кринка остаётся прикрыта блюдцем?» Долго гадать не пришлось.
Однажды за этим занятием она застала свою дочь, которая подползла к кринкам с молоком, наклонила личико и стала слизывать сметану.
А насытившись, сумела банку прикрыть блюдцем.

Когда мать из роддома принесла дочку домой, её отец Иван – дедушка ребёнка, как обычно, устроил «проверку». Как уж он это делал, я не знаю.
Но мать говорила, что он «вил из неё верёвки». И очень удивлялся редким способностям малышки: «Вот так девка! С неё будет толк».
Когда же через 5 лет родилась я, то «верёвки» у деда не получились, и он разочарованно сказал: «Нет! - Это не Люся! Люся одна такая».
Когда мать рассказывала об этом, мне вовсе не было обидно. Наоборот. Я считала, что это закономерно:
Сестра старшая, она умнее, ловчее, опытнее, всегда подскажет и придёт на помощь, с ней я ничего не боялась и могла перенести любые трудности.

«Да, Галя, ты не Люся. Тебе до неё далеко», - говорила мне учительница по географии Нина Васильевна Горбункова.
Я воспринимала это, как должное, потому что Люся училась на 4 и 5, а я троечница.
К тому же Нина Васильевна была классным руководителем и любимой учительницей у сестры, а Люся у этого педагога была любимой ученицей.

Учась в школе, во всем Люся была первая - и в учёбе, и в спорте. Она и на турнике, и с мячом, и на беговой дорожке. У неё был первый спортивный разряд и пачка грамот за учёбу и за спорт.
Мне вспоминается, как она выступала на городских соревнованиях на стадионе в Мантурове. Наверно, она училась классе в 8-ом, а я во втором или в третьем.
Мы пришли на стадион болеть за Люсю всей семьёй. Я подбегала к краю беговой дорожки и кричала: «Люся-Люся! Давай! Давай!».
Люся старалась во все силы, но… в этот раз победить ей не удалось.
«Так же нельзя, так несправедливо, - думала я, - В пару с нашей маленькой Люсей (рост её не превышал 158 см) поставить высоченную длинноногую, более взрослую соперницу.
На один её беговой прыжок, Люсе приходилось делать в три раза больше».
Люся проиграла, и по её глазам было видно, что ей неловко перед нами - родителями и сестрой.
«Люсь, не расстраивайся, ты всё равно лучше этой лосихи», - сказала я, и Люся улыбнулась.

Моё восприятие мира началось с сестры. Первая картинка, которая запечатлелась в моём сознание:
 «В большой чистой комнате от окон струился свет.
Маленькая девочка сидела на полу, она, то жмурилась от солнышка, то рассматривала яркие полосы на половиках, то стучала по полу пяткой и заливалась смехом.
Большая девочка 6-ти лет с усердием возилась рядом, наряжая малютку в разноцветные одёжки». (миниатюра «Начало»)

Эта «большая девочка», когда будет ученицей младших классов, перед школой будет таскать меня на себе или возить на санках до маминой работы в льносемстанции.
Я «валялась на кучах льносемени, стучали веялки, раскачивались рукава, из них сыпалось семя, краснощёкие тётки (среди них и моя мама) весело* таскали большие мешки и подшучивали над старым седым начальником Николаем Арсеньевичем». (миниатюра «Склады»)
* Весёлыми они были, когда шли назад за новым мешком. А вот когда шли с ношей (а мешок со льном весил 75 кг) было не до веселья. Ведь сначала приходилось с таким грузом подниматься на 8 метров вверх, чтоб отправить лен на веяние.
Я помню, как согнута была мать под ношей, и глаза её были устремлены вниз.

Когда я буду учиться в школе, Люся будет заплетать мне косы или делать из волос пушистые хвостики. Ни у кого не было таких чудных причёсок и таких красивых бантов, как у меня.
Она не просто плела косы из моих волос, а делала это мастерски.
У Люси всегда были руки мастерицы, она прекрасно вышивала, вязала, плела макраме…
Какие изумительные тапки сшила она мне в детстве по выкройке из журнала «Работница». А какие ёлочные игрушки мастерила.
И уже, когда ей было за 60, она ходила на курсы по изготовлению поделок, и всегда её изделия были самыми лучшими в группе.

Когда Люсе было лет 10, она собирала сумку с бельём, и шла со мной мыться в казённую баню на Пятый.
-Чьи это девчонки в баню пришли?
-Да это Любкины, они у неё самостоятельные, воспитанные, - говорили работники бани.
А потом эти же работники рассказывали матери, как хорошо вели себя в бане её дочки:
старшая помогла младшей одеться, вытирала пот с её лица и купила стакан квасу.
«Дай бог, чтоб у всех были такие дети», - резюмировали женщины.

Бывали случаи, когда Люся наряжала меня и отправлялась в путешествие по Мантурову.
Ей нравилось, когда в автобусе или встречные на дороге говорили про меня: «Ой, какая красивая девочка!»
Я не помню этого, но помню, что мне ответила мать, когда я пожаловалась на Люсю:
-Мам, почему Люська насмехается, говорит, что я - “Галя-маля, красивая девочка”.
-Полно на неё обижаться, когда ты маленькая была, она любила с тобой в Мантурово ездить.
Нарядит тебя как куклу, а люди в автобусах и магазинах восхищаются: “Ой, какая красивая девочка!».
 А Люсе от этого и радостно.
Когда на улице тебя называли “Галька”, ты поправляла: “Я не Галька, а Галя-маля, красивая девочка”.
(миниатюра «Галя-маля-красивая девочка»)

Люся стремилась научить меня преодолевать неуверенность и закомплексованность.

Мы с Люсей шли по улице. Впереди стояла группа парней.
-Люсь, я боюсь. Давай перейдём на другую сторону.
-Никогда так не делай. Они поймут, что ты боишься, и посмеются над тобой. Начнут приставать ради забавы.
Я запомнила слова старшей сестры, и с тех пор никогда не сворачивала, а шла прямо, как бы страшно мне ни было.
(миниатюра “Не сворачивай!”)

Мы с Люсей складывали в заулке дрова в поленницу.
-Запевай! - скомандовала Люся.
Я запела громко и весело. Услышала шорох, обернулась, а возле калитки стоит группа ребят. Я застыдилась и замолчала.
-Пой! И не стесняйся», - сказала Люся.
Я продолжила песню и допела до конца.
(миниатюра «Песня»)

Когда я училась в старших классах, Люся отдала мне большую общую тетрадь.
В ней были удивительные стихи известных и неизвестных для меня авторов, написанные аккуратным разборчивым почерком сестры.
Стихи из тетрадки трогали душу, именно их я буду читать на концертах и поэтических вечерах в школе и в клубе.
Так же под стихами, где оставалось свободное место, Люся записывала строчки афоризмов Станислава Ежи Лец и Шопенгауэра.
Благодаря Люсе я узнала об этих выдающихся личностях, как и узнала творчество современных тогда поэтов – Рождественского, Вознесенского, Асадова, Ахмадулиной….
Благодаря Люсе у нас было полно книг, брошюр со стихами молодых авторов.
Я узнала и полюбила «Литературную газету», которую привозила Люся, обучаясь в Москве.
Я читала Льва Кассиля, Анатолия Рыбакова, Викторию Токареву, и всё благодаря книгам, которые приобретала сестра.
А когда она работала в планово-экономическом отделе лесозавода, она выписывала по почте книги выдающихся русских и зарубежных классиков.
В старших классах и позднее я пристрастилась читать произведения Флобера, Золя, Ремарка… Короленко, Алексея Толстого…
Мать говорила, что в детстве не поощряла Люсино чтение, бывало выхватывала у неё книгу и бросала в печь, т.к. считала, что большая нагрузка на глаза отрицательно сказывается на зрение дочери.
Тогда Люся стала всячески изощряться, чтоб мать не видела: читать со свечкой на печке или под одеялом.
И мать «махнула на неё рукой»: «Уж пусть лучше читает в нормальной позе и при нормальном освещении, чем так».

В старших классах у Люси часто шла кровь носом. Мне было жаль сестру.
Как-то я спросила мать о причине Люсиных кровотечений из носа.
А мать ответила, что это от её любовных переживаний.
Да, у Люси были симпатии к своему однокласснику Юрию, и они были взаимными.
Я помню, как учась в военном училище, он присылал ей письма с фотографиями.
Из-за носовых кровотечений, учитель физкультуры запретил Люсе серьёзно заниматься спортом и выступать на соревнованиях.
Сейчас я понимаю, что при её высокой активности в учебе, спорте, домашних делах (у нас был частный дом, огород, скотина) Люсин организм недополучал нужного питания, от этого и происходили кровотечения.

Люся всегда стремилась порадовать меня.
Когда я была дошкольницей, она приносила мне из школьной столовой булки с кремом, которые были для меня лакомством необычайно вкусным.
Она стремилась, чтоб я хорошо одевалась, и как можно меньше испытывала комплекс своей худобы.
Из Белоярки Свердловской области, где она училась на курсах нормировщиков, а затем из Москвы, где училась в техникуме, она присылала посылки с современными вещами для меня.
Какая это была радость. Она даже умудрялась голенища сапог заполнить грецкими орехами.
А когда она приезжала – это был праздник.
Явственно помню, как она шла по дороге нашей улицы.
На ней были светлые льняные брюки, батник, в руках чемодан.
Все вещи модные, ладно сидели на ней, современная причёска делала её неподражаемой.
«Какая же она у нас удивительная», - подумала я.
И сердце моё затрепетало, и я не знала то ли мне броситься к сестре, то ли бежать к родителям с радостным сообщением, что Люся идёт. 
Кажется, я сделала то и другое одновременно.
На душе моей, и на душе Люси, и всей семьи была радость, был настоящий праздник.

Чувство защищённости и опоры от сестры сопровождало меня всю жизнь, и я даже об этом не задумывалась, до тех пор, пока сестры не стало.
И вот тогда я испытала самое большое потрясение, которого никогда до этого не испытывала.
Даже, когда уходили отец и мать, справиться мне было легче, т.к.  рядом была сестра.

А что сейчас!?
Сейчас я живу воспоминаниями, и пишу о сестре, чтоб справиться со своим расстройством.
Дай Бог, я восстановлюсь, хотя Люси уже не будет.
Но память о ней будет жива, пока бьётся моё Сердце и Сердца её Детей и Внуков.
Дай Бог, чтоб Жизнь продолжалась.

 19 августа 40-ой день, как Люси не стало на этом свете.
Царствия тебе Небесного, Сестра.

19.08.2021