Случайный попутчик

Кажется, в Библии сказано: «…посмотрел на море, и моря не стало». Так и пал в одночасье казавшийся вечным СССР вместе с коммунистической властью, вконец одуревшей и самой себе надоевшей.
В то лето 1992 года, чтобы отдохнуть от московской кутерьмы, мы с моим соседом по лестничной клетке решили съездить на недельку в Прибалтику отдохнуть: у него была знакомая латышка в Юрмале, у которой можно было снять комнату на двоих.  В Риге я бывал ещё до Горбачёва, и идея показалась мне привлекательной. Говорили, что Латвия и другие прибалтийские республики скоро введут визы, но в это верилось с трудом, ведь после августа 91 года мы вроде стали все одной «демократической» крови. Правда, в Закавказье и в Туркестане восторжествовало насилие: резня армян в Сумгаите и в Баку вызвала войну армян в Карабахе за жизнь. Проваливалась в средневековье Средняя Азия: резня в Ферганской долине, в Киргизии, полыхал в междоусобной войне Таджикистан, где убивали русскоязычных, грабили и изгоняли в Россию. Да и молдавские демократы сотворили войнушку в Приднестровье. Но в России, на Украине и в Белоруссии было относительно спокойно, и в Прибатике, конечно. Но была вера, что после падения КПСС в России наконец скоро наступит царство справедливости. Демократия мнилась некой волшебной палочкой, которая всё рассудит и по своим местам расставит.
Был ясный солнечный день, и мы с соседом шли вдоль платформы, где уже нас дожидался поезд «Москва – Рига», к своему вагону. Там я и заметил двух молодых мужчин: один  худой, длинный, чернобородый, с армянским носом, другой безбородый красивый молодой парень с мешком за плечами. Они прощались: пожимали друг другу руки, поцеловались, как это принято среди друзей в Армении и Грузии: худой будто благословлял красивого в путь, похлопывая по плечу. Мы нашли свой вагон, нас встретила красивая здоровой крестьянской красотой белокурая светлоглазая проводница. В плацкартном вагоне нашли свои места, забросили наверх сумки, и я сел, открыл захваченную с собой бутылку пива, предвкушая удовольствие. Нашими соседями по секции оказалась молоденькая пара: паренёк, какой-то менеджер, со своей подругой, решившие оторваться в ближних Европах.
Не успел я расслабиться и сделать пару глотков, как напротив нашей секции показался тот красивый кавказец с мешком. Он сел на боковушку,  поставив на пол брякнувший железом мешок.
Он был среднего роста, хорошего сложения и в самом деле красив необыкновенно. Таких красивых лиц я не встречал даже среди такой красивой нации, как грузины.
Чёрные волнистые волосы и карие глаза, но абсолютно белая кожа со здоровым румянцем на щеках. Это был какой-то особый, индивидуальный тип красоты, которая не носила выраженного национального оттенка, она не была слащаво восточной, но и не была грубо мужественной. Наверное, была в нём какая-то особая неповторимая гармония: хорошо, если природа одного на тысячу таких создаёт. Я лично более красивого мужского лица, кажется, не встречал за свою жизнь ни до, ни после.
– Не помешаю? – спросил парень, улыбаясь, что выдало в нём безбилетника.
Прошла проводница, проверяла билеты – белая, свежая, крепкая, черты лица правильные, глаза особенные, латышские – льдисто-прозрачные. У нашего попутчика она почему-то билетов не спросила, – видимо, его успешно заменила привлекательная физиономия.
А вот что было в мешке оставалось тайной. Не патроны, конечно, не гранаты, но что-то крайне нужное в горах Армении, какие-то детали, требующие доводки, ведь Рига в советское время была центром электроники и оптики, и заводы эти ещё работали, доживали перед неизбежным крахом. Возможно, в мешке были полевые рации, оптические прицелы, кто его знает, я лишь шутливо спросил: «Не бомбы везёте?» Он не ответил и улыбнулся.
Поезд медленно тронулся и покатил, ускоряясь к новым горизонтам, как ракета от земли отрывается, от Москвы отрывался, её хаоса, её тысяч и тысяч расплодившихся стеклянных ларьков, торгующих пивом, фальшконьяками, китайскими игрушками, покрытыми ядовитой яркой краской, и пластиковыми членами.
Ещё раз прошла латышская красавица проводница, предложила чай, от которого мы отказались, удовлетворившись пивом. Вскорости исчез куда-то и наш попутчик.
Проснулись мы уже в Латвии.  Примечательно, что наутро наша проводница не явилась. Я сходил в туалет, совершив необходимые процедуры, отметив герметично закрытую дверь кабины для проводников. Возвращаясь, встал около окна, пытаясь в движущихся пейзажах найти что-то особенное: почти что Россия – поля как поля,   лесочки ещё без преобладания хвойных, как в более северной Эстонии, раскидистые одинокие дубы, посёлки… И вдруг я увидел стоящую рядом с железной дорогой, всего лишь в метрах десяти от неё, спокойно взирающую на проходящую гигантскую железную змею косулю – лёгкую, изящную, словно видение, сотканное из утренних туманов – ни люди, ни поезда здесь её не пугали, и только тогда почувствовал – да, мы в Прибалтике!
Утреннего чая мы так и не дождались. Впрочем, поезд скоро прибыл в Ригу. Взяв вещи, мы устремились к выходу. Дверь тамбура, ведущая на платформу, была открыта, но проводница нас не провожала, как это непременно бывает на конечной станции на всех поездах.
Мы спустились на платформу, и среди идущих пассажиров увидели нашего вчерашнего попутчика с мешком за плечами. Вид у него был измученный: щёки ввалились, тусклые глаза смотрели в землю: очевидно, свой безбилетный проезд он отработал на совесть! Два лучших экземпляра своих наций, Севера и Юга, были властно брошены природой друг другу в объятия.
Посреди платформы, рассекая поток пассажиров, стоял неподвижно, никого не останавливая, краснолицый неулыбчивый рослый полицейский в кепи с козырьком, словно оповещая нас: «Здесь другая страна!»
И всё-таки Север! – Те же серые облака с холодной фиолетовой каймой, что и в Эстонии. На центральной площади у Домского собора сидят под тентом кафе несколько молодых полицейских в тёмных очках и в ботинках с высокой шнуровкой, о чём-то весело болтают, потягивая баночное пиво.
Всю жизнь я мечтал побывать за границей, увидеть, хоть краем глаза, закрытый, как мнилось, навечно Запад. И снились порой загрансны, в которых я шёл по незнакомому сюрреалистическому городу радостный и свободный, но пробуждение сопровождалось разочарованием.
И вот ирония судьбы: оказаться за границей, не покидая территории той страны, в которой тебе было так скучно!