ПКТБ при МЛРЗ

          В сентябре 1971 года, я пришел после окончания МИИТа по  распределению в ПКТБ по локомотивам, которое располагалось  на территории МЛРЗ (Московский локомотиворемонтный завод), что в Перово. 
Буквально за год до моего прихода был создан отдел АСУ и я был принят на должность конструктора АСУП 3 кат.
    Отдел был небольшой, сидели все в одной комнате. Уже не всех помню по фамилиям, поэтому буду идентифицировать по воспоминаниям.
Начальник отдела — Лернер, к.т.н. лет 30-ти. Очень смышлёного вида, яркий представитель своей национальности.
Зам.нач.отдела — Владимир Иванович из г.Железнодорожный. В очках.
Конструктор 1 кат. - Бурмистров Николай, жил недалеко от МЛРЗ в Перово. Ранее работал на МЛРЗ, отслужил на флоте и окончил  ВЗИЖТ. (Всесоюзный заочный институт железнодорожного транспорта).  Из под воротника рубашки у него всегда были видны полоски тельняшки.
Ирина- конструктор 2 кат., пришла на год раньше меня , генеральская дочь, замужем, папа купил ей однокомнатную квартиру в Москве.
Люба- конструктор 2 кат, тоже пришла на год раньше меня. Замужем. По ее рассказам муж был безбашенный и имел связи с криминалом. Нрава была весёлого и часто развлекала байками , услышанными от мужа.
Алла -  конструктор 3 кат, училась со мной на одном потоке, сама  из г.Куровское.
Игорь- техник, учился на вечернем в МИИТе. Отец у него был известный специалист в области изыскания и строительства жд дорог. Ему присвоили звание КТН по совокупности работ.

     Отделу была поставлена задача разработки проекта и ПО для составления календарного плана работ по ремонту локомотивов и вагонов электропоездов с потребным количеством материалов, запчастей и трудоемкости.  Сейчас мне понятно, что на имеющихся в то время технических средствах, это было практически неосуществимо.
     Однако, Лернер со своего прежнего места работы прихватил с собой проект и программы для ЭВМ «Минск-22», которые были разработаны для авиаремонтного завода. Программы были на перфолентах. Так как я был единственным, кто был знаком с программированием, то был сразу же приставлен к адаптации ПО для МЛРЗ.
   Своей ЭВМ у нас не было, арендовали машинное время, преимущественно ночью, в НИИ, расположенном недалеко от платформ Чухлинка и Вешняки.
   Минск-22 не имела операционной системы, а только инженерный пульт, с которого вводились программы с перфолент и выводились результаты на АЦПУ. Исправления команд вносились вырезанием и  вклеиванием кусочков перфоленты. После ночи я приносил в отдел кипу распечаток, которые потом составляли существенную часть отчетов .

   В принципе, отдел делал задел на будущее, так как готовил НСИ, шифруя спецификации по устройству и ремонту локомотивов. Я надеюсь, что потом они пригодились, когда обзавелись хотя бы ЕС ЭВМ.  Платили мне 95 руб.  плюс премия 20%  раз в квартал. Встал на очередь на квартиру. Обещали лет через семь в Химках. Тогда это мне казалось целой вечностью, и я был настроен сменить  место работы.

     Жизнь в отделе протекала вяло и скучно. У нас не было интернета, но был большой энциклопедический словарь. Ежедневно к 11 часам, отправлялся гонец на пл. Перово и скупал все газеты с кроссвордами. Я узнал много для себя нового, коллективно разгадывая кроссворды. Например, наименования типографских шрифтов, авторов музыкальных произведений и др.

    Игорь, был знаком с околобогемными и диссидентскими кругами и развлекал нас сплетнями и новостями. Но всё равно порою становилось нестерпимо скучно. Однажды Люба, оглядев наше помещение с унылыми шкафами, забитыми бумагами, сказала, обращаясь к Владимир Ивановичу: «А не устроить ли нам здесь икебану?». На что Владимир Иванович ответил: «Люба, это ты уж дома делай!». При этом он заметно покраснел и пошел курить в коридор. Игорь бросил ему вослед: «И фен-шуй!».

      Коля Бурмистров был единственным из нас , кто видел воочию устройство вагонов, при работе со спецификациями, консультировались с ним. Было ему от силы лет 27, мужик он был неплохой, не женатый , жил с родителями, но был  сильно пьющим. Частенько он приходил утром на работу, садился за стол , принимал задумчивую позу над разложенными на столе бумагами и прикрывая лицо рукой, дремал, время от времени вздрагивал, теряя равновесие, но стойко возвращался  в прежнюю позу.

    Когда я получил первую получку, то он предложил обмыть это дело. Я не отказался. Мы пошли в кафе- «стекляшку» недалеко от платформы «Перово». Коля заказал бутылку водки и что-то из закуски. Водку он сразу разлил до краев в два граненых малиновских стакана.

    Коля произнес тост за успешное начало трудовой деятельности и одним махом опорожнил свой стакан. Я, давясь , последовал его примеру. Почти сразу я почувствовал, что вокруг меня всё плывёт и кружится. Скоро должна была подойти моя электричка. Коля , для которого эта доза была привычной, довёл меня до платформы и затолкнул в подъехавшую электричку. Я уж и  не помню, как мне удалось выйти на нужной остановке.

    К новому 1972 году стало ясно, что дела у нас идут плохо, отчитываться нечем и Лернер почёл благоразумно уволиться. На его место- начальника отдела пришел Шепелев Николай Александрович. Лет ему было около 40.  Он был похож на киноактера Лазарева. Лицо его носило следы былой красоты, но ещё больше следов оставило на нем пристрастие к зеленому змию. В своё время он имел большой успех у женщин, но и теперь он был уверен в своей неотразимости. Правда планка социального статуса покоренных им сердец стремительно падала вниз.

    Николай Александрович имел очень хороших и успешных друзей, которые не оставляли его по жизни. Он нигде долго не задерживался на работе по известной причине  и всякий раз друзья помогали ему устроиться на новое, как правило, руководящее место.

   Уже в начале 80-х годов Галина , когда училась в Москве на курсах повышения квалификации, не раз  слышала как несколько  сокурсниц, которые работали  вместе в одном Московском НИИ , оживлённо обсуждали своего начальника. Галине вспомнились мои рассказы о Шепелеве и она попросила назвать фамилию. Была даже не сильно удивлена, что это  был он - Шепелев. Правда добавилось еще большее посинение лица, которое он пытался скрыть запудриванием. В общем как в песенке:
                «Что мне снег , что мне зной,
                Что мне дождик проливной,
                Когда мои друзья со мной!».

    И вот, к большому удовольствию нашего немногочисленного коллектива, по утрам мы видели уже две задумчивых фигуры за столами с бумагами.

    В октябре мой трудовой энтузиазм был прерван посылом меня в составе бригады от МЛРЗ в совхоз под Волоколамском на уборку картошки. На складе выдали телогрейку, сапоги и рукавицы. От РПКБ нас было четверо, в том числе две девушки и хлипкий парень с матронимической фамилией Генкин . Он писал стихи двухсложным ямбом. Вспоминается его длинное стихотворное описание закусок на праздничном столе. От МЛРЗ были работяги, которые считали эту поездку удобным случаем принимать в дружеской компании после работы «с устатку» .   Кроме нас ещё приехали студенты из института культуры, в основном девушки, очень раскрепощенные. У нас в МИИТе таких не было. В бывшей церкви был оборудован клуб, где по выходным были танцы. Я тоже бывал там , написав себе на пальцах чернилами как наколку «Г А Л Я».

     При распределении работ я сразу вызвался на погрузку. Мешки были тяжелые, забрасывали их вдвоем с раскачкой через борт. Но это было лучше, чем корячиться на грядке. Кормили нас на удивление очень хорошо. Совхоз был животноводческий.  Огромные куски телятины с картошкой.. Девушки делились с желающими своей порцией. Таким образом , я уплетал за двоих. Кроме того ежедневно выставлялась фляга парного молока и нарезанные буханки хлеба. Я не проходил мимо. Были мы всего три недели , но я за это время поправился на несколько килограмм. В лице парня — моего напарника по погрузке, я нашел соратника для совершения утренних пробежек. Он недавно пришел из армии и мы бегали в сапогах по 3 км. Он тоже ел за двоих и пил молоко. Не все мужики могли его пить. А вот Генкин пил и на глазах поправлялся и креп.  В конце заезда устроили соревнование по бросанию мешков с картошкой на дальность. Я победил.
 
    Церковь по-видимому была  переоборудована  не очень давно, так как около нее в куче мусора  я нашел икону на большой деревянной доске с надписью «Святой Марк». Я привез ее домой а потом отвез бабушке в Сосновку.
    После Нового года мой  друг  Месье (Кузьмин Анатолий) , который распределился в Барыбино, переговорил со своим  начальником и пригласил меня к себе на работу. Там уже работало много моих однокурсников. Жили они в семейном общежитии рядом с местом работы. Это был бывший военный городок. Но, оказалось, что меня не могут туда прописать, так как для этого  требовалась прописка в «зеленой зоне» в радиусе 50 км от Москвы.
    Летом 72 года мои родители обменяли квартиру на домик на поселке Строителей, что для меня удлиняло путь до работы ещё на две остановки электрички. Галина в это время уже защитила диплом, и распределилась на Орловский завод вычислительной техники.  У меня в июле был  отпуск и бесплатный проезд хоть до Владивостока, но я купил билет до Орла.

    Когда я вышел на работу из отпуска, то уже  горели торфяники в Шатуре. Огонь ушел в глубь толщи торфяников и начал распространяться в разных направлениях. Запылали леса вблизи торфяников. Смог накрыл и Москву. 
    Кроме смога  в отделе появились два программиста, знакомых с ЯСК для «Минск-32». Эти ребята были из НИИ, в котором я работал по ночам, а также посещал там лекции по ЯСК. Оформили их ведущими программистами, но делать им было совершенно нечего. Их приняли с учетом того, что строилось новое здание и в нём должен быть маш.зал с «Минск-32».  Поэтому ребятки, стоя в уличном смоге, курили с перерывом на обед. Я почувствовал себя  ущемлённым, так как меня не перевели даже на 2 категорию. В сентябре они вместе с Шепелевым съездили в командировку в Улан-Удэ. Приехали удивленные похождениями Шепелева, его погружением в пучину разврата. Он приводил каких-то женщин и организовывал шумные оргии. Обмен опытом был полностью делегирован  ребятам.

        В октябре 72 года я принял решение уйти из ПКТБ. Для этого пришлось ехать в МПС за разрешением. Меня отпустили по семейным обстоятельствам. И я начал искать работу в Воскресенске. В то время вычислительный центр был только на химкомбинате. Его создали в 1968 году. Были ЭВМ «Наири» и «Минск-32».  В отделе кадров сказали, что вакансий нет, но посоветовали сходить к начальнику ВЦ Баранову Игорю. Баранов, узнав, что я окончил ВУЗ по специальности ВТ,  год работал в области создания АСУП и знаком с ЯСК, вместе со мной пошел к финансовому директору Минцу Якову Израилевичу, который неформально курировал ВЦ. До этого в ВЦ на должности программистов были приняты учителя математики, энергетики и химики-технологи.

          В кабинете за столом сидел плотный человек с большой головой и очень умными глазами. Он внял доводам Баранова и после короткого раздумья, испытующе посмотрев на меня, дал добро на введение в штат дополнительной должности. Когда Яков Израилевич вышел из-за стола, то удивил меня своим небольшим ростом. Так я был принят инженером-математиком с окладом в 115 руб  плюс ежемесячной премией 40%. Это существенно улучшало материальное положение и к тому же я мог теперь начать поиски работы для Галины.