Христианство сегодня

 – Обычно я не рассказываю о том, как помогаю другим людям, – говорит он мне, – ибо сказано: «пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». Просто пример из моей жизни.

И он повествует о том, как помог незнакомой старушке суммой на десять долларов. Взгляд его застыл в одном направлении, светлые серые глаза блестят. Мне знаком этот лихорадочный блеск. Когда-то мне довелось видеть его во взгляде одного кришнаита-толстовца:

– Ты не представляешь, какое это удовольствие – помочь пожилой женщине донести до дома тяжелые сумки, – вдохновлено вещал он мне, – никакое наслаждение, даже от близости с женщиной, не может сравниться с ощущениями, которое ты испытываешь, помогая другим.
Водянисто-голубые глаза его блестели, в зрачках полыхали оранжевые искорки…

…Я давно прошел  и этап с тяжелыми сумками, и стадию безвозмездной помощи. Теперь я сам нуждаюсь в ней. Человек, сидящий напротив меня, знает об этом и даже замечает:

– Какой я христианин, если не помогу тебе деньгами, зная, что у тебя нет работы.

Потом мы беседуем о почитании святых, поклонении иконам и зажигании свечей. Переходим к теме монашества, проводим параллели между христианскими аскетами, буддистскими монахами и йогами, обсуждаем разницу и сходство между ними. Затем вспоминаем, что католическая церковь до сих пор не отменила индульгенции, касаемся вопроса соотношения между предопределением и правом выбора.
Мой собеседник настаивает на том, что человек может быть спасен только милостью Творца и собственной верой. Я соглашаюсь, но замечаю, что подобный подход опасен истолкованием вседозволенности, и цитирую: «…ты имеешь веру, а я имею дела: покажи мне веру свою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих».
Начинается спор: мой оппонент утверждает, что спасутся только те, кто веруют и следуют заповедям. Я спрашиваю его, кто он такой, чтобы решать вопрос о чужом спасении, не зная всех закоулков человеческой души, течения жизни и поступков конкретных грешников.

– Ты хочешь сказать, что закоренелый рецидивист, людоед-диктатор или нечестивый правитель, на совести которого – миллионы смертей, могут попасть в рай? – спрашивает он меня.

И тут же сам себе отвечает – задумчиво:

– Но ведь спасен же был Благоразумный разбойник…

Телефонный звонок. На такси подъехал брат моего визави, необходимо спуститься и заплатать таксисту. Я собираюсь уходить: общение наше было интересным, я узнал кое-что новое, но на свои вопросы ответов не получил. Мне скучно.

В лифте мой знакомый  роется в бумажнике и спрашивает меня:

– У тебя не найдется мелочи?