Возраст дожития или Спас по-ментовски

   Прослужив московским тяжеловозом* в милиции-полиции почти полтинник, обмыв упавшую напослед «звезду»  и заработанный пенсион, довольный собой Алексей Егорович вернулся в «родительское гнездо» (старенькую двушку в провинциальном Владимире), без сожаления выпроводив из «гнезда» армянина-квартиранта.

   Он собирался использовать «возраст дожития» с максимальным удовольствием: перечитыванием любимых толстых книг, пересмотром веселых советских комедий, оздоровительными прогулками по историческим местам своей юности и необременительным общением с оставшимися приятелями.
 
   Собирался… но поступило предложение (от начальника конторы, куда заглянул навестить старых знакомцев). Неожиданное для Егорыча предложение поступило: написать практические советы по обнаружению и задержанию. Так сказать, советы бывалого. И (вот хохма!) – Егорыч, ненавидевший писанину до изжоги, вошел во вкус. Прямо портал в прошлое открылся с этой писаниной: вспомнилось даже то, что полувековой пылью покрылось. И нарушителей УК вытащила память на свет компа, и имена разных коллег…

   Коллег у Егорыча с каждым годом оставалось всё меньше. Провожал по возможности. Не плакал (все там будем),.. но грустил, склоняя ставшие сутулыми тяжелые плечи и седую голову. По некоторым – остро грустил. По Володьке – особенно остро (скорешились, имея только по маленькой звездочке на погонах). С уходом Володьки почувствовал Егорыч такое одиночество, какого и при разводе с женой не испытывал.

   Володька был не тяжеловоз: «на раз» срывался в стремительный галоп из положения «сидя». Это – по работе. А по жизни не срывался никуда и ни за кем. Даже за другом-Егорычем сорваться не пожелал: на кой сдалась ему замороченная столица? У него и здесь всё сложилось: дом, жена, работа. Ну, или в другой последовательности: работа, жена, дом (в его случае это взаимодополняемо).Может, и у Егорыча всё сложилось бы на малой родине, если б такую Веруню, как Володька, встретил…


   В детстве мечтал Егорыч стать конюхом. Именно конюхом: кормить красавцев, гривы чесать, подковы менять. И скакать на быстроногих - с ветром в ушах, конечно. Без седла, держась только за уздечку. Каждое лето у бабки в деревне возле конюшни пропадал, помогая молчуну дядьке Митяю. А как Митяй искупать в речке норовистого Лешего доверил – и во сне ему Леший чаще девчонок снился: грива струится шёлком, ноги танцуют в нетерпении. А блестящие влажные Лешачьи глаза?! Музыка, а не глаза: симфония для скрипки с оркестром! (Сопляком Егорыч про симфонию и скрипку с оркестром мало чего понимал, но нравилось ему такое определение от Митяя)… 
   До сих пор, между прочим, снится Леший Егорычу. Увы, не так радостно, как в детстве: то пытаются они удрать от какого гада, то догнать удирающего…
 

   Август. Густарь, как бабуся в детстве говаривала: густо едят в августе. Сейчас не 90-е: в магазинах и на Владимирщине в любое время - густарь,.. а люди никак от дач не отлипнут - «бьются за урожай». ЧуднО...
 
   Егорыч дачу не любил: продал свою, как покупатель сговорчивый подвернулся. Зачем она ему? Кило картошки-моркошки всегда купит, а больше для «дожития» и не надо. Деньгу дочке отдал: ей нужнее. Обрадовалась дочка, да и бывшая подобрела сразу: звонить стала, о здоровье спрашивать. Чего о нём спрашивать? Жив пока. Понятно, что беспокоится «не даром»: виды на его неэлитную двушку у бывшей (хоть шерсти клок, как говорится). Владимирская двушка тоже не копейки нынче стоит: не дай бог, в чужие руки уплывет. (Вдруг женится? По телику таких историй – до тошноты: как одинокому мужику дожитие замаячит – так его и в ЗАГС). Вот и звонит давно не-жена (скоро десять лет, как холост) «за здравие»…
   Зря напрягается: не собирается Егорыч новый хомут на старую натертую выю надевать. И жильё уже внучке завещал, правда она пока не в курсе…
 

   Егорыч и август непоэтично не любил: это профессиональное. (Работы прибавляется, а в отпуск – не заикайся.) В августе домушники всех мастей наглеют, пользуясь отсутствием хозяев. Поэтому на Верунин утренний зов по телефону Егорыч сразу и откликнулся без промедления, с некоторой досадой не допечатав одним пальцем фразу «Вор Колька-шкет был хитрый лис, на вид – безобидный очкарик. Очки – это так, для имиджа: зрение…»

( -Приедь, Алёшенька, ну что тебе стоит?! – умоляла Веруня. - Замок заклинило, в магазин за сахаром надо, слива уродилась – а как? Магазин, сам знаешь где… И с замком сопрут всё, что можно, а с открытой дверью… Стены вынесут, не только банки-склянки! Слива же пропадет! Приедь: некого просить…).

   Действительно, вынесут: дачи всех бомжей и нариков кормят. Поехал Егорыч. Нескладно и муторно, конечно («мерин»* - «в реанимации»), но общественный транспорт ходит. От областного до райцентра - каждые сорок минут, не вопрос. От райцентра до Жлобино (вот название у села!) – вопрос. Но, в любом случае, часикам к одиннадцати доберется, даже если пёхом пять км. Заодно свою нижнюю левую разомнет: «заедает» колено-то…

   В автолайне Егорыч поудивлялся, куда столько народу в восемь утра - да в будний день (щас бы внучка хихикнула: «тащится народ!»… исковеркали смыслы – сказать боишься… ). Но удивлялся недолго: мысли быстро соскочили на заоконное кино, «показываемое» шефом то на скорости 80 км/час, то замедляясь под 40. Тянулись кадры подновлённых деревень вдоль трассы (мало развалюх); мелькали поля с перелесками, уже запестревшие желтым по зелени.

 –Скоро осень, за окнами август, от дождя потемнели кусты… и я знаю, что я тебе нравлюсь… - неожиданно напел Егорычу внутренний голос. Эва, что взбрело в седую башку...
   Он едва заметно усмехнулся, глядя в окно: а вдруг-да специально Веруня замок повредила, чтоб его на дачу выманить?  СПАСательная, так сказать, операция (Спас за Спасом в августе)… Добрая она: печется о здоровье ближнего…
   
   Она, Веруня, сразу ему понравилась. И сейчас нравится, но… Замок поменять – это он запросто, а что иное… И Веруне «что иное» ни к чему: любит она своего Вову… 
Ох, друг, жить бы тебе, да жить…  а попробуй, если дожитие кончилось. Вон березки листву теряют - с чего, да? Дни теплые стоят, солнышко балует, дождичек поит через день: зеленейте... Нет, не можется…


*
    -Ну, спасибо, Веруня: осчастливила, – бурчал недовольный собой Егорыч, тащась нагруженный «по не могу». В одной руке - корзина со «Штрефелем» и «Белым наливом», в другой – сливы ведерко пластмассовое, за плечами – тяжелый рюкзак с капустой, кабачками, свеклой и еще черт знает чем. Дачник-жлоб в натуре. Старый осёл. Когда он научится Веруне отказывать? Сказал бы прямо: зубы и копыта стерлись, врачи рекомендуют тяжелее авторучки не поднимать. Не сказал. Хорохорился. Ну и хорохорься дальше, сивый мерин…

   Не брать… а как Веруню обидеть? От сердца нагружала благодарностью: -Бери, Лёш, не менжуйся*, у меня много! Наросло! Не выкидывать же?! Осенью две тележки коровьего добра втюхано: никакой химии!.. Наваришь щец, схрумкаешь яблочко и огурчик – и сам как огурчик станешь!..

  Да, в пупырышках. Предсмертных: до касс «Автоэкспресса» еще метров четыреста потеть-хромать. Надо было такси от дач вызвать, да разве Веруня даст?! Уговорила соседа с драндулетом до города подбросить.  У драндулета бензина только до окраины хватило…

   Егорыч почувствовал, что если вот сейчас, немедленно, не присядет куда – пипец, цивильно выражаясь.  Сказав «алес», Егорыч прохромал во двор ближайшей пятиэтажки. Где тенёк? Лавки у подъездов – на солнце, зараза. В тени деревьев только качели. Ну, качели – так качели: Егорыч сбросил поклажу и с облегчением заземлил  пятую точку на деревянную дощечку:уф... кайф...

    Он достал из кармана ветровки фляжку, хлебнул теплой (-Не привередничай!) водички, набранной из дачного колодца, качнулся тихонько, не отрывая ног от земли.
 -Скрип-скрип, -  запела успокаивающе железная перекладина. -Скрип-скрип, - улыбнулся расслабленно умаявшийся Егорыч: поскрипим еще.
-И чего Веруня к земле прикипела? Не успеет земля оттаять – она туда. Прямо спит и видит, когда её спинка будет черненькой, брюшко беленьким, а лапки в г-не…

 Из подъезда выскочил ребятёнок. Симпатичный мальчуган: волосы а-ля паж, мордашка кругленькая. Лет пять, наверное. Уставился на покачивающегося Егорыча с любопытством, подошёл на пару шагов.
-Дедушка, ты что? – спросил строго. –Качели - для маленьких, а ты – большой…
Большой, точно, – прищурил улыбчивый взгляд довольный Егорыч. –Тебе что: жалко? Большие тоже качаться любят. А жадничать нехорошо! Вот я тебе своё самое вкусное яблочко дам, хочешь? Мне не жалко!

   Мальчонка не повелся - нахмурился, качнул симпатичной головой: -Спасибо, мне не разрешают у чужих брать. Мама заругается.
-Молодец! – одобрил малыша Егорыч: грамотное воспитание в семье. Спросил: -Где твоя мама, дома? Беги, зови маму, скажи: -Дедушка на качелях яблоки раздает за так!
«За так» - слова волшебные, их и пятилетки ценят: поскакал ребятёнок к маме.
 Через пару минут привёл. Приятная такая мама, улыбчивая. В руках пустой пакет и портмоне.
-Добрый день! Вы Саше яблоки предлагали? Давайте я куплю…
-Какое куплю, мамочка? Берите так, сколько возьмете!

   Егорыч и в самом деле обрадовался, насыпая Сашиной маме золотисто-розовый «Штрефель» и нежно-зеленоватый «Белый налив» в пакет: им – на здоровье, себе - в облегчение. Сверху слив пару пригоршен сыпанул: пусть «витаминятся» люди. Рюкзак развязал: собирался и капусты-моркови дать мамочке, да та отнекиваться стала, застеснявшись. Но самый толстый кабачок в руки Саше Егорыч все же всунул: -Тащи, герой, будешь нежадного дедушку с качелей вспоминать.


    К уличным кассам «Экспресса» Егорыч подходил бодрячком: и ноша полегчала, и душа (даже колено скрипеть прекратило). Может, и Веруня от своей щедрости подпитывается, как батарейка от зарядки? Нагрузила его под завязку – и рада, что добром поделилась? А замок – так, повод ему, Егорычу, добра выделить (кто ж ему выделит, если он на старости лет один живет, без женской заботы?). Могла того же соседа попросить: не отказал бы…

   Народу перед кассой много скопилось: видно издалека. Егорыч чуть забеспокоился, прибавляя шаг: хватит ли билетов? Следующая-то маршрутка через час (перерыв у них) – домой Егорычу хотелось, к писанине своей.
   Последним в очереди стоял крепкий мужик: под джинсовой короткой курткой - плечи качка. Теперь модно быть качком (умным не модно). На ушах – «заглушки» (музыку тоже модно слушать). А из кармана джинсов кошелек торчит (-Рискуешь, друг). Обо всём этом Егорыч не из любопытства подумал, торопясь к кассе – въелась привычка замечать.
 
   Медленно торопился: спортивного сложения коротко стриженая девица обогнала, промелькнув белыми кроссовками. Резво так подбежала к очереди, аж затормозить не успела: толкнула меломана в спину. Тот обернулся на тычок, но девица уже передумала в очередь вставать: развернулась на девяносто градусов - и в сторону. В сторону Егорыча (так получилось, да?)… Ох, не повезло ей…

-Мадам, Вы нечаянно мужчину ограбили, - хмыкнул невезунье в ухо Егорыч, выпустив Верунины дары из рук и ухватив девицу железной хваткой. За обе руки (чтоб не скинула добычу – сразу же за пазуху кошель спрятала) и сзади (чтоб не лягнула куда). -Отпусти, козёл, - прошипела девица испуганно, шаря глазами по сторонам.
 
(-Дружка выглядываешь? Где он?)
Егорыч тоже осмотрелся: увидел быстренько уходящего парня, зыркнувшего в сторону «сцены» с прищуром.
(-Молодец, «партнер»: пусть дурёха сама выкручивается.)
-Статья 158: штраф в размере до двухсот тысяч рублей, либо исправительные работы на срок до двух лет, либо принудительные работы на срок до пяти лет с ограничением свободы, либо лишением свободы на срок до пяти лет, - процитировал дергающейся «рыбачке» УК РФ Егорыч тем же насмешливым шепотом и предложил: -А хочешь  отпущу? Возвращаешь кошель владельцу – и беги пить валерьянку. Но чтоб больше ни-ни: я тебя сфоткаю, детка. Снимки Федюнину скину: следователю Федюнину – знаешь такого? Ну что, хочешь?
Девица кивнула стриженым затылком: - Хочу…


   За качком-меломаном уже стояла тётка с объемным баулом.
Егорыч с пойманной «деткой» за руку (не вырвется) подошли к растяпе-качку. Сбоку, чтоб тётку не нервировать. Детка достала из внутреннего кармана куртяшки кошелёк, легонько уронила его у ноги хозяина и тронула жертву ловких рук за плечо: -Вы, кажется, уронили…

   Растяпа обернулся, приподнял наушник, выпустив в эфир голос Градского: -Жил-был я, стоит ли об этом?   Шторм бил в мол. Молод был и мил... В порт плыл флот с выигрышным билетом…
(-Надо же, что современные качки слушают, – удивился Егорыч, - выходит, у нас, стариков, с ними и общее есть…)
-Что? – спросил качок под музыку.
-Не Ваш кошелёк? – ангельски пропела девица, указав куда надо, и, почувствовав что её больше не держат, заторопилась прочь: не благодарите.
 
   Егорыч сделал еще один снимок для полноты набора (анфас, профиль, теперь и вид сзади), занял за тёткой очередь, отошел к брошенным во время «операции» Веруниным дарам, собрал раскатившиеся яблоки и, довольный собой, стал ждать улыбки фортуны: ну не могут на нем  билеты закончиться, раз он столько добра на Спас сделал…


*Тяжеловоз – порода сильных рабочих лошадей с массивным  мускулистым телом, по росту и весу заметно обогнавших другие породы. Имеют спокойный и уравновешенный характер, повышенную выносливость и неприхотливость в корме.
*Густарь – Владимирск., название восьмого месяца в году: всего обильно, густо едят
* Мерин – разг.: мерседес
*Менжеваться -  бояться, опасаться, сомневаться