Студенческие шалости

Рассказывая об учебе в институте, я опустил, какие шалости были у полу-взрослых людей. Почему полувзрослые? По возрасту, вроде бы взрослые, были у нас отслужившие армию, были после окончания техникума, а основная масса ребята и девочки только-только вышли из-под опеки родителей и еще не набаловались в школе. Я уже писал об одном эпизоде в рассказе  «Я не Иосиф Виссарионович, я Владимир Ильич». Здесь я хочу рассказать еще о трех эпизодах. Хотя, если посмотреть на это с сегодняшней высоты, это не шалости, а нарушение этики и дисциплины.               

Преподаватели, профессора и доценты,  у нас были отличные. Материал, с которым они нас знакомили, преподносили нам  доходчиво и понятно. Но, студенты есть студенты.
               
                Эпизод первый.                Как известно, студенты, как и школьники, пользуются шпаргалками.               

Был у нас один преподаватель, который очень любил читать иллюстрированные журналы. Шел экзамен. Предмет был важный, но нудный. Многие его мало понимали, или просто не учили. Но сдавать его нужно. Наши «деятели» где- то достали годовую подписку журнала «Огонек» и преподнесли преподавателю перед экзаменом.

Экзамен был полу письменный. Преподаватель раздал всем экзаменующимся задания, а сам сел за стол и начал рассматривать журналы, не обращая внимания на студентов. Началась подготовка. Кто-то достал «шпоры», кто-то использовал книги. Короче говоря, абсолютно все экзамен сдали только на «отлично» и «хорошо».
               
                Эпизод второй.                Был у нас профессор, очень строгий. Сдать ему экзамен было очень трудно, цеплялся к каждой ошибке. В результате были либо «отлично», либо «неуд». Троек не было совсем, а четверки очень, очень редко. Идет экзамен. Выходят из аудитории, трудно описать в каком состоянии. Пока выходят с оценкой «отлично»,  «отлично».

И, вдруг, «неуд». А парень был толковый и скромный. Родители ему не имели возможности помогать деньгами. Жил он скромно на стипендию, иногда ходил разгружать вагоны. Мы, как могли, его успокаивали. И вдруг наш староста.

Он был фронтовик, лет на десять старше нас. Говорит, что у него появилась идея.                Староста между очередниками вошел в аудиторию. Мнут через пять он вышел, улыбаясь, и сказал, чтобы этот парень дождался конца экзамен и вторично попробует сдать экзамен. Конечно, вся группа осталась тоже. Мы хотели поддержать товарища, а еще хотели узнать, чем это всё закончится. В конце экзамена наш товарищ снова вошел в аудиторию. Пробыл он там около получаса. Выходит и улыбается. Говорит: четыре. После этого мы обратились к нашему старосте, чтобы узнать, что он сделал.                Я уже писал, что вместе с нами учились ребята из «Стран народной демократии». Фамилия нашего товарища была отдаленно похоже на румынскую.

Староста сказал профессору, что студент приехал из Румынии, и могут быть большие неприятности.
               
                Эпизод третий.                Хочу рассказать ещё об одном преподавателе. Он был очень добродушный и немного рассеянный.  Вел он у нас, кажется, на четвертом курсе спец дисциплину, читал он лекции и вел практические занятия. Был курсовой проект. Ребята пользовались его рассеянностью. Он принимал у нас курсовые проекты,  сидя за столом, а мы все стояли вокруг. Просматривая чертеж, если он оказывался правильным, преподаватель  ставил простым карандашом на чертеже оценку и расписывался. Принятый чертеж он клал за спину на стул. Ребята тут же забирали этот чертеж, стирали подпись и оценку, меняли фамилию автора на свою и человека через 2-3 показывали его снова.                Вскоре преподаватель заметил, что очень много одинаковых проектов.                -
 Вы что, списывали друг у друга?               

И только, когда он посмотрел на стул, где в одиночестве лежал всего один проект, от которого он практически еще не успел убрать руку, все понял. Но, как я написал выше, он был человеком добродушным, и всем, кто к этому времени успел «сдать» проекты, поставил «зачет», но в   последующем он был немного внимательнее, заставлял нас на чертеже фамилию автора писать чернилами, а сам стал расписываться либо цветным карандашом или авторучкой. Но и из этой ситуации ребята выходили с честью. У нас были такие специалисты, которые в считанные минуты срезали и фамилию, и подпись с оценкой. Обнаружить подделку могла бы только тщательная судебно-криминалистическая экспертиза.               

Лично у меня о нем осталась светлая и добрая память. Он дважды мне пришел на помощь в трудную минуту.