Сепаратистские настроения

  Фрагмент из романа "Страна Сияющей Богини"

1.
В середине октября Вера Соколова возвращалась из пятидневной командировки в Ереван. Ил-86 , вылетевший из аэропорта «Звартноц» в час ночи, прибыл в аэропорт «Внуково» около четырёх часов утра.
Время неудобное. Даже если добираться до дома на такси, что стоило немалых денег и никак не вписывалось в командировочные. К тому же придётся будить маму, Ладу и всю её семью: Павла и детишек – Алёшу и Лизу. Соколовы и Арефьевы жили в четырёхкомнатной квартире в Кузьминках, удачно разменяв в середине семидесятых годов большую и престижную «генеральскую» квартиру на Таганке из четырёх комнат с высокими потолками, на две малогабаритные – в Кузьминках и в Чертаново.
В Кузьминки поехали Елена Васильевна с Ладой, которая недавно вышла замуж и ждала первенца, и Вера. Было ей тогда семнадцать лет, и заканчивала она школу, мечтая поступить в МГУ на факультет журналистики. В двухкомнатную квартиру поехал Генрих с женой. Так случилось, что обе свадьбы – Лады и Генриха играли в один день, только Генриху было к тому времени под тридцать, и он едва успевал жениться до срока, который в народной мудрости отмечен поговоркой: «тридцать лет – жены нет – не будет».
Взвесив все «за» и «против», Вера решила скоротать час в зале ожидания, чтобы в начале шестого сесть на рейсовый автобус и быть на Юго-западной к открытию метрополитена.
В пути познакомилась с соседом по креслу – представительным армянином лет тридцати пяти с лицом, сильно напоминавшим известного в прошлом советского актёра, сыгравшего роль личного шофёра товарища Саахова в замечательной комедии Гайдая «Кавказская пленница» .
Фамилия этого актёра вылетела из головы, а сосед по креслу представился Вере Ервандом и весь путь занимал её разговорами. Он оказался торговым работником, ехавшим в Москву для заключения многообещающего контракта с фабрикой, выпускавшей стенные обои по югославской лицензии.
Истинный арменоид  среднего роста и плотного телосложения, обладатель великолепно посаженного крупного орлиного носа, Ерванд не отстал от красивой блондинки и в зале ожидания. Предлагал взять такси за свой счёт и доставить Веру в любую точку Москвы, но после её отказа смирился и остался за компанию дожидаться автобуса. В Москве Ерванд собирался остановиться у родственника, жившего на Ленинском проспекте.
– Просто удивительно, что у нас не могут самостоятельно наладить такое простое дело, как выпуск качественных обоев, – сокрушался Ерванд, хорошо владевший русским языком, учившийся по его словам в ереванской русской школе, а затем в Воронежском политехническом институте.   
– Русские думают о ракетах, космосе, атомных электростанциях и подводных лодках, но совершенно забывают о таких простых вещах, как товары широкого потребления. Поговорят о необходимости уделить этому сектору экономики повышенное внимание, но ничего не делают. Купят большую партию текстиля за границей и успокоятся на время. Вот у нас, в Армении, хоть что-то делается. Вижу на вас замшевые сапожки, купленные в Ереване. Я не ошибся?
– Нет, Ерванд, не ошиблись. В Москве в октябре бывает холодно. Вот и надела. Не бог что, но в Москве такие не сразу купишь, да и финские сапожки, хоть и лучше, вдвое дороже, – ответила Вера, кутаясь в плащ. Хотелось спать. В самолёте Ерванд беспрестанно занимал её разговорами и не дал подремать.
– Вы сказали русские? Выходит, что самих себя, я имею в виду армян, вы уводите от ответственности за то, что происходит в стране? – спросила Соколова, успевшая за три дня, провёдённые в Ереване и его окрестностях узнать многое. Настроения, царившие в самой маленькой по территории советской республике, были, мягко сказать, не слишком «патриотические». Повсюду только и было разговоров, что дай республике самостоятельно решать экономические вопросы, и она немедленно вырвется в число самых развитых стран мира, став «Кавказской Швейцарией».
«Да мы будем продавать наш отличный коньяк, и принимать туристов со всего мира, которые приедут посмотреть на наши древности: Гарни, Гегард, Эчмиадзин! Любоваться озером Севан, горой Арарат, к которой привёл свой ковчег библейский Ной! Где ещё увидишь такое? Долларами будем оклеивать стены своих квартир!» – будучи в здравом уме и нисколько не сомневаясь в своих словах, заявил ей академик, фамилию которого лучше не называть.
Впрочем, такой материал в советской печати давать не следовало. Руководители советских газет и журналов, ответственные за проведение в жизнь «правильной идеологической линии», одобренной партий, обеспокоенные всякого рода искажениями, наметившимися в последние годы на местах и, прежде всего, на национальных окраинах, старательно затушёвывали подобные проблемы, от которых попахивало сепаратизмом.
Соколова пыталась возразить маститому республиканскому учёному, что в мире предпочтителен коньяк, произведённый во Франции, а древностей в Греции или в Египте стократ больше, но переубедить армянского академика ей так не удалось. Зато лично её шестидесятилетний «знаток женской красоты» осыпал комплиментами, назвав «самой красивой блондинкой», которая брала у него интервью, не упустив возможность подчеркнуть, что девушки и женщины с таким цветом волос, могут заблуждаться… 
«Ну и бог с ним», – подумала Вера об академике, мечтавшем оклеить долларами свою квартиру, её больше беспокоили плохо скрытая русофобия с сепаратистскими настроениями, царившими среди интеллигенции маленькой республики, получавшей немалые дотации от центра. Впрочем, коллеги предупреждали Соколову, что В Ереване с этим ещё терпимо. В Баку или Тбилиси с этим куда как хуже, не говоря уже о Прибалтике. 
Более всего в Ереване говорилось о Карабахе, входившем в состав соседнего Азербайджана, однако населённом армянами. Повсюду слышались слова и лозунги: «Карабах – наш» и упрёки в адрес России, которая якобы «отдала туркам исконные земли армян».
Вера не сразу догадалась, кто такие турки, а когда ей объяснили, перестала затрагивать и эту неприятную для ереванцев тему. Словом, командировка не удалась и если бы не поездка на пограничную заставу на крайнем юге республики, где протекала река Аракс, отделявшая СССР от Ирана, ей нечем было бы отчитаться перед начальством. Вот когда пригодились два сэкономленных дня. Зато о пограничниках она напишет хорошую статью, к которой есть отличные фотографии.
Другой материал, в котором Соколова не была уверена, был собран за несколько часов пребывания в Пушкинском районе соседнего Азербайджана, где в девятнадцатом веке поселились русские староверы-молокане, вынужденные покидать коренную Россию, спасаясь от церковных гонений. Сёла, появившиеся в некогда голой, безводной степи, стараниями трудолюбивых земледельцев превратились в цветущий край, где старая вера мирно уживалась с новыми формами хозяйствования – колхозами и совхозами-миллионерами , а молодёжь оставалась на земле, не стремясь в города. Несколько поколений русских людей, преобразивших некогда пустынные земли, стали главными героями её очерка, который она начала писать на месте и обязательно закончит сегодня, чтобы показать его заместителю главного редактора.

2.
– Рад видеть тебя, Верочка! – Майор Лебедев обнял родственницу, приходившуюся ему троюродной сестрой и поцеловал в щёчку. – Что в Москве слышно о подводной лодке? Мы здесь почти нечего не знаем. Затонула, есть погибшие, и это всё! Звонила мама, думает, что пограничники знают больше других. Пришлось расспрашивать её. Слава богу, жив Коля. Среди четверых погибших лейтенант Витов не назван. Не знаешь где он сейчас?
– Не знаю, Игорь. Почти ничего не знаю! Нам журналистам известно не больше, чем другим, если конечно это не твоя тема. А флот не моя, Игорь, тема. По-видимому наши моряки в Североморске или на пути к нему. Будет проведено расследование. Вот тогда можно будет что-то узнать. Жив Николай и это главное. Страшно если получил высокую дозу облучения, ведь подводная лодка атомная…
Кирилл, я тебе о нём писала, побывал в командировке на Северном флоте. Готовил репортаж для «Комсомолки». Ходил на АПЛ в Карское море. Он лучше нас знает как устроена атомная подводная лодка и что может произойти во время крупной аварии. При встрече расскажет, но увижу его в Москве дней через пять – шесть. Если что-то узнаю – позвоню.   

*
Из Еревана в Мегри  добирались через Нахичевань  – другая республика, население которой не испытывало дружеских чувств к соседям. Здесь жили азербайджанцы, которых армяне, в память о застарелой вражде, в прежние времена доходившей до резни, называли турками .
Дорога, проложенная вдоль левого берега неспокойного Аракса, за которым вначале лежала Турция, а потом Иран, оставляла желать лучшего. Спасибо выносливому армейскому УАЗ-469 , способному передвигаться не только по дорогам, но и по горам.
– Не мог, Верочка, упустить такой возможности! Через пару часов будем в отряде. Начальник отряда пожелал лично познакомится с московским корреспондентом «Комсомолки», которую охотно читают на заставах и собирают в подшивки по месяцам и годам, а затем, там уже близко, поедем на нашу заставу, посмотришь, как мы живём! – Улыбался троюродной сестре начальник заставы тридцатишестилетний майор Лебедев. У вас в Москве мы бываем проездом не менее двух раз в году, а вот к нам добраться не просто, к тому же необходимо разрешение. Ещё пару лет и меня переведут на другое место, а здесь есть что посмотреть. Горный хребет Зангезур упирается в Аракс, а за ним уже Иран – древняя страна и другая цивилизация. Сейчас у нас созревают самые поздние фрукты, а виноград в этом году уродился замечательный! 
Внезапно о боковое стекло машины ударился и рассыпался на части ком сухой земли. За ним дугой, третий. К счастью окна были закрыты и стёкла не треснули.
– Вот, паразиты! – не удержался Лебедев, помахав кулаком ватаге подростков кричавших и корчивших рожи вслед удалявшейся машине.
– Через Нахичевань ехать проще, но противно, – заметил невозмутимый на вид водитель с ефрейторскими лычками на погонах. Недели две назад это было, товарищ майор, ехал я с капитаном Зуевым, лейтенантом Ивановым и его женой. Капитан ехал до Арташата , а Ивановы до Еревана и далее в отпуск, домой. На этом же месте эти же, как вы их назвали, паразиты закидали машину камнями. Лобовое стекло треснуло. Пришлось менять. Армяне с Азербайджанцами враждуют, а нам от них достаётся. Я бы их…
– Прекратить разговоры, товарищ ефрейтор! – остановил водителя майор Лебедев. – Следите за дорогой!
– Есть следить за дорогой, товарищ майор! – по форме ответил водитель, так и не сообщивший московской корреспондентке, которую оценил как «очень красивую», необидчивый ефрейтор, что бы он сделал. Да и глупо обижаться на старших по званию, том более на офицера, которого уважали солдаты и уважал лично он – вологодский парень Василий Ершов. Ждал русский парень, призванный в погранвойска, когда же, наконец, закончится жаркое закавказское лето, и польют дожди, как в родной Вологде, где едва ли не всегда прохладно и мокро. Служить ефрейтору Ершову осталось чуть более полугода. В мае от сдаст свою машину молодому солдату и отправится на заслуженный дембель. 
– Кто эти подростки? – Спросила Вера майора.
– Мы покинули Армению и теперь едем по азербайджанской территории. Обидно, что за действиями этих подростков стоят взрослые люди. За последние два года резко возросло число случаев нападения на военнослужащих. Это, Вера, не для газеты, о таком не пишут, но тебе могу сказать, что в штабе погранокруга, а это в Тбилиси приводились неутешительные данные.
Армения на фоне соседних республик Азербайджана или Грузии – островок относительного спокойствия. С полгода назад я был в командировке. Ехал в поезде из Кировабада  в Тбилиси. Расстояние меньше двухсот километров пассажирский поезд шёл всю ночь, со всеми остановками. Начальник поезда, очевидно из предосторожности, не дай бог что случится, поместил меня в отдельное купе единственного купейного вагона. Ехал один и только в пути ко мне подсел пожилой, интеллигентный грузин. Представился историком. Проговорили с ним часа полтора. Рассказывал о своей Грузии, о межнациональных проблемах, которые сильно обострились в последнее время.
Абхазия, утверждал тот историк, хочет войти в Россию. Аджария – в Турцию, а Осетия и вовсе тяготеет почему-то к Ирану ! Во всём интеллигентно винил Россию, в которой, по его словам, после Сталина нет сильной власти, а сейчас, после смерти Брежнева и подавно. Да и в Тбилиси не всё в порядке. Грузин в городе треть, по словам этого человека по численности лидируют армяне, много курдов и азербайджанцев. Есть греки, русские и евреи. Евреи острее других чувствуют неладное, массово отъезжают в Америку и Израиль.
При расселении горожан из ветхого и сносимого жилья в новостройки дома заселяют по национальному принципу. Грузин селят отдельно в лучших районах и лучших домах. Армян, курдов, осетин и прочих, в том числе и русских в районах и домах похуже и тоже с соблюдением национальных особенностей. Наших военных стараются поселить в домах, где проживают грузины. Один мой знакомый подполковник, служивший в штабе, получил отличную квартиру в элитном доме по адресу, знаешь какому? – хитро прищурил глаз Лебедев.
– Какому? – удивилась вопросу Вера.
– Верхнее плато, Варкетильский массив.
– Это же в горах? – удивилась Вера.
Да нет, в городе. Рядом станция метро. Очень престижное место. А перепады высот там по всему городу. Местные автовладельцы шутят, что «Москвич» или «Запорожец» осилят не всякую улицу. Вот почему приходится пользоваться «Волгами», у которых моторы мощнее. Трамвай и тот тянут в гору на тросах, а из центра города в центральный парк, который на горе, ходит фуникулёр.
– И что же знакомый подполковник? – напомнила Вера, не бывавшая в Тбилиси и не слишком отчётливо представлявшая себе как выглядит город.
– Ушёл на пенсию и остался жить в Тбилиси. Дети разъехались и у них на двоих с женой трёхкомнатная квартира на третьем этаже площадью девяносто метров и с десятиметровой лоджией. В Москве с такими лоджиями не строят.
– Не строят, – подтвердила Вера.
– Так вот, подполковник прожил на гражданке год, и с началом перестройки, от которой не ждал ничего хорошего, собрался покинуть столицу солнечной Грузии. Пытается поменять свои тбилисские хоромы хотя бы на Подмосковье. Никто не хочет. Лишь недавно нашёлся один грузин, кажется в Солнечногорске. Предлагает на обмен свою сорокаметровую «двушку».
– И что же? – спросила Вера.
– Согласился. В декабре переезжают. Вот так-то, Верочка. Только всё, что я тебе рассказал, не для печати. Ты понимаешь меня, – ещё раз предупредил Лебедев.
– Понимаю,–  вздохнула Соколова. – Хоть и объявлена по стране «гласность», но острые углы продолжают сглаживать пуще прежнего. Богдан пишет из Самарканда, что в Узбекистане  тоже нездоровые межнациональные отношения. Всё обострилось буквально в последний год, особенно в густонаселённой Ферганской долине, где узбеки конфликтуют с таджиками и киргизами из-за воды, пастбищ и просто из-за застарелой вражды, о которой, казалось бы, забыли.
В регионе много крымских татар, турок-месхетинцев, чеченцев и ингушей, корейцев. Словом, обстановка не слишком спокойная. Пишет, что если бы знал наперёд, что ожидает страну, то не согласился бы на переезд в Самарканд. Подумывает о возвращении, благо московская квартира и прописка сохранилась, а в Самарканде он «гость» уже шестой год. Привык. Полюбил город, и Шуре древний Самарканд понравился. Приглашает к себе. Попробую добиться в конце октября командировки в Узбекистан. Хотим съездить вместе с Генрихом. Его Богдан пригласил на семинар, посвящённый математической логике и теории алгоритмов. Я в этом не очень разбираюсь. Впрочем, мне и не надо, – призналась Вера. – А вот написать очерк о современной жизни древнего города, в который стремился Александр Македонский, мне очень хочется.
– Азербайджан проехали, – напомнил о себе водитель, конечно же, слушавший разговор московской корреспондентки «Комсомольской правды» и майора Лебедева, командовавшей лучшей заставой Мегринского погранотряда. По тону их разговора ефрейтор догадался, что Лебедев и корреспондентка по имени Вера – родственники или хорошие знакомые.
– Теперь, Верочка, уже близко. Заедем в отряд, затем в комендатуру и на заставу, – пояснил Лебедев дальнейший маршрут.
– Игорь, мне необходимо быть в Ереване завтра вечером. В час ночи самолёт вылетает из аэропорта «Звартноц». Успеем?
– Не беспокойся. Завтра мы съездим  в ещё одно интересное место. Это уже в Азербайджане. В Пушкинском районе есть несколько сёл староверов-молокан. Очень интересный народ и колхозы у них богатые, и фрукты отменные, и вино замечательное. Хочешь посмотреть?
– Хочу! – Загорелись глаза у Веры. – Обязательно поедем, а на обратном пути доставишь меня в Ереван. Василий, твой водитель, – Вера посмотрела на ефрейтора,  – упомянул, что ездить через Нахичевань не слишком приятно. Значит, есть другая дорога?
– Да ты успела познакомиться с ефрейтором Ершовым? – удивился Лебедев. – Знаешь его имя!
– Знаю! Очень приятный товарищ и замечательный водитель, – посмотрев на ефрейтора, который заулыбался, – ответила Вера. – Профессия у меня такая, знакомиться с людьми.
– Есть и другая дорога, горная, через три перевала и по берегу Севана до Цахкадзора, а затем через Раздан в Ереван. На этот путь уйдёт не два часа, а все четыре, но места там очень красивые, – объяснил Лебедев.
– Давайте вернёмся этой дорогой? Я напишу о горах очерк!
– Хорошо, поедем через Зангезур и Севан. Посмотришь на горное озеро. Сделаешь много красивых снимков, – согласился Лебедев.    

3.
– Да вы совсем ушли в себя и забыли о попутчике? О чём задумались, Верочка? –  Окликнул её Ерванд, принёсший из буфета два стаканчика с кофе и пирожные. Давайте подкрепим наши силы перед Москвой. Предстоит очень насыщенный день, но вечером я свободен и тогда мы можем продолжить наше «воздушное знакомство» где вам будет угодно. В кафе, ресторане, на худой конец в театре. Словом – где пожелаете!
– Ну почему же театр, да на «худой конец»? – не согласилась Вера, которую попутчик начинал раздражать.
«Вот пристал», – подумала она, вспомнив Кирилла, который, провожая её в командировку, предостерёг от чрезмерного внимания «горячих южан»:
– Соблюдай дистанцию, Верочка. Очень уж они «сексуально озабочены» эти горячие южные мачо , – пошутил-предостерёг любимую Кирилл, успевший побывать в Закавказье, во всех трёх республиках, тяготившихся с началом перестройки «имперской политики России, замаскированной под Союз равноправных республик».
В Ереване её не оставляли без внимания, соблазняя всякими сомнительными предложениями как-то «поехать в горы, где есть небольшое красивое озеро, на берегу которого стоит красивый особняк и всё, что в нём есть будет принадлежать вам Верочка…»         
Приходилось дипломатично отказываться, ссылаясь на занятость, а, запершись в своём номере гостиницы, отключать телефон, избегая назойливых звонков.
«Жаль, что не смог встретить», – подумала Вера. Кирилл был на год старше её, и они работали в одной редакции. Её отправили в Ереван, его – на Сахалин.
«Такая у нас работа, летать, снимать и писать…» – шутил Кирилл, произнося эту фразу на мотив известной песни о пилотах, работа которых «учить самолёты летать!» В перерывах между командировками, он на пару с товарищем подрабатывал вечерами и по выходным дням ремонтом квартир, зарабатывая деньги, чтобы как можно скорее рассчитаться с долгами. Кирилл внёс первый взнос за однокомнатную квартиру в кооперативном доме, который будет готов к заселению в середине декабря, а в ноябре они поженятся.
«Жаль, что мы не поженились чуть раньше» – сожалела Вера. «Тогда бы нам разрешили купить двухкомнатную квартиру. Ненамного дороже, зато две комнаты».
Кирилл её успокаивал, утверждая, что однокомнатные квартиры пользуются с большим спросом, и они сразу же обменяют свою квартиру, как только вселятся. К тому времени у него будет необходимая сумма для доплаты, а кандидаты на обмен у него уже есть – пожилые бездетные супруги. По словам Кирилла: «замахнулись на две комнаты, но потом решили что, лучше вернуть часть денег.
Мысли о скором замужестве и жизни в двухкомнатной отдельной новой квартире, которая у них обязательно будет,  согревали лучше любого стаканчика горячего кофе, предложенного Ервандом. Впрочем, Вера выпила кофе и съела пирожное, спросив:
– Сколько я вам должна?   
– Не обижайте меня, Верочка, – ответил Ерванд. – Как насчёт вечера? Могу я надеяться?
– Надейтесь, Ерванд. Надейтесь, – рассеянно ответила Вера, продолжая думать о предстоявшем новоселье в собственной квартире и о том как её лучше обставить. Чтобы поскорее купить мебель и всё остальное Кирилл опять начнёт подрабатывать по вечерам и по выходным. Нет, она больше не разрешит ему надрываться, и с мебелью они подождут. Зато в большой комнате она устроит зимний сад. Вера любила возиться с цветами и давно мечтала о просторной светлой комнате, а их окна на одиннадцатом этаже выходят на юг, где будет много цветов и обязательно попугай в клетке. Лучше Ара, которого можно научить разговаривать.
Вера посмотрела на Ерванда и улыбнулась, представив, что попугай будет похож на обладателя великолепного носа, хозяин которого ждал её ответа на своё предложение.
«Ведь не отстанет?» – оценив блеск крупных карих глаз Ерванда, подумала Вера.
– Так куда мы отправимся этим вечером? – Повторил свой вопрос Ерванд.
– Пока ещё не знаю, – ответила Вера, подумав: «Хорошо, что он не знает о моей профессии, тем более, где я работаю, иначе заявится в редакцию».
– Вот и наш автобус, – увидела Вера через стекло подходивший автобус, курсировавший между аэропортом и станцией метро «Юго-западная».
– Дайте хотя бы ваш телефон. Созвонимся, – взяв в руки два чемодана – свой большой и маленький Верин, – потребовал Ерванд.
– Запоминайте. – Вера назвала этому «прилипале» первые пришедшие на ум семь цифр и вошла в автобус. Приём отработанный, когда пристают всякие типы. Жаль, что Кирилл не смог меня встретить, – ещё раз подумала Вера. Кирилл был на полголовы выше Ерванда, который рядом с таким красавцем выглядел бы не самым лучшим образом и не казался бы «этаким мачо». «Жаль, что не встретил. Соскучилась. Ждать возвращения любимого ещё два дня. Очень жаль…»      
В метро Вере удалось оторваться от назойливого попутчика, обижать которого резким словом ей не хотелось. Пока Ерванд покупал жетоны на проход через турникет, Вера, у которой жетон имелся, успела сесть в отходящий поезд и через двери вагона, закрывшиеся перед самым носом Ерванда, помахала ему рукой.
«Слава богу, отвязался», – с облегчением подумала она, прикидывая как ей ехать –  через центр с одной пересадкой или через кольцо с двумя. Решила ехать по кольцу, чтобы взглянуть на родную с детства Таганскую кольцевую, где необходимо было сделать пересадку на радиальную линию.
Раннее утро. Вагон полупустой. Вера села с краю, поставила рядом чемоданчик, с которым выезжала в командировки, извлекла из сумочки блокнот с записями и углубилась в чтение, сочиняя в уме будущую статью.