3. Варакушка. Падать вверх

Автор Варакушка


          Мне иногда кажется, что я футуристическая картина Экстер или Поповой. Белый лист, нет не белый, немного бежеватый, рыхлый. И старый-старый, с потёртыми краями, может даже слегка порванный. Немного надорванный с уголка. На нём линии: прямые, пересекающиеся и параллельные, углы, полукружия. И гуашью светлой от этих линий расходятся серые, охристые, голубоватые прокрасы, растворяющиеся и переходящие постепенно в рыхлую бумагу. А в самых тёмных местах немного коричневого. Самую малость. Хорошо.

          Или, к примеру, взять вот «Чёрный квадрат» Малевича. Я могу долго смотреть в середину «Чёрного квадрата» и тонуть в нём. Он затягивает меня в свои глубины, омуты. Раньше я тонула в Диминых зрачках. Это было давно. Почему он обращается со мной как с ребёнком? Пытается меня подстроить под этот мир. Мы, конечно, совсем разные. Он с таким азартом может заниматься обычными делами, а я от них прихожу в ужас. Противоположности притягиваются. А потом… потом начинают отталкиваться.

          Я закрываю глаза. Мне легко переместиться из проблем повседневности на зелёный луг. Небо большое и высокое, просторное. А на лугу журчит родник. Блестящие камушки. Ива. Длинные гибкие ветви. Беспокойные блики переливаются в ручье. Запах трав. Я иду босиком по влажной земле. Цветы цепляются за лодыжки. Пальцы рук касаются нежных, тёплых от солнца колокольчиков. В ветвях деревьев – гнёзда птиц. Поёт варакушка. Почему я не варакушка? Почему мне пришлось родиться человеком? Ведь человек из меня получился никудышный, совсем не приспособленный для жизни.

          Ещё в утробе матери я не хотела особо задерживаться. Но она легла на сохранение и не оставила мне выбора. А потом берегла, берегла меня… и вот – результат.

          - Лиза! – я вздрагиваю, открываю глаза. Говорю себе: «Что же ты дёргаешься? Надо спокойней как-то. Терпения, наберись терпения. Он всегда прав, он всегда делает как лучше. И потом, он так занят всё время. Нечеловечески занят».

          Но отчего мне иногда кажется, что я апельсин? Что я чисто вымытый апельсин, который положили в соковыжималку? Меня сдавливают железные детали повседневности - ножи обязанностей, прессы отношений. Оранжевая кожа напрягается, натягивается. Цедровый запах наполняет стеклянную колбу. Из пор сочится горькая жидкость, едкая и липкая. И вот… шкура лопается, из мякоти выдавливается сок. И вот… я уже не целый апельсин. В колбе – сухой остаток, а в кувшине – сок.

          Лучше закрыть глаза. Очутиться на опушке, разжечь костёр. Подбрасывать в него палочки, прутики. Как в мультфильме «Ёжик в тумане». Вот они там сидят, считают звёзды, и им по барабану, что Ёжик — это ёжик, а Медвежонок — это медвежонок. Ёжик не старается сделать из медвежонка ёжика, из какой-то своей ёжиковой прихоти. И, наоборот, медвежонок вполне доволен, что ёжик колючий и маленький, а не большой и мохнатый. Они просто сидят рядом и наслаждаются моментом.

          Когда я познакомилась с Димой так примерно и было. Но Дима очень правильный. Ему нужно менять мир к лучшему, а я – часть этого несовершенного мира. И потом, он хочет меня сделать более стойкой, более взрослой, наверное. Чтобы меньше волноваться, что я могу задуматься, переходя улицу, и попасть под машину. Его тоже можно понять. Да, можно.

          Его можно понять, но всё же… Помню мой дедушка говорил: «Лучшее – враг хорошего».

          За окном осень. Я люблю стоять у окна. Верхушки деревьев уже немного пожелтели. Такие поджаристые. Птицы собрались улетать. Мне иногда кажется, что внутри меня живёт птица. И очень хочет вырваться наружу. Так же как голубь залетит вдруг в комнату и не может вылететь. Он бьётся в стекло, думает - там пусто, а там - твёрдо. И хочется ему простора, света, воли, а там стекло. Я как клетка, стеклянная коробка для своей птицы. Досадно.

          Может просто надо выйти из дома и идти, идти, и будь что будет? Но нет, я не выйду. Так не пойдёт, как же я брошу Диму? Он придёт с работы, а меня нет.

          Дима очень талантлив. Он добрый. Он лучше всех. Почему мне всё трудней с ним? Мне спокойнее, когда я одна. Дело наверняка не в нём, а во мне.

          - Лиза, - я вздрагиваю, отхожу от окна. Надо быть сильной. Надо делать всё, что положено, а не витать в облаках. Дима вот говорит: «Опять ты витаешь в облаках». Не надо уходить в себя. Что там в сущности делать? В себе?

                Но отчего мне иногда кажется, что в Диминой большой руке моя маленькая птичка? Он поглаживает её ласково. Мягкие пёрышки, тёплое тельце и тревожно бьющееся невидимое сердечко. Димины неловкие пальцы гладят и гладят птичку. Она дышит незаметно. Он гладит её всё сильней, она так нравится ему. Он не в силах сдержаться. Бедная птичка. Мне кажется, я перестаю дышать.

          За окном уже зима. Хлопья снега падают вниз. Иногда они летят вверх, и это особенно приятно. Обычно осадки падают вниз, но могут вот так вот взять и падать вверх. Это вдохновляет. Надо подумать что-нибудь наоборот. Или сделать. Так лучше. Нельзя всё делать правильно. Нужно иногда делать и думать наоборот. Вот Дима не понимает, что за чушь «Чёрный квадрат». А я понимаю. Это как встать вниз головой, падать вверх или думать наоборот. Это прекрасно. Жаль, что я никогда не нарисую так. Не придумаю «Чёрный квадрат». Его можно было придумать только один раз.

          Зато я люблю ходить в музей. Могу пол дня рассматривать картины Филонова или Гончаровой. Может попробовать порисовать самой? Взять большие кисти, купить красок. Жёлтую, синюю, красную. Особенно красную. Взять побольше красной краски и провести широкой кистью по белой гладкой бумаге. А потом синей краской. Волнистые толстые полосы, краска жирная и блестящая, иногда стекает вниз. Я подхватываю каплю кистью и продолжаю делать белый лист цветным. Но что скажет Дима? Ну, хватит. Ещё ведь много дел. А я всё стою у окна. И снег падает вверх.

          - Лиза, - я вздрагиваю. Берусь за дела. Куча дел. Не знаешь за что взяться, с какого конца подойти. Протягиваешь руки, а дела разбегаются, как маленькие бурые мышки. Не понятно, какую хватать.

          Мне иногда кажется, что я листок, который плывёт по реке. Течение сильное. Меня, то есть листок, сносит то влево, то вправо. То я цепляюсь за камушек. Мне нужен камушек, чтоб меня не сносило. Наверное, Дима – мой камушек. Я зацепилась за него, потому что мне страшно в потоке. Особенно весной поток становится таким бурным, таким необузданным. А он, Дима, пытается вытащить меня на сушу. Но без своего потока я – не я.

          Да, крышу сносит сегодня напрочь. Да, да. Снег тает, ветер сильный. Тёплый южный ветер. Очень тревожно на душе. Дима придёт с работы скоро, обед надо успеть ещё… Ветер, ветер…

          Боже мой, что же я ему досталась-то такая? Вот ведь вляпался, бедолага.

*
          Дима открывает дверь:

          - Лиза, привет, ты дома?

          Разувается, снимает пальто. Проходит в комнату. Лиза сидит на стуле у окна. Тёмный силуэт её дивного профиля словно вырезан из сумеречного квадрата света. На улице мокрый снег падает тяжёлыми хлопьями. Лиза подпирает голову рукой, каштановые волосы гладкими длинными прядями стекают по плечам, по синим косицам мохеровой кофты. Лицо кажется умиротворённым, спокойным. Босые ноги, как маленькие светлые зверьки примостились в темноте у ножки стула.

          - Лиза! Лиза, ты что молчишь? – Дима кричит испуганно, - Лиза!

          - Алло, скорая? У меня жена сидит, смотрит в одну точку. Не реагирует на меня. Нет, уже минут двадцать, а может больше. Я кричал, тряс за плечи… Приезжайте скорее!

          Какие ещё симптомы?! Вид у неё такой странный… Как будто счастливый, не знаю. Приезжайте скорее! Может быть ещё не поздно. Может всё ещё будет как раньше…

          Нет, не было стрессов. Мы не ссорились. Совсем не ссорились… Никогда. Девять лет вместе и совсем не ссорились. Вы не понимаете, у нас особые отношения, мы вообще с полуслова… Она немного замкнутая, хрупкая. Я всё пытался её расшевелить, оживить, что ли. Приезжайте скорей. Помогите! Выехала бригада? Хорошо.

          Что ещё необычного? Да я с работы только полчаса как пришёл. А, ещё птица была в квартире, залетела. Маленькая. Я её в окно выпустил.

*
          Весной слышно, как лопаются почки. С тихим нежным хлопком. Пак-пак. Крыльям не терпится в полёт, а сердце наполняется прозрачностью небес, свежестью проклюнувшихся листьев и радостью. Всё это выплёскивается из горла переливчатой трелью. Трир-тити-трр-пиньпинь-варак-арак-тррр-акуш-варакушка.


© Copyright: Мария Шпинель, 2021
Свидетельство о публикации №221072200410

http://proza.ru/comments.html?2021/07/22/410