Из жизни кремлёвского курсанта

               
   Весной 2021 года исполнилось 96 лет Семёнову Леониду Семёновичу.  Многие в Ижевске его знают, а некоторые могут рассказать, как работали вместе с ним – главным бухгалтером механического завода. Он участник Великой отечественной войны, награждён двумя орденами Отечественной войны I степени, медалью «За победу над Германией». Имеет трудовой орден «Знак Почёта».
   Кто бы мог подумать, что наша встреча с Леонидом Семёновичем станет приятной неожиданностью для нас обоих. Произошло это несколько лет назад, а приятные воспоминания остались до сих пор, чем я и хочу поделиться с читателями.

                Первая встреча

   - Леонид Семёнович, здравствуйте. Я к вам с просьбой рассказать о себе и своей фронтовой биографии.
   - Здравствуйте, проходите вот сюда. Ещё за две недели до вашего звонка я всё мучился, вспоминал свою жизнь, пройденный путь, думал записать как-нибудь. А тут вы… Осторожно, у меня здесь рассада.
   - Зачем вам так много? – невольно спросила я, оглядывая заставленные подоконник, табуретки и стол ящиками и ящичками с густым частоколом крохотных ростков.
   - Вся родня и соседи просят вырастить для них. У меня подоконники широкие, света много, всё растёт лучше, чем у других.
   - В чём же секрет?
   - Я же с растениями разговариваю, прошу, чтобы росли крепкими, здоровыми, вот они и растут, стараются.

                Служил заводу, как николаевский солдат

   Мы расположились у свободной части стола, я стала задавать вопросы, Леонид Семёнович охотно отвечал. Когда речь зашла о послевоенной жизни, ветеран рассказал:
   - В Ижевск я приехал 1 августа 1950 года. Работал сначала в Министерстве финансов ревизором, потом начальником отдела госдоходов. В 1957 году образовали Совнархозы, меня назначили заместителем начальника финансового отдела, затем перевели главным бухгалтером механического завода. В этой должности меня утвердили приказом № 105 от 30 апреля 1965 года. Здесь я отслужил как николаевский солдат – 25 лет! Всё, что знал и умел – отдал заводу и горжусь этим.
   С каждым годом на нашем заводе улучшались условия труда, росла зарплата рабочих. Мы много строили: новые заводские корпуса, жилые дома, детские сады, пионерские лагеря, подсобное хозяйство, заводской Дом культуры…
   Я слушала и с каждой минутой глаза у меня округлялись, они, наверное, уже походили на два больших чайных блюдца, когда, не дожидаясь окончания рассказа, я в изумлении спросила:
   - Леонид Семёнович, так это вы… были главным бухгалтером механического завода?! Так это я к вам в кабинет заходила с дрожью в коленках?!
   - В мой кабинет многие несмело заходили. А вы работали на нашем заводе?
   - Да, в отделе снабжения. Я часто приносила вам приходники и расходники на подпись, вкладывала их в папку с названием «На подпись», на следующий день забирала из папки «Подписано». Если нужно было подписать срочно, шла к вам в кабинет.

                Главбух в чёрной перчатке

   Я смотрела на человека и удивлялась: в заводском кабинете это был суровый начальник. Строгость и порядок чувствовались во всём: костюм без излишеств тёмного цвета, причёска классическая – волосок к волоску, строгий взгляд.  Ни о каких усах тогда не могло быть и речи. Теперь же передо мной был добродушный седой человек с пушистыми усами и ласковой улыбкой, от лучистого взгляда которого на душе становилось тепло.
   У меня перед глазами встала картинка в мою бытность снабженцем: когда я первый раз зашла в кабинет главбуха, на его правой руке была чёрная перчатка. Он сидел за столом, на котором стоял небольшой, но по тем временам роскошный письменный прибор – подставка из малахита и в ней гнёздышко для авторучки.
   Хозяин кабинета долго и внимательно изучал мой документ, задал какой-то вопрос, я что-то пролепетала в ответ. Мне было жутковато смотреть, как его левая рука берёт с подставки авторучку, аккуратно вкладывает её в правую руку, и правая рука с помощью левой медленно и разборчиво выводит подпись. Я полушёпотом поблагодарила и бесшумно удалилась. Кстати, дверь в его кабинет была обита дерматином, никогда не подавала «голоса»: не скрипела и не хлопала, в отличие от других заводских дверей.
   И вот этот необыкновенный человек – небожитель заводского Олимпа! – сидит передо мной и рассказывает о своей жизни. Раньше мне думалось, что у него была какая-то бытовая травма. А он, оказывается, воевал, был тяжело ранен и на всех жизненных дорогах всегда был честен с самим собой.
   Кто бы знал, что мы встретимся вот так запросто, вместе будем пить чай, и я с большим уважением и любовью напишу о строгом начальнике.
Воистину – пути Господни неисповедимы!

                Когда закончилось детство

   Леонид Семёнов родился в деревне Куренский Выселок Буинского района Татарии. В семье воспитывалось восемь детей. Кто сам родом из многодетной семьи может понять эти заботы и тяготы: каждый член семьи работал в колхозе и дома в меру своих сил и возраста, часто с утра и до позднего вечера. Сорок соток земли семья обрабатывала своими руками. Весной придут ребята из школы – кому лопата в руки, кому подвода с вожжами – вози навоз на поля, копай, сажай, пропалывай… Без работы никто не сидел.
   В 1941 году Леонид окончил 9-й класс. Один за другим мужчины уходили на фронт – деревня почти наполовину опустела. О том тяжёлом времени Леонид Семёнович рассказывает так:
   - У нас в деревне радио не было, поэтому о войне мы узнали не сразу. В воскресенье 22 июня наши деревенские, как обычно, отправились на базар в соседнее село. Через некоторое время видим, гонят лошадей во весь опор обратно и кричат: война! война!
   В деревне рёв поднялся. Мой старший брат Анатолий в тот день пришёл после выпускного вечера и показал направление в Бугурусланскую лётную школу. Тут я впервые услышал матушкины рыдания, убежал на конюшню, в сено зарылся и сам заплакал. Понял, что детство прошло, беззаботная юность тоже и мои радужные мечты о будущем померкли.
   Проводив брата, мы его больше не видели. Из писем знали, что кроме лётной школы он окончил Томское авиационное училище, но лётчикам самолётов не хватало, и он получил направление в артиллерийскую часть, которая стояла в районе Днепра. Там он был ранен, а потом и похоронка пришла.
Затем сестра Нина на фронт ушла, за ней Александр, следом за ним и моя очередь настала.

                Лучший из лучших

   В школу я пошёл в 7 лет и был моложе своих одноклассников, поэтому, когда повестки в военкомате выписывали, меня отправили в строительный батальон, а не на фронт, как моих товарищей. Я рыл окопы, строил землянки, доты и дзоты, блиндажи.
Из строительного батальона был сформирован 193-й запасной стрелковый полк, там я был недолго, меня перевели в учебный полк автоматчиков, но и здесь доучиться не довелось. В 1943-м приехал вербовщик из Москвы, выбрал двоих, как нам сказали, лучших. Нас с товарищем отправили во 2-е Московское дважды краснознамённое пехотное училище им. Верховного Совета РСФСР.
   1 июня 1943 года я стал кремлёвским курсантом.
   Однажды ночью нас подняли по тревоге, и командир училища объявил:
   - Товарищи курсанты, отныне вы бойцы 127-й отдельной штурмовой бригады. Мы отправляем вас на практику, звание вам присвоят на фронте. Ваша задача – прорвать Северо-Западный фронт!
   На фронте о званиях никто не вспомнил, поэтому я и мои товарищи навсегда остались кремлёвскими курсантами.

                В болотах под Старой Руссой

   Мы приняли бой под Старой Руссой. Там были сплошные болота, где все тропинки заминировали фашисты. У немцев были бетонные «доты» и «дзоты», у нас – деревянные блиндажи. Фрицы были эсэсовскими головорезами, прошедшими пол-Европы, а мы – необстрелянные мальчишки. Нашим оружием были винтовки СВТ, у немцев – «шмассеры», они «косили» нас как траву. Единственной нашей защитой были «подстриженные» пулемётными очередями камыши, да кочки, поросшие клюквой.
   Перед атакой нам раздали по фляжке спирта, разбавлять его пришлось болотной водой. Когда мы отправились на исходную позицию, скатки (сложенные шинели) командир предложил оставить в землянке. И действительно, большинству из нас они никогда не пригодились. В живых осталось 32 человека. Но об этом я узнал уже после войны.
   В 1996 году мне довелось лечиться в госпитале вместе с Василием Ёлкиным. Оказалось, он воевал там же, на фронт прибыл позже меня и утверждал, что вдоль железнодорожного полотна погибших курсантов складывали штабелями.
У меня каждый раз слёзы текут, когда вспоминаю то время.

                Тот страшный бой

   …Сначала я был в группе миномётчиков, через три дня – ни миномёта, ни моих товарищей – все в болоте полегли. А потом был бой, которого мне не забыть. Всё было как всегда: свист пуль, разрывы мин. Только раньше считал потери я, теперь меня товарищи спасали. Разрывная пуля вошла в руку – правая рука болталась на сухожилиях. С помощью товарищей я стал пробираться к переправе, а там опять обстрел: осколком мне пробило голову, ранило в живот и спину. Очнулся только в госпитале. После нескольких операций меня комиссовали. 11 лет я не мог рукой пошевелить, перчатку носил ещё дольше. Но для себя решил, что должен быть наравне со всеми, спрятал удостоверение об инвалидности и старался забыть о нём.
   Вслед за мной с фронта вернулся Александр, и Нина осталась жива. Соседи бегали к матушке, и все спрашивали:
   - Михайловна, скажи, какому Богу ты молилась, что дети твои вернулись?!
   В нашу деревню с войны пришли единицы.

                Немножко о любви

   Моя настоящая трудовая жизнь началась, когда я окончил Казанский финансово-экономический институт и по направлению приехал в Ижевск. Сначала я работал ревизором и со своей будущей женой Тамарой Павловной познакомился в Глазове, в горздраве, где проводил ревизию. Мы 58 лет жили с ней душа в душу – люди завидовали. О жене могу вспомнить только хорошее. Она всегда весёлой была.
   Приходит однажды внучка и с радостью сообщает:
   - Бабуля, я экзамен сдала!
   - Я тебе помогала.
   - А как?
   - Я в форточку кричала: - На пятёрку-у-у!
   Обе хохочут, обнимаются. Нам так хорошо было вместе…

                Три жизни кремлёвского курсанта

   Чем занимаюсь теперь? Телевизор не включаю лет сорок, люблю читать свежие газеты, выписываю несколько штук, читаю хорошие книги. А телевизор перестал смотреть после документального фильма о войне. Увидел однажды кадры кинохроники – как будто снова очутился на фронте – те же окопы и товарищи рядом. Я спать не мог, кричал по ночам, во сне в атаку ходил. Тяжёлые воспоминания долго не отпускали. В подъезде кто-то стукнет дверью, а мне кажется, что снаряд разорвался, глаза закрою – вижу друзей и гирлянды человеческих останков на кустах. Всем моим друзьям война выдала пропуск в рай, оттого и больно бывает.
   Моя жизнь состоит из трёх частей: довоенная и военная молодость, служение заводу и пенсионная жизнь. После выхода на пенсию у меня началась новая жизнь: с удовольствием занимаюсь садоогородом и физкультурой. По утрам с гантелями упражняюсь, они у меня по три килограмма каждая. Поднимаю их вверх, размахиваю руками не 10-20 раз, как предписано, а до слёз! Отжимаюсь от подоконника, приседаю и многое другое делаю, что «ЗОЖ» советует. Раз в неделю хожу в баню, парюсь с веником.
   Когда у меня спрашивают, сколько лет, отвечаю, как есть, не верят. Я и сам не верю, просто живу и радуюсь жизни, детям и внукам. На огороде получаю отличные урожаи, которые иногда удивляют даже меня самого.
   Так и живу…