Часть III. Глава 7. Иные дети

19 марта 2014г.

    У нас с моей подругой, коллегой, Ирочкой Алексеенко давно зрела мечта подготовить и провести классный час: «Иные (другие) дети». Почему возникла необходимость такого урока? Объясню.

Я в детстве была таким «другим» ребенком. Не супер-пупер, не чем-то особенным, не самой-самой, а просто другой! Вы мне скажете, что одинаковых детей нет в природе и что все дети разные, а, значит, все они «другие». Я вам отвечу: да, это правда, все дети разные. Придя в садики, в школы, дети объединяются в группы, классы, они становятся коллективом. Но есть дети, остающиеся вне коллектива по разным объективным и субъективным причинам. Счастье, если коллектив принимает пусть и не самих детей, а их присутствие, и реагирует положительно. И страшно, когда детский коллектив не принимает этих детей, делая их изгоями. Что делает детей «иными» постараюсь объяснить на собственном примере и из личного учительского опыта. 
    
    Итак, пока я была в детском саду, этот вопрос вообще не стоял – я ничем не отличалась от сверстников, да и дети детсадовского возраста принимают друг друга почти всегда. 
Класс – это совсем другое дело: в классе уже начинают действовать свои законы взросления и социум. Уже идет некая градация. Вообще школа – это государство в государстве, живущее по своим законам. Я бы сказала, что школа и есть лицо государства, ибо всё то, что происходит в обществе, так или иначе, проявляется в школе, только в несколько утрированном и компактном виде. Согласитесь, друзья: дети – зеркало семьи. А семья – ячейка государства. Значит школа – зеркальное отражение государства. И если государственная политика строится на национализме – вся эта гадость обязательно придёт в школу. Если процветает коррупция в государстве – она непременно будет процветать и в школе. Если в государстве буйным цветом цветет насилие – дети тоже возьмутся за оружие. 
    
Итак, на дворе семидесятый год. Я пошла в первый класс. 
Почему я была «другим» ребенком? По двум причинам. 
Во-первых, я была толстой девочкой. Так сложилось, что в моей семье все женщины никогда не были худыми. Заметьте, я специально не скрашиваю, употребляя такие слова, как «полненькая», «кругленькая», «пышечка», «булочка» и так далее. В школах дети говорят «толстая» или «жирная» и никак иначе. Моя бабушка была очень большой, мама моя всегда была удивительно красивой женщиной, но тоже не худой. Я же по меркам нашего школьного государства была толстым ребенком. Разве вы не видите таких детей в школах? Весь класс нормальный, в меру упитанный, некоторые вообще светятся, а эти дети – другие: они выделяются из толпы и из-за этого испытывают ужасную неловкость. Они очень хотят спрятаться за спины одноклассников, но не получается. Мало того, что я была толстой, я была еще и очень высокой: стояла второй в шеренге, когда нас выстраивали по росту в спортивном зале. 
    
Представьте себе большую, толстую девочку в белой маечке и копной вьющихся непокорных волос, которые, как не заплетай их в косички, не завязывай в хвостики, -  торчат в разные стороны, выбиваясь из всех резиночек и бантиков. Ребята в классе сразу заметили, что я выделяюсь своими размерами, а потом это осознала и я: одна в классе была толстой я. А дети, чего греха таить, толстых не любят. 
    
Не удивляйтесь тому, что наши прекрасные дети, сбившись в группы, могут быть очень жестокими. Да, в семье растет замечательный ребенок: умный, спокойный и добрый, но, попадая в коллектив и не желая выделяться из общей массы, он становится одним из "толпы", принимая законы ее жизни. 
    
Работая в школе, я часто наблюдаю, какие страшные вещи происходят, порой, в классах, когда выбирается жертва и начинается самая настоящая травля. Так было и со мной. Я была толстой, и это вызывало агрессию у класса. Почему – не понятно! Я была хорошей девочкой, не совсем спокойной, немного взбалмошной, но доброй и отзывчивой. Агрессия детей вынуждала меня обороняться. Как может защитить себя маленькая девочка семи лет? Я дралась! Меня обзывали «жирной», и я билась на смерть, наваливаясь всей своей тяжестью на обидчика. Вечером моей маме звонила какая-нибудь другая мама и жаловалась, что её удивительный, самый добрый и отзывчивый ребёнок на свете, пришёл домой без единой пуговицы на пиджаке, или с расцарапанным лицом. Моя мама, дай ей Бог здоровья, знала, что я никогда не начну войну первой – я могла лишь обороняться. Я сейчас не очень-то борец, хотя жизнь, порой заставляет, и тогда, в детстве, не им не была: я любила творить. Меня отдали в музыкальную школу, но я плохо играла на скрипке, зато хорошо пела, причём везде, где можно было петь. Зная все это про свою дочь, мама поворачивалась ко мне после таких жалоб других мам и спрашивала:
    «Майя, скажи честно, ты за дело побила этого ребенка?» 
И я честно отвечала: 
     «Он обозвал меня обозвали «жирной».
     «Иди погуляй, доченька», – тогда говорила мне моя мама. 
Никакого наказания за это мне не полагалось. За другое влетало и ещё как, но за то, что я защищалась, меня не наказывали. Как видите, я не стала маленькой разбойницей. 
    
Никогда не забуду, как в пятом классе я впервые влюбилась в мальчика из шестого класса. Он казался мне принцем! Я же ему принцессой совсем не казалась... У нас был новогодний вечер, и работала почта: у каждого ученика на груди была бумажка с номером. Дети писали друг другу письма, а «почтальоны» разносили эти послания адресатам. Вдруг мне приходит письмо от моего принца! С трепетом я разворачиваю записку и... Там было всего четыре слова и восклицательный знак. Я запомнила их на всю жизнь...
    
«Жирная, какая ты красивая!»...
 
Если бы там не было восклицательного знака, я бы, наверное, не так болезненно отреагировала на это «любовное» послание. Но он там был. Стоял себе, утверждая восторг юнца с недоразвитой душой по поводу того, что я, все-таки, красивая... Я убежала с вечера и всю ночь проплакала в подушку. Это было горе, настоящее детское горе. Я не могла рассказать маме об этом горе, во-первых, потому что мне было стыдно, а, во-вторых, потому что боялась разочаровать маму с папой: в семье все-все считали, что я – настоящая красавица...  
    
Я переживала этот период одна и очень тяжело. До этого случая я не понимала, что я – «другой» ребёнок. Тогда я это поняла и очень страдала. Но в еврейских семьях всегда существовал культ еды и, наплевав на все мои переживания по поводу веса, мои родные пытались накормить меня очень вкусно и очень сытно. И все же я не озлобилась, не забилась в угол, продолжая любить три, самые дорогие для меня вещи: семью, школу, жизнь. Но я твёрдо знала, став учителем: толстые дети, которые попадутся мне на моем учительском пути, всегда в моем лице будут иметь надежного защитника и покровителя... 
    
Если с тем, что я была толстой, еще можно было как-то разобраться и смирится, то с тем фактом, что я была еврейкой, уже ничего нельзя было сделать. Опять же, пока я была маленькой, я не совсем понимала, что быть еврейкой – это значит быть «другим» ребенком. Но в семидесятые годы это не только значило быть «другим»: это значило быть изгоем общества. И, опять же: такой была политика нашего государства. Негласно евреев не принимали ни в престижные ВУЗы, ни в партию. В пионеры и в Комсомол, кстати, принимали, независимо от национальности. О вероисповедании вообще тогда никто не говорил. Я была еврейкой и где-то в классе пятом классе все остальные дети поняли, что этот «пятый», как его тогда называли, пункт в моём лице прочно поселился в нашем классе. Но он приобрел совсем искаженные формы и слово «жидовка» стало звучать все чащи и чаще. Я не могла сама справиться с этой страшной проблемой, и в школу пришла тяжелая артиллерия в виде моего обожаемого папы. Не знаю, какие слова он нашел для ребят, но с той поры моя жизнь в классе стала протекать намного легче. Я по прежнему любила жизнь, школу и семью, в лице которой у меня был такой тыл, которому позавидовала бы любая армия мира... 
    
В старших классах эта проблема сошла «на нет», потому что мы выросли. И, хотя я по-прежнему оставалась крупной и высокой девочкой, а мое еврейство от меня никуда не делось, нас стали занимать другие проблемы. Классы сформировали заново, мы учились, и математика и пение занимали почти всё моё время. Мы жили удивительной жизнью и, вспоминая школу, я вспоминаю мой любимый, самый лучший 10 «А» класс, в котором не было места зависти, ненависти, антисемитизму и вообще любому из всяческих «измов». 
    
Как всё это связано с моей преподавательской деятельностью? Более чем тесно: я вижу этих детей. «Другие» или «иные» дети есть в каждом классе, и с каждым годом их становится все больше и больше. Этих детей учитель обязан увидеть, чтобы уберечь от большой беды. А беда этих детей может подстерегать на каждом углу... 
    
Представьте себе, сидит в классе красивая, умная девочка и она уже в таком возрасте, когда хочется любить и быть любимой. Но вместо восторженного «я тебя люблю!» она слышит: «жирная, какая ты красивая»… Ужас!
    
Дети с СДВГ – особый случай. Это такой диагноз, мои дорогие: «Синдром дефицита внимания плюс гиперактивность». Многие думают, что этот синдром связан с тем, что ребёнку не хватает внимания. Это совсем другое: СДВГ - это когда ребёнок не может сконцентрироваться на каком-либо занятии больше, скажем, пяти минут. Его начинает «колбасить» и выворачивать на изнанку. Он скачет за партой, пытаясь найти собеседника, вытворяет невесть что и переключиться на работу уже не может. Кого из учителей обучали, как общаться с такими детьми? Сидит в классе один такой ребенок и урок  может быть сорван на первой минуте. Он просто не дает возможность вести урок, но твоя, учительская задача состоит в том, чтобы хоть как-то успокоить разбушевавшегося дьяволёнка. Все остальное отходит на дальний план. А если в классе три таких ребёнка?
    
Дети «индиго». Слышали про таких детей? Они на сто процентов «иные». А они тоже сидят в классах и чем дальше, тем их больше: технический прогресс делает своё дело.
    
Дети в инвалидных колясках? Как сделать так, чтобы физические отклонения ребенка не вызывали злость и агрессию окружающих детей и самое главное для меня, как для учителя, как сделать так, чтобы не пострадал сам «другой» ребенок? 
    
Все проблемы, связанные с «другими» детьми, приходится решать нам, учителям, поскольку в семьях эта проблема возникает лишь тогда, когда нужно оборонять  своих любимых детей от чужой злобы и агрессии. Страдания ребенка, его боль и обида, не ограничивается двадцатью минутами перемены. Это жизнь ребенка, и если я, как учитель, пройду мимо, всё может окончиться трагедией. 

    Дорогие родители, читающие мой дневник! Обращаюсь к вам: вы себе не представляете, какую боль испытывают те мамы и папы, у которых «другие» дети. Именно боль, потому что боль ребенка – это в первую очередь наша боль! Они безумно любят своего ребенка, ничуть не меньше, чем вы своего! Поэтому, прошу вас, хорошо подумайте, прежде чем писать письма администрации школы: «Прошу освободить класс и наших детей от…» НИКОГДА НЕ ВОЮЙТЕ С ДЕТЬМИ! А в моей практике было несколько случаев, когда родители начинали собирать подписи, чтобы какого-то неуемного, невоспитанного, инакомыслящего, гиперактивного мальца выкинуть из класса, где учатся «приличные» дети. Я буду воевать с каждым, кто поставит свою подпись под таким прошением, говорю это на полном серьезе. Да, сорванные уроки. Да, неудобства для других и куча проблем, как для детей, так и для учителей... Но все они и рядом не стоят с теми проблемами, которые шлейфом тянутся за этим словом «иной» для самих этих ребят и их родителей! Умоляю вас, подумайте, прежде чем поставить свою подпись, ибо вы расписываетесь в невежестве своём. Кто знает, зачем вашему, удачному и приличному ребенку, выпала такая судьба: находиться рядом с другим, менее удачным, более проблематичным ребёнком? Может, для того, чтобы в нем проснулось сострадание? А может для того, чтобы он научился принимать любого человека на том простом основании, что он ЧЕЛОВЕК? Сколько раз мы слышим довольно избитую фразу «Другой – не значит плохой!» Может быть, именно через своего ребенка мы постигнем всю мудрость этого изречения и настроимся не уничтожать «других», а принимать их? 
    
Мне кажется, пришло время понять, что каждый из нас «другой» и это значит, что так устроен человек, созданный по образу и подобию. И, поскольку Всевышний многолик, мы, как Его дети, тоже разные. И вся прелесть нашего пребывания здесь, на Земле будет лишь в том случае, если мы, взрослые, убедим наших детей в одной простой, избитой истине: «ДРУГОЙ – НЕ ЗНАЧИТ ПЛОХОЙ!»...

Продолжение следует...

Продолжение: http://proza.ru/2021/08/20/1383