Записки зоолога Ч 1

               
 Из воспоминаний П. Л. Бородина моего соученика по Альма матер.

 Бросок на восток   
       Попал я в Среднюю Азию случайно и не случайно. Дело в том, что после окончания  аспирантуры в 1976 году я не смог вернуться на работу в Мордовский заповедник. Как мне сказали в Главохоте потому, что все места в нем были заняты новыми сотрудниками (которые, правда, вскоре оттуда смотались).

     Предложили на выбор ряд заповедников, я посмотрел,не нашел ничего интересного, отказался и добился самостоятельного поиска места работы. Ведь я готовился в целевой для Главохоты аспирантуре, по окончании которой  должен был возвратиться в ее систему заповедников. Тогда я пошел в Главприроду – другую систему заповедников СССР.  Просился в Окский на свою малую родину, но предложили только Сары-Челекский в Киргизской ССР. Там я вкушал прелести Азии полной ложкой целый год. Экзотика во всем – в природе, национальном образе жизни, человеческих отношениях.

    Пришлось аклиматизироваться в самом прямом смысле, в т.ч. приспосабливаться к отсутствию, казалось бы,  самого необходимого. Так, при первом посещении местного магазина в поселке Аркит (на русском Белое богатство),  я пришел в полное уныние.  Там продавалась  водка, местное вино Чашма, хлопковое масло, керосин, соль, тетради, киргизские войлочные шапки. И все !!!.
 
    Это лишь малый пример к чему мне следовало адаптироваться.  Следующий момент – Как?! Об этом расскажу  потом, а сейчас опишу мои отношения с транспортным средством – конем. Без которого в горах как без воды – и ни туды и ни сюды.
    Сразу после приезда мне выделили коня, точнее мерина по кличке Мустор.  Имя его по названию самой высокой горы заповедника – три тысячи метров  с гаком.

      Я получал его на конюшне. Мне показали как надо седлать и вытурили вместе с ним на волю. А как на него садиться? Я подвел его к тракторным саням, встал на них, просунул ногу в стремя и стал залезать на круп. С какой-то попытки взобрался, но лучше бы я этого не делал!

   Я уже сказал, что это был мерин, поэтому он до времени спокойно терпел мои попытки. Но, вот сволочь, захотел пить и не спрашивая меня пошел к речке. Речка Ходжа-Ата, вытекает из озера Сары-Челек, пересекает весь заповедник и впадает в речку Афлатун. Это типичная горная речушка шириной от десяти до двадцати метров, бурная, с камнями в высоких крутых берегах. Вода в ней цвета кофе с молоком. Вот, эта зараза захотела испить водички и направилась к реке. Я переполошился и стал прощаться с сознанием, т.к. знал, что если слечу с коня, то падать мне прямо на камни.

     Сидеть верхом на разных объектах мне было не впервой. Я привык к езде на мотоцикле - сидишь в седле  довольно низко,  и руки опираются на жесткий руль. Ноги – тоже стоят твердо. А тут сижу высоко, вместо жестких подножек – стремена (седло-то кавалерийское- для себя киргизы делают другие седла). И, главное, в руках уздечка, ее можно скомкать, намотать на руку, но никак не опереться как на руль! Я мысленно перекрестился и подчинился неизбежному.

     Конь подошел к обрыву и шагнул вниз, а я, стараясь сохранить равновесие, уперся ногами в его уши, так мы и сошли к воде. И здесь я понял для чего существует шлея, которую при седловке запихивают коню под хвост. И которую он ненавидит всем своим организмом.    Напившись, он начал проделывать все свои движения в обратном направлении. Влезая на обрыв, конь поднялся почти вертикально, и мне пришлось лезть ему на холку.

    Я описал все подробно, т.к. это было мое первое знакомство с верховой ездой.  Потом я освоил ее вполне удовлетворительно. И понял, что конь знает местные здороги лучше меня, а когда встает, то нужно позволить ему отдышаться. Иной раз час или три лезешь по серпантину тропы все вверх и вверх. Но не дай Бог выпустить уздечку из рук – конь немедленно убежит на конюшню, а ты останешься там, куда он тебя привез. Пятнадцать километров пешего пути в горах – это в полтора-два раза больше, чем на равнине.

     Через полгода мне пришлось сдать Мустора новой сотруднице. Как я понял, мне его выдали, чтобы я научился верховой езде. Взамен дали жеребца по кличке Орлик. И тут я понял разницу между мерином и жеребцом.

    Орлик таскал меня по тропинкам вверх, останавливаясь отдыхать в два раза реже, чем Мустор. Я в то время не курил и весил более 100 кг. У него была иноходь, это выражалось в том, что я не трясся как на мерине, я лишь поворачивался в стременах то вправо, то влево.

  Но он почему-то не захотел иметь  меня хозяином. Постоянно поворачивался задом. В его стойло входить было опасно. Но, тем не менее, я объездил на нем практически весь заповедник по служебным делам, а так же на рыбалку и на охоту.
   Возвращался, как правило,  по ночам. Приехав домой, я вел его к другим лошадям в ближайший сай (ущелье), стреноживал и оставлял пастись до утра.
  А на утро начинались наши игры под названием - кто кого обманет. Я протягивал коню краюху хлеба или кусок киргизской лепешки, он тянулся к ней губами, но тем не менее, незаметно подворачивал ко мне свой зад.  Это повторялось до десятка раз. Наконец, он получал свой хлеб, в это время я накидывал уздечку и расстреноживал его. После чего он становился покорным, хотя, быть может,  только делал вид.

    У него был один большой недостаток, думаю, из-за которого он и достался мне. Он неожиданно спотыкался на левую переднюю ногу и при этом низко «кланялся» головой. Всадник, не, ожидая такой подлянки, не успевал среагировать и летел кубарем через голову коня. Меня об этом, конечно не предупредили и киргизы  ждали этого случая с большим любопытством. Но не дождались. Это произошло пару раз далеко в горах от поселка Аркит и без свидетелей. Разве только беркуты и горные козлы наблюдали эти сцены.

   Естественно, для меня это было очень неожиданно, т.к. Мустор так никогда не спотыкался. И вот, в как-то раз я заехал очень далеко в горы и засмотрелся на новые пейзажи, неожиданно конь споткнулся и я полетел через его голову вниз верх тормашками. Но при этом умудрился не выпустить из рук уздечку. Ударился поясницей о камни, хорошо еще, что они были круглыми. Вскочил злой весь из себя, невольно сжал кулак, чтобы ударить, но тут я заметил главное – что конь высоко вскинул голову и косился на меня, словно ожидая этого. Я понял, что его за это киргизы не раз били по морде. Помню это до сих пор и благодарю себя, что не ударил его, но жалею, что не поцеловал. С тех пор у него стало изменяться отношение ко мне. Стал подпускать к себе, не угрожая лягнуть.

     Вот еще случай, когда мне очень хотелось дать ему по морде, ну очень! Все началось с ленинского субботника, на котором мы, научные сотрудники, прибирали участок вокруг конторы и вывозили мусор из выгребных ям.
      В начале субботника меня, вдруг, вызвал директор и послал с другим сотрудником определить причину гибели только что найденного оленя. Пришли, ничего особенного не нашли, киргизы стали обдирать, чтобы сохранить мясо для еды, хотя, по правде оно было уже с душком. Но они едят и не такое.

    Драли, драли, но вдруг один из них сделал резкое движение, перехватив шкуру. Я попросил его разжать кулак и все увидели пулевой вход на мездре. Значит, оленя убили браконьеры. Ага! Приехали, доложили причину директору. Он был очень недоволен, хотя и скрывал это. Потом я понял, что не надо было приводить подробности, а обсудить это с ним тэт а тэт и тем самым войти в круг приближенных.

     Полевые экологи люди наблюдательные, продолжая субботничать, я заметил, что в мусорках жителей поселка нет консервных банок от тушонки. Что же они едят?! И я все понял. А у меня дома было шаром покати.  Апрель и супруге скоро рожать…
  Я  плюнул на условности (и оказался прав).  Оседлал Орлика и спрятав ружье в куржум (седельный мешок),  поехал за кабаном в угодья нашего заповедного охотучастка.

      Вскоре в долине сая - урочища близ озера, я увидел, что в высокой траве на ком-то едет мимо меня стайка майн – разновидность скворцов. Естественно, я привязал коня, сложил и зарядил ружье. Скрытно подошел поближе и увидел, что майны сидят на спине у крупного кабана и их тут целое стадо! Кто-то из них меня заметил и все они  рванули в сторону. Я выцелил кабана поближе и выстрелил.  Он как заяц покатился кубарем.
   И вот тут началось! Ободрал, разделал, сложил куски в куржум. С трудом поднял его, он весил никак не менее 60 кг, и хотел перекинуть поперек седла, но не тут-то было! Конь не давался, плясал и вставал на дыбы. Я замучался бегать с тяжелым куржумом рядом с ним. Потный и злой, я сел отдохнуть и упокоиться. И все думал, как поступают киргизы в таких случаях, а что они бывали,  я не сомневался - к гадалке не ходи.

    И вот, сам не знаю как меня осенило, я кровавыми руками нарвал пук травы и стал совать коню в рот – жри, сволочь! И произошло чудо. Конь стишИлся, позволил забросить на себя куржум с мясом. Возвращаясь, я вымылся в озере и без приключений добрался до дома. Позднее я узнал, что киргизы в таких случаях мажут коням ноздри кровью. И что главное, сотрудники заповедника питаются кабанятиной, а кабанов добывают в лесах близ заповедника, где их очень много. Более того, они образовали своего рода кооператив, один-два сотрудника добывают кабана и делят на всех, а потом снова идет дежурный отстрел. И никаких мусульманских запретов на употребление свинины.


    Но от одной страстишки конь не мог избавиться, всегда был готов удрать на конюшню. Расскажу о некоторых случаях. Мы с Орликом уезжали на рыбалку на озера с ночевками, я рыбачил, а он неподалеку пасся. Я ловил ядовитую рыбу маринку и карпов, которых завезли и выпустили в озеро несколькими годами ранее. Уезжал с ночевкой в урочище реки Сары-Камыш – редкое в здешних горах плато.
    Здесь заповедник заготавливал сено и после рабочих оставались шалаши в одном из них я и ночевал. Напоенный и сытый Орлик, привязанный коротал ночь рядом. Вечером я готовил нехитрый ужин и ложился спать.

    В первый раз меня разбудило ночью фырканье коня, выглянув из шалаша, я увидел целое стадо кабанов, подбирающих картофельные очистки и прочие мои  кухонные отходы. Это повторялось несколько раз и я уже на ощупь находил камень и метал в ту сторону. Визг – если попал, и топот убегающей гурьбы говорили мне, что я не ошибся. И я понял, что ночую вместе с живым существом, который предупредит об опасности, а не с железякой под названием мотоцикл.

   Утром я переезжал невысокий перевал и спускался к озеру, где раскидывал донки. Донки потому, что вода была такой чистой, что возле берега рыба видела рыболова и не появлялась. Так вот, сидел, рыбачил, поглядывая в сторону коня, которого оставлял в перешейке между двумя озерами. Привязывал длинной веревкой к деревцу и за узкую шейку над копытом. Но, бывало, что, я увлекался рыбалкой и конь убегал на конюшню. Я прятал седло и добирался до дома пешком. Потом понял, почему он отвязывается – веревка намокала от росы и узел распускался сам собой. Однажды сидя на своем месте, я увидел, что расстояние между конем и деревцем, к которому я привязал его, все увеличивается. Я помчался наперерез и оттеснил его на площадку, где он пасся. Он стал бегать по ней, стараясь зайти мне в тыл. Мне удалось загнать его в угол между озером и высокой отвесной скалой.  И только тут он сдался.

       А как-то я опять не усмотрел за ним и конь удрал по тропе к поселку. Я кинулся за ним с седлом, но понял, что мне не удастся его догнать и я налегке стал срезать серпантин от тропы к тропе. На каждой нижней ступени я определял, проскакал он уже или нет.
    Наконец я стал ждать его на тропе. Он выскочил ко мне весь такой довольный, весь из себя гордый. Натуральный вольный мустанг! -Здравствуй, дружище! И он печально понурил голову.

    Вообще конь в горах больше, чем транспортное средство - он и друг, и помощник. Он не бунтовал, когда на крутых спусках я упирался ногами в его уши или, держась за уздечку, бежал по тропе вниз. Я знал, что он не даст мне упасть, просто поднимет голову и удержит за уздечку, что даже если упаду, то конь никогда не наступит на меня лежащего. Или встанет намертво или переступит и остановится. За год я так привык к коню, что, вернувшись в Мордовский заповедник, с опаской возобновлял навыки езды на мотоцикле.

     Помню, как я дважды вытаскивал к коню неподъемные рюкзаки - абалаковские со шнуровкой. Один раз с рыбой, второй раз с кабанятиной.
      С рыбой. Как-то раз сотрудник заповедника пригласил меня на рыбалку на озеро Сары-Челек (в переводе на наш язык – Желтое ведро) за пятнадцать километров от Аркита. Мы отправились на озеро в январе, т.к. в это время оно покрывается льдом. Слишком большая масса воды, чтобы охладиться раньше.
     О происхождении озера. В 1947 г. в районе заповедника было сильное землетрясение и сай (ущелье), в который впадает река Ходжа-Ата, был засыпан оползнем и крупными камнями. Сай имел в длину семь км и глубину до пятисот метров. Много лет он заполнялся водой со снежников горы Мустор. Вода нашла в «плотине» дырочку и река получила выход. На этом выходе стоял кордон – нежилой домик как место ночевок и укрытие для охраны заповедника.

    Так вот, приехали мы к кордону уже по темну. Поставили коней в конюшню. Поужинали, перед сном напоили  и задали им сена, овса и легли спать. Утром еще в темноте мы встали на лыжи и пошли в противоположный конец озера, к надежному месту рыбалки. По насту мы быстро дошли, вырубили топориком лунки и приступили к ловле. Наживка – кубики кабаньего сала, насаживалась на два крючка, которые доставлялись грузилом на глубину от двадцати до пятидесяти метров. В общем снасть не отличалась от обыкновенной донки. Мой товарищ в начале пытался меня научить особенностям ловли на новую для меня снасть, но я сразу разобрался и стал таскать одну маринку за другой. Другой рыбы здесь не водилось.

    Вскоре из-за горы появилось солнце, стало припекать, мы разделись почти до гола. Наблюдал, как сосед становился все более красным. Ловилась маринка длиной 20-30 см.  Я поймал полторы сотни штук и коллега столько же. Получились  рюкзаки полные под завязку.  Пошли к кордону. Если утором сюда шли легко по насту, то сейчас пришлось тащиться по раскисшему на всю глубину снегу на узких лыжах. Пришли к кордону уже ночью, но чтобы попасть в него, нужно было подняться по крутому подъему на двадцать-тридцать метров. Бросив рюкзаки, мы поднялись к кордону, отпились чаем, отдохнули и только тогда затащили рюкзаки. Кони приветствовали нас радостным ржанием.  Но как мы-то им были рады! Представить невозможно. Разложив рыбу в куржумы, мы взгромоздили их на коней и тронулись домой. Влезши в седло, я подумал, что слезть меня может заставить только нечто экстраординарное.

    О Маринке. В Сары-Челеке другие рыбы не водятся потому, что на пути к нему на реке Ходжа-Ата устроили мосты, пустив воду по сливным вертикальным бетонным кольцам. В результате ранее обитавшая в  озере форель вымерла из-за невозможности пополнения своей популяции. Пополняться по единственной реке она не могла, т.к. не могла преодолеть эти вертикальные бетонные кольца у мостов.
    Маринка – рыба ядовитая. У нее ядовита икра и брюшина. Если выбросить икру и тщательно удалить брюшину черного цвета, то рыбу можно есть без опаски. В противном случае если пропустить частичку брюшины величиной со спичечную головку, будет грандиозный понос, а если больше – сами понимаете.

     Мы с женой весь следующий день потрошили улов, а чтобы легче удалять брюшину, надевали шерстяные перчатки. Часть улова отдали конюху Оролбаю, часть – знакомым. Кстати, от него я узнал, что в киргизском языке нет некоторых синонимов. Например, в благодушии он говорил так: «Ничего Павел, скоро весна настанет, всякий цветок зацветет – красивый, вонючий»!.
    Что осталось жарили, часть посолили. Эта соленая и подвяленная маринка хорошо шла под пиво в нашей комнате аспирантской общаги в Москве, в которой я вскоре оказался в командировке.

  С мясом. В очередной раз мы с товарищем отправились на охоту за кабаном. По саю заехали до той черты, за которой уже кони не пройдут. Оставили их здесь и отправились вверх пешком по ручью. В его русле росла крупная трава, среди которой находилось много камней. Лезли вверх часа три и после того, как вышли из лесного пояса в степной, увидели двух взрослых оленей с роскошными рогами. Полюбовались! Но это не наш объект!

     Уже под вечер, вылезши на горку, заметили здоровенного кабана, который вскоре скрылся в низине. Мой напарник пошел, чтобы его обойти и нагнать на меня. Я встал в той низинке и стал ждать. Но потом мне пришло в голову, что испуганный кабан бросится назад именно по ней и я буду у него на пути. Я быстро вылез из лощинки и стал ждать на краю. Вскоре услышал топот приближающегося зверя. Вот он показался в низинке, в том самом месте, где я только что стоял. Он мчался во всю прыть, после выстрела полетел кувырком как заяц через голову и больше не подавал признаков жизни. Подошел напарник и предупредил сразу, что у нас на разделку полчаса, т.е. в половине девятого стемнеет и идти назад будет трудно.

   В два ножа мы быстро ободрали тушу, справились с разделкой и разложили мясо по рюкзакам. Когда я посмотрел на мою долю, то ужаснулся ее объемом и предполагаемым весом. Нехилый мужик от рождения, я почему то засомневался в своих возможностях. Но времени на попытки уже не оставалось, подлез под лямки, встал на карачки, а после этого на ноги. И пошел вниз по тому же ручью. Падал несчетное количество раз, спотыкаясь о камни, которые скрывались в высокой траве. Потом додул, что мне не хватает двух лыжных палок. Вырезал их из придорожных кустов. С ними стало идти гораздо лучше.

        В общем,  к коням мы вышли в два часа ночи. Этот мешок с мясом мне достался круче, чем с рыбой. Сбросили ноши, развели костер, напились чаю. Погрузили на соскучившихся коней куржумы и отправились домой. По дороге напарник похвалил меня за то, что я не выбрасывал по пути куски мяса. Рассказывал, что в аналогичных случаях один из охотников садился и обрезал мясо с костей, которые выбрасывал, потом стал выбрасывать мясо уже не глядя какое. Его жена устроила ему скандал, а потом ходила по этому маршруту и собирала выброшенное мясо.
     А дома супруга моя сказала, что ей жалко зверушку.
     И чего еще взять с ботаника!

    А у меня долго еще потом болела спина и бока после рюкзака и камней, на которые приходилось падать.

   Продолжение Ч 2 http://proza.ru/2021/08/20/1404  -