7. Пришла беда-открывай ворота!

ПРИШЛА БЕДА – открывай ворота!

  Фрагмент из рукописи моего отца, написанной в Воркуталаге в 1953-1956гг.

«Моя жизнь была заполнена производственной и общественной работой и была устремлена к благородной цели – как можно лучше оправдать высокое звание коммуниста. Я не ожидал, что меня ожидает тяжелый удел, который перевернет мою жизнь. Все делалось очень скрытно, В глаза со мной разговаривали доверительно и очень мило, но видно, тянулось это не один день. Моя жизнь повернула в другое направление. Я впервые узнал, что такое коварство, неискренность, как тонко плетется паутина оговоров и клеветы, как фальсифицируется действительность, как шаг за шагом честный советский человек, вопреки действительности, объявляется государственным преступником. Так я был исключен из партии, арестован и лишен свободы. Прошло пять лет и я могу, как в первый день, когда был вызван на бюро, сказать: «Я невиновен!» Ни действиями, ни помыслом я не посягал на советский строй, ни тени сомнений у меня не было в правильности политики партии и государства, в том числе и по национальному вопросу. Я не причастен и к другим каким-либо преступлениям. Я честно трудился, не шел на антигосударственные действия, не покрывал других, не боялся испортить отношения, если того требовали интересы дела, не пользовался служебным положением.

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, способствовавшие созданию фиктивного дела

Я ведал вопросами планирования и анализа, в связи с эти, имел непосредственное отношение к определению размера премии и оценке работы цехов, что затрагивает интересы большого круга лиц. Нельзя быть уступчивым и сговорчивым, нельзя быть «благодетелем» за счет государственного кармана.
Я не искал дешевого авторитета, не лебезил и не угодничал ни перед кем, твердо придерживался директив партии и советского правительства. За многолетнюю работу на комбинате я не совершил ни одного поступка. За который пришлось бы краснеть. В этом отношении моя совесть совершенно чиста.
При решении производственных вопросов нередко возникали разногласия, приводившие к обостренным спорам.  Выслушивал я немало оскорблений, угроз, но не обращал внимания на эти мелкие уколы. То, что я 12 лет проработал в должности начальника отдела, говорит о том, что со мной считались, мне доверяли, что я справлялся с порученным делом.
В 1949 году остро встали вопросы себестоимости и рентабельности. В этой работе активно участвовал весь коллектив, но не все мероприятия, проводившиеся в этом направлении, пришлись по вкусу.
Особенно лишение производственной премии при невыполнении задания по снижению себестоимости. Они винили не свою плохую работу, а плановый отдел, который не снижал им задания и не соглашался на подгонку показателей.
В 1949 году комбинат добился большой сверхплановой экономии средств, а рентабельность достигла наивысшего уровня, прибыль составила более 1 млрд. рублей. Все этому были рады. Но не все понимали, что это не пришло без борьбы. Мне не к лицу было жаловаться на незаслуженные оскорбления, которым я подвергался со стороны недовольных.
За высокие показатели в работе в третьем квартале 1949 года комбинату было присуждено первое место во Всесоюзном социалистическом соревновании. По этому случаю руководство комбината организовало вечер для инженерно-технических работников, на котором присутствовали руководители комбината и города. Вечер проходил шумно, провозглашались тосты за передовиков и за лучшие цеха, крепко подвыпили. С., например, откачивали, а жена Х.чуть не …. , потому что легла на ж.д. полотно и заснула.
Я не отличаюсь пристрастием к спиртному и в обычной обстановке никогда не пью, но тут поддался общему настроению, не соизмерил свои возможности, хватил лишнего и сильно опьянел.
В пьяном состоянии я ввязался в спор с Г. и С., которые упрекали меня за нежелание идти им навстречу. Я же доказывал, что плановый отдел поступил правильно. Слово за слово, и спор принял острый характер. Я вспомнил  прошлые обиды, вызванные незаслуженными оскорблениями и отвечал резко. Как всех молчаливых людей, меня в пьяном состоянии «прорвало» и я высказал то, что наболело.
Мое состояние характеризуется тем, что я не узнавал ни близких знакомых, ни собственную жену. Я не управлял своими мыслями и поступками, говорил всякий вздор, но в основу всего этого легло раздражение, вызванное спорами. Главный бухгалтер комбината рассказывал на партийном собрании, что он уговаривал меня успокоиться, но  я даже его не узнавал. На следствии Г. дал показания, подтверждающие правильность заявлений П. и С. вопреки тому, что он мне рассказывал до этого. А дело было так, что на его попытки меня успокоить, я набросился на него со словами: «А, вот мой враг!» Г. назвал меня дураком и ушел веселиться. В моей памяти не сохранились события этого вечера – что я говорил, с кем говорил – все это я узнал от других.
Как можно заключить из рассказов, я подвергался оскорблениям и реагировал очень бурно. Вместе с правильными мыслями я высказывал несуразные, свойственные пьяному человеку глупости. Например. Были такие фразы: «Я еврей, но хорошо работаю», «Не надо обижать евреев». Надо думать, что было что-то сказано по поводу моего еврейского происхождения и я отвечал этими фразами.
В этих словах ничего предосудительного нет, и никто меня ни в чем не обвинял. Сразу после вечера все говорили: «С кем не случается», «Ничего плохого не произошло», «Теперь знаешь меру». В течение года не было разговоров об этом и не вспомнили бы, если бы не одно обстоятельство.
В 1950 году возникло дело…….., в связи с чем обсуждались дела….., причастных к ……
Меня лично это не затрагивало, т.к. никакого отношения к С. и к лицам, с ней связанных, я не имел. Но начались поиски компрометирующего материала на всех……и тут пригодился случай, который был на вечере.
20 октября 1950 года меня вызвали на бюро первичной партийной организации и исключили из партии. Много было измышлений, которые впоследствии сняли ввиду их полной недействительности
 Если бы обвинения были основаны на правдивом освещении действительности, то это не угрожало бы мне серьезными последствиями. Но в основе лежали злостные измышления, извращение действительности.
……
Бюро обкома партии не стало прибегать к сомнительным формулировкам и мотивировал мое исключение недостойным поведением.
Этим мои мытарства не закончились. Позднее я понял, что это только начало. Еще через год меня арестовали, год я находился под следствием и был приговорен к 25 годам лишения свободы. Теперь я знаю, откуда это все направлялось, как создавались обвинительные материалы и для чего все это делалось. Дело было задумано и подготовлено тем отделом, которым руководил Рюмин, а выполнял его указания начальник райотдела МГБ Морковкин – судьба этого человека была решена.
В то время достаточно было сказать: «МГБ располагает информацией», чтобы заставить всех замолчать и согласиться с компроматом на честного коммуниста.
 Недаром Колесников, которого я не принял на работу, потому что он не обладал необходимым требованиям, грозил мне: «Мне говорил М., что вами занимаются. Скоро  вас тут не будет». Это было задолго до разбора моего дела и для жен работников райотдела  не было секретом, что оно готовится.
Во время следствия обвинение было построено также на базе злополучного вечера. Но это уже не называлось пьяной выходкой, а антисоветской агитацией. Лица, с которыми я не имел ничего общего, были объявлены моими единомышленниками, и я оказался обвиненным в принадлежности к еврейской националистической группировке. Чужие грехи и отдельные недостатки в работе были объявлены вредительской подрывной деятельностью.
Каждому здравому человеку очевидно, что даже в извращенном виде приведенные выше фразы не являются антисоветской агитацией, но оказывается, что на этом основании можно предположить «наличие нездоровых настроений».
Все обвинение построено на предположениях, на домыслах, а не на фактах. Что я могу привести в доказательство того, что я думаю так или не так? Я только одно могу сказать уверенно: нужен был повод, а виновен я или нет, значения не имело. Об этом говорит и поспешность разбора дела, и неубедительность……., поведение многих лиц и другие признаки.

КАК МНЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ дело в целом
Я не берусь судить о виновности или невинности других, привлеченных по делу. Отстаивая свою невиновность, я в то же время не оправдываю злоупотребления, допущенные отдельными лицами. Если у них имеется вина, то они и должны быть в ответе. Об их прошлом я также не знал, впервые столкнулся с этим на следствии и в суде. Ничего общего между нами не было, кроме чисто служебных отношений. При этом отношения с Л. и Э. были недоброжелательными, а с М. я свои отношения описал. С остальными я мало сталкивался и по работе, а за пределами службы вовсе не встречался. Р. я совершенно не знал до суда. Но нельзя обойти молчанием необъективный тенденциозный характер главных пунктов обвинения, и об этом следует сказать несколько слов.
1. Ничем не мотивировано обвинение в существовании на комбинате еврейской националистической группы. Никакой организационной связи, направленной на подготовку или проведение враждебной деятельности не установлено. Произвольное объединение в группу лиц, которые в разное время высказывали опасения о неправильном отношении к евреям, никоим образом нельзя считать правильными.
 Относительно деятельности этой группы в период 1946-1950 годов еще менее обоснованы, так как  ни одного довода как о времени организации группы, так и о ее существовании в следственном деле нет.
    Нет фактов ни о наличии сговора, ни о разговорах на эту тему, ни о каких-либо враждебных советскому строю высказываниях.
  Когда я стал доказывать это на суде, то М., желая показать, что он готов признать все, сказал: «Группы, в смысле организационной связи, не было, разговора на эту тему тоже не было, я понимаю под этим то, что отдельные лица вели сомнительные разговоры».
Это понятие довольно растяжимое. Можно сказать какую-то необдуманную глупость, но из этого не следует, что человек вступил в организацию.
2. Обвинение во вредительски- подстрекательской деятельности так ничем и не доказано.
Это обвинение основывается на фактах регулирования проката и претензий заводов-потребителей на качество отгружаемого металла. Но наличие этих фактов еще не доказывает, что имело место вредительство, тем более со стороны лиц, привлеченных по делу".

Источник

 Г.Ш.Зельцер.История моей жизни. Архив автора.