Голосуй не голосуй

Как чо – так мы ничо, а как ничо – так чо! чо!

Павел Анатольевич приехал в город Эн через месяц после выборов нового градоначальника. Встретившись с председателем местного избиркома, женщиной дотошной и тошнотворно праведной, сказал, что ему поручено оказать методическую помощь в избирательном процессе.
     - Ваш населённый пункт, - заявил он дословно, - является одним из тех редких городов России, где проводятся прямые выборы градоначальника. Хотелось бы сохранить эту достойную традицию.
     - Мы тоже выступаем за подобное волеизъявление граждан, - сказала тошнотворная праведница. – Но вот ведь какое дело: просматривая записи видеокамер, установленных на избирательных участках, мы обнаружили множество казусов, которые хотя и не являются нарушением законодательства, тем не менее влияют на результаты голосования.
     - И что это за казусы? – поинтересовался Павел Анатольевич.
     - Разнообразные, - сказала председательница. – Самое интересное заключается в том, что мы, благодаря записям, поимённо знаем тех избирателей, которые по нашему мнению являются манипуляторами.
     - Мне хотелось бы встретиться с ними. Я понимаю, что у вас нет механизма, позволяющего собрать их в урочный час…
     - Ну почему же нет? Есть и очень даже эффективный уж поверьте на слово. – И она шёпотом, хотя кроме них никого не было в комнате, поведала ему об имеющихся у неё мерах воздействия на нерадивых избирателей…

Уже утром следующего дня Павел Анатольевич принимал представителей электората, подозреваемых в махинациях на последних выборах мэра. Дотошная женщина отсутствовала, дабы не смущать своим присутствием приглашённый люд.
     Первой в кабинет вошла бабуля, не сказать что ветхая, но и уж точно не первой свежести.
     - Как вас именовать? – поинтересовался Павел Анатольевич.
     - Баба Вера, - ответила старушка.
     - Ну баба Вера, так баба Вера, - сказал Павел Анатольевич. А куда денешься? Не перевелись ещё на Руси бабы Веры. И, видать, не скоро переведутся. – А скажите, баба Вера, вы принимали участие в выборах мэра вашего города?
     - И да, и нет, - ответила бабушка.
     - Не понял. Так вы голосовали или нет?
     - Не голосовала, - сказала баба Вера.
     - Подождите, подождите, - попросил Судоплатов и показал ей ведомость выдачи бюллетеней. – Это ваша подпись?
     - Моя, но я не голосовала.
     - Как это?
     - А вот так – не голосовала и всё.
     - А бюллетень получили?
     - Получила.
     - В урну опустили?
     - Нет.
     - Почему?
     - Забыла.
     - Как это – "забыла"?
     - Шурочку встретила, - тяжко вздохнув, сказала баба Вера. - Давно не виделись – только на избирательном участке и встречаемся. Языками зацепились. У неё муж недавно умер – два или три месяца назад. Тяжко бедняжке. Она за мужем, как за каменной стеной жила. Хороший мужчина – всем мужчинам мужчина. Мужик! Высокий, дородный. Руки золотые. Я смотрела на него – и, честно признаюсь, Шурочке завидовала…
     - Хорошо, хорошо, бог с ними – с мужем Шурочки и завистью, - сказал Павел Анатольевич, - вы с бюллетенем что сделали?
     - В сумочку полОжила, - призналась баба Вера и начала копаться в узилище накопленных сокровищ, выкладывая на стол кошелёк, связку ключей, конверт с логотипом Сбербанка, бесчисленное количество дисконтных карточек, схваченных резинкой, пилочку для ногтей, микроскопические ножницы…
     Наконец, выудила вчетверо (может даже более) сложенную бумажку.
     - Вот он ваш бюллетень, - сказала баба Вера, - возьмите. Мне он ни к чему.
     - Возьму, - сказал Павел Анатольевич. И попросил разъяснения: - Шурочка – это надо понимать гражданка Гаврикова?
     - Гаврикова, - подтвердила баба Вера, неторопливо складывая содержимое обратно в сумочку. – Она в коридоре сидит, ждёт своей очереди. Позвать?
     - Зовите, - разрешил Павел Анатольевич.
     Через некоторое время в комнату вошла женщина, интеллигентность которой подтверждал узелок на спине. Это раньше с такими узелками сновали деревенские вояжёры. Ныне рюкзачок – верный признак цивилизованных поползновений. Без рюкзачка человек не полноценный.
     - Гражданка Гаврикова? – спросил Павел Анатольевич.
     - Гражданка Российской Федерации Гаврикова, - поправила его интеллигентка в последней инстанции. 
     - Ну что ж гражданка Российской Федерации, - сказал Павел Анатольевич, - давайте разбираться. Присаживайтесь. Скажите, пожалуйста, вы принимали участие в голосовании? - И он начал задавать ей те же самые вопросы, которые ранее адресовал бабе Вере. Ответы были идентичны: "Голосовали?" – Да. – "Бюллетень в урну опустили?" – Нет. – "Почему?" – Забыла.
     Кончился диалог тем, что тётя Шура вынула из куцего рюкзачка бюллетень, сложенный так же, как у бабы Веры, словно одна мама их складывала.
     - Ну что ж вы так, Гаврикова? – упрекнул её Павел Анатольевич. – Говорите – "гражданка", а отдать гражданский долг не удосужились?
     - А почему я должна отдавать то, чего не занимала? И потом, почему меня никто и никогда не выбирает? Всех выбирают, а меня нет. Неужели я не заслужила, чтобы меня хоть куда-нибудь пропихнули? Я всю жизнь, понимаете, пахала, как папа Карла. И Родину люблю на самом деле, а не на словах…
     - И в чём это проявляется?
     - Бумажку мимо урны не выброшу…
     - Мимо мусорной урны, – уточнил Павел Анатольевич.
     - Плохого слова никому не скажу! Общественница. Деньги на домофон собирали - по сто рублей скидывались, я двести дала - неужели не заслужила?
     - Интересная постановка вопроса, - сказал Павел Анатольевич и с нескрываемым любопытством посмотрел на гражданку Гаврикову. – Очень интересная, ко мне, правда, ваше возмущение не имеет отношения – это во-первых, а, во-вторых, почему вы бюллетень в урну не опустили? Это всё равно, что рюмку водки поднести ко рту – и отставить в сторону. Вроде вся такая правильная, а результат вашего поведения противоположный.
     - Ах! ах! ах! Ну накажите меня, если я совершила преступления! - воскликнула гражданка Гаврикова.
     - Сейчас никто никого не наказывает, - сказал Павел Анатольевич, – время такое. Клубника со сливками, а не время. Прекрасней было только в начале девяностых – там вообще земляничная поляна.
     - А вам хотелось бы?
     - Чего?
     - Наказывать.
     - Бесполезное занятие – человек неисправим. Он - ошибка природы. Нонсенс. Да что я вам рассказываю – вы и сами это знаете!
     - Не знаю – все мои знакомые прекрасные и честные люди.
     - Не сомневаюсь. И потому цены вам не будет, если научитесь бюллетени в урну опускать. В избирательную, - опять-таки уточнил он.
     Следующим был Козихин.
     - Мы, - сказал ему Павел Анатольевич, - пытаемся разобраться в фальсификациях и других нарушениях, допущенных во время выборов мэра города.
     - А были фальсификации?
     - Весьма возможно что были.
     - И что - мой голос пропал?
     - А вы за кого голосовали? За Бронштейна?
     - В жизни за них не голосовал! И не собираюсь!
     - За кого это - за них?
     - А то вы не знаете за кого. За них!
     - И за кого же вы голосовали?
     - За Милютина и Смолякова.
     - По одному бюллетеню?
     - Почему по одному? По двум.
     - И где вы взяли второй?
     - Стырил… 
     - А зачем вы это сделали?
     - Хороший вопрос, - сказал Козихин. - Мой собутыльник…
     - Приятель, - поправил его Павел Анатольевич. - Нехорошо так выражаться о приятеле.
     - Какой он приятель, если мы с ним только за бутылкой общаемся? Так что – весь как есть собутыльник. И вот этот собутыльник заявил мне: "А слабо тебе проголосовать за двух кандидатов сразу?" - Запросто, - ответил я и, выждав момент, когда член избиркома, к которому я подсел, был занят разговором по телефону, вытянул лишний бюллетень.
     - Этот эпизод, - сказал Павел Анатольевич, - попал в объектив наших видеокамер.
     - Так вы подсматривали за мной? – возмутился Козихин. - Ну вы даёте! Христа на вас нету!
     - Ага, воровать бюллетени значит можно, а фиксировать воровство нельзя? Ладно, Козихин, идите. Надеюсь, вашему поступку дадут оценку правоохранительные органы.
      - А не докажите! - крикнул Козихин. - Нет у вас методов против Кости Сапрыкина! – И вышел, громко хлопнув дверью.
     Следующим оказался гражданин Смурый - не по внешнему виду – по паспорту. На вопрос Павла Анатольевича голосовал ли он, ответил утвердительно. Зато следующий вопрос вызвал у него вполне закономерное для непосвящённых возмущение.
     - В урну сунул – куда же ещё? Не в туалете чай, - сказал он.
     - А кого из кандидатов пометили?
     - Всех пометил.
     - Галочкой? птичкой?
     - И не галочкой, и не птичкой. Я всю правду о них написал. Обрисовал, как говорится. Всё, как есть, изложил.
     - Матерными словами и выражениями?
     - Какие пришли в голову теми и расписал. А что – нельзя? Вот Ксению Собачкину возьмите. Прошмандовка каких свет не видывал! Я так и написал: "Ты, сука такая - какая именно уже и не помню, по-моему подзаборная… Ты чья прости-господи? Прокурора города? Прокурору, значит, даёшь, а Ваське Терпсихорову нет?"
     - А кто такой этот Васька?
     - Кореш мой. Он полгода за ней ухлёстывал, а она из себя Лолиту Торрес строила!
     - Почему именно Торрес?
     - А я знаю?.. Или этого возьмите – Милютина. Ну какой из него депутат? Педофил, наркоман и взяточник. Форменный коррупционер! сутяга! Как можно такого – в депутаты?! На девочке женился – она ему в дочки годится!
     - И что действительно несовершеннолетняя?
     - Да какое это имеет значение? Тридцать лет разницы – педофил и есть. Я так и написал: "Великовозрастный расп…яй!"
     - А почему ваш бюллетень пятиконечными звёздочками, серпами и молотами разрисован? Вы коммунист?
     - Сочувствующий. Я вообще-то разных взглядов – и правых, и левых – в зависимости от обстоятельств. Для меня главное - истина, а не убеждения.
     Встал, собираясь уходить. Спросил на прощание:
     - А вы значит Судоплатов?
     - Судоплатов, - подтвердил Павел Анатольевич.
     - Тот самый?
     - Какой – "тот самый"?
     - Ленинско-Сталинский. Моя мама всякий раз говорила, когда отец домой выпившим возвращался: "Судоплатова на тебя нету".
     - Нет, не тот, - сказал Павел Анатольевич, - другой.
     Но Смурый ему не поверил:
     - Да не темните вы, я же не в претензии - мало ли чего в жизни бывает. И на старуху бывает проруха.
     - На какую старуху?
     - Да это я так – к слову. – И наконец-то попрощался: - Наше вам с кисточкой.
     - И вам не хворать, - сказал Судоплатов. – Следующего позовите…