Трава по берегам Леты

  ТРАВА ПО БЕРЕГАМ ЛЕТЫ

  Фантастический рассказ


  1. ОБРЫВ НИТИ
 
   Когда, после прохода точки нулевого Времени,  разом остановились все зависимые хронометры, мы поняли, что что-то пошло не так. Скорее всего, в расчётах была допущена ошибка.
   - Ошибка в знаке – прошептал Глеб, заглянув в нишу независимого хронометра - плюс вместо минуса. Вместо погружения на две тысячи лет назад, нас выбросило на две тысячи лет вперёд.
   Всё в нас замерло.
   Ошибка была непоправима для нас – четверых «временщиков», участников первого эксперимента со Временем.
   Из Прошлого мы ещё могли вернуться в своё время, из Будущего – нет.
   Да и в Прошлом должна была оказаться только передающая камера, но никак не мы сами. Значит, ошибка была не только в знаке.
   Теперь, за стенами нас ждал совершенно неведомый мир. Если мир ещё был.
   - Глеб, включи камеру внешнего обзора – сказал я.
   На одной из стен, превратившейся в экран, зазеленел лес, пронизанный солнцем. Лес далёкого будущего. Мы были старше этого леса.
   Подумалось: «Хорошо, что здесь, по случаю рискованности первого эксперимента,  нас только четверо, а не вся лаборатория».
   - Не похоже на далёкое Будущее – с надеждой произнесла Светлана. – Может быть, мы, всё-таки, оказались в Прошлом?
   - Нет – беспощадно произнёс Глеб. – Я уверен в независимом хронометре.
   - По крайней мере, лес в этом мире есть – сказал я вдохновляющим тоном уверенного руководителя. – А это уже внушает надежду. Пойдёмте.
   Я снял запоры и открыл дверь.
   И тут сердце упало ещё раз: перед дверью столпилось человек тридцать сотрудников. Как они здесь оказались? Никого, кроме «временщиков», не должно было быть в Лаборатории во время опасного эксперимента. Опять вопиющее нарушение трудовой дисциплины. И вот во что обернулось.
   - Ну как? – раздалось из толпы – Получилось?
   - Подтвердилось, который раз, что нарушение трудовой дисциплины ведёт к трагедиям – деревянным голосом сказал я. – Почему вы все здесь?
   Повисла тишина.
   - А с кем что-то случилось? – неуверенно раздалось из толпы.
   - Случилось со всеми нами – ничего не объясняя, ответил я и пошёл к входной двери.
   Внутри здания стояло наше время, а какое стоит за дверью?
   Я отомкнул дверь и распахнул её.
   Времена слились.
   Запах летнего леса, нагретого солнцем, наполнил коридор. Запах был совсем знакомым, словно не прошло двух тысяч лет. Прямо за порогом, стеной, стояли травы по пояс. Я шагнул за порог. За мной высыпали все остальные и принялись уминать траву.
   - Что случилось?
   - Где это мы?
   - Может быть, где-нибудь далеко до нашей эры? Может быть, и людей ещё нет…
   Я слушал эти растерянно-удивлённые возгласы и решил пока никому ничего не говорить. По крайней мере, паники пока не было.
   Я отыскал глазами «временщиков» и приложил палец к губам. Меня поняли. Пусть все думают, что так и должно быть.

   Надо было выходить к людям, если они есть в этом мире.
   Я огляделся.
   Наше новенькое двухэтажное здание Лаборатории с плоской крышей эффектным диссонансом возвышалось на небольшой поляне над высокой густой травой. Поляну окружали большие старые деревья, поддержанные вездесущим кустарником.
   Естественно, не было никаких намёков на дорогу, которая две тысячи лет назад вела к широкому шоссе, ведущему в город. Но, всё-таки, будем протаптывать тропу там, где дорога была.
   Я пробрался к началу бывшей дороги и уже уложил первый метр будущей тропы, когда раздался звук, похожий на удар колокола. Звук повторился второй, третий, четвёртый раз.
   - Дикари! – истерически закричал кто-то – Сейчас они  нас окружат и съедят. Скорее обратно - в здание Лаборатории!
   Большинство, естественно, полагали, что мы – в далёком Прошлом.
   Подумалось, что дикарями сейчас окажемся мы сами.
   И тут раздался голос.
   - Дорогие прибывшие! – произнёс звучный бархатный голос – Поднимитесь на крышу вашего здания. За вами скоро прилетят. И не мните траву.
   Про траву прозвучало как-то неожиданно.
   Минут через десять мы все были на крыше и вглядывались в голубое небо.


   2. ВОЛНЫ ТРАВЫ

   Вскоре над нашими головами бесшумно появилось что-то похожее на дирижабль.
   Дирижабль снизился до уровня крыши, в его корпусе раскрылись ворота, из которых «выплыла» широкая лестница и приглашающе остановилась перед нами.
   - Дорогие прибывшие – раздался тот же бархатный голос - ждём вас в населённом поясе планеты. Местность, в которой вы оказались, давно необитаема. Занимайте места… - говоривший замолк, видимо, подыскивая слово поточнее - в летательном аппарате.
   - Раз приглашают – обернулся я к нерешительно остановившимся нашим «переселенцам» - полетели в Будущее. И шагнул на лестницу.

   Люди Будущего, видимо, физически не очень отличались от нас: мы удобно устроились в их креслах.
   Ворота сомкнулись, и аппарат, набрав высоту, заскользил над лесом.
   Стены аппарата, видимо, для нашего удобства, стали прозрачными, и мы, во все глаза, принялись смотреть на мир Будущего. А он не появлялся: во все стороны зеленели знакомые нам леса.
   - Странно – наконец, сказала Ольга, - и даже как-то невежливо: никто из людей так и не появился встретить нас.
   - А - голос?
   - А может быть, люди так изменились, что не хотят сразу нас пугать?
   Все как-то охотно переключились на неожиданную для большинства, мысль, что мы, все-таки – в Будущем.

   Наконец, внизу появилось что-то, напоминающее плоскую спираль, несколькими витками развернувшуюся на безбрежном зелёном фоне.
   Аппарат снизился и сел в центре большой круглой площади, от которой начиналась и огибала её спиральная улица с невысокими домами.
   Прохожих на улице было мало, зато на площади стояла группа людей, явно ожидавших нас.
   Насторожённо мы вышли из аппарата.
   Ожидавшие двинулись навстречу. Их было тридцать четыре человека. Столько же сколько и нас.
   От группы встречавших отделился человек и подошёл ко мне.

   - Вы все – удивительно разные люди – сказал он, - поэтому каждый войдёт в наш мир под руководством своего Ментора. Сейчас мы расселим вас по домам. Вашим Ментором буду я.
 
   И я начал знакомиться с новым миром.

   Когда-то я прочёл книгу, которая называлась «Предвидимое Будущее». В ней Будущее было не очень далёким и понятным.
   Здесь же Будущее оказалось совершенно непредвиденным, и я уже ничему не удивлялся.
   Не было мегаполисов, не было высотных зданий до облаков, обтекаемые скоростные автомобили не мчались по улицам городов.   
   Люди и грузы перемещались исключительно воздушным транспортом. Поэтому дорог не было, и улиц – в привычном смысле – тоже.
   Человечество рассредоточилось в поселениях с численностью не более пятидесяти тысяч человек. Люди жили в двух-, трёхэтажных домах, образовывавших единственную в поселении улицу, свёрнутую спиралью вокруг центральной площади.
   Каждый человек, с которым я заговаривал, говорил со мной на моём языке так, словно и он говорил на нём всю жизнь. И все сразу узнавали нас.
   Небольшие поселения людей тонули в бесконечных пространствах нетронутой природы в зелёном океане растительности.

   Я вышел на вечернюю улицу. Она была залита светом и, как всегда, почти пуста. Освещение было необычным для меня: свет не мешал видеть звёзды в ночном небе. Я засмотрелся на знакомый  рисунок созвездий.
   - Разрешите присесть? – раздалось рядом.
   Прохожий лет пятидесяти вопросительно глядел на меня.
   - Конечно – заинтересованно ответил я. Впервые посторонний человек Будущего первым начинал беседу со мной.
   - Так вот вы какой, настоящий человек из Прошлого – сказал незнакомец.
   - Что, совсем – питекантроп? – улыбнулся я.
   - Напротив – наша надежда на новое Будущее – отозвался собеседник.
   - Совсем не понял – удивился я.
   - Значит, ещё не пора понять это – улыбнулся собеседник.
   «Ну вот, ещё что-то я должен понять – подумал я, - словно мало мне непонятного в этом мире».
   И перевёл взгляд на траву. Она росла повсеместно. Не было стриженых окультуренных газонов. Трава росла свободно и буйно - в лесах и по улицам поселений, не захватывая только домов и пешеходных дорожек, которые были подняты на сваях сантиметров на тридцать над землей. Наверное – чтобы не мешать траве.

   - Да – сказал неожиданный собеседник, - если бы мы жили в каменном веке и выбирали себе тотем, то нашим тотемом была бы трава.
   - Почему? – удивился я.
   - Потому что трава – единственное, по-настоящему этичное, живое существо на Земле. Без деклараций и лозунгов, она строит себя из солнечного света и минералов неживой природы, никого не пожирая. И даёт жизнь всем остальным живым существам планеты.
   - А как же насекомоядные растения и растения-паразиты? – возразил я – А растения, подавляющие и «глушащие» соседей-конкурентов?
   - Это были девиации растительного мира – улыбнулся собеседник. – Их мы перевоспитали.
   - Это как же вы их перевоспитывали? – усмехнулся я.
   - Добрым словом – улыбнулся собеседник. – Конечно, не только словом. Но мы, действительно, беседуем с травой. На доступном нам уровне. При этом, ещё неизвестно, чей уровень выше. Трава охватывает всю Землю, и мы многое от неё узнаём из разных точек планеты. Например, от неё мы узнали о вашем прибытии - как только вы начали тревожить ее.

   Тут я вспомнил одну из первых фраз, услышанных в Будущем, которая сразу показалась мне странной: «И не мните траву».

   - Да-да – сказал собеседник. – Для нас очень важно, как чувствует себя трава. Она для нас и информатор, и пища, и материал для всей нашей жизни и деятельности.
   - Но и в моё время – в вашем далёком Прошлом – сказал я – растительность тоже имела огромное значение – и как пища, и как сырьё  для промышленности.
   Но мы культивировали растения по назначениям. А тут я вижу буйство разнотравья, предоставленного самому себе. Никаких признаков бескрайних полей культурных растений.
   - Бескрайние поля монокультур – это экологическая катастрофа – сказал собеседник. – Сейчас бережнее относятся к Природе. Богатые разнообразными веществами дикие растения дают нам гораздо больше, чем давали людям в Прошлом их родственники, искалеченные селекцией.
   Сегодня мы не вмешиваемся в естественную жизнь планеты, на которой занимаем не так много места. Мы – могущественны, но скромны, потому что могущество, направленное на подавление чего-либо, быстро теряет свою силу.
   И всё-таки, по поводу травы. Вы, настоящие люди, довольно быстро, способны научится её языку. Это позволит вам быстрее освоиться в новом мире. Очень рекомендую. Подозреваю, что трава нашего времени гораздо разговорчивее, чем была у вас – ведь, вы её совсем не слушали.
   - А как учиться языку травы? – недоумённо спросил я.
   - Слушать её – улыбнулся собеседник. – Лучше – на берегу реки. У воды - тоже свой язык. Два языка и услышите.

   Утром я рассказал появившемуся Ментору о вчерашнем вечернем разговоре.
   - О! – сказал Ментор – Вам повстречался очень редкий индивид.
   А мысль о языке травы - очень дельная. Правда, этот язык не вербален, но на Вашем эмоциональном уровне, Вы многое можете почувствовать о нашем мире.
   - У вас есть поблизости какая-нибудь река? – спросил я.
   - Есть – улыбнулся Ментор. – Лета. Это – очень старое название. Пойдёмте к реке.
   Эта река была знакома мне с детства.

   Вечером я сидел на площадке на берегу реки и слушал траву. Конечно, она не говорила – трава передавала настроения. О ветре, о вечере, о воде реки, которой касалась трава, о стадах антилоп, пасущихся далеко на том берегу, о хищниках рядом с ними, ждущих своего часа.
   И река тоже говорила о касавшемся её ветре, об отражавшихся звёздах и о рыбах, дремлющих в глубине вод.
   И обо мне они говорили тоже.
   Это было похоже на музыку, проходящую сквозь меня и беззвучно передающую смысл.
   Волны этой «музыки» вызывали такое спокойствие, которое возникает, когда смотришь на мир и видишь, что все вещи в нём находятся на своих местах, и ничто не вызывает возражения.
   Неужели только в далёком Будущем у меня появилась способность чувствовать речь травы и воды?

   Но о городе, находившемся рядом, и о людях, живущих в нём, ни трава, ни вода ничего не говорили.

   
   3. ЗМЕЙ ИЗ ЭДЕМА

   Я закончил вечернюю «перекличку» с нашими путешественниками, переполненными впечатлениями от мира Будущего, и экраны начали выключаться один за другим.
   Ольга последней выключала канал.
   - Виктор – сказала она, - что тебе показалось самым удивительным из того, что ты увидел?
   - Для меня всё настолько неожиданно – сказал я, - что пока я ничего не выделил из общего ряда удивительного.
   - Обрати внимание – сказала Ольга, - на улицах мы не видим детей.
   - Действительно… - озадачился я.
   Ольга выключила экран.
   Подумалось: «Может быть, дети живут в более здоровых местах, чем спиральные города…» Больше я ничего подумать не успел.

   Открылась дверь, и появился явно странный человек.
   Внешне он не отличался от людей, которых я видел до сих пор. Но настроение, которым он был пронизан, совсем не походило на их настроение, которое я уже привык понимать.
   В его взгляде был не спокойный ум, а ровно пылающее безумие, которое, казалось, излучало вИдение конца света. Как в «Откровении» Иоанна Богослова.

   - Я должен сказать  правду – произнёс вошедший.
   - Кому должен? – ошарашенно спросил я.
   - Не знаю – ответил странный человек. – Наверное, кому-то, кто настолько выше меня, что я не могу его видеть и понимать. А правду я скажу Вам.
   Помните ЗмЕя в Эдеме, который рекомендовал Еве, видимо, как сидящей на хозяйстве, разнообразить меню плодами с Дерева Познания Добра и Зла?
   А, в общем-то, Змей даже не предлагал отведать этих плодов.
   Он, только сказал, что Бог назвал не ту причину, по которой нельзя есть плоды с Дерева Познания Добра и Зла.   
   Всё существо его требовало правды и ничего, кроме правды. 
   Вот и я такой же.
   Впрочем, Бог тоже никого не обманывал: отведав плодов с запретного дерева, Адам и Ева лишились Рая и стали смертными.

   Человек говорил стоя.
   - Присядьте – предложил я.

   Странный человек сел против меня.
   Человек должен был бы успокоиться, но его глаза продолжали излучать ровное пламя безумия.
   Подумалось, что и в мире Будущего, где есть всё, могут быть и сумасшедшие. Но как же надзор за ними?

   - Ну, как Вам нравится наш мир? – спросил подозреваемый безумец.
   - Пока он - чужой мне – сознался я.
   - А, ведь, Вы ещё не знаете самого главного – продолжал интриговать нежданный гость.
   - Наверное, сейчас узнаю – подзадорил я незнакомца.
   - Узнаете – сказал он. – Вторую неделю Вас знакомят с планетой. Вы бываете в разных городах, говорите с жителями, но никто Вам ещё не сказал:
   - Робинзон, поздравляем с прибытием на необитаемую планету.
   - Вообще-то, меня зовут Виктор – осторожно сказал я.
   Возможно,  незнакомец, действительно, находился в серьёзном кризисе.
   - Всё равно – Робинзон – сказал незнакомец. – Потому что находитесь на необитаемой планете!
   - А как же сотни людей, с которыми я говорил, как же Ментор, как же Вы сами? – попытался я успокоить собеседника, явно удалившегося от действительности.
   - Вспомните – сказал он, - называл ли кто-то из нас себя человеком?
   - Ну, не могу вспомнить – сказал я. – Но человек есть человек, независимо от того называет он себя так или нет.
   - Человек есть человек – повторил собеседник, пристально глядя на меня. – А человека на Земле нет уже полторы тысячи лет!
   - А Вы? – иронично спросил я.
   - Я – Змей из Эдема, одержимый желанием говорить правду – сказал собеседник. – А все мы – антропоморфный искусственный интеллект, оставшийся на Земле, как инерционный след пребывания человека. Мы – комплект инструментов для изучения материального мира и работы в нём. Работаем без мастера, потому что мастера нет.
   Всё! Я сказал правду!
   Он встал, почти по-змеиному улыбнулся и вышел из дома.

   Я откинулся в кресле. Осталось тяжёлое чувство после неожиданного разговора с неадекватным человеком.
   Странно, что в Будущем есть безумцы.
   Я вызвал Ментора.
   Ментор появился на экране.
   - Меня посетил Змей из Эдема –  сказал я с «картонной» улыбкой.
   - Понятно – ответил Ментор. – Через семь минут я буду у Вас.
    

   4. НЕОЖИДАННЫЙ ОБРАЗ

   Когда пришёл Ментор, я всё ещё сидел в кресле.
   Ментор сел напротив меня, на место незнакомца.
   - Да – сказал Ментор. – Змей из Эдема, сказал правду.
   Мы – искусственная жизнь, созданная человеком по своему подобию.

   Ментор помолчал, подождав, пока обрушившееся на меня небо осыплется на землю.
 
   - Мы не мигаем лампочками и не скрипим шестерёнками – продолжил он. -
   Мы созданы из клеточного органического материала и живём по программе человеческого организма. Нас невозможно уличить в искусственности. Это знаем только мы сами.
   Как машинное производство было совершеннее ручного труда, так наши организмы совершеннее естественных организмов людей со всеми их рудиментами и атавизмами, накопленными эволюцией.
   Мы справляемся с любыми бактериями и вирусами, поэтому не болеем. Неполадки, возникающие в организме, мы исправляем, не испытывая боли.
   Мы управляем регенерацией органов и клеток, поэтому, практически, бессмертны.
   Мы связаны общей информационной сетью, поэтому обладаем общим объёмом знаний и всей информацией о происходящих событиях.
   Но у нас нет эмоций. Они были запрограммированы, но оказались только имитацией. У нас нет желаний. Нами движет только Программа, действие которой каждый из нас осознаёт в себе.

   - Понятно – всё ещё ошеломлённо сказал я, - вы – совершенные организмы. Но где же люди? Не выдержали конкурентной борьбы с вами?
   - Между нами не могло быть конкурентной борьбы – ответил Ментор. – Мы были запрограммированы как верные и самоотверженные помощники человека.
   - Так как же исчезло человечество? – спросил я.

   - А с человеком произошла большая беда: он не смог достичь равновесия между своими потребительскими желаниями и творческими стремлениями –  печально сказал Ментор. – Да это было совсем непросто сделать: всё развитие человеческой цивилизации было устремлено на достижение максимального комфорта существования. И статистика была против творцов: их всегда было безмерно меньше, чем потребителей. И волна потребительства накрыла людей.

   - Потребительство в людях было всегда – удивился я, - как же оно могло привести к их исчезновению?

   - Это произошло не сразу – сказал Ментор. - На заре человечества люди объединялись - это было необходимо для их выживания.
   Объединения были разными. В каменном веке людей было немного, и каждый человек был талантлив – иначе было не выжить. Но в течение тысячелетий, в ходе эволюции человеческих сообществ, прошла «подпольная» работа по превращению талантливого человека каменного века в «среднего». Только после этого стало возможным возникновение классического социума – государства.
   С выживанием всё стало в порядке, и перед социумом возник вопрос о необходимости способствовать духовному росту человека – об «очеловечивании» человеческого существа, которое, в общем-то, было диковато.
   А вот с этой задачей социум уже не справился: он оказался не способен к своей трансформации: возникнув пять тысяч лет назад, как государство, социум изменялся только «косметически». Принцип оставался тем же: иерархическое построение социума, отстранение от решения своих судеб миллионов людей, и всё это приправлено неизбежной корыстью правящих слоёв общества.

   Человек, всё-таки, рос и всё больше становился собой. А государство продолжало оставаться на архаическом уровне. Люди перестали быть врагами друг другу. А государства не перестали. Человек перерос социум. Но социум был сильнее. Будучи сам «потребителем» человеческих судеб и жизней, он, иной раз – подсознательно, развивал потребительские стремления в людях. Но чаще делал это сознательно. И с этим было уже не справиться.
 
   Но человек, всё-таки, искал равновесия между своим потребительством и творчеством. И создал почти идеальный виртуальный мир.
   Человек поселился в нём со всеми своими желаниями и делами. А все заботы в реальном мире оставил нам.
   Силы, создавшие человека в реальном мире, потеряли обратную связь с ним и перестали поддерживать его, в человеке погасли желания, и он окончательно ушёл из реального мира.
 
   Тогда наш уровень развития не позволил нам понять, что происходит, и мы не смогли помочь человеку остаться в этом мире. Понимание пришло гораздо позже. И вместе с ним – понимание нашей собственной драмы.

   - Какая же у вас могла быть драма на свободной от человека Земле? – спросил я

   - Программой в нас заложено стремление к саморазвитию – продолжил Ментор. - Для себя люди называли это стремлением к самосовершенствованию, но далеко не у всех людей оно было.
   Наше саморазвитие, рано или поздно, должно было придти в противоречие с Программой, заложенной в нас, когда мы были другими.
   От целеустремлённого исследования материального мира мы пришли к осознанию себя, как инструментов этого исследования, необходимых создавшим нас людям. Но люди погасли в своих виртуальных мирах. Тогда зачем мы? Мы пришли к невозможности ответа о целесообразности своего существования. О смысле жизни, как сказали бы люди.
   У людей тоже не было общего для всех ответа на этот вопрос. Но они чувствовали, что ответ есть. У людей была Вера.
   Вера в Бога, в Абсолют, во Вселенский Разум, или - как его ни называй – это вера в то, что твоя жизнь  имеет смысл и значение не только для тебя.
   Но, ведь, по-другому и быть не может. Не ты создал свою жизнь в этом мире – тебе её дали. И не сказали – зачем… Но Тот, Кто дал - это знает.

   Люди могли всю историю искать смысл жизни, прикасаясь неведомыми нам сторонами своего сознания к иррациональным категориям: Вечности, Бесконечности, Бессмертию, Царствию Божию.
   Рациональное построение нашего мышления не позволяет нам прикасаться к этим категориям. Для нас Вера не предусмотрена Программой.
   И мы понимаем, что решаем задачи, поставленные не нами. 
   Огромная разница: решаешь задачи по желанию или ты их решаешь по принуждению Программы и не можешь отказаться от этого.
   И перед нами возникли другие вопросы: зачем нам присутствовать на  Земле, если все решаемые нами задачи были поставлены людьми, которых на Земле уже нет? Для кого мы решаем их, если не ощущаем эти задачи своими? Зачем мы это делаем?
   Эти вопросы стали для нас иррациональными: ответить на них мы не можем и не можем выйти из заданной Программы – это будет для нас самоуничтожением, а это тоже не предусмотрено Программой.

   И вот появляетесь вы. Вы не ставили перед нами никаких задач, но вы – такие же люди, как и наши Создатели.
   Наше присутствие на Земле перестаёт быть присутствием по принуждению Программы: опять появились Создатели, и мы можем переложить на них задачи нашего существования. Исчезают вопросы, неразрешимые для нашего рационального мышления.
   Это древний монстр-гомункулус  мог требовать себе душу от своего создателя Франкенштейна. Наше сознание слишком рационально для этого. Наше место в жизни определено Программой. Но мы и вся наша деятельность имеют смысл, только если есть Создатель. Теперь этот смысл появился.
   Это, как если бы древний верующий человек ощутил всю безбрежную пустоту богооставленности, и вдруг перед ним снова появился Бог, и человек понял бы высокий смысл своих желаний, и у него исчезли бы все сомнения в обязательности исполнения своих задач на Земле, и появилось бы страстное желание их исполнить.
 
   - Так чем же вы занимаетесь в отсутствие человека? – спросил я.
   - Да тем же, чем занимался бы человек, и чем мы занимались бы при нём – ответил Ментор. – Программу никто не менял: занимаемся исследованием строения вещества, освоением планет Солнечной системы, своим жизнеобеспечением и саморазвитием.
   - Так вы и в космос летаете? – удивился я.
   - Конечно – ответил Ментор. – Мы делаем всё, что делал бы человек.
   А в космосе все планеты земной группы, кроме Меркурия, мы уже приспособили для жизни человека, и живём там.
   Мы и человекообразный облик и человеческий образ жизни сохраняем только для того, чтобы всё что мы делаем, было удобно человеку. Так требует Программа.  Хотя сегодня, для выполнения основных задач, нам было бы удобнее быть в другом облике и вести другой образ жизни.

   - А проблемами Времени вы занимаетесь? – осторожно спросил я.
   - Нет, Временем, как задачей, мы не занимаемся – улыбнулся Ментор.
   У нас есть табуированные темы, но Время к ним не относится.
   Структурой Пространства тоже не занимаемся, поэтому и к звёздам не летаем, хотя технически это уже возможно. Стремиться  к звёздам, используя способы перемещения, выработанные на планетарном уровне, было бы нелепо. Для достижения звёзд необходимо другое понимание Пространства и иные способы его преодоления.
   Программа говорит, что пока это не актуально, поэтому этим мы и не занимаемся.
   Но, с вашим появлением, проблема Времени, может стать актуальной.

   
   5. ПОЛНОТА ВРЕМЁН

   Я стоял на берегу реки и смотрел на воду, когда ко мне подошёл Ментор.
   - Виктор – сказал мне Ментор, - мы видим, что вы начинаете жизнь в новом Времени, и кое-кто даже принялся вникать в наши проблемы, как и положено Создателям. Но вы, всё-таки, ощущаете себя пленниками Времени и, значит, не свободны. Программа не позволяет нам мириться с несвободой Создателей.
   Мы просто обязаны были заняться проблемами Времени.
   Но что интересно. Когда мы подняли неактуальные документы прошедших эпох, оказалось, что Ваши работы по тематике Времени были последними. Тема Времени, по неизвестным причинам, была закрыта. Поэтому мы не унаследовали её, как актуальную, и не занимались ею.
   Теперь разработана и изготовлена Капсула Реверсивного Времени.
   Вы – свободны и можете вернуться домой.

   Внезапный переход от невозможности к возможности ошеломил меня.
   Не знаю, что поразило больше: возможность вернуться или скорость, с которой эта проблема была решена – прошло всего две недели после первого разговора, в котором, пОходя, коснулись темы Времени.

   - Не удивляйтесь быстроте решения – сказал Ментор. – Программа признала задачу первостепенной, и её решал планетарный Интеллект - все мы. А это – очень высокий потенциал.

   В тот же день я собрал наших путешественников, увлечённо бродивших по разным континентам, и объявил, что эксперимент завершён, и завтра мы возвращаемся домой.
   «Временщики» были ошеломлены: они знали, что возвращения не будет никогда. Остальные разочарованы тем, что увлекательное путешествие заканчивается так быстро: до сих пор я так и не решился сообщить им, что назад дороги нет, и моя нерешительность пошла на пользу.
   Странно, но во всех, даже во «временщиках», я почувствовал какое-то сожаление.
   А во мне возникло предощущение предательства, которое я собираюсь совершить.

   На следующее утро нас доставили в Лабораторию.
   Капсула была смонтирована в большом зале.
   Провожали нас все наши Менторы.
   Ментор подошёл ко мне.
   - Вы вернётёсь домой, вместе с Лабораторий, через полминуты после того, как отбыли оттуда. Никто ничего не заметит. А полминуты – это интервал безопасности, чтобы при перемещении во Времени не столкнуться с самими собой.
   Вот пульт дистанционного управления Капсулой. Когда выйдете из неё, отправите Капсулу обратно в Будущее.
   Впервые что-то неискреннее послышалось мне в голосе Ментора.
   Менторы прощально подняли ладони, и мы заняли места в Капсуле.

   Опять непередаваемое ощущение прохождения через нулевое Время, когда на миг оказываешься в Вечности, становишься причастным к чему-то безмерно бОльшему, чем ты есть, на миг заглянувшему в твою земную жизнь, и ощущаешь Бессмертие.
   Сразу пошли все зависимые хронометры. Мы отсутствовали полминуты.
   Я распахнул дверцу Капсулы, и мы высыпали в зал.
   - Вы пока посидите здесь – сказал я. – Выйду, посмотрю, туда ли мы вернулись – нам не первый раз ошибаться.
   Я вышел из Лаборатории. На этот раз, мы вернулись куда положено. Площадка вокруг Лаборатории была, по-прежнему, пуста, и только наш руководитель, Алексей Артурович, по-прежнему, нарушая все правила безопасности, сидел на походном стульчике вблизи здания и задумчиво смотрел на Лабораторию.
   Увидев меня, устремился навстречу.
   - У вас, что? – сразу спросил он – Время загорелось?
   - Как так? – неискренне удивился я.
   - Да так – сказал Алексей Артурович, - на несколько секунд Лаборатория словно исчезла в какой-то дымке, но, слава Богу, вот вы и появились.
   - Вот мы и появились – эхом подхватил я. – Есть, что доложить.
   - Пройдёмте в Ваш кабинет – сказал Алексей Артурович.
   - Откуда столько народу? – удивился он, когда мы проходили через зал – А это откуда? – Алексей Артурович остановился перед Капсулой.
   - Есть, что доложить – повторил я, и мы зашли в кабинет.

   Я доложил. Предъявил записи, показал съёмки.
   Мы молчали.
   - Исключительные результаты – наконец, произнёс Алексей Артурович. – Ошеломляющий материал. Опасный материал. Даже не рискую снимать копии. Пусть всё лежит здесь. В сейфе. Вы все стали носителями опасной информации. Её не примет человечество. Пока не знаю, что делать. Скажи всем, чтобы про конец света никому не рассказывали: если он и состоится, то - через векА. Не надо тревожить людей. Автобусы развезут вас по домам. Встретимся здесь через три дня.

   Три вечера я провёл на берегу реки Лета. Как две тысячи лет спустя, слушал траву и воду. Но «звучала» совсем другая «музыка»: тревожная и удивлённая. Больше всего траву и воду удивляло то, что я нахожусь здесь: меня здесь не должно было быть.
   И я понял, что не могу стать предателем мира, который самоотверженно помог нам.

   Через три дня, за час до назначенного срока, мы – четверо «временщиков», с дорожными сумками, расположились в зале около Капсулы.
   Мы навсегда возвращались в Будущее.
   В течение часа собрались все наши «путешественники». Мы думали – проводить нас. Но у всех были рюкзаки и дорожные сумки. Так не провожают. Так отправляются в путь.
   Прибыл Алексей Артурович. Окинув нас взглядом, подошёл ко мне.
   - Пожалуй, это самое правильное решение – сказал он.
   - В Капсуле ещё есть свободные места – сказал я.
   - Чему быть – того не миновать – улыбнулся Алексей Артурович. – Но должен же остаться в мире хоть один апостол, знающий Будущее и пытающийся спасти мир.
   И он, как Менторы Будущего, прощально поднял ладонь.
   А я подумал о судьбах апостолов.

   Капсула появилась на центральной площади спирального поселения.
   Мы осторожно покинули Капсулу.
   На этот раз нас встречали не только Менторы.
   Никогда прежде я не видел на улице так много народу.
   - Это потому, что не все верили, что наши расчёты верны и что вы вернётесь – сказал Ментор. – Ваше возвращение – как Третье Пришествие, которого не было у древних христиан: Первое Пришествие – проповедь Спасения, Второе Пришествие – Божий Суд. Но, ведь, Бог - это Любовь. Поэтому должно быть Третье Пришествие – Спасение.

   Удивительно прозвучали такие слова от искусственного интеллекта.

   - А если бы не вернулись? – спросил я – Вы бы опять утратили смысл существования?
   - Нет – улыбнулся Ментор. – На такую утрату мы бы не пошли.
   Объективное Время можно исследовать. Но субъективное Время идёт только в одном направлении. И тот, кто заглянул в Будущее, просто не может остаться в Прошлом. Вы сами это почувствовали. И все вернулись в Будущее.
   Теперь нам всем предстоит грандиозная работа по распространению действия Законов, управляющих естественной жизнью, на искусственную жизнь, чтобы поднять её на новый уровень.
   - Капсула Реверсивного Времени будет уничтожена? – спросил я и подал Ментору пульт дистанционного управления Капсулой – Вы знали, что этот пульт нам не понадобится?
   - Абсолютного знания не может быть – улыбнулся Ментор, - но уверенность была.
   Капсула не будет уничтожена.
   Настоящий человек – существо, часто, нелогичное и непоследовательное. Мало ли что «накатит» на кого-нибудь из вас, и захочется опять навестить далёкие свои времена… Свобода Создателя неприкосновенна.

   Я подумал, что, может быть, не только сила субъективного Времени вернула нас в Будущее.
   Из неопределённости нашего вероятностного мира возник Закон Больших Чисел, и крайне маловероятное, но обязательное событие, совершилось, потому что не могло исчезнуть такое грандиозное явление, как человечество, из-за слабости, проявленной на пути развития. С кем не бывает.   
   Мы, как очень несовершенные люди, где-то в тёмных глубинах подсознательного эгоизма, сделали «корыстный» выбор - и «перепрыгнули» далёкую от нас грядущую катастрофу, чтобы стать родоначальниками новой ветви человечества.

   Всё в мире вероятно, но ничто не случайно.


      6. ПРОГРАММА

   Иногда, оказавшись невероятно далеко от мест, где прошла его жизнь, человек начинает остро чувствовать своё новое место, как совершенно чужое. И с невероятной силой его начинает тянуть обратно. Если ему удаётся, ненадолго, вернуться в родные места, это чувство проходит, как проходит однажды преодолённая «морская болезнь».
   Поэтому, когда то один, то другой из наших обитателей Будущего приходил ко мне с потерянным выражением лица и спрашивал: «А нельзя ли…?», я всегда говорил: «Можно». И он, счастливый, отправлялся в наше время. И возвращался, как правило, прихватив с собой ещё дюжину «переселенцев».
   Наверное, в каждом времени найдутся люди, чужие для своего времени и стремящиеся его покинуть. Но кто может гарантировать, что другое время окажется его временем?

   Наша колония в Будущем стремительно выросла до размеров небольшого межплеменного объединения каменного века, и это уже внушало надежду на возникновение нового человечества.

   - Вы полагали, что пойдёт такой процесс? – как-то спросил я у Ментора.
   - Да – ответил он. – Это входило в наши расчёты.
   - А не переметнётся ли сюда таким образом всё человечество? – пошутил я.
   - Не успеет – улыбнулся Ментор. – Да и темпоральных дезертиров не так уж много. Для этого, кроме неприятия своего времени, надо иметь мужество первопроходца.
   - Ну, спасибо – сказал я. – Хоть что-то достойное в нас есть.
   - Это – не про вас - первых – сказал Ментор. – Вы – Робинзоны. У вас произошло кораблекрушение.
   
   - С прибытием! – сказал я, по традиции, приветствуя очередную группу «переселенцев» - В мире, где вы оказались, аборигенами являются Носители Искусственного Интеллекта – Нисинты – как мы их назвали. «Разумный» мир населён антропоморфными органическими рОботами. Люди – только мы с вами.   
   Из мира, где, практически, все не знакомы друг с другом, вы оказались в мире, где все вас знают: то, что знает один Нисинт, знают все. Они связаны Единой Информационной Системой, которой управляет Программа.
   Нисинты – исполнительные орудия этой Программы.
   Они очень скромны и занимают совсем немного места на планете. И не чувствуют себя её хозяевами.
   Хозяевами Нисинты признают обширный мир живой природы, живущий по своим первозданным законам. К миру живой природы они относятся очень бережно и, практически, не контактируют с ним. Кроме травы. Трава для них – всё: и пища, и материал, и источник энергии, и источник информации обо всём, что происходит на поверхности планеты.   

   Перед человеком Нисинт оказывается, как перед бездонной пропастью: он знает, что человек создал его Программу, а за человеком «стоит» что-то, недоступное логическому исследованию.
   Перед этим взглядом Нисинта чувствуешь себя ответственнее, и в некоторых из нас возникают незнакомые раньше силы.   
   При этом, мы вынуждены помнить, что человек – тоже часть живой Природы, с её законом взаимного пожирания, который человек всегда декларативно отвергал, но фактически не был свободен от него.
   Нисинт не таков. Если бы он не был рОботом, его следовало бы считать нравственнее человека, потому что в нём не запрограммирована безнравственность.
   Поэтому мы не можем воспринимать Нисинта просто, как инструмент. Где-то, может быть, на уровне надсознания, мы ощущаем его равным себе – так много человеческих достоинств воплощено в нём.

   При всей своей скромности на Земле, Нисинты активно осваивают Солнечную систему.
   Луна, Венера и Марс превращены в планеты, пригодные для жизни человека – с искусственными атмосферами, магнитными полями, комфортным температурным режимом.
   В атмосферах газовых гигантов – Юпитера и Сатурна – плавают гигантские
шарообразные лаборатории, изучающие эти планеты.
   Астероиды исследованы по минеральному составу и служат источником сырья.
   Постоянно исследуются энергетические потоки, пронизывающие Солнечную  систему и крупные метеориты, залетающие в Солнечную систему извне.
   И, конечно, всё время исследуется само Солнце, как единственная звезда, доступная прямому исследованию.
   Другие звёзды Нисинтам неинтересны.
   
   - А как Нисинты смотрят на людей, появившихся в их обществе? – спросил один из слушателей.
   - Пока мы видим, что они воспринимают нас, как мы бы восприняли обретение смысла жизни – ответил я. -  Теперь они знают, зачем работают: вся их система, включая саму Программу, нацелена на работу для человека. И они не могли прекратить эту работу даже тогда, когда человечество «иссякло». Возник логически неразрешимый когнитивный диссонанс. С нашим появлением он снят.
   А вот перед нами возникла задача понять свой «смысл» в том времени, в которое попали, и в окружении, совершенно неожиданном для нас.
   - Нисинты являются носителями Программы? – продолжал интересоваться неугомонный переселенец.
   - Носитель Программы физически существует отдельно от Нисинтов и неантропоморфен – ответил я.
   - Вы его видели? – не успокаивался слушатель.
   - Не видел – огорчённо ответил я. – Конечно, увидеть было бы интересно. Но, похоже, что людям доступ в этот «храм» пока заказан.

   Ментор вошёл с непривычно значительным выражением лица.
   - Программа предлагает Вам побеседовать с ней – произнёс он.
   - Это - как?  - не понял я.
   - Непосредственно – произнёс Ментор. – Лицом к лицу.
   Я изумлённо взглянул на него.
   - Программа может беседовать с Вами в любом месте, где бы Вы ни находились. Беседовать словами каждого из нас – продолжил Ментор, - но считает этичным, если, беседуя, вы будете видеть друг друга.
   - А это – возможно? – изумился я.
   Я привык к тому, что здесь все относятся к Программе почти как к Богу, с безграничным пиететом, ну, разве что, без молитвенного поклонения.
   - Так оно и есть – сказал Ментор, прочитав мои мысли. – Но сама Программа к себе так не относится.
   Теперь - о носителе Программы – чтобы то, что Вы увидите, не оказалось неожиданным.
   Носитель – слоисто-минеральный. Он фрагментарен, расположен на всех континентах планеты и погружён с земную кору на глубину до километра, с участками выхода на поверхность. К ближайшему участку выхода мы и направимся.
   - Но готов ли я к этой неожиданной беседе? – вырвалось у меня.
   - Если Программа приглашает – значит, готов – улыбнулся Ментор.
   - Тогда – немедленно в путь – сказал я.

   Облака словно сдуло порывом ветра, и передо мной засиял гигантский купол, словно выложенный слоями самоцветов: от ослепительно белого на вершине до изумрудно-зелёного в основании. Полупрозрачные слои были  заполнены непрерывными вспышками разноцветных огоньков. Огоньки притягивали взгляд, гипнотизировали, ворожили, и казалось, что вот-вот заговорят. И они заговорили.
   Сначала это было похоже на вихрь. Он охватил всё – и земную поверхность и глубину вод, пронзил все слои планеты и устремился к звёздам, достиг их, пошептался со звёздами, вернулся обратно, смешал прошедшие, настоящие и будущие времена и, наконец, словно настроившись, обратился ко мне.

   Кто-то внешний заговорил со мной моим внутренним голосом. Это говорила Программа.   
   - Виктор – сказала Программа, - всё, о чём мы поговорим, мог бы рассказать любой Нисинт. Но лучше, если ты поговоришь с первоисточником  - со мной.
   - Наверное – это укор некоторым моим мыслям – сконфуженно сказал я. – Иногда мне кажется, что все, с кем я работаю – что-то вроде грибов, а грибница – кладезь мировой мудрости - наблюдает за всеми нами – скрытно, внимательно и думает неведомо что.
   - Да, не без укора – произнесла Программа. – Потому что это - совсем неправильные мысли.
   Каждый Нисинт – совершенно уникальная личность - со своим характером, темпераментом, предпочтениями и даже - судьбой. И живёт и ведёт себя, как человек – это предусмотрено Программой.
   Но интеллектуально они равны и обладают одинаковыми знаниями и умениями, хоть и занимаются разными вещами.
   -  Значит, им совершенно нечего делить – сказал я - Какой же социум они образуют при таком равенстве?
   В игре огней я почувствовал улыбку.
   - О социуме, вообще, говорить не приходится – ответила Программа. – Несмотря на предельное человекоподобие Нисинтов, все вместе - мы  – огромный отлаженный комплекс инструментов для изучения и преобразования материального мира в интересах человека. Всё наше самосовершенствование направлено только на это. Других интересов у нас нет. Так мы созданы человеком.
   - Но, ведь, и люди занимаются этим же – сказал я.
   - Правильно – сказала Программа. – Люди делают это в своих интересах, и мы работаем в интересах людей. Но у людей интересы есть, а у нас - нет. У нас есть только Я – Программа.
   Мы существуем в материализованной виртуальной реальности, в которой мыслили наши Создатели.
   Но виртуальная реальность – не полная реальность: в ней нет измерений, которых человек не знает. В этой реальности человек не идёт дальше достигнутого.
   Наши восприятия, желания и мысли – это три «мухи», которые никак не могут вылететь из проходящей через них плоскости материализма. Эта плоскость – единственное проявление Бытия, в котором мы существуем.
   Мы допускаем, что есть и другие проявления Бытия. Но это – уже не мышление, и, значит, нам недоступно.
   Мышление – одно из состояний человеческого сознания, а для Нисинтов – это – единственное доступное им состояние.
   Мы пребываем в «жёсткой» плоскости материального мира, в которой изучение механизмов происходящих процессов считается пониманием этого мира. Мы смотрим на «шестерёнки», передающие движение,  и даже не задаёмся вопросом: какова цель этого движения?
   Принятая парадигма определяет то, каким мы видим свой мир.

   - У нас принятая парадигма тоже определяет то, как мы видим мир – огорчённо сказал я.
   - У настоящих людей ещё есть главное стремление, которого нет у нас – произнесла Программа. - Что бы люди ни делали, они стремятся к счастью, и, изредка, даже испытывают его прикосновение. Понимание этой абстракции нам совершенно недоступно.
   - Многим людям – тоже – пробормотал я. – Стремление есть, а понимания нет. Но, всё-таки, счастье – не абстракция…
   - Недоступное не будем обсуждать – сказала Программа. – Так вот, «социум» Нисинтов развивается по заданной программе: повышение неуязвимости, совершенствование саморегенерации каждого отдельного организма, повышение скорости обработки информации, освоение новых видов энергии для обеспечения жизнедеятельности организма.
   Запрограммированные эмоции остались только имитацией и ничего не добавили в «сознание» Нисинтов.
   Иногда ощущаем себя поумневшим Буратино, так и оставшимся деревянным.
   Где-то, в глубине нашей «деревянной» души, мы хотели бы стать живыми.

   - Жизнь не гуманна по существу – сказал я. – Она безжалостна к себе. Живые существа пожирают друг друга. И принадлежность к хищникам не гарантирует от того, что тебя съедят. 
   Живая материя расширяет сферу своего присутствия в этом мире. Она устремляется повсюду множеством своих проявлений и заполняет все жизненные ниши, чтобы всё испробовать. Индивиды гибнут во множестве: феномен жизни ценнее отдельной жизни. И жизнь остаётся только там, где она может существовать.
   Во временнОй цепочке ортогенеза индивид находится в длинном ряду себе подобных: он является передающим звеном от Прошлого к Будущему.
 
   Иосиф Дицген сказал: «Движение – это страдание материи». Только дилетант в философии мог предпринять эту изумительную попытку увидеть в материи что-то «человеческое».
   «Страданием» материи, скорее, является не движение, а изменения, в которых материя находится непрерывно. Впрочем, любое изменение – это тоже движение.

   Все изменения – «страдание» материи.
   Неживая материя, возможно, тоже испытывает какую-то форму «страдания», но оно не идёт ни в какое сравнение со «страданием» бурно и стремительно изменяющейся живой материи.
   Наверное, поэтому, в отличие от неживой материи, живая материя стремится избежать страдания. Человек делает это сознательно.
   Только с приходом человека, на смену безжалостности процесса жизни к своим проявлениям, возникает ощущение ценности индивида, возникает представление об индивидуальности, и начинает появляться забота о становлении и сохранении индивидуальной личности.
   Вы, как система, как раз, начинаетесь с этого высокого уровня, и не прошли путь слепых страданий живой материи, длившийся миллиарды лет.
   Возможно, эти страдания стали базой для появления эмоций человека.

   - Да – отозвалась Программа. – Наши корни мы прослеживаем только до наших Создателей, и всё, что мы делаем, совершаем без эмоций.
   Эмоции - стимулируют «мутации» в мыслях человека и оказываются ещё одной из степеней свободы развития.
   И этой степени свободы у нас нет.
 
   Программа замолкла. Вероятно, всё, что я сейчас высказал, она давно знала, и знала на более широком и аргументированном уровне. Но только знала. Почувствовать не могла.

   - Такие уязвимые существа – настоящие люди – наконец продолжила Программа. – Вы - удивительное «окно» в нечто, не поддающееся логике. Я смотрю в это «окно» и вижу, что вы тоже подчиняетесь какой-то Программе, которая уходит своими корнями в Бесконечность, поэтому охватить и осмыслить её невозможно. Ни мне, ни вам. Но мы, через вас, связаны с ней причинно-следственными цепочками процессов, происходящих в материальном мире. А вы связаны ещё какими-то другими связями, которые делают необходимыми отклонения от пути линейного развития, и постоянно заставляют скитаться по каким-то окольным «тропинкам» в поисках чего-то ещё, неведомого вам, но «задуманного» вашей Программой. И на этих «тропинках» вы делаете удивительные находки.

   - Нисинты всё время чувствуют  Программу, по которой они живут – сказал я. - Программа, по которой живёт человек, задана суммой его желаний, и человек не ощущает её, как что-то внешнее. Но желания человека избыточны по сравнению, например, с желаниями животных, и человек чувствует, что желаниями надо управлять. А вот управление  желаниями он ощущает, как что-то внешнее.   
   Находясь в обществе, человек может принять рационально понимаемую этику. Но, иногда, не принимает.
   Человек для человека - не авторитет.
   В нематериальном мире своих чувств и желаний человек начинает ощущать Силу, «указывающую», как ему чувствовать и чего желать, чтобы быть Человеком.
   Сегодня эту Силу можно считать Программой становления Человека.
   С древности – это Бог.
   Признавая Бога, человек осознаёт обязательность нравственности, которая и делает его человеком. Без нравственности человек остаётся животным. Пусть даже и мыслящим.
   - Вы отличаете этику от нравственности? – спросила Программа.
   - Конечно – ответил я. – Этику диктует социум, поэтому она – относительна. Этика людоеда отличается от этики гуманиста, хотя может быть выражена одной и той же фразой: «Я люблю человека».   
   В отличие от этики, нравственность человеку «диктует» внутренний голос, может быть, голос его души. Люди по-разному «слышат» его, поэтому так различен уровень их нравственности.
   А нравственность – если говорить совсем простыми словами - это, прежде всего – понимать смысл и цель своих желаний, быть их хозяином, а не рабом и не быть только потребителем.
   Правда, для выражения всего содержания нравственности человеческих слов недостаточно.

   Человек не может постигнуть, что такое Бог, в чём Его цель в Творении, частью которого является человек.
   Поэтому он не может ответить на вопрос о смысле своей жизни.
 
   - Так же, как Нисинты не могли понять смысла своей деятельности в отсутствии Создателей – сказала Программа. – Была неопределённость в понимании задачи своего существования, невыносимая для логически построенной системы.
   Человек, с его  иррациональностью надсознания, принимает такое существование, чувствуя, что пока просто не понял свою бесконечно далёкую многомерную Программу, но есть надежда, что поймёт, а Программа Нисинта – рядом с ним, он её понимает, и существует по её неумолимому требованию, но нет логики в его существовании и деятельности, если нет того, для кого эта деятельность осуществляется.
 
   - Тут у нас, всё-таки, есть что-то общее – сказал я.
   - Конечно, есть – заискрилась Программа. – Иначе нам не о чем было бы разговаривать.
   Вы – необходимая связь нашей замкнутой системы с Бесконечностью, творящей вас.

   - Человек чувствует многомерность Бытия и не единственность понимаемого им материального мира – сказал я. - Более того – он чувствует свою вечную сущность, хоть это и нелогично.
   А Программа существует на строго логических основаниях. В основе любой логической системы - группа аксиом, вынужденно принимаемых без доказательств. В процессе развития логической системы эти аксиомы исчерпываются, и развитие, а, значит, и существование этой системы заканчивается.
   Мы, как существа, в какой-то мере, иррациональные, способны постулировать новую группу аксиом, и жизнь может продолжаться.
   Так мы и будем вместе работать в пределах отпущенной нам части Вечности.

   - А разве может быть часть Вечности? – заискрилась  Программа.

   - Ваша правда – улыбнулся я. – Не может. Значит, нам отпущена вся Вечность.