Фотография беды

(Саяны.Река уходит в горное ущелье (щёки).
 Фотография автора.)



     Лёгкие алюминиевые вёсла изгибались и пружинили в руках, грозя переломаться пополам от наших отчаянных гребков. Всё тело превратилось в единый комок мышц, вкладывающих все свои силы в попытку уйти от внезапно появившейся из-за крутого поворота реки и честно говоря, пугающей своим грозным видом водной западни. Казалось, мышцы готовы были порваться от невероятного напряжения. Но все наши усилия были напрасны. Мощное течение горной реки  схватило нашу байдарку в свои крепкие объятья и бросило её боком в середину огромного завала из деревьев, перегородившего  реку высокой стеной. Бросило туда, где вода, ударявшая в эту речную плотину, образовала вал кипящей воды, переходивший у своего основания в огромную воронку, уходящую почти вертикально вниз под стену из тесно переплетённых стволов и ветвей деревьев.
     Байдарку прижало левым боком к завалу, отбойный вал бешено вращающейся воды навалился всей своей мощью на её борт  и мы, едва успев крикнуть ребятам «Осторожно, завал!» повисли вниз головой в этом яростном потоке взбесившейся реки. Байдарка уходила носом в эту водяную воронку и Володя, сидевший сзади, успел после переворота выскользнуть из байдарки и уцепиться за  ветку дерева над жерлом этого водяного кратера. У меня этого времени просто не было. Я начал выбираться из байдарки  тогда, когда её уже полностью затащило под воду вглубь завала. В этот момент её нос  застрял в переплетении стволов и ветвей деревьев и течение  навалилось всей своей мощью и крутануло байдарку на сто восемьдесят градусов, и я оказался прижатым течением, ударявшим в её днище , к верхнему своду этого подводного деревянного туннеля.
     С невероятным трудом мне удалось отжать немного корпус байдарки от этого потолка из деревьев и ветвей и протиснуться в узкую щель, образовавшуюся между её бортом  и скользким толстым стволом дерева, в ветвях которого застрял её нос. И когда я уже почти протиснулся в эту щель, на меня накатила волна ужаса – я неожиданно почувствовал, что что-то прочно держит мою правую ногу. Только с третьей попытки мне удалось вырвать ногу, оставив резиновый сапог и шерстяной носок в петле, образовавшейся из ремня моей охотничьей двустволки, лежавшей по правому борту байдарки вдоль моей ноги. Босую ногу сразу резко обожгла ледяная вода горной реки.
     Стремительное течение навалилось на голову, плечи, крутило и рвало мышцы рук в попытке утащить меня в глубину, как потом оказалось, почти километрового завала. Я висел, вернее, парил в этом бешено несущемся потоке воды лицом вверх и в этой хрустально чистой воде горного потока отчётливо видел вверху над завалом безмятежное голубое небо. Была только одна мелочь – между мною и поверхностью воды был трёхметровый слой тесно переплетённых между собой стволов и ветвей деревьев, принесённых рекой, через который было невозможно пробраться. Я ясно видел, как вода сжималась, скручивалась в тугие водные жгуты и её струи, как мускулистые змеи, протискивались между стволами и ветвями деревьев, перегородивших им дорогу вперёд. И в эту минуту я понял, что моих сил не хватает пересилить это сумашедшее течение, пытающееся вырвать из моих рук скользкую ветку дерева, за которую я уцепился. У меня просто не хватало сил даже на то, чтобы подтянуться на руках навстречу этому сумасшедшему потоку взбесившейся воды.
     Не знаю, что мне помогло. Просто не знаю. Но в какой-то момент отчаяние, вызванное  мыслью, что сейчас меня оторвёт от спасительной ветки, утащит в глубину завала и всё закончится навсегда, внезапно исчезло, уступив какому-то злобному и просто бешеному желанию вырваться из этой смертельной западни и полной грудью вдохнуть живительный воздух, которого уже катастрофически не хватало. Я, сантиметр за сантиметром, цепляясь за ветки деревьев мёртвой хваткой, своими, как мне тогда показалось в эту минуту, уже ставшими стальными руками, начал упорно, медленно подтягиваясь на обоих руках, продвигаться ко входу этого водяного туннеля, с огромным трудом преодолевая обрушивающийся на меня как тогда казалось какой то очень твёрдый поток воды.
     И знаете, что мне больше всего запомнилось и поразило тогда? Когда я, уже задыхаясь от нехватки воздуха, со скоростью, как мне тогда казалось, улитки подполз и приблизил своё лицо к поверхности воды у входа в подводный туннель, я чётко и ясно из-под уже тонкого слоя воды над моим лицом увидел лица моих товарищей. Они стояли на коленях  на нижней кромке завала и пристально вглядывающихся в глубину этой воронки, затянувшей нашу байдарку. На их лицах было отчётливо написано чувство безнадёжности, боли и отчаяния. И когда они увидели мою руку, внезапно появившуюся из воды и схватившуюся нечеловеческой железной хваткой за ветку дерева, я увидел, как лица ребят мгновенно  просветлели и наполнились каким-то поразительным, удивительно чистым светом радости и огромного облегчения. Так вот этот мгновенный переход от чувств случившейся и уже непоправимой беды до искренней радости меня тогда больше всего поразил и запомнился.
     И что общее в таких ситуациях, что я заметил уже значительно позже, когда начал жить и работать на Крайнем Севере и где довольно часто попадал в тяжёлые экстремальные ситуации. Так вот, когда человек балансирует на краю между жизнью и смертью, в этот момент в его сознании происходит что-то вроде мощной фотографической  вспышки и в памяти фиксируется чёткий и удивительно яркий снимок этого момента, который остаётся с ним навсегда.  Поэтому, мой дорогой читатель, я, как правило, и пишу о сложных и опасных жизненных ситуациях потому что они отпечатались в моей памяти с мельчайшими подробностями. Я и сейчас, много лет спустя, могу закрыть глаза и в моей памяти возникает объёмная картина этого деревянного свода, отрезавшего меня тогда от спасительного воздуха. В сознании возникают эти жгуты чистой горной воды. Скрученные водным буреломом, пронизанные яркими лучами солнца, на фоне безмятежного безоблачного неба. И  я отчётливо вижу себя, вцепившегося мёртвой хваткой в скользкую ветку дерева, парящего в стремительном и обжигающем холодном потоке горной реки в этом узком водном туннеле на тонкой ниточке между светом жизни наверху и вечной тьмой внизу.
     И когда я думаю, что мне тогда помогло остаться в живых, я отвечаю себе – тебе помогло в первую очередь твоё детство, прошедшее в родных белорусских краях.
     В свете яркой луны длинные тени, отбрасываемые кустами можжевельника, тесно обступавшего с обеих сторон узкую тропинку, по которой я торопливо шёл через ночной лес, приобретали пугающие очертания. Очертания притаившихся в лесу каких-то неведомых страшных существ, готовых внезапно наброситься на меня. Иногда я срывался на бег, чтобы быстрее миновать особенно мрачные места, которые в холодном безжизненном свете луны приобретали, как мне казалось, какой-то особенно зловещий вид. Самодельная удочка из оструганного длинного тонкого берёзового хлыста в руке худенького тринадцатилетнего рыбака цеплялась за корявые ветки дубов, нависавших над тропинкой, то карабкавшейся на лесной холм, то резко падающей в глубокую тень оврага.
     Наконец, к моей большой радости и облегчению, лес расступился, и тропинка выскользнула из этого зловещего ночного леса на простор речного луга. Недалеко в молочном тумане, повисшем над лугом, неясно вырисовывался крутой берег реки. Мигом сбросил свою одежду, связал всё своё нехитрое имущество узлом в рубашку и, взяв узелок и удочку в левую руку, я вошёл в  тёплую и какую-то удивительно мягкую воду ночной реки. Высоко подняв над водой левую руку с удочкой и одеждой, я поплыл на правом боку на противоположный берег реки, едва различимый в этой стелящейся над водой туманной дымке. Быстрое течение вмиг подхватило меня и потащило на середину реки. Приходилось часто грести правой рукой, держась под довольно острым углом к быстрому течению реки, а оно медленно относило меня к противоположному берегу.
     Когда я наконец достиг пологой песчаной отмели, дыхание уже начало сбиваться, да и правая рука, которой я энергично грёб, борясь с течением, уже порядком устала. Мои ноги нащупали песчаное дно и я вышел из воды, немного пошатываясь от усталости. Свежий ночной ветерок обнял меня и вмиг покрыл моё тело крупной пупырчатой гусиной кожей. Быстро вытерся своей рубашкой и чтобы немного согреться, побежал по гладкой, отмытой быстрой и чистой водой песчаной отмели к своему заветному месту. В этом месте отмель заканчивалась, река делала плавный поворот и течение реки упиралось в высокий обрывистый песчаный берег, на котором росла большая дубовая роща. Сильное течение подмыло корни несколько могучих дубов и они обрушились в реку, образовав большой завал из стволов и плавника, принесённого рекой, за которым река вымыла глубокий омут.
     Дрожащими от волнения руками в ожидании первой поклёвки я надел приготовленную приманку, произнёс своё заклинание «Ловись, рыбка, не маленькая, но и не слишком большая для моей удочки!», и забросил поплавок в плавно закручивавшийся за завалом поток воды. Поплавок медленно поплыл, захваченный водным потоком, немного приподнялся и затем резко ушёл под воду. После подсечки гибкая берёзовая удочка согнулась в дугу и леска зазвенела от сильного натяжения. Леска резала воду и стремительно уходила на середину реки. С трудом мне удалось сначала притормозить и затем остановить рыбу, а затем через нескольких минут борьбы оторвать рыбу от дна и поднять её на поверхность воды. Огромный лещ с крупной медно-жёлтой чешуёй показался  на поверхности воды. И в этот момент, словно испугавшись света утренней зари, уже окрасившей нижнюю сторону облаков в нежный розовый цвет, рыбина кувыркнулась в воде через голову и леска, жалобно звякнув, лопнула. Запасной лески тогда у меня не было, да и запасного крючка тоже. Тогда всё это было большой проблемой.
     У меня в этот момент затряслись руки, сжимавшие уже бесполезную удочку, задрожали губы и я чуть не расплакался от такой несправедливости. Всю неделю я каждый вечер в любую погоду переплывал реку, прикармливал рыбу в этом месте и вот первая поклёвка разом подвела черту под моей тогда первой рыбалкой, подготовленной по советам из взятой в библиотеке книги.
     Этот день я провёл на своём любимом месте. Купался, загорал и ждал вечера. Чёрный, уже подсохший на жаре, хлеб, кусок сала и пара свежих огурца с огорода составили мой скромный обед. Я ждал вечера. Вечером в тихую хорошую погоду на этом месте плавились лещи. На закате солнца десятки больших рыбин одновременно поднимались из речной глубины, переворачивались на бок и скользили по поверхности воды. Лучи заходящего солнца, отразившись от их жёлто-медовой  чешуи, создавали огромное сияющее зеркало на её поверхности и я с восхищением всегда наблюдал эту невероятно красивую картину вечернего водного рыбьего парада.
     Прошло пару лет и всю нашу страну охватило новое увлечение – увлечение подводной охотой. И вот я со своим старшим братом Валерой, нацепив подводные маски, с самодельными подводными пистолетами в руках ныряем в этом же месте. Подплываю к завалу против течения, хватаюсь левой рукой за ветку лежащего в воде дуба. Набираю побольше воздуха в лёгкие. Резко кувыркаюсь вниз головой и, выбросив ноги над водой, вытянувшись в струну, резко ухожу в глубину. Тёплый слой прогретой воды на поверхности воды постепенно  сменяется на довольно прохладную на глубине четырёх метров у дна реки. Самодельную маску ощутимо прижимает к лицу и она начинает пропускать воду. А от картины, открывшейся глазам на дне омута, просто захватывает дыхание. Глаза просто разбегались при выборе цели. Крепко сбитые вёрткие язи, матёрые золотисто-жёлтые лещи и килограммовая, как мы тогда говорили, царская  плотва на дне омута вызывали даже удивление своим количеством. Но уже не эта рыба была нашей основной целью. И чтобы до неё добраться, надо было протиснуться в довольно узкую щель между дном реки и могучим стволом дуба, лежавшим в воде, и проплыть несколько метров к середине  завала. Там, в густой тени, образованной плотным слоем плавника, нанесённого рекой на ветки деревьев, упавших в воду, и находилась наша рыба.
     Стая крупных округлых  рыб , вытянувших свои мускулистые тела навстречу  течению, стояла, вернее, парила в быстром потоке воды над дном реки в вымытой течением выемке. Их бронзовые тела с оливковым оттенком, на фоне светлого дна увеличенные водяной линзой воды между ними и моей маской, делали усачей просто устрашающе огромными. Красное оперение плавников и равномерно колыхающегося из стороны в сторону мощного хвоста, удерживавшего рыбу на быстром течении, создавали на фоне светлого дна удивительно красивую картину, наполненную какой-то мощной природной энергетикой.
     К этому времени воздух в лёгких уже был на исходе, а надо было ещё успеть выстрелить и, если повезёт, схватить рыбу вместе с гарпуном и, прижав её к своему телу, плыть под завалом назад. Самодельная маска уже практически полностью заполнялась водой, резко ухудшая видимость, когда я, полуослепший и уже немного одуревший от нехватки воздуха, выскакивал как пробка от шампанского на поверхность воды, с изумлением вспоминая, как зубья закалённого трезубца в одно мгновение были сломаны, как спички, при плавном изгибе мощного тела рыбы, после чего она спокойно уплыла и растворилась в  туманной речной глубине.
     Наше возвращение домой было красочным и грандиозным спектаклем. Большой кукан с рыбой висел на вырубленной в лесу палке, концы которой лежали на наших плечах. В этот день нам повезло – мы настреляли много крупной рыбы. Брату Валере удалось добыть громадного больше восьми килограмм, почти в свой рост, усача. Хвост здоровенной рыбины тащился по пыли дорожной обочины, по которой мы возвращались домой. Проезжающие по дороге легковые машины и автобусы притормаживали, чтобы рассмотреть, что это за крокодила тянут на себе два невысоких худеньких паренька. А мы с братом просто лопались от гордости, что нам удалось добыть такую большую рыбину. Но главное, что нас радовало и сильно грело тогда наши детские души – это то, что добытую сегодня рыбу можно будет легко продать на базаре и у нас будут заработанные своими руками карманные деньги на кино, мороженое и вкуснейшую крепкую, шибающую в нос газировку с вишнёвым или  малиновым сиропом, которой торговала весёлая продавщица Татьяна на центральной площади нашего городка.
     Я поднимаю голову от стола и прислушиваюсь к шуму, доносящемуся из соседней комнаты. Там мой внук Артём, которому вчера исполнилось тринадцать лет, уже второй час подряд вместе со своей спаянной в многочисленных боях дружной сетевой командой сражается в виртуальном компьютерном пространстве с бандой межгалактических захватчиков, пытающихся захватить и покорить нашу бедную планету. Другое время. Другое детство. Другие увлечения. Это я понимаю. Но мне всё равно почему-то становится от этого другого немного грустно.

P.S.Уважаемый читатель.На моей странице в Инстаграм www.instagram.com/romashko_anatol вы можете увидеть фотографии тех мест в которых происходили события описанные в этом рассказе.