Бесконечная Дорога к мечте

Дали пройденных дорог.
В жизни наступает время, когда невольно оглядываешься на пройденный путь, вспоминаешь, подводишь итоги, хотя бесконечная Дорога к Мечте еще продолжается, ты не устал от жизни, и по-прежнему тянет заглянуть за убегающую линию горизонта. Прошедшие годы отмечены пройденными дорогами, походами с их перевалами и вершинами, встречами и песнями. Да, кто-то уходит дальше, поднимается выше, но мне дороги свои дороги, пройденные вместе с моими друзьями. И почему-то самая дорогая мне вершина – не заоблачный Эльбрус, а гора Ханула - главная вершина хребта Хамар-Дабан в Южном Прибайкалье высотой всего-то около 2400 м. Нелегко было найти и взять  ее в условиях непогоды. Мы практически вслепую поднимались по суровым сбросам в густом тумане. Рваные джинсы Макса остались развеваться на ветру на триангуляционном знаке как флаг победителей. А ночью под вершиной наш лагерь обошел медведь – хозяин тех заповедных мест.
«…Дороги, дороги, прошел ты и видел немало:
Байкальские дали, таежные дебри долин
Цепочки озер у открытых ворот перевалов,
Болота плато, мокрый стланик и ягель вершин…».
Остались в сердце и в песнях горы Кавказа, Урала, Хибин, Восточного и Западного Саяна, Алтая. Но после самого сложного похода по хребтам Центрального Алтая не было написано ни одной песни. Что ж, у каждого в душе – свой Эверест.
К концу 1980-х годов у нас сложилась дружная и схоженная команда. Костяк ее составили ребята из клуба «Абрис», «Пилигрима» и городского турклуба. У многих уже был за спиной походный опыт – «горы», «пешка», «вода», «лыжи». К сожалению, после распада Союза Среднеазиатские 6-7-тысячники оказались недоступны, да и неспокойно было там, «дымом затянуло перевалы».
В 1990-е годы многим было не до походов – приходилось «выживать», искать свое место в жизни у себя дома, только к концу 90-х самые упорные стали опять «ходячими». Подросли дети, кто-то стал предпринимателем, появились возможности. Но времена бюджетных альплагерей с их по-военному жесткой дисциплиной прошли, многие базы закрылись, а в работающих все стало платным. Надо стало покупать все, даже инструктора. Рынок и горы несовместимы.
«…Где-то о стены хребтов бьется ослепшая вьюга   
Гаснет в стекле ледников за перевалом закат   
В лагере, в свете свечи, ходит гитара по кругу,
И задушевно звучит: - «Лыжи у печки стоят…»
Я же гитару не взял, хоть и просилась гитара
Что-то не пелось, друзья – молча сидел в полутьме
Время тех печек прошло, только теплее не стало
Даже в горах все не то, да и слова все не те…».
И среди нас были «горники» - альпинисты, горные туристы, продолжающие ездить на заоблачный Кавказ, «висеть на стенках». А другие решили переключиться на пеше-горные походы, расширяя свой кругозор и географию путешествий. Благо – в России и без Центральной Азии есть где разгуляться. Мне, леснику, не изменившему своей профессии и в годы перестройки, таежное среднегорье было особенно близким. И это было не просто: работа, семья - все крутились как могли. Кто-то нас стал высокомерно называть «пешеходами», «топтунами», а этот вид спортивного туризма – «пешка», «ноги». Но походив в «пешку», я проникся глубоким уважением к этому виду туризма и его поклонникам. Пешеходники – это бродяги, пахари, романтики-работяги, уходящие в таежное бездорожье. Посудите сами: альпинисту для покорения вершины нужно от одного до нескольких дней, а пешеходникам для прохождения серьезного категорийного маршрута – 3-4 недели, и это в условиях полной «автономки», бестропья, со стартовым весом рюкзака от 40 кг. К тому же в высших категориях сложности приходится покорять серьезные вершины и перевалы, для чего нести на себе полный комплект горного снаряжения – «железо», веревки и др. Разница между горниками и пешеходниками стирается. Увы, пешеходникам часто не хватает горного опыта, что порой становится причиной тяжелых аварий на маршрутах. Далеко не все знакомы и с горным снаряжением, особенно участники несложных (до 3 к.с.) походов. Памятные обелиски и мемориальные доски на туристских тропах в среднегорье и низкогорье – не только память о не вернувшихся, но и урок уходящим в походы. Горы не прощают высокомерного к себе отношения…
О наиболее значимых походах, проведенных в «нулевые» годы, я уже написал несколько рассказов-воспоминаний, повторяться не буду.
«…Догорит костерок у приюта
Мы уйдем, оглянувшись на вас
Пусть продолжится нитка маршрута,
В эти дни так связавшая нас
Мы сюда возвратимся, быть может:
У идущего – все впереди
Продолженье дорог – бездорожье,
Нужно только уйти и пройти…».
В новом виде туризма,  приходилось опять начинать с простых походов, «поднимать категорию» на Кольском полуострове и на Урале. Состав группы заметно изменился, но «костяк» остался. Надо было готовить новую команду, и мы с другом Евгением стали вести «школы туристской подготовки» - начальной, затем - средней. Под патронажем федерации спортивного туризма Костромской области были проведены спортивные походы – семинары базового и специализированного уровня в Хибинских тундрах (Кольский полуостров) и на Хамар-Дабане (Южное Прибайкалье). Постепенно группа пополнилась  молодыми, крепкими ребятами, которые рвались в бой - в «пятерку».
С новой командой в «нулевые» годы мы «сделали» интереснейшие «пятерки» в разных горных районах – Приполярный Урал («Печорские Альпы», Восточный Саян («Тункинские Альпы»), Западный Саян (хребты Ергаки, Арадан), Центральный Алтай (Южно-Чуйский, Северо-Чуйский хребты). Пять «пятерок» были пройдены в рамках первенства России по спортивному туризму. Призовых мест не занимали, но стабильно входили в первую десятку. Конкурировать  с профессиональными группами из Тулы, Казани и Москвы было сложно. Там – спонсоры, помощь администрации,  организованные заброски, группы поддержки, а у нас – только дружба и любовь к горам. В бедной Костроме спортивным туристам рассчитывать на помощь и поддержку не приходилось. Федерацию спортивного туризма, городской турклуб и клуб авторской песни впридачу гоняли с места на место, пока не было предоставлено небольшое помещение на окраине города, по соседству с мотоциклистами и картингистами. Немногочисленные костромские спонсоры поддерживают только наш бездарный футбол. Но нас в Центральной федерации заметили, и в 2002 г. пригласили на Российский семинар высшей инструкторской подготовки на Центральный Алтай. Семинар показал, что мы – не хуже других. После завершения теоретической части подготовки старших инструкторов была «практика» - поход 5-й категории сложности вместе с командой из Калуги в высотном поясе Центрального Алтая в рамках первенства России по спортивному туризму. Мы прошли интереснейший, технически сложный маршрут, набрали баллов за преодоление локальных и протяженных препятствий на «шестерку», и даже обошли на маршруте москвичей–горников.
Был еще запас прочности, можно было ходить и дальше, но дружеский наш круг уже сужался. Из ребят, прошедших школы туристской подготовки, до «пятерки» дошел только один. Развивается ли сейчас спортивный туризм? Да, он развивается, но только благодаря энтузиастам, в отдельных регионах и в отдельных видах. Нет главного – массовости, как в советские годы. Закрылись клубы туристов на предприятиях и в учебных заведениях. Желающих заниматься туризмом становилось все меньше, все меньше приходит в спортивный туризм молодежи. Федерация спортивного туризма превратилась по сути в клуб старых волонтеров, узкий круг награждаемых-награждающих. Не воодушевила и временная отмена в середине 2000 гг. звания «Мастер спорта» в этом классе. В спортивном туризме, как и в других видах спорта, разрядный рост и получение званий являются моральным стимулом для роста. Было и остается нормальное стремление догнать и обойти ушедших вперед товарищей. Каких-то материальных стимулов нет - руководители походов и семинаров несут нелегкий груз ответственности за жизнь и здоровье участников, тратят много сил и времени на подготовку и проведение походов. Особенно это касается детско-юношеского туризма, где мне тоже довелось поработать.
Последнюю «пятерку» я сводил в 2007 г. Мы стали чаще ходить «самопально», не регистрируясь, появились и «соло-походы», что довольно рискованно. Были еще Кавказ, Хибины, Южный Урал, Заонежская Карелия, Кольский полуостров, Белое море, Соловецкий архипелаг, страна Саамов, Арктика. Меня не на шутку потянуло от высоких гор к высоким широтам, вступил даже в ряды Почетных полярников. Желание побывать в новых интересных местах стало главным.
«…Таганай, Таганай, слышу песни твои,
На приютах гитары играют
Всем открыты дороги твои, и ручьи,
Словно в реки, в дороги впадают…».
Много было пройдено дорог, на одном только Кавказе - столько исхожено-излазано, но мне хочется вспомнить о двух горных походах – на Памиро-Алай (Таджикистан) и в Приэльбрусье (Кабардино-Балкария), проведенных в разные эпохи и в разных уже странах. Эти походы объединяет многое. Они проводились в рамках выездных сборов – семинаров, организованных горной секцией Костромской областной федерацией спортивного туризма в целях подготовки инструкторов горного туризма.  Обоими семинарами руководил мой товарищ Андрей Сироткин, имевший серьезный альпинистский и туристский опыт. Это был прекрасный человек, надежный товарищ и учитель, подготовивший не одно поколение туристов. Светлая память о нем всегда будет жить в наших сердцах…

Август 1991 г. Памиро-Алай, Матчинский горный узел (Таджикистан).
В рамках семинара были проведены горные походы 2-3 категорий сложности. Необходимую теоретическую подготовку мы прошли перед походом в федерации и городском турклубе. Андрей подробно проинструктировал нас об особенностях района похода еще в аэропорту, перед посадкой на самолет Москва – Душанбе. Да и во время перелета мы не теряли время – вязали альпинистские узлы.
Матчинский горный узел – уникальный район, имеющий большой познавательный и спортивный интерес для организации горных походов. Матча - один из наиболее мощных и обширных центров оледенения в горной системе Памиро-Алая, место стыковки трех хребтов - Алайского, Туркестанского и Зеравшанского, которые сходятся в одной точке - пик Игла (5301 м). Горы - альпийского типа, имеют острые скалистые вершины. Больше десятка вершин превышают 5000 м, еще столько же приближаются к этой отметке. Со склонов пика Игла стекает большой даже по Памирским меркам ледник Зеравшан (25 км длиной), где  берёт начало река Матча. На склонах гор произрастают кленовые леса, сменяющиеся арчовым редколесьем и зарослями кустарников; выше - гималайские и альпийские луга. Лето жаркое, но без духоты.
Там, в далеком Таджикистане, мы увидели и узнали многое. Нас изрядно поболтало на перегруженном снаряжением легкомоторном самолете местных авиалиний, пролетающем в глубоких ущельях и каньонах. Запомнились утопающие в зелени пирамидальных тополей поселки Джиргиталь, Гарм, Хаит, азиатские ревущие от неистовой мощи желтые реки. Ну и, конечно, горы – огромные, сверкающие белизной ледников и вечных снегов, широкие ущелья и долины. Таких масштабов не увидишь и на Кавказе. Пройденные группой снежно-ледовые четырехтысячные перевалы Чонминбулак, Айляма, Моло – выше большинства вершин Кавказа.
В 1991 г. на Матче мы прошли интереснейший маршрут. Навсегда остались в памяти термальные источники Тандыкуль, звериный рев реки Карагаушхана в снежных гротах, «зеленка» с фруктовыми садами в долине реки Дарапиоз. Гостеприимные таджики везде встречали нас тепло, угощали айраном, чаем – ширчой, слоеными лепешками, сыром - всем, что у них было. Чумазые ребятишки не отходили от нас в кишлаках. В представлении горцев русские – это обязательно врачи или ученые. Женщины обычно спрашивали «таблетки от головы», мужчины – сигареты. Зная это, мы лекарства и сигареты взяли с запасом. Под конец в аптечке остались одни «закрепляющие» таблетки, но и их быстро разобрали. Мы фотографировали местных, хотя порой высылать фотки было некуда по причине отсутствия почты.
В горах, где бы они не находились, живут гостеприимные, простые и открытые люди - и в Азии, и на Кавказе, и в Карпатах. Однажды мы ночевали в колхозном плодовом саду, вот где был рай - прямо «сказка Шехерезады»! Персики, абрикосы, алыча, виноград, вишня, груша, орехи… А каким медом нас угощали! На маршруте руководитель группы Сергей проводил интенсивные занятия по горной подготовке, мы изрядно полазали на природных скалодромах. С погодой нам повезло, обошлось и без травм, и «горняшки», от которой так часто страдают на «мокром» Кавказе. Только я умудрился заработать шишку на голове – и не от камня, а от большого яблока, упавшего сверху.
«…Две палатки на гребне краснеют на белом снегу,
Трепеща на ветру, словно крылья подстреленной птицы
Здесь не греют костры – светят звезды в морозном дыму,
И огонь двух свечей, отражаясь, струится по лицам…».
Запомнился случай, произошедший на перевале Чонминбулак. На ледовом плато, находящемся на высоте около 4 тыс. м, наша маршрутная группа попала под удар снежной стихии, оказавшись в центре грозового фронта. Весь вечер и всю ночь шел ливневый снегопад, белую пелену вокруг лагеря то и дело пронзали бесшумные вспышки молний. В снежную грозу я попал впервые, это что-то… В такое время остается только ждать улучшения погоды в заиндевелых саркофагах занесенных снегом палаток, тревожно прислушиваясь к гулу сходящих лавин. Под утро будто кто-то толкнул меня. Разлепив смерзшиеся веки, попытался приподняться, однако голова тут же уперлась в капроновую крышу прогнувшейся под тяжестью снега «памирки». Каждое движение закоченевшего тела давалось с трудом. Через некоторое время удалось откопаться и выглянуть наружу. Сквозь завывающую вьюгу, едва улавливаемые ухом, доносились звуки удаляющихся шагов. Кажется, кто проходил мимо лагеря, уж не Снежный ли это человек? Вернувшись в палатку, первым делом растормошил ребят – инструкторов из Нерехты, забывшихся под смертельным наркозом высоты и холода.
«…В этом сумраке морозном
Остается только ждать –
И нельзя идти вперед нам
И нельзя идти назад
Толи сутки, толи двое,
Ну да что там – целый век
Давит нас рукой тяжелой
Ливнем падающий снег…».
Следующий день на удивление выдался солнечным. Ребята, рассмеялись, когда спросил их – не слышали ли ночью шаги у лагеря, только руководитель был задумчив и серьезен. Пришлось изрядно потрудиться, откапывая в снегу снаряжение – ведь все «железо» и канистры с бензином были предусмотрительно отнесены в сторону от палаток, чтобы не «притягивать» молнию. Судя по записке, найденной в перевальном туре, последняя группа была здесь 2 года назад…
Наступали уже смутные перестроечные времена. В горах появились вооруженные люди. Случались вооруженные стычки между таджиками и киргизами из-за высокогорных пастбищ, да и сама граница была точно не определена. Однажды на горной тропе нам встретился конный отряд вооруженных таджиков. Вооружены они были охотничьими ружьями и старыми винтовками времен борьбы с басмачами. У одного деда, ехавшего на ишаке, из кармана торчал маузер. Мы поприветствовали друг друга, таджики угостили нас кульчей и спросили – не видели ли мы киргизов? Мы буквально пару часов назад пили чай в стойбище гостеприимных киргизов, фотографировали их, но, конечно, не сказали об этом. Я неопределенно махнул рукой в другую сторону. Разъезд свернул на другую тропу, а мы продолжили свой нелегкий путь к поселку Хаит. Я служил в Киргизии и уважал этот гостеприимный народ.
Мы тогда выполнили норматив 2 разряда по горному туризму, и уже планировали следующий поход, замахнувшись на более сложные и высокие вершины и перевалы. На горизонте иногда удавалось разглядеть над облаками пилообразный гребень хребта Петра Великого, с громадными, сверкающими на солнце ледовыми шапками 6-тысячников. Мы были молодые и горячие, мечтали через пару лет взойти на 7-тысячник. Из Костромичей на один из пяти семитысячников Союза - пик Корженевской (7105 м) - взошел только Владимир Груничев, у которого мы занимались.
«…Все осталось за тысячей верст,
и лишь может присниться -
И шуршанье снегов, и рассвет над Алайским хребтом
А уж лето прошло, в окна осень дождями стучится,
Целый год впереди - и не знаешь, что будет потом…».
А потом, увы, жизнь внесла свои коррективы в наши планы. Прилетев в Душанбе, мы поняли, что в стране происходит что-то серьезное. По радио передавались тревожные новости о введении чрезвычайного положения, ГКЧП. Местные мужчины что-то горячо обсуждали в чайханах, не одобряя происходящее. Мы еще успели съездить на Варзобские озера, а на следующий день, переночевав в парке у аэропорта, вылетели в Москву. В столице мы оказались как раз 19 августа 1991 г., когда произошел путч. Наш автобус долго колесил по Москве, прежде чем проехал к «Трем вокзалам». Перекрестки дорог и подземные переходы охраняли военные, стояла бронетехника. Мне показалось, что все это было как-то постановочно: солдаты общались и курили с гражданскими, дети залезали на боевые машины.
Вскоре в Таджикистане начались боевые действия. В других республиках также было неспокойно. Союз распался, и нашим планам не суждено было сбыться. Входили в силу смутные 90-е годы…

Август 2000 г. Центральный Кавказ, Приэльбрусье (Кабардино-Балкария).
Второй поход-семинар по подготовке руководителей горных походов 2-3 к.с. и участников более сложных походов был организован Федерацией спортивного туризма через 9 лет после первого. В рамках семинара были проведены горные походы 3-4 категорий сложности в Приэльбрусье, были выполнены нормативы 1 разряда по горному туризму.
Руководителем семинара был наш Андрей Сироткин. С некоторыми участниками мы были знакомы еще с первых сборов, ходили и в «пешку». Перед выездом мы усиленно занимались физической подготовкой, вместе с руководителем бегали кроссы по пересеченной местности, играли в футбол.
В горах маршруты обоих групп пересекались на технически сложных участках, где Андрей проводил совместные технические и тактические занятия по скалолазанию и ледолазанию. В Нальчике мы встали на учет в спасательной службе и оформили пропуск в погранзону. Маршрут стартовал в г. Тырныауз на Баксанском шоссе. Стояла сухая жаркая погода, вызвавшая обильное таяние ледников и снежников. В результате этого реки стали выходить из берегов, возникла высокая селеопасность. Накануне нашего приезда мощные селевые потоки  обрушились на г. Тырныауз. В результате несколько многоквартирных домов были разрушены полностью, у других были забиты грязью и камнями нижние этажи. Запомнились наклоненные под ударом стихии девятиэтажки, разрушенные дороги и мосты. Мы по согласованию со спасателями не стали отклоняться от маршрута, обошли город и пошли круто вверх по р. Тютю-Су, ставшей бурной и труднопереходимой водной преградой. Первая ночевка в лесу 4 августа 2000 г. стала для меня «исторической» – здесь была выкурена последняя сигарета. Привычка курить преследовала меня еще с армии, хотя каждый раз перед походом бросал курить и усиленно занимался физической подготовкой. «Горняшка» на альпийских высотах в первую очередь «косит» курильщиков, а впереди нас «ждал» суровый Эльбрус.
В этом походе группой был пройден ряд интереснейших снежно-ледовых перевалов высотой под 4 тыс. м. – Килар, Бадорку, Грановского, Гумачи, взяты обе вершины Эльбруса и перевал «Седло Эльбруса». Наши маршрутные и личные документы неоднократно проверяли пограннаряды. Пограничный режим был введен для охраны нашего мирного населения от набегов бандитов из Грузии. Запомнилась встреча групп у погранзаставы «Башиль», песни у костра. Я тогда впервые услышал, как поет Миша Смелов, ставший позже «гималайцем». На стоянке у нависающего ледопада ледника Башиль были проведены совместные тактические занятия, радиальный выход на перевал Бадорку и совместное прохождение перевала Грановского. Затем был спуск по долине р. Адыр-Су к альплагерю Уллу-тау, где мы отдохнули и сделали прощальное совместное фото обеих групп.
При подъеме на Гумачи с «Чегетских ночевок» мы наткнулись на скальный «непроход», а за ним на леднике путь преградил огромный бергшрунд. Информация о перевале явно устарела. Наша подгруппа стала обходить трещину справа, другая – слева. Краем глаза я видел рюкзак на спине одного из участников с притороченной к нему гитарой. Наш путь оказался короче, и мы, переправившись через трещину, ждали у ледопада своих товарищей. Рюкзак с гитарой упрямо лез вверх по снежно-ледовому склону, и вдруг… поехал вниз. Срыв! Слава богу, все обошлось - опытные ребята сумели «зарубиться» на крутом снежно-ледовом склоне. Рюкзак с гитарой опять упрямо полез вверх, затем двинулся в нашу сторону. Это был Ваня – самый молодой участник группы. Мы встретились у ледопада, и после «альпминутки» стали «жумарить» перила, навешанные на ледовую стенку ледопада нашей передовой связкой.  Две веревки по 50 м. уходили круто вверх. Не простое дело ледолазание - здесь и холод льда, и пекло от солнца. Пот заливал глаза, кошки скользили на натечном льду. Работая с веревкой, часто приходится снимать защитные рукавицы, царапины и ссадины на руках – обычное дело. И все же это намного лучше, чем непогода. Преодолев ступени ледопада, снимаем перила и поднимаемся по камнепадному кулуару, затем – по полуоткрытому леднику. У кого-то сломались кошки, разбились защитные очки. На седловине перевала я с удивлением увидел озерцо. Раньше его здесь не было. Время вносит свои коррективы и в жизнь гор. Ледники заметно отступают. Там где десяток лет назад был язык долинного ледника, сейчас – грязные крутые осыпи. Но записка вложена в тур, и мы под руководством руководителя группы Ирины «дюльферим» веревку вниз.
Спустившись с перевала и пройдя разорванный ледник Джанкуат, группа встала на ночлег в «Зеленой гостинице» - на поляне у палаточного лагеря альпинистов в знакомом ущелье р. Адыл-Су. Мы вставали здесь с друзьями 11 лет назад - тогда на поляне еще стояли крепкие строения, от которых остались одни развалины. После отбоя нахлынули воспоминания…
… Вернувшись из дальних странствий домой в Кострому, я первым делом пришел в городской клуб туристов и горнолыжный клуб «Кант», не афишируя свой прошлый походный опыт. С интересом осваивал уроки горной туристской подготовки, которые давал нам инструктор Владимир Груничев, перешагнувший высоту в 7 тыс. м. Зимой были теоретические занятия, устраивались холодные ночевки в палатках на снегу, ранней весной – занятия на снежно-ледовых склонах, летом – техника скалолазания, которую отрабатывали на старых заброшенных церквях на Кубани и в Бычихе. Разные чувства испытываешь, когда стоишь на карнизе старой колокольни обвешанный снарягой, а под тобой – старое кладбище с крестами и надгробными плитами... Часто мы собирались и дома у Владимира, слушали его воспоминания и пели песни. Появились новые друзья, сложилась дружная команда. Мы ездили на слеты туристов, участвовали в соревнованиях, сидели с гитарой у костра. Душой компании был Дмитрий, с которым мы стали связниками и друзьями по жизни.
«…Помнишь, друг, как ветер мел склоны Койавгана,
Наш седой Донгуз-Орун, Бассы синеву,
Непогоду под седлом Чипера-Азау,
И последний этот день в аэропорту…».
В 1989 году наша дружная и веселая команда, состоящая из трех участников и четырех участниц, была как раз в этих местах - останавливались на дневку на поляне «Зеленой гостиницы», пережидая дождь. Тот поход, где мы выполнили норматив 3 разряда по горному туризму, мне особенно запомнился. Тогда мы прошли ряд «военных» перевалов: Койавганауш (3500 м), Донгуз-Орун (3161 м), Басса (3057 м.), Чипер (3400 м), стояли с ледорубами в руках рядом с обелисками памяти защитникам Кавказа. На перевале Басса, который брали с территории Грузии, видели костные останки защитников перевала, заботливо сложенные рядом с обелисками…
«…Здесь все, пожалуй, как всегда -
И снег, и лед, и скалы
Но возвращает в те года
Тупая боль утрат,
И мы, как горные стрелки,
Идем на перевалы,
Где обелиски той войны
Как маяки, стоят …».
Под Донгуз-Оруном мужскую часть группы пригласили в гости Сванские спасатели, угостили замечательной чачей. Помню их короткие тосты, которые нельзя было пропустить: «За мать!», «За отца!», «За тех, кто не вернулся с гор!». На следующий день мы с ходу взяли перевал Донгуз-Орун и «свалили» в Грузию. Тогда мы еще жили в одном государстве. Сваны – особенный народ, Сванетию никогда не захватывали турки, поэтому ее называют «вольной Сванетией». Они встретили с оружием в руках горных егерей вермахта на перевалах и задержали их до подхода наших частей.
Прошли мы в том памятном походе и не пройденный год назад участок маршрута, где случился срыв связки со снежного карниза ложного Койавганауша. Группе тогда пришлось аварийно сходить с маршрута. К счастью, обошлось без тяжелых травм.
«…Наверху - ветра свист,
Грозен снежный карниз,
Но у нас нет дороги назад
Мы идем по снегам,
Зарываясь в туман,
Глядя прямо метели в глаза…».
Пройти не пройденное, исправить ошибку – важно, чтобы не терять веру в себя и в друзей. Любая преграда – лишь повод стать сильнее.
На Главном хребте, при подъеме по леднику Чиперазау резко испортилась погода. Пошел дождь со снегом. Мы разбили бивак недалеко от памятников бойцам Красной Армии, штурмовавшим Чиперазау осенью 1942 г. Ночью на лагерь обрушилась настоящая буря – шквалистый ветер, гроза, ливень. Молния ударила в железный обелиск рядом с лагерем. В ту ночь мы не спали, слегка подмокли, но хорошо укрепленные палатки выдержали удар стихии. Я освободил сухое место для девушек, а сам лежал в небольшой луже, чувствуя себя младенцем, только лужа была холодная. Дмитрий тоже был бардом, и написал позже песню:
«…Помним многое очень –
И грозу среди ночи,
Когда ливень палатки с морены смывал
Вспышки молний зловещих
Над кроссвордами трещин,
И туман, что окутал путь на наш перевал…».
На следующий день все вокруг затянул густой туман, но дождь прекратился. В условиях плохой видимости мы вышли на другой перевал, на категорию сложнее. Подъем на перемычку перевала занял много времени. Вместо заявленного перевала Чиперазау (3263 м) мы вышли на перевал Чипер (3400 м). Наше снаряжение не было рассчитано на прохождение этого перевала. Возвращаться не хотелось, так как приближался уже контрольный срок окончания маршрута. Обвязавшись, мы с одновременной страховкой пошли вниз по крутому снежнику. Крутизна склона стала критической, снег перешел в жесткий фирн, и мы организовали станцию страховки, сбросив в туманную бездну основную веревку. Меня выпустили первым, чтобы закрепить перила, поснимать и определиться с дальнейшим прохождением. Пошел ледник, подрезанный бергшрундом. Во время спуска пришлось часто смотреть вверх, откуда часто падали каменные «орехи». При этом я каждый раз стукался каской о дугу станкового рюкзака «Ермак», которые вошли тогда в моду. К тому же в рюкзаке плескался бензин в пятилитровой канистре, что не добавляло устойчивости. В том походе меня опять уговорили стать «бензиновым мальчиком», от которого все, особенно девушки, старались держаться на расстоянии – этилированный бензин был пахучим, даже руки от него чернели. Но вот я спустился на полку над трещиной. Прием группы занял много времени – задерживали девушки, разволновавшиеся не на шутку. Одной веревки оказалось мало, между тем стало быстро темнеть. Путь дальнейшего передвижения нам подсказали альпинисты, стоявшие в долине р. Азау на поляне «Песчаная гостиница». Они фонариками показали нам правильное направление дальнейшего движения в обход трещины. Напоследок пришлось еще повозиться со сдергиванием основной веревки, которую наверху где-то заклинило. Но вот наконец-то, уже в темноте, мы спустились на морену и быстро пошли вниз, освещая путь фонариками. На стоянке альпинистов гудели примуса, звенела гитара. Нас напоили горячим чаем, который только что заварили для себя. Отогревшись, мы без готовки кое-как заползли в свои еще не просохшие палатки. Великое дел - горячий чай после многочасового маршрута, спасибо им за это! Закон взаимопомощи – главный закон в горах. Ну а дальше было все как обычно – Баксан, Терскол, аэропорт Минводы. 11 лет прошло с тех пор, но тот поход не забывается…
«…Эти горы, уйдя, мы оставим другим,
Ну а нам предстоит с Приэльбрусьем прощаться
Мы молчим, хоть грустить вроде нету причин –
Просто пройден маршрут, и пора возвращаться…».
…После ночевки на поляне «Зеленой гостиницы» мы пошли вниз по долине реки Адыл-Су к поселку Эльбрус. Дорога была мне хорошо знакома. Здесь стоят альплагеря «Джантуган», «Эльбрус», «Шхельда», «Адыл-Су», есть и кладбище погибших альпинистов...
Мы выдвинулись в направлении горы Эльбрус – нашей главной цели. На Эльбрусе работали все подъемники, но мы для получения надежной, активной акклиматизации пошли от Поляны Азау (2300 м) наверх пешком вдоль канатной дороги. «Заброску» с лишним снаряжением и продуктами мы оставили на пути подъема – идти стало веселее. Под вечер поднялись на станцию «Мир» » (3500 м) и встали там на ночевку. Палатки поставили под крышей, на дощатом полу опустевшей станции. Ночью пошел ливень со шквалистым ветром, но нам он был не страшен. Раньше, помнится, на таких высотах шли снегопады, а не дожди. С утра обе вершины Эльбруса были затянуты тучами, в разрывах облаков на них развевались «белые флаги» пурги. Уже чувствовалась разреженность воздуха. На следующий день мы поднялись до последней станции канатки – «Гарабаши» (3887 м), и мимо приюта «Бочки» продолжили подъем на «Приют-11» (4200 м), который когда-то был самой высокогорной гостиницей в Европе. Он был построен «комсомольцами-добровольцами» в 1932 г., а в 1939 г. начала действовать гостиница для туристов и альпинистов на 40 мест. Приюта уже не было – он сгорел в августе 1998 г., остался только бетонный цоколь, внутри  которого стояло несколько палаток альпинистов. Встали там и мы, напрасно надеясь укрыться от холодного ветра. Кругом валялись обгоревшие детали сгоревшего приюта, тяжело было смотреть на все это. Ночью холод пробирал через пуховый спальник. И опять в полудреме вспомнились прошлые походы…
…В июле 1986 г. мне довелось побывать здесь с группой московских горников. 14 лет назад еще стояло гондолообразное здание высокогорной гостиницы «Приют-11». Тогда у нас был заявлен «Крест Эльбруса». Но вот с погодой нам не повезло. Трое суток в горах бушевал снежный шторм, три ночи мы валялись на застеленных старыми одеялами палатях приюта. На такой высоте даже сон - поверхностный и тревожный, а храп – частый, перемежающийся с детским всхлипыванием. Согревали наши озябшие души только вечерние посиделки с гитарой и чаем в кают-компании гостеприимного приюта.
«…А в приюте мы – как в раю
Непогода нам - нипочем
Здесь, собравшись в кружок, поют,
Под пуховкой укрыв плечо
Под аккорды гитарных струн
Льются песни – им нет конца
Про Баксан и Донгуз-Орун,
Согревая теплом сердца…».
В приюте ждали «у гор погоды» еще несколько групп – альпинисты из Харькова, группы из Польши, Чехословакии и ГДР. Все немного понимали по-русски.  Мы сидели у горячей электропечи, на которой постоянно стояли и шипели большие кастрюли со снеговой водой. Снег в кастрюли надо было время от времени добавлять, для чего приходилось вылезать через люк на метельный склон и зачерпывать свежий снег в таз. Много было спето песен в те вечера и ночи. Всем особенно понравилась песня «Огромная тетка», спетая харьковчанами:
«…Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя
Однажды на гору собрались друзья –
Ребята что надо, все было при них…
Но дали им тетку, огромную тетку, огромную тетку -
Одну на троих…».
Песня шла на «Ура!», вызывая общий смех. Ее пели все, особенно полюбилась она молодой паре из Польши. На третий день они не выдержали, вышли в непогоду без согласования с контрольно-спасательной службой к скалам Пастухова (4700 м), и не вернулись… Лишь на четвертый день метель утихла, нас выпустили «под свою ответственность», и мы ранним утром пошли на штурм вершины. Сильный ветер подталкивал нас в спины. У скал Пастухова были глубокие снежные заносы. Мы прозондировали снег ледорубами, но поляков не нашли. Погода была критическая, и мы сумели с трудом взойти только на Восточную башню Эльбруса (5621 м). Спускаясь, опять завернули к скалам Пастухова – никаких следов. Скорей всего, в условиях плохой видимости они сошли с маркированного коридора на лавовом потоке и потерялись в ледовых полях Эльбруса. А ведь там – трещины глубиной до 300 м. На скале у приюта – много мемориальных табличек, на одну станет больше… Погода опять резко ухудшилась, начался буран. Шквалистый ветер сбивал с ног, снежная крупа ледяной шрапнелью секла лица, била по очкам. Хорошо, что у нас был кусок вспомогательной веревки. Так и спускались до приюта - вшестером на одном репшнуре, борясь с бурей и поддерживая друг друга…
«…Каруселью полетят месяцы и годы,
Будет жизненный наш путь - то полог, то крут
Только б снова улететь в летние Минводы,
Только б снова нам с тобой выйти на маршрут…».
…На этот раз нам с погодой повезло – была лишь легкая поземка и туман. Хотя накануне спасатели все же снимали группу со склона. С утра мы сделали акклиматизационное восхождение к знакомым скалам Пастухова, названным в честь знаменитого исследователя Кавказа, военного топографа и альпиниста А.В. Пастухова. Остальное время «отдыхали» в заиндевелых палатках, набираясь сил перед броском на вершину.
В ночь перед восхождением не спалось. Мы с напарником Алексеем встали еще затемно и занялись кухней. Как назло, один капризный «Шмель» все не хотел запускаться. Но вот и он недовольно заурчал, и вскоре овсянка с изюмом и кофе были готовы. Мы вышли раньше других групп, на небе еще не погасли огромные звезды. Молодежь заторопилась на Восточную вершину, а мы с напарником Алексеем пошли на Западную. Шли не торопясь, чеканя шаг, стараясь не сбивать дыхание. Мы получили активную акклиматизацию и поднимались легко, только на «Косой полке» почувствовали легкое недомогание. Там отдыхали или медленно брели вверх, а больше – вниз несколько групп восходителей. У всех было дорогое новомодное снаряжение, треккинговые палки. Они поднимались к скалам Пастухова от платного приюта «Бочки» (3720 м) на Ратраках, не получив, очевидно, должной акклиматизации. Чайникам и их оплаченным «полупроводникам» – не место на Эльбрусе! Мы, в своих видавших виды пуховках, с обшарпанными «штурмовиками», уверенно проходили мимо ярко одетых термо-флис-мембрановых туристов. Деньги и комфорт не гарантируют успеха в горах. Горы за деньги не купишь.
Но вот и долгожданное Седло Эльбруса (5340 м) с развалинами бревенчатой хижины – бывшего приюта «Седловина», построенного в 1933 г. Мы устроили «шоколадную полянку» и достали карманное питание, чтобы подкинуть в организм углеводов. Срывая фантик с карамельки, я легкомысленно снял с правой руки горную рукавицу вместе с удерживающей петлей. Налетел порыв ветра, рукавицу сорвало, и она покатилась вниз по леднику. Я бросился за ней, не обращая внимание на предостережения друга. Почти настиг ее, но в это время нога провалилась в пустоту – трещина! Пришлось бросить рукавицу и осторожно возвращаться, хватая воздух ртом...
Тропу к вершине местами замело, склон становился все круче, а ветер сильнее. Мы «били снег», поднимаясь с самостраховкой на ледоруб, между тем с юга уже наползали черные тучи. Стоял морозец, руку приходилось отогревать в кармане пуховки. Время как будто остановилось, мы шли как во сне. Но вот и долгожданная вершина. Вскоре подошла еще группа, молодая альпинистка обняла нас и угостила шоколадкой, а я ее сфоткал.
Под нами лежали все вершины Кавказа, Донгуз-Орунбаши и Накратау казались  игрушечными, а грозные рога Ушбы едва протыкали облака, плывущие ниже. Слушая песни замечательного альпиниста и барда Анатолия Букреева, мысленно произношу: «Да, мы дышали в горах облаками, и лежали вершины в наших ногах, и мы неба касались руками…».
Башню вершины стало накрывать черной тучей, режущей брюхо о скальные ножи, завихрились снега, и мы заторопились вниз. Я сфоткал напарника, а сам не снимался и свою видеокамеру даже не стал доставать из «штурмовика». Другие восходители тоже заторопились вниз – никто не хотел становиться «дедом морозом» на ледовых полях Эльбруса, где от бури негде укрыться. Погода в горах непредсказуема. Снежная круговерть вскоре утихла. Над скалами Пастухова тучи унесло, выглянуло яркое солнце. Дальнейший спуск уже не требовал страховки, и я отпустил Алексея домой, а сам остался поснимать горы. Зажурчали ручейки по леднику. Торопиться к развалинам приюта не хотелось, я даже прилег и немного подремал на льду. На душе было светло. Недалеко отдыхали и любовались панорамой гор еще два покорителя Эльбруса. Когда вернулся в штурмовой лагерь, все уже поужинали и отдыхали после нелегкого дня. Ребята успешно взяли Восточную вершину Эльбруса. Мой напарник уже спал, «окуклившись» в своем теплом спальнике.
На следующий день мы спустились в Терскол, сбросив около 2000 м. высоты. По пути взяли заброску и устроили праздничный обед, посетили музей обороны Кавказа. Ничего нового там я не увидел и не узнал: перед войной и в начале войны надеялись на русское «авось», к защите перевалов не готовились. Стали по-настоящему воевать, «сбрасывать» горных егерей вермахта с перевалов только после того, как собрали с фронтов уцелевших альпинистов и организовали горнострелковые подразделения...
Спустившись в Терскол, мы встали лагерем в лесочке на берегу ручья с кристально чистой водой, рядом с нарзаном. Это место было мне хорошо знакомо по предыдущим походам. В последний вечер устроили праздничный ужин, был и традиционный «разбор полетов». У горников есть такая традиция: пройдя маршрут, каждый участник похода дает оценку всем другим участникам и руководителю, говорит обо всем начистоту. Особенно достается завхозу за экономию продуктов. Не обходится в таких случаях и без споров. Но это все – детали, главную задачу мы выполнили, заявленный маршрут успешно прошли, и мы уже строили планы на будущее.
В одной из песен барда-альпиниста, «Снежного барса», покорившего все 7-тысячники бывшего Союза Глеба Агафонова, есть такие строки:
«…Как листья года пролетают, но все-таки чаще и чаще
Снимаю с гвоздя я гитару, и очень негромко пою:
У самого синего неба, у самой затерянной чащи,
У самой веселой палатки ищите тропинку свою…».
Свою тропинку мы нашли и продолжаем по ней идти.

Друзья уходят…
Лучшие ребята из ребят – раньше всех уходят… Увы, это так. Ушли в свой последний маршрут наши друзья, известные молодые мастера спортивного туризма: Андрей Сироткин, Александр Круглов, Владимир Груничев, Михаил Смелов, Борис Константинов… Но все они продолжают жить в наших сердцах, в наших воспоминаниях и песнях. В нелегкие дни горы всегда помогают нам, дарят надежду и зовут к себе.
«…В нелегкие дни горы снова подставят мне плечи,
Помогут забыть, пусть на время, кошмар городов,
И руки хребтов мне, как другу, протянут при встрече
Горячее солнце в холодных ладонях снегов…».
Новое поколение туристов идет по проторенным учителями дорогам, уходя еще дальше, поднимаясь еще выше. Их любимые песни звучат у походных костров, на Вечерах памяти друзей в «Сосновом бору» под Костромой, на слетах туристов, посвященных памяти нашего земляка - адмирала Г.И. Невельского.
«…Засветились звезды близкие
И костер наш разгорается
Наши песни вместе с искрами
К ним сегодня поднимаются…».
Бесконечная Дорога к мечте продолжается. Уходящему в горы известна дорога на небо…

август 2021 г.