Гримасы рыночной любви. Отшельник поневоле

    Отшельник поневоле
После смерти отца и матери я остался совершенно один. Отношения с Викой полностью разладились. Примерно в конце августа приехала моя тетя Оксана из Черноморска. Я уже писал о том, как она, сама не желая того, поспособствовала очередному срыву моей матери и преждевременной смерти. Он единственная, кто, желая выразить свои соболезнования, предложила мне деньги. Я отказался, да тогда это было ещё и не принято. Сказывалась советская закваска. Кроме того, Вика в течение пяти лет останавливалась у неё на несколько недель в году для сдачи экзаменов. Причём, не удосуживалась иной раз даже купить хлеба, не то что какой-либо подарочек для тётки. Вот и в этот раз Вика повела себя не слишком хорошим образом. Когда я позвонил ей и сказал, что приехала тётка из Черноморска, она, вроде бы, обрадовалась, но так и не пришла, сославшись на занятость. О, эта вечная занятость! Я перенервничал  и забрал у неё ключи от моей квартиры. Наша полусемейная жизнь, ставшая простой формальностью, закончилась.
Я жил отшельником в родительском доме, перебирая ненужное «богатство», доставшееся мне. В кладовке на полу под кастрюлями я нашёл сундучок, в котором были золотые украшения матери. Очевидно, белая горячка заставила их спрятать сюда. Хорошо, что моя сеструнька Таня не нашла их раньше меня.
Дом я не мог надолго оставить без присмотра, так как «добрые люди», которых на улице было достаточно, всё бы разворовали. Я срочно стал ставить решётки на окнах. Борис помог их заказать на заводе, на котором он работал, где ещё не всё разворовали и пропили. Правда, некоторые мастера так отупели, что не могли соблюсти нужные размеры, поэтому кое-где пришлось долбить оконные рамы. Большую часть личных вещей родителей я выкинул, раздал или сжёг. Чердак на летней кухне был весь забит грязным задохнувшимся постельным бельём. Несколько дней у меня ушло на стирку.
Понемногу я пришёл в себя и старался не падать духом. Я знал, что преодолею все трудности. «Всё было и всё пройдёт». Самое главное было решить, что делать с домом, так как самому мне было тяжело везде успеть. Немного подумав, я решил, что не буду его продавать, потому что растут дети, кому-то жильё пригодится, да и цены могут вырасти.
Собаки во дворе не было. Зато в наследство мне достались аж три кота: Мишка, Кузя и самый любимый мной – Филипп (почти как в сказке «Кот в сапогах», только у меня было тройное счастье). Мишку, доставшегося мне от Вики, которая растила его, как игрушку, пока он был маленький, кстати, принёс я его домой в авоське, в которой он блаженно спал, я сплавил знакомому в село – ловить мышей. Думаю, что вряд ли там отличился, так как был очень добрым и ел с руки. Кузя, когда я стал всё реже приходить в дом, куда-то сам исчез. А Филипп? Филипп ходил по соседям, требуя еды и внимания, цепляясь лапами за оконные рамы и всех пугая. А однажды бежал за мной два квартала, пока я его снова не забрал к себе жить. И не верьте никому, когда говорят, что кот привыкает к дому. Филипп жил со мной по трём адресам, никогда мне не изменяя в своей кошачьей любви. Он меня находил всегда и везде. Когда кот пропал, ему было больше пяти лет, но об этом особый разговор.