de omnibus dubitandum 106. 153

ЧАСТЬ СТО ШЕСТАЯ (1887-1889)

Глава 106.153. КРЕСТЬЯНСКИЕ КОРНИ…

    Ваня стал бывать у Домонтовичей каждую субботу.

    В первый раз после сочельника он шел с замиранием сердца: как-то Шурочка его встретит? Обрадуется? Покраснеет? Ничуть.

    Она весела и смеется как прежде. А об исповеди точно совсем позабыла. Кокетничает с ним – но так же, как с другими; Николаю Николаевичу сама дает целовать руки, а стихи влюбленного гимназиста перевязала розовой лентой с длинными концами и положила на видное место.

    Ваня нахмурился, ушел сердитый и пропустил одну субботу. Она – опять ничего, даже не спросила. Ваня начал задумываться, и Шурочка ему стала еще больше нравиться.

    Шурочка все помнила, только ей пока некогда было заниматься с Ваней, другое дело случилось. Кузен привел товарища, угрюмого армянина, и держал с Шурочкой пари, что этого она не расшевелит. Шурочка пари выиграла, армянин ей надоел, она вспомнила о Ване, стала наблюдать за ним.

    – Отчего вы такой грустный?

    – Так, невесело.

    – Отчего невесело?

    – Так.

    – Ах какой вы: весна наступает, экзамены, да? Оттого?

    – Нет… Вы знаете…

    – Глупости всё; скажите лучше, вы в какой университет пойдете?

    – Я не пойду в университет.

    – Как не пойдете?

    – Я пойду в военную службу… Я хочу взять жизнь скорее… Зачем твердить то, что мне не нужно и что я все равно забуду? Нет…

    Он остановился.

    – Продолжайте, что ж вы? Шурочка смотрела насмешливо.

    «Фу ты, черт, кажется проврался», – подумал Ваня.

    – Нет, Шурочка, простите… Теперь я уйду. У меня голова болит… Вот влюбленный гимназист остается…

    – Какой вы злой, Ваня, ухОдите? Ну, хорошо, только… знаете что? Приходите во вторник со скрипкой, поиграем; я еще не слышала, как вы играете. Никого не будет; хотите?

    Ваня согласился. А Шурочка, ложась спать, была рассеяна и даже чуть не забыла написать несколько слов в дневнике. Она иногда сочиняла стихи и очень любила романы. Ей было досадно, что она выросла такая большая и ни разу не была влюблена. Даже когда она думала о другом, о жизни, о смерти или читала серьезную книгу, ей казалось, что все для нее было бы не так необъяснимо, если бы хоть один раз она была влюблена.

    С мамой своей Шурочка была далека. Она думала, что мама не любит ее. Она всегда такая ровная, спокойная. Вот когда еще папа не уехал – Шурочке весело жилось. Она его любимицей была, баловницей. С тех пор как он уехал, Шурочка стала совсем одинока; подруг у нее не было, только книжки да дневник остались.

    «Отчего мама не любит меня, как я ее люблю? – думала она часто еще маленькой девочкой, когда просыпалась вдруг ночью и лежала в темноте. – Может быть, я не родная дочь, подкидыш… Да, верно подкидыш… Оттого и не любит меня мама…» И она горько плакала.

    Александра Коллонтай родилась при весьма не типичных обстоятельствах 19 марта 1872 года. Ее мать, Александра Масалина-Мравинская (см. фото), в то время еще не получила развода со своим первым мужем, Константином Мравинским. Некоторое время будущая сторонница свободной любви в юридическом смысле считалась незаконнорожденным ребенком. Однако потом биологический отец, Михаил Домонтович, решился её удочерить.

    История брака родителей Коллонтай была необычной для XIX века. Михаил Домонтович родился 24 октября 1830 года в селе Кудровка в семье богатого дворянина c Черниговщины Алексея Домонтовича и его жены Марии Степановны.

    В 1858 г. окончил Императорскую военную академию. Обожал оперу, так же как его будущая супруга, Александра Масалина. Они посещали спектакли Итальянской Оперы в Петербурге, где дочь финского дворянина (?) Масалина имела собственную ложу. Вскоре Михаил влюбился в прекрасную финку.

    Михаил Домонтович попросил у Александра Масалина руки его дочери, однако получил отказ. По словам Александры Коллонтай, причина отказа была в следующем: ее дед Масалин, торговец древесиной, не желал, чтобы легкомысленные гвардейские офицеры добивались расположения его прекрасных дочерей.

    Когда Михаил Домонтович уехал сражаться с повстанцами в Венгрию, Александр Масалин выдал Александру замуж за инженера Константина Мравинского, сына Юзефа Мравинского, польского дворянина с оккупированных Россией земель.

    Он занимал важную и престижную должность — занимался петербургской службой водопроводов. Ранее он также служил в инженерном корпусе царской армии, где дослужился до звания генерал-майора. Стоит подчеркнуть, что нельзя исключить его родство с Домонтовичами.

    У пары было трое детей: Адель, Константин и Евгения, известна только дата рождения младшего ребенка, Евгении (1864). Брак был неудачным, так как Мравинский был намного старше своей жены, сказывалась также разница характеров.

    В 1859 году умер отец Александры Масалиной-Мравинской, а ее мать, Анна, вышла замуж еще раз и уехала в Петербург. Через пять лет (1864) дочь торговца древесиной встретила на балу свою прежнюю любовь Михаила Домонтовича, который быстро поднимался по служебной лестнице в армии.

    В отсутствие родительского контроля роман разгорелся вновь, а вначале 1870-х гг. они стали жить вместе.

    Затем дочь Масалина решилась на развод с Константином Мравинским. Это было трудное решение, а сама процедура была сильно усложнена. Возможно, на решение Александры Масалиной-Мравинской повлиял тот факт, что она была беременна от Михаила Домонтовича.

    Российский закон 1722 года делал развод возможным, но судебная процедура была связана с церковной. Женщины получали в случае развода, по крайней мере, часть имущества мужа.

    Однако в этом контексте интересно то, что Александра Масалина-Мравинская получила значительную часть состояния. Возможно, имущество в их браке было раздельным - сегодня нет возможности установить это.

    Версия исключительной «русскости» корней ее отца мало правдоподобна. Особенно если учесть, что в тогдашних генеалогиях малороссийских дворянских родов появлялись сообщения о польском происхождении Домонтовичей. Также Северянин не скрывал этой информации.

    Стоит сказать, что будущая революционерка Александра Коллонтай не упоминала также о польском происхождении ее первого мужа, Владимира Коллонтая. Возможно, подробная информация о происхождении семьи не интересовала революционерку, и легенды о русских предках, рассказанной отцом, было для нее достаточно.
 
    Александра Коллонтай писала, что ее мать была дочерью простого скупщика и продавца леса из Финляндии.  Дедушка был сыном бедного финского крестьянина, близ Нейшлота*.

*) Нейшлот (фин. Савонлинна), город в южной Финляндии

    Исследователи, занимающиеся жизнеописанием Александры Коллонтай, как и в случае Михаила Домонтовича, не проверяли фактов, содержащихся в ее воспоминаниях относительно крестьянского происхождения матери. Только несколько лет назад финский историк Юрки Пааскоски опровергнул сообщение дочери царского генерала. У ее деда были совсем не крестьянские корни. В действительности первые упоминания о финском дворянском роде Масалиных появляются в XVIII столетия. Его представители выполняли чиновничьи функции на территории выборгской губернии в Финляндии. Отец Александры Масалиной, Александр, родился 22 апреля 1809 года в Руоколахти* в семье служащего, Фредрика Масалина (1756-1813).

*) Руоколахти-город в южной Финляндии

    Он был одним из десяти детей. Матерью деда Коллонтай была Ева Кристина, дочь ленсмана Йогана Вин****а. Скандинавский начальник полиции в данной местности, соответствовал шерифу в Англии.

    После смерти Фредрика Масалина в 1813 году, материальная ситуация семьи ухудшилась. Как многие другие финны, Александр и его брат Хенрик уехали в Петербург в 1820-е гг.

*) много Финнов уезжало в столицу России в поисках работы;

    Они служили в царской администрации. Позже дед Александры Коллонтай получил звание, дающее ему право на наследственное дворянство. В 1840-е гг. он занялся доходной торговлей древесиной, которая приумножила его состояние. В 1835 году он женился на Анне Крыловой, дочери служащего Дмитрия Крылова и француженки Лили. У них было три дочери: Елизавета, Наталия и Александра, мать Коллонтай. Нам, к сожалению, не известны даты их рождения, можно только предполагать, что они появились на свет до 1840 г. Неизвестно также ничего о дальнейшей судьбе Елизаветы. Вероятнее всего, она умерла в детстве
 
    Александра Коллонтай должна была знать правду о корнях своей матери. История о крестьянской родословной Масалиных не соответствовала правде. Интересно, что еще в английской автобиографии известной социалистки, написанной в 1920-х гг., она написала: "мои родители принадлежали к старой российской аристократии",
не добавляя подробностей на эту тему.

    Тезис о крестьянских корнях Александры Масалиной промелькнул в советских и зарубежных изданиях ее воспоминаний, опубликованных после 1945 года. Вероятно левая активистка хотела подчеркнуть свои связи с экономически и политически угнетенными слоями империи, а также обосновать свою позднейшую "заботу" (кавычки мои - Л.С.) о рабочих и крестьянах. Вписывалось это также в линию советской пропаганды. Впоследствии Коллонтай утверждала, что на ее судьбу повлияла мать, которая повторяла: Твой дедушка был простой крестьянин... Ты никогда не забывай
 
    Этническая самоидентификация семьи молодой Александры Коллонтай не была разнообразной. Михаил Домонтович и его родственники считали себя русскими, однако поддерживали плотные контакты с польской частью семьи. Несмотря на это будущая революционерка не осознавала своих связей с Польшей. Вероятнее всего, Коллонтай не знала польского языка, о чем свидетельствует сообщение поэтессы Казимеры  Иллакевич*, относящееся к 1930-м гг. В этом контексте интересно, что этим языком свободно пользовался Игорь Северянин, который переводил произведения Адама Мицкевича на русский.

*) Казимера Иллакович (1892-1983) - польская поэтесса. Училась в Оксфорде. После I Мировой войны работала в польском МИД, а в 1926-1935 гг. была ассистенткой Юзефа Пилсудского. В 1937 г. прочитала лекцию в Стокгольме об умершем маршале Польши, на котором присутствовала Александра Коллонтай. Позже они разговаривали по-французски

    Совершенно иначе обстоят дела с отношением Домонтовичей к финским корням. Мать Александры Коллонтай поддерживала контакт с родиной Масалиных. У будущего борца за права женщин благодаря этому был живой контакт с местным населением, а также финским и шведским языками.

    Поэтому впоследствии, уже будучи писательницей и дипломатом, она будет осознавать свои связи с родиной деда. Одной из первых книг, написанных Александрой Коллонтай, была «Жизнь финляндских рабочих», изданная в 1903 году. В более поздние годы она опубликовала многочисленные статьи, касающиеся общественно-политической проблематики в Финляндии. Всегда с симпатией относилась к родине своего деда. Во время советско-финской войны пыталась убедить Сталина в необходимости скорейшего подписания перемирия.
 
    У семьи Домонтович были польские, финские и русские корни. Несмотря на то, что ее представители не скрывали этого и имели живой контакт с этими культурами, они считали себя русскими.
 
    Александра Коллонтай в детстве воспитывалась в кругу трех культур: финской, русской и польской. Несомненно, только две первые оказали на нее воздействие. Стоит отметить, что впоследствии как известная революционерка, так и советская пропаганда старались замаскировать ее настоящие корни и ввести свою, мотивированную идеологически, наррацию. Следует подчеркнуть, что единственная дочь Михаила Домонтовича определяла себя как гражданку мира.
 
    С виду Александра Масалина была спокойная и строгая, говорила мало, а что лежало у нее на душе – никто не знал. Она никогда ни к кому не выражала любви, даже случайно. Может быть, любовь, невысказанная, была еще сильнее и горячее. Шурочка теперь, после отъезда мужа, стала для нее дороже всего на свете. Она чувствовала, что дочь не понимает этого, что с каждым годом они становятся все более далекими и чуждыми; ей было больно, но она не могла помочь.

    Шурочка и ее мать любили друг друга странно, не как мать и дочь, а глубже, эгоистичнее, и каждая думала, что она одна любит, без ответа. Они были обе одиноки. Едва ли даже случай мог помочь им: с годами они расходились все дальше. Им мешал стыд, гордость и привычка.