4

Всю следующую неделю Селин провёл в поисках работы. Чего он только не
увидел и где только не побывал за это время : в роскошном театре, где ему
отказали в должности капельдинера, потому что спрос на молодых людей на эту
работу был невысок; в старом обшарпанном офисе в центре Москвы, где ему
обещали позвонить, говоря, как сейчас нужны молодые работники вроде него,
но так и не позвонили; в огромном торговом центре на окраине города среди
промзон и замызганных строек, где он не получил ни одной должности ни в
одном магазине, просто потому что. Ещё через несколько дней он был уже готов
согласиться на любую работу, хоть дворником, хоть посудомойщиком, хоть
домохозяйкой. В конечном итоге, после очередной недели безуспешных
попыток найти хоть какую-то работу, согласился пойти работать в
Макдональдс, в тот ресторан, где некогда работал Сомитнаков.
В тот вечер Селин зависал в социальных сетях, периодически безнадёжно и
безуспешно проверяя электронную почту на предмет наличия запоздалых
ответов на его резюме, когда в квартиру вошёл Сомитнаков и без предисловий
заявил, - Всё, я договорился, завтра ровно в десять утра тебя ждут на
собеседование.
- О, здорово, - обрадовался Селин. - Только как-то совестно. Все люди как люди,
на работу честно устраиваются, а я — по знакомству. Как-то нечестно выходит.
- Ишь какие мы честные, - закатил глаза Сомитнаков. - А чего ты ждал? Почестному тебя вышвыривали ото всюду, куда бы ты ни подавался. Здесь почестному не бывает, только по связям. Так что не брезгай.
- Ну ладно... Фигня какая-то... В любом случае, спасибо тебе!
- Потом благодарить будешь. Сейчас слушай сюда...
 И Сомитнаков начал рассказывать Селину о тонкостях работы в
Макдональдсе, давая инструкции, как готовить картофель фри, как собирать
заказы, как пополнять запасы соусов и карамели, как оптимизировать розлив
напитков, как общаться с рядовыми и старшими сотрудниками, рассказал о
типичных ошибках начинающих работников и сделал особенных акцент на
психологическом составляющем работы.
- И самое главное, - говорил он, - это быть готовым к тому, что коллектив в
каждом действии, в каждом слове и даже взгляде захочет тебя сожрать.
- В смысле? - недоуменно спросил Селин
- В таком, что весь персонал там делится на три категории: первая - это простые
работяги, угнетённые работой и ублюдошным отношением начальства, у них у
всех развивается комплекс неполноценности, и они будут пытаться выместить
свою агрессию на менее опытного работника, то есть на тебя. Их хлебом не
корми, дай только тебя чему-нибудь научить, в чём-нибудь упрекнуть или
выслужиться перед посетителем за счёт твоих ошибок. Вторая категория - это
младшие менеджеры и инструкторы. Это особая категория ублюдков, у которых
молоко ещё с губ не сошло, которые иногда даже младше тебя, но которым дали
крупицу власти над младшими сотрудниками. И они со своим юношеским
максимализмом пытаются эту власть использовать по полной программе и
сверх неё. Я сам в армии не был, но точно знаю, что армейская дедовщина по
сравнению с отношениями менеджер-работник - это просто мечта. И, наконец,
третья категория. Это старшие менеджеры и директор. Как правило, это уже
опытные сотрудники средних лет, которые всякое повидали и знают, как
общаться с людьми. Они не вредные, не завистливые, не такие уж властные, да
и вообще не сволочи. В принципе, как ты к ним, так и они к тебе. Так что
постарайся с ними ладить и быть на одной волне и будешь на хорошем счету.
Один только у них недостаток - жуткие пиявки в плане расписания и других
организационных вопросов. „А почему только четыре часа? Ты что,
несовершеннолетний? А ты можешь завтра на работу выйти? А почему не
можешь? А может универ перенесёшь? Как увольняешься? А зачем? А что,
совмещать не можешь?” И всё в таком духе. Твоя задача - не вестись на их
манипуляции.
Селин утвердительно кивнул, пытаясь переварить всю эту информацию, к
которой он отнёсся очень скептически: за пару недель жизни с Сомитнаковым
он успел немного привыкнуть к его пессимизму и социофобии, но всё же
решил, хотя бы из вежливости, в благодарность за столь подробный
инструктаж, прислушаться к его словам.
На следующий день Селин, побрившись, надев свою лучшую рубашку и
вооружившись паспортом и трудовой книжкой, отправился на собеседование. За
две недели безуспешных попыток найти работу он потерял всякую надежду на
лёгкий заработок. Москва потеряла в глазах Селина одно из своих главных
преимуществ, один из мифов про этот город благополучно развеялся. Но, к его
великому удивлению, на работу в Макдональдс его приняли почти сразу, задав
лишь пару вопросов и отправив на прохождение медицинского осмотра, а также
на получение документов в главный филиал на Смоленской в назначенный
срок. На такой успех Селин даже не рассчитывал и уже через полчаса после
начала собеседования, заказав на радостях в том же ресторане еды на четыре
пакета, радостно пошёл домой хвалиться своим успехом.
Однако, дома Сомитнакова он не застал. Решив, что тот опять пропадает по
своим делам, о которых он никогда ему не рассказывет, Селин стал
раскладывать на столе всё, что он сам через неделю будет готовить на работе.
Вдруг дверь открылась. В квартиру вошёл Сомитнаков в сопровождении
симпатичной девушки.
- О, ты уже вернулся, - сказал он Селину. - Что ж, знакомься, это Надежда, моя
подруга. Надежда, знакомься, Кирилл, мой четвероюродный брат, я о нём
рассказывал, он из Елановска, будет здесь в универ поступать.
- Привеет — с широкой, но зестенчивой улыбкой, радостно, но тихо
поздоровалась Надежда.
- Привет,- с улыбкой поздоровался в ответ Селин, обрадовавшись тому, что
Сомитнаков пришёл с подругой, поскольку он уже успел заподозрить своего
родственника в нетрадиционной сексуальной ориентации.
- А вот и обед, - воскликнул Сомитнаков и бесцеремонно уселся за стол,
отбирая себе по вкусу бургеры и картошку.
Восприняв это как сигнал к обеду, Селин и Надежда также принялись за еду.
Сперва Селину было неуютно: он думал, что своим ранним возвращением
помешал им. Вдруг они хотели побыть одни?.. Но Сомитнаков в присутствии
Надежды будто преобразился: много разговаривал, шутил, смеялся и выглядел
почти счастливым человеком. Он и раньше, несмотря на свой пессимизм, свою
закрытость и на свою критичность в отношении ко всему, любил пошутить и
посмеяться, но сейчас он это делал по-другому, как-то мягче, как-то более
открыто, как-то добрее, что ли? Селин едва ли мог это объяснить даже самому
себе, но вскоре то нахлынувшее на него неловкое ощущение испарилось. Так
трое приятелей просидели до вечера, без умолку разговаривая о кино, о
литературе, о коронавирусе, о друзьях и много о чём другом. Однозначно, в
этом была определённая заслуга Надежды: Селин никогда не встречал столь
открытых, общительных и весёлых девушек. Она не была красавицей с
модельной внешностью, но лицо и фигура ее были вполне приятными. Но,
главное, эта девушка излучала душевную теплоту, оптимизм, некий детский
задор, простоту во всех её проявлениях. Про себя Селин удивился, как они
могли сойтись с Сомитнаковым, ведь тот по сравнению с ней был чёрствым,
циничным и безэмоциональным человеком. „Да уж, бывает же, что иногда
судьба таких людей сводит” - без тени ревности в одиночестве размышлял
Селин, пока Сомитнаков провожал Надежду до дома.
Когда тот вернулся, Селин спросил его: - Почему ты никогда не рассказывал,
что у тебя девушка есть?
- Она не моя девушка - заявил Сомитнаков.
Селин был удивлён такому повороту. Конечно, они с Надеждой не целовались,
не держались за руки и не говорили друг другу нежных слов о любви, но они
производили впечатление романтической и вполне счастливой пары.
- Как это?
- Ну вот так. У нас с ней то, что современные люди называют свободными
отношениями.
- Вот оно как, понятно - сказал Селин, а про себя подумал: „Ну ясно, трахает
всех подряд. Типичный москвич, какими их описывала мама”.
Словно следя за ходом его мыслей, Сомитнаков продолжил: - Понимаешь, я
создал идеальную систему человеческих взаимоотношений.
- И в чём она заключается? - поинтересовался Селин.
Сомитнаков развалился на диване и помедлил, словно подготавливая в уме
длительную речь.
- Так уж исторически сложилось, что я разбираюсь в биологии, в частности - в
физиологии человека. Так вот, эта наука утверждает, что у человека есть
несколько базовых потребностей: потребность в еде, в воде, в дефекации, во
сне, в воздухе и... В размножении. Да-да, именно так. Согласно теории Дарвина,
которого я глубоко уважаю, каждый организм стремится размножиться
многократно, дабы внести свой вклад в продолжение и развитие жизни на
Земле.
- А это тут при чём? - недоуменно спросил Селин.
- Слушай дальше. Так вот, скажи, что будет, если не есть?
- Ну, умрёшь от голода?
- Верно. А если не спать?
- Видимо, наступит переутомление, болезнь на нервной почве и так далее.
- Хуже. Уже через пару дней наступит отмирание клеток головного мозга, а ещё
через несколько дней и смерть. А если не дышать?
- К чему ты клонишь?
- А к тому, что если отказывать себе в удовлетворении половой потребности, то
исход будет примерно тем же.
- Ну... Да... Наверное... - согласился Селин.
- Теперь поговорим о любви, - продолжил Сомитнаков. - Человек - существо
био-социальное, то есть, биологическое и социальное. Причём скорее
биологическое, чем социальное. Так вот, если секс - это наше биологическое
начало, то так называемая любовь - наше социальное продолжение. Но любовь
к определённым людям - это лишь младшее детище обязательного для
человеческого существа межличностного общения. Да, без любви трудно, но, в
принципе, терпимо. Стало быть, не следует смешивать любовь и секс.
Биологическое и социальное. Базовое и факультативное. Можно любить одного
человека, а спариваться с кем угодно и беседовать с кем угодно, и при этом не
ревновать.
- Но это же аморально! - воскликнул Селин.
- Чепуха - возразил Соминтаков. Это настолько же аморально, насколько,
скажем, есть в разных ресторанах. Ведь не будешь же ты чувствовать себя
изменником, если сегодня поел в Макдональдсе, а завтра - в Кофе Хаузе, а
послезавтра - где-нибудь ещё. Или если ты сегодня пьёшь чай, завтра кофе, а
через неделю - вообще тархун.
- Это не одно и то же.
- Это как раз одно и то же. Думаешь, к чему было это вступление про
биологические потребности? Просто эта глупая навязанная обществом мораль
не даёт тебе осознать всё это. Пока что.
- Ну ладно, допустим. Но зачем спариваться с кем угодно, если можно это
делать только с любимым человеком?
- Конечно можно. Если тебя это полностью удовлетворяет. Просто есть люди
моногамные, а есть полигамные. А полигамные не могут удовлетворить свои
потребности только с одним человеком. А любовь, она к одному человеку. Но
это уже иная тема. А тут всё складывается следующим образом: нам навязали
мораль о том, как надо одеваться, что надо есть, и сколько человек можно
любить. Поэтому, если девушка занимается сексом не с одним единственным
парнем, то она сразу проститутка, если парень занимается сексом не с одной
единственной девушкой, то он аморальный козёл. А ведь всем этим, всей этой
так называемой моралью мы противоречим природе, своей собственной
сущности, здравому смыслу, в конце концов. И ведь никто, НИКТО не обоснует,
зачем это нужно и откуда всё это взялось. Мы просто слепо воспринимает это
как должное. Мы просто усложняем себе жизнь.
- Возможно. Но я этого не понимаю.
- Мало кто это понимает. Поэтому очень важно найти именно того человека,
который тебя поймёт.
- А Надежда это понимает?
Сомитнаков замялся. - Не уверен, если честно. Умом-то точно, но вряд ли она
признает эту философию. Она моногамная.
- А ты, значит, полигамный.
- Да, точно так.
Селину была чужда эта позиция. Его учили совершенно другим нормам морали
и нравственности. Поэтому он судорожно искал аргументы, чтобы оправдать,
защитить общепринятую мораль.
- Ну вот ты говоришь, что организм стремится размножиться? И сколько же у
тебя детей?
- Ни одного.
- Ну а что же ты тогда так, раз человеческое предназначение не исполняешь?
Сомитнаков расплылся в широкой улыбке. Было видно, что он готов к этому
вопросу. - Опять же, различай биологическое и социальное. Ребёнок - это
ужасно затратно как в финансовом, так и в физическом плане. Его нужно
растить, воспитывать, содержать, посвящать ему всё свободное время, которого
и так мало. Не говоря уже о том, что на планете и так перенаселение. Но вот
эволюция этого всего не учитывала, и биологические потребности остались, как
и последствия отсутствия их удовлетворения. Может быть, лет через миллион,
люди смогут контролировать это на физиологическом уровне, но мы с тобой до
этого точно не доживём. Поэтому контрацептивы и изобрели.
- А что плохого в том, что мы преумножаем наше наследие? Что плохого в том,
что рождается много детей? Что плохого в демографических взрывах?
- Демографический взрыв похуже ядерного будет - заявил Сомитнаков. -
Перенаселение - это самое ужасное зло, которое могло только случиться с
человечеством.
- Это ещё почему? - изумлённо осведомился Селин.
- „Почему”, спрашиваешь ты меня. А ты представь, что сидишь один за
огромным столом, а на этом столе - огромный-преогромный вкуснейший торт.
Настолько большой, что один ты его никогда в жизни не съешь. И тут приходит
к тебе другой человек. Вдвоём-то и торт есть веселее, вы и разговариваете, и
под чаёк им довольствуетесь. Но этот торт всё такой же необъятный. Потом
приходят ещё двое. Так есть огромный торт ещё веселее. Чаепитие
продолжается. Через некоторое время появляются ещё четверо, и вас уже
восемь. Торт всё такой же большой, но вы всё же решаете его поделить. А он
круглый и очень хорошо делится на восемь частей. Да будет весёлое застолье!
И тут приходят ещё восемь человек. Ну что нам, жалко, что ли? У каждого
такой большой кусок! И каждый делит его пополам, устраивая вновь
прибывшего человека рядом с собой. А тут как тут ещё шестнадцать человек! И
все они голодные и хотят торта. Теперь у каждого в распоряжении совершенно
обычный кусок торта, который подают в обычной кафешке. Но наесться им всё
равно можно. Сидим, говорим, всё ещё можно ужиться. И всё хорошо, но
приходят ещё тридцать два голодных человека! Ты уже начинаешь изрядно
нервничать, ведь каждый из них по праву рождения заслуживает куска торта. И
вот у тебя на тарелке этого торта всего на пару ложек. А между тем, за столом
уже тесновато, все толкаются и мешают друг другу. Ладно, ничего, в тесноте, да
не в обиде. Но за стол уже садятся ещё шестьдесят четыре вновь прибывших
гостя. И тут ты начинаешь думать: „А с чего это я должен делиться тортом и
уступать место за этим столом? Ведь так я и голоду помру”, и начинаешь искать
предлог, по которому ты оставляешь за собой свой законный кусок торта. Но
для гостей-то этот торт тоже законный! А в дверь уже стучатся сто двадцать
восемь новых голодных ртов. И вот тогда, когда каждый довольствуется двумя
крошками от этого огромного торта, но не хочет умирать от голода, за столом
начинается драка за торт. И тут либо ты отберёшь кусок и выживешь, либо у
тебя отберут, и ты погибнешь. Вот что такое демографический взрыв. С нашей
планетой то же самое: чем больше людей, тем больше нужно им места, тем
больше нужно тратить ресурсов, чтобы всех этих людей обогреть, накормить и
напоить. А между тем, Земля не резиновая и ресурсы её не бесконечны. Вот в
чём причина всех войн. Все эти идеологии, религии и прочее - это лишь
предлог. На самом деле, это борьба за ресурсы, борьба за место под солнцем,
борьба за существование, которая началась ещё за миллионы лет до того, как
появилось человечество, с тех самых пор, как первым живым организмам
перестало хватать органических веществ для беззаботной жизни. Это вся наша
жизнь, это борьба за существование, и победит в ней сильнейший, а
сильнейший - это тот, кто наиболее приспособлен к борьбе. Это и есть
эволюция.
В ту ночь Селин долго не мог уснуть. В голове его роились мысли, они, словно
вездесущие мухи, они жужжали в его голове, забирались в самые потаённые
уголки его мозга, но он никак не мог ни поймать, ни прихлопнуть ни одну из
них, он был не в состоянии зацепиться ни за одну из мыслей, чтобы додумать её
до конца. В конце концов, этих мыслей стало так много, что Селин
почувствовал, как они разрывают его мозг. Ему было жарко, холодно и тошно
одновременно.
Наконец, он смог заснуть, но все его мысли преобразовались в столь же
непонятные и назойливые сны. То к нему приходила толстая обнажённая
женщина и предлагала ему заняться сексом по дружбе, то он оказывался в своей
старой школе, где все одноклассники, почему-то, в два раза больше его самого,
они закидывали его жвачками, скомканными бумагами и ластиками, весело, как
один, смеясь, когда он не успевал уворачиваться, то он сидел рядом с
Сомитнаковым, который упорно пытался ему что-то объяснить, но Селин не
понимал, не слышал слов, и всякий раз его четвероюродный брат закатывал
глаза и повторял, хотя Селин и тогда не понимал, что тот говорит. Лишь под
утро, когда в открытое окно подул прохладный ветер, мысли и сны оставили
Селина, и он до полудня забылся медленным, спокойным сном.