01 Действо первое

ДЕЙСТВО ПЕРВОЕ


Косой луч утреннего солнца упал на настенные часы с боем, окошко со скрипом от-крылось, и оттуда вывалилась взъерошенная кукушка. Она ошарашено осмотрелась, и вместо «ку-ку», громко икнув коньяком, спряталась обратно. Снаружи ей не понравилось: колченогий стол, скатерть в пятнах с остатками трапезы, храп и тяжелый удушливый за-пах, явно не магический. Только в дальнем углу, за легкой аурой, проглядывалось что-то приличное.
- Пора вставать, скоро открываться, - раздалось оттуда. Баба-Яга, потянувшись, зев-нула и, с неожиданной легкостью для её возраста, спрыгнула с раскладушки, похожей на ложе праздной графини.
- Чё-ё?.. – раздалось из противоположного угла, где стоял старый топчан, вписываю-щийся в общую обстановку.
- Открывать скоро, говорю… Черт, глухая!
- Сама дура, - огрызнулась Кикимора, и еще глубже засунула в засаленное, штопанное и, когда-то атласное, одеяло свой крючковатый нос.
Яга, кряхтя и пнув клюкой роскошную раскладушку, которая сложившись сразу рас-творилась в воздухе, захромала в закуток к кривоногому умывальнику, приютившемуся в пыльном углу. Аура померкла. Умывальник хоть и был сказочный, но вёл себя вполне по-мирски. Иногда подтекал, иногда хрюкал гундосым голосом, выплёвывая вместо воды мокрый воздух. Но, в целом работал. Что было удивительно, так как никаких труб не бы-ло. Раковина на чугунных ножках, да пузатая ёмкость с медным носиком. Откуда в нём появлялась и куда исчезала вода, было неведомо никому. Яга повернула кран. Умываль-ник недовольно прогудел, и из носика вывалился мокрый таракан. Шлёпнувшись в рако-вину, он зло глянул на Ягу, помотал усами и умчался. «Тьфу, чёрт! Опять воды нет», - буркнула она, и, продолжая просыпаться,  отправилась в торговый зал. День предстоял нелегкий. Почти Понедельник. 13-го числа. В високосный год.
Здесь надо сделать одно полунебольшое отступление.

Действо минус один

Накануне праздновали день всех святых. Или мертвых. Во второе верится больше, учитывая характер действующих лиц. Но, инициатором был завмаг Кащей Бессмертный. Объявляя вечеринку, он, как-то вскользь упомянул и свой день рождения. Хотя, когда он родился, и рождался ли вообще, или всегда был – никто не знал. Я, думаю, Вы тоже. А, тем более, сколько ему стукнуло… Он все время в наших сказках. Одно слово – бессмерт-ный! Да, это и не важно – главное же, сам процесс. Поводов хватало…
…Стол накрыли в просторной подсобке, примыкающей к торговому залу. Остатки не снимали, то есть дневная бухгалтерия подвисла в воздухе. Как, будет ясно из дальнейшего – в прямом, и переносном смысле.
- Ладно, уж… Утром снимите, - распорядился Кащей, проявив не свойственную снис-ходительность к персоналу. – День тяжелый, да, и повод есть… – На тысячелетнем отсут-ствии лица, один в один череп из анатомички медучилища, появилось что-то вроде улыб-ки. Хорошо, что в этот момент никто на него не смотрел. Из-за боязни. И, правильно. Вы, представляете улыбку Кащея Бессмертного из анатомички?!.. Нет? Я, тоже. И, слава Богу. Лучше взглянуть в глаза прокурору. Больше шансов остаться целым.
Услышав – «отбой!», сказочный персонал ошалел от радости. Отдых всегда прият-ней работы. К тому же, это было довольно редко. Мухомор с Лешим сразу юркнули к ящикам с Васильковой Росой, пахнущей коньяком. Баба Яга, крутя клюкой как заправ-ский жонглер, двинула к небольшой кирпичной печке, неожиданно возникшей около вхо-да. Из нее шли запахи вареной картошки, свежезажаренного кабанчика, чесночка, свиных колбасок и черт еще знает чего аппетитного, вызывающего спазмы в желудке. Кикимора, достав из складок тины ракушку в виде гребешка, стала вертеться около кривого зеркала. Из Королевства кривых зеркал. Глядя в него, она всегда считала себя Василисой Прекрас-ной. Ну, немного зеленоватой. Шофер Ежик начал, было, что-то шепелявить про проколо-тые колеса и деньги на ремонт, но его быстро заткнули и отправили резать лук для празд-ничного стола. Ежик понуро пошел плакать. Жизнь закипела.
  Скатерть - самобранка быстро сервировала стол в стиле эпохи Людовика XIV – по-суда, приборы, салфетки. Золоченые штофы и изысканные графины в виде русалок акку-ратно расположились вдоль дубового стола, накрытого парчовой скатертью с позолочен-ной бахромой. Изысканный фарфор из тарелок и ваз с яствами занял свои места. Между ними, сверкая серебряным блеском в свете появившейся из воздуха хрустальной люстры, расположились старинные ножи и вилки. Как-то незаметно подплыли к столу резные сан-даловые стулья. И из легкой дымки во главе этого великолепия возникло высокое пали-сандровое кресло. Для начальника. Недостающие удобства каждый колдовал в меру своих возможностей.
- М-м-да… Вы не очень-то резвитесь, - стоя в дверях, Кащей оглядел приготовления. – Магия денег стоит, – снисходительно разъяснил он. - У нас она тоже плановая… Как и бюджет. Лишних денег нет… И, сделав паузу, добавил: - Государство тут посильнее меня.
Кресло и стулья сразу несколько потускнели, а столовое серебро оказалось мельхио-ром. Люстра приняла подобающую текущему году форму, а скатерть, убрав позолоту, приняла вид чистой ресторанной.
- Ну вот, уже скромнее, – удовлетворенно хмыкнул Кощей, направляясь к потертому высокому креслу. – Хватит доколдовывать… Я, тут вам, Трын-травы, по случаю… Хм-м-м… Раздобыл. В Центросоюзе… Пр-ро-шу к трапезе… Надеюсь, явства настоящие?!..
Яга чуть не промахнулась мимо стула: - Да, ты что, Кощеюшка!?.. Трынушки?!.. Ну-у-у!.. Не-е!.. Не, сумлевайся, закусь – ёшь твою двадцать!.. Все с подсобного хозяйства!  - Она слегка замялась. – С деревенек ближайших… Все натуральное. Ну, так, немного при-украсили… Силой магическою. Для эсте-те-тики, - запнулась она на трудном слове. Ос-тальные, потупив для верности глаза, стали рассаживаться.
- Ха-ха-ха! - Голос Кащея прижал всех к стульям. Его боялись. – Ну, костлявая, гораз-да ты брехать. Тут и деревень-то нету!..  Человеческих… Кроме как за шоссе. Одна ма-гия… Только, если Ежик что привезет с базы… Да, и то… - Худая рука рассекла стоячий воздух. Два штофа, стоящие с краю слегка оплавились, а в комнате повис легкий запах га-ри. – Ладно уж, не дрожите. Сегодня выводов не будет. – Кащей щелкнул пальцами дру-гой руки, и запахло утренним лесом. Никто не заметил, что прозрачное марево из мешоч-ка около входа, растворилось в воздухе и стало втягиваться во все сосуды. Как Джин в лампу.
«Значит выводы будут завтра», – сделала логический вывод Яга, не видя этого, и по привычке, заерзав на старинном, хотя и тусклом стуле. – «Интересно, какие?». Но, быстро плюнула на умозаключения, и присоединилась к начинающемуся веселью.
Трын-трава была хитрой штукой. Она уменьшала колдовскую силу и создавала спир-товое соединение в любом напитке – от колодезной воды до молока. Да, и просто вдохнув, ее можно было спокойно пропустить следующую стопку. Причем на память она не влия-ла. Даже наоборот. Можно было вспомнить то, чего и не было.
Объявив пару первых тостов, Кащей начальственно хмыкнул что-то про вызов в «Главупрсельпоснаб» и, сделав замысловатый знак рукой, исчез прямо  из кресла в кото-ром сидел. Очевидно, через тот самый хитрый коридор. Все знали его, поэтому уход по-английски особого впечатления не произвел. Все уже начали отрываться в меру своих возможностей и магических способностей…
… Яга наколдовала себе ведро любимой клубники, и, влив туда поллитра натурально-го земного спирта из заначки (она знала, что такое Трын-трава), большой деревянной ложкой смаковала сей десерт. При этом, не забывая посматривать за остальными – после ухода Кащея, она осталась старшей.
Кикимора приуныла – зря расчесывалась – и тихо напивалась в углу стола, периоди-чески создавая портрет Кащея в деревянной рамке, который тут же рассыпался в прах. Мухомор и Леший набросились на Васильковую росу, закусывая свининкой, семгой и за-печёной картошкой с черемшой и луком. Леший еще, периодически, заглядывал в таганок с солеными грибками, который Мухомор стойко не замечал из чувства солидарности к от-даленным родственникам… Ну, понятно… Колдовские способности у них и так были слабые. А, тут еще и Трын-трава действовала с неумолимостью приближающегося тепло-воза.  Поэтому, набравшись, они развлекались тем, что легкой магией напускали друг дру-гу в закуску то червяка, то трещащего кузнечика. Один раз, правда, Лешему удался реч-ной камушек, играющий похоронный марш. 
Ежик, не пивший ничего крепче кефира, все время выбегал во двор к машине – прове-рять покрышки. В один из таких забегов, Яга отловила его и, ехидно приговаривая: «Ко-люченький, ты наш! Ну, хватит работать – вон, уже иголки у тебя мокрые!», - стала уго-щать клубникой. Со спиртом. Она знала, что ежи не восприимчивы к травам, тем более к Трын-траве. Хитрила. Через полчаса это уже был не Ежик, а дикобраз… Причем, смелый и болтливый. Назвав Кикимору зеленой воблой, и заявив, что вообще никого не боится, нагло залез к Лешему в таганок с грибами. После этого, сказав: «Ну, и херню вы тут жре-те!», икнул и упал под стол. Доставать его никто не стал. Во-первых, колючий, а, во-вторых… Во-вторых, да, хрен бы с ним…
Веселье нарастало.
Домовой возник довольно хитро - из шкафа со спецовкой, после Кащея, но до загула, то есть вовремя. Он давно обитал в магазине – никто уже и не помнил, когда он здесь впервые появился. Но, польза от него была, хотя в штате он и не состоял. Иногда помогал грузчикам, иногда принимал товар - не без пользы для себя. Что выясня;лось после того, как он опять исчезал. Иногда притаскивал заморский дефицит – «Шанель», «Сони», «Ле-вис», ягоды Асаи или лотоса иерихонского. За толику малую. Правда, до прилавков это не доползало. Как было заведено вообще, в государстве. Потом опять он исчезал… Ну, а кто знает - откуда берутся, и куда деваются домовые?.. Вот, просто они есть! Или их нет… Всё! К его сюрпризам и непунктуальности все уже давно привыкли.
Пробормотав привычное: «Здрастье-е этому дому! Примите, а то пойду к другому», он быстро шлепнулся на ближайший стул, и уставился на Ягу.
- Ты, как всегда, магазинный наш. - она оторвалась от клубники. – Давай, давай! Сего-дня гуляем. – И, глянув на дуэль Лешего с Мухомором, снова засунула нос в ведро с клубникой. Домовой не стал себя упрашивать, что-то хрюкнул под нос, типа «Ну, спаси-бочки! Не объем?.. А, то два дня не жрамши…», навалился на жаркое с овощами. Не за-бывая про Васильковую росу, благо Леший наколдовал ее уже вторую канистру. На это его способностей хватало.
Ближе к полуночи коллектив был уже достаточно сплочен. Наевшись и напившись, как и положено, всех потянуло на веселье. К песням и танцам, обращая при этом свои взоры к Яге. После Кащея она была непререкаемым авторитетом. Баба-Яга, осознавая ответствен-ность и, с трудом, оторвавшись от клубники, проверила входную дверь, территорию перед магазином и дорогу… Колдовски… Не вставая со стула. Все было тихо.
- Нормалек, подельнички! – весело хохотнула она, не отрываясь от клубники. – Кусты спокойны, филин спит, - и, напустив строгости, добавила: - но сова не дремлет.
Все сразу загалдели:
- Совушка, та наша!..
- Яг-гусен-нька!..
- Ну, пж-а-ал-луста! Ну, в кои-то веки…
- Ну, душа просит!..
- А, у кого тут душа? – оторвалась она от ведра. – Тёмненькие вы, мои…
- У нас, – раздался скрипучий голос, и из-под стола показались взъерошенные колючки Ёжика. – Бли-ин. Мы, тоже, как бы, не дер-р-рьмо… Бли-и-ин… Вот, если б, ещё покрыш-ки… - Он осоловело осмотрел заваленный яствами стол, остановил свой взор на стакане с синеватой Васильковой росой, икнул, и снова упал под стол.
После такого выступления, трудно было не поддаться на уговоры. Яга долго сосредо-тачивалась, бубня что-то про себя и поднимая глаза  к потолку, морщилась, и, наконец, произнеся сакраментальное «Тьф-у-у, черт! И, так сойдет», ткнула кривым пальцем в угол. Там что-то зашипело, скрипнуло и из серого, полупрозрачного облачка появилась советская «Ригонда-102». Поцарапанная, пыльная и без шнура питания. Шнур, правда был не очень-то и нужен. Так же, как, и трубы к умывальнику. Удовлетворенно хмыкнув, Яга победоносно глянула на сослуживцев, и, уже нехотя, щелкнула пальцами. Рядом с магни-толой появилась коробка с пластинками.
- О-о-о! Ягуша! Ну!.. Ну, ты колдунья! – Леший рванулся к коробке. –Ух-х, ты!.. Скока пластинок! И какие блестящие!.. 
- Дурак, ты, – присела за стол разомлевшая Яга, – дело не в виде, а в этом… Как его… Со-дер-ржа-ании. – Она горделиво шмыгнула носом.
- А, че-е за со… со-дер… ржание?.. Оно где? – Леший копался в пластинках, любовно гладя конверты и не понимая ни слова. Читать он не умел.
- Ща-а, поймешь. – Яга глянула на коробку, одна из пластинок выскочила из конверта, и, перевенувшись два раза в воздухе, легла на проигрыватель «Ригонды». В комнате за-звучал «Соловей» Алябьева. Застольный гомон утих, и воздух стал наполняться скукой.
- Я-яг-га! Которая Б-абб-а-а, – Кикимора, слегка прозрев, оторвалась от края стола. – А-а-а… Бли-и-инн, поновее есть-ть-ть… Черт! Че-е нибудь?!.. Тоску-ж нагоняешь! – Она икнула, погладила очередной портрет Кощея, и зачавкала квашенной капустой.
Все оживились и загалдели:
- И, правда, Яга! В кои-то веки!..
- Пугачеву давай!..
- «Машину»! «Маш-и-ину» поставь!..
- Рота-а-ру хочу!!! У-у-эх-х…
- Не-ет! Нее-е-т!! Рок! Рок давай!…
Градус веселья начал опять расти. И в комнате, как-то стало уютнее и теплей.  Обста-новка уже не казалась такой мрачной, а яства не теряли свою свежесть. Леший с Мухомо-ром забыв про канистру, стали доказывать друг другу кто круче – «Лед Зеппелин» или  Марк Бернес. Кикимора, слегка протрезвев после тоски и капусты, вспомнила Таню… Бу-ланову. Которой долго надоедала лет пять назад на ее участке под Красным Селом. Она почти каждый вечер располагалась на берегу пруда, около дома, и, зазывно, утробным го-лосом, просила спеть песню о Петербурге, чем вызывала огромный переполох… У, меня бы, то же нервы сдали!
Наевшийся Домовой, ковыряя в зубах вилкой и причмокивая, иногда задумчиво встав-лял: - «Да-а… Че-ё-нибудь весёленького… А, то у вас веч-чно…» - При этом, он не забы-вал, периодически, забрасывать в карманы своей необъятной тужурки, со множеством карманов, продукты со стола. Впрок… Ну, вот такая натура.
Разгорячившись, персонал наплевал на субординацию и начал пытаться применять ча-родейство. Довольно хреновенькое, а с учетом выпитого – совсем слабое. Но, тем не ме-нее, воздух завертелся и стал оживленней. Бревенчатые стены подсобки сменили мрачную повседневность на легкость фойе типичного городского кинотеатра, с фотографиями и плакатами знаменитостей. А, «Ригонда», вдруг, оказалась на небольшой эстрадке. На большее фантазии не хватало. Все загалдели:
- Во-о!.. Давай танцы, теперь!
- Алку, Алку колдани!!..
- Да, пше-е-лл, ты! «Пёрплу», «Пёрплу-у» на подиум!..
Напряжение нарастало. Столовые приборы стали слегка подпрыгивать, пытаясь куда-то полететь, но магии не хватало. Коньячная роса из ближайшего бокала, взвившись в воздух, не долетела до Мухомора и дождевой дорожкой упала на пол.
- Так! Цыц!.. Недоделанные… - Баба-Яга взмахнула клюкой - все замерли, как вкопан-ные. Посуда, приподнявшаяся со стола, повисла в воздухе. – Разошлись… Что хотите, то и ставьте. Только по человечески – ручками... Если есть. – она вернулась к ведру с клубни-кой.
Авторитет колдуньи присёк в корне назревавшую анархию. Все пошло своим чередом. Музыка стала звучать разная, никто не возмущался. Даже наметилось какое-то дружеское общение, если оно вообще возможно в таком коллективе. Кикимора, забыв про Кощеевы портреты, поочередно стала строить зеленые глазки то Лешему, то Мухомору, которые, что-то вспомнив из своей жизни, стали приглашать ее на танцы. Ёжик, периодически вы-бираясь из под стола, затевал с Домовым философские споры. Про покрышки он уже не вспоминал. Домовой, не вынимая вилки из зубов, вальяжно соглашался со всем. «Да-да!.. Ну, конечно… Само-собой!..» - бормотал он, не забывая оглядывать стол – чем бы ещё поживиться?..
Атмосфера в комнате настолько раздобрела, что кукушка в настенных часах стала вы-скакивать каждые десять минут – видно, тоже что-то хотела. Сначала ее никто не замечал, но потом это стало раздражать. Танцующие начали сбиваться, а разливающий росу про-махиваться. Даже на стенах появились маленькие, дурно пахнущие кучки мха.
- Бабу-у-ля-я!.. Да, колдани ты её, окаянную! Ку… Ку-ку… Ку-куш-ш…Бли-ин. Ть-фу! Сволочь пернатую! – разгорячился Мухомор после очередного танца. - Мешает обс-чат-ца. – Все загалдели:
- И, правда… Надоела… И болотом чёй-то запахло.
- Да, хрен с ней! Ты сама из болота!
- Тебе – хрен, а я его не ем.
- А, сколько накуковала?…
- Тебе на гроб, как раз!
- Сам – дурак!
Начиналась тихая свара.
- Да-а, - вставил, жуя, Домовой. – Закусывать мешает… - и, оглядев стены, добавил. – Ит-терьер тоже гадит…
- Мне не мешает, - Яга, насытившись, блаженно развалилась в председательском крес-ле. - Вам надо – вы, и разбирайтесь.
- Ну-у…  Раз даёш-шь добр-ро, начальник!.. - цветная шляпка Мухомора, покачиваясь, направилась к часам, задевая попутно все что было на пути. Леший еле успел прикрыть бутылки, в которые разливал росу из канистры. В этот момент из «Ригонды» зазвучала Пугачевская «Старинные часы…». Это было символично. Леший, вдруг ухватил Мухомо-ра за талию (хотя, где она у гриба?..) и стал что-то нашептывать, подсовывая одну из уже разлитых бутылок. «Ха-а!..» - обрадовалась шляпка и докачалась до стены с часами. Что там происходило, было не понятно, но кукушка больше не появлялась.
- Всё! – гордо заявил Мухомор, возвращаясь той же походкой, в ответ на вопроситель-но-осоловевшие взгляды остальных. – Засохла… То-сть промокла… - и, икнув, добавил: - Во-о-щем, э-эта… Объяснил, – и со стуком поставил пустую бутылку на стол. Веселье продолжилось. Все сразу зауважали несъедобного, но полезного Мухомора.
Выпятив гордую грудь-ножку, он плюхнулся на стул перед тарелкой с колбасками: - Да, ладно вам. Делов-то… - Леший при этом лишь хихикнул.
- Х-херой, ты наш! – Кикимора окончательно забыла про портреты, и затрясла своими водорослями. – Возьми гребешок – причь…чеш… чешись!.. – с трудом выговорила она. – Ракуш-шеч… чный! Колдовской… - и, прикрыв папоротником рот, икнула коньяком. Гу-лянка затянулась далеко за полночь.
Первым исчез Домовой. Со словами: «Хорошо у вас, но надо и честь знать», он напра-вился к шкафчику с одеждой, бормоча по нос: «Другие тоже ждут». Что он имел ввиду – осталось загадкой. Ёжик, выбравшись в очередной раз из под стола, и, с тоской оглядев-шись вокруг, засеменил к двери. Опустив иголки и покачиваясь, он все время приговари-вал: «Бли-ин вас… Я к машине!.. Бли-ин… Я к машине! Там покрышки… Ёшь вашу! Не пью я, не пью…». Баба-Яга, у которой закончилась клубника, со словами: «Всё! Надоели вы со своим базаром. Валите на улицу!», щелкнула пальцами и Леший с Мухомором очу-тились на крыльце. Увлеченные продолжавшимися спорами, они этого даже не заметили. Икнув дуэтом, парочка увидела освещенную светлячками тропинку ведущую мимо Дуба в лес, и, ничуть не сомневаясь, двинулась по ней, выписывая почти идеальную синусоиду. Еще долго, затихая и виляя, слышалось:
- Не-е… у нее-ж голос!      
- Та-а, какой голос!!. Телега несмазанная… Вот, у Пресняка!
- Че-ё?!. Родили- связки забыли!.. Я, воо-о-ще тохда – Рус.. русс.. этот. И-ик!.. Как его?
-…Ты не он… И-ик… А, он не этот…
Голоса постепенно удалились. Кикимора, потеряв все объекты своих зеленых чар, окончательно сникла и, учитывая количество принятого, плюхнулась на топчан, который Яга успела колдануть за столом. Со штопанным одеялом, набитым старым пухом гагар, и подушкой из водорослей. Себе она слепила раскладушку. С пуфиками, периной и рос-кошными бортиками. Она не стояла на ножках, а слегка покачивалась, как вальяжный лайнер у причала. Каждому своё.
Теперь давайте продолжим.

* * *

ДЕЙСТВО ПЕРВОЕ (Продолжение)

- Кика! Вставай уже, хватит нос свой греть! – прогремела Баба-Яга, доставая костяные счёты и ища глазами документы на вчерашние не появившиеся товары. – Воды, кстати, нет!
  Кикимора, наконец, окончательно проснулась, зевнула и громко вопросила, ища ногами тапочки шитые из осоки: - А, сколько уже? Часы-то не куковали…
- Так, Мухомор вчерась c ними разбирался. С бутылкой. Как, он сказал – договорился с местным населением в деревянном домике… Кукушка, вон, до сих  пор в себя придтить не может! – Она кивнула на стену.
- И, че-е? Не вылезала?..
- Пыталась…
- Слабачка, - пробормотала Кика, шлепая тапочками к умывальнику. – Воробей, ка-кой-то, а не кукушка.
- Ты на себя посмотри. Водоросль взъерошенная…
Кикимора непроизвольно взглянула в пыльное зеркало над умывальником: -Водоросли как водоросли… Я еще не причесывалась. - Она стала прихлопывать по папо-ротниковой юбке. -Где же гребешок-то?..
- Из ракушки, что ли? – фыркнула Яга, еле сдерживая смех.
- Ну-у… Мой, перламутровый. – Кика стала плескать в зеленое лицо водой, вдруг появившейся из крана. Вода слегка отдавала болотом. Яга, продолжая искать накладные, повернулась к умывальнику: - Ты ж его Мухомору подарила! За ударный труд. – Она без-звучно захихикала. – С кукушкой…
- За какой труд?.. – Кикимора перестала упражняться с водой. - Мухомор трудился?!.. Когда? Он же, токо речи может трепать… Так водоросли… То есть, мозги запупить, што не знаешь откуда шуды-ть… Или што ешо… - Она вдруг зашепелявила из-за выскочив-шей вставной челюсти.
… Долгие путешествия по сказкам не прибавляют здоровья их персонажам. Только читателям. Кика смирилась с этим недостатком, и даже научилась получать некоторую пользу от этого. Свою безграмотность она прикрывала тем, что ее не так понимают из-за старой выпадающей челюсти. «Шавнош уше новую шупили, шмоты!», - частенько приго-варивала Кика, когда её начинали прорабатывать…
… А, Кащей где? – проворковала Кикимора, ловко закинув челюсть на место и пыта-ясь вытянуть подсохшие водоросли из других.
- У тебя мозги, чё-ё, тиной заросли? Ничё-ё не помнишь, чё-ли, треска болотная? Он,  умотал в самом начале в этот… Главупр… Соль… Нет, сель… Подожди -  упрснаб… Нет, не так… Сельснаб… Ть-фу, блин! Не выговоришь… Короче, по начальству.   - Яга подоз-рительно вздохнула. – О-ох, чёй-то не нравится мне это!.. Чует старое сердце – быть бе-де…
Наконец, она увидела накладные на товары, намертво повисшие в воздухе слева от кассового аппарата. Они слегка искрились, колыхались от легкого дуновения и, как бы, просили: «Ну, вот же! Мы здесь!.. Все в порядке. Всё сходится»… «Знать бы ещё, что с чем», - прочитала их Баба-Яга и щелкнула пальцами. Накладные, в виде слегка потертых листков бумаги, плавно упали на прилавок. Они были заполнены аккуратно. Чернилами. Каллиграфическим почерком. Как будто их заполнял один и тот же бухгалтер, лишенный жизненных эмоций. Яга потянула своим крючковатым носом – ничего кроме пыли и вче-рашнего перегара сказочное обоняние не учуяло. Она усмехнулась – «Ну, Кощеюшка! Что-то крутишь ты…» - и, став озираться ещё пристальней, нашла стопку засаленных и помятых бумажек в углу винного прилавка. Они были прижаты полупустой бутылкой из под портвейна «777». Как будто их нарочно туда засунули. Это были реальные накладные. Они пахли бензином и валежником.
«А, вот это похоже то, что нужно», - подумала Яга и, выдернув их из под бутылки, стала сверять с воздушными. Уткнувшись языком в прилавок, она старательно и чертыха-ясь выводила цифры на одном из листков. Со счетами она ещё кое-как справлялась, а вот с бумагой были определенные затруднения. Минут десять в торговом зале слышалось крях-тенье, сопенье и приглушенное -  «У, че-ёрт, кто ж энти цифры придумал?». Очевидно, необразованность тоже имеет свои пределы.
- Ягуша! Чё ты там затихла? – Кика закончила марафет и вплыла в торговый зал с ум-ным видом. – Чёй-то не так?.. Накладные есть?
- Да, заглохни ты, туподром. – Яга продолжала водить носом по бумагам. – У нас тут йо-ок намечается… Чё-ёрт! Ну, гад!
- Да, чёрта не было вроде вчерась, – продолжала тупить Кикимора, подходя к пыль-ному зеркалу с ценником «100 руб. за взгляд – будешь сам не рад». – А, Горыныч исчо не появимши?
- Сама ты, ещё не появимши! – меланхолично ответила Баба Яга, продолжая сравни-вать накладные. Наконец, она всё-таки справилась с цифроисчислением и, увидев резуль-тат, почесала бородавку, сморкнулась, и подняла подобие бровей.
Расхождения были немаленькими: пятнадцать бутылок коньяка «Арагви», десять па-лок финского салями,  пять килограммов чёрной икры (это в деревенском-то сельпо?!), масло коровье, молоко, велосипед, три серпа, грабли, два утюга. Отсутствие пары нолей в итоговом сальдо уже не удивляли.  «Ничем не брезгует, гад», - Яга стала закипать. – «Вот, зараза! Сам жрал, тырил, а отчитываться нам. Ему то, че-ё – он бессмертный!.. Скелет затхлый! Прости меня, Нечистый!.. Ну, пусть только придё-ть!..». Она нервно смахнула листы с прилавка.
В этот момент раздался звонок. Звонил старый без номерного диска телефон, с гербом СССР посредине. Провода у него, естественно, не было. Он  стоял на тумбочке сразу за портьерой в подсобку – пыльный, забытый и ненужный. Баба Яга напряглась. Последний раз он звонил лет 20 назад, когда стоял в республиканском (не важно в каком) комитете КПСС. Это тебе не волшебство и чары, это посерьезней. Здесь сказки не работают. Здесь работают другие Сказки. Строгие.
- Ал-ле… Вас внимательно слушают. – Костлявая рука слегка дрожала, держа трубку на почтительном расстоянии. - Наше почтение, - с запозданием проворковала она.
- Почтение Ваше – указания наши… Ха-ха-и! – рассмеялась трубка. – Да, не менжуйся ты, кость затхлая! Накладные нашла? – Кощей был на удивление вежлив. Яга чуть не ска-зала: «Какие?».
- Да, начальничек! Щас оприходую. – Она с трудом изобразила почтение в голосе. – Уже встали, работаем. – Опередила Баба Яга следующий вопрос.
- Ну-ну… - Кощей был удивлен. – А, Роса понравилась?
Яга уловила скрытый смысл вопроса: - Наверное здорово, никто не жаловался… Сама то я не потребляю, прости меня, нечистый! Возраст.
Кикимора, услышав последние слова, перестала вертеться около зеркала и начала прислушиваться, пытаясь при этом демонстрировать, что ей совсем не интересен разговор Бабы Яги. Она подошла к прилавку с серпами и косами и стала тыкать в них своим зеле-новатым пальцем, хотя считать не умела. При этом, уши её приобрели темно-зеленый от-тенок. Совсем навострились.
- Ну-ну… - повторился Кощей, и сделав паузу добавил: - Значит так, Костлявая. Сего-дня будет ревизор… Из Управления. Зовут Иваном. Вроде Дураковым.
- Знаю, знаю - читала… Три сына, младший дурак, – попыталась блеснуть эрудицией Яга.
- Сама ты дура! Не перебивай, – вскипел Кощей. – Это фамилия такая. То ли Дурак, то ли Дураков… Не это главное, – в голосе снова зазвучали стальные нотки. – Будет во вто-рой половине дня. Вы, там бумажки в порядок приведите… - Кащей сделал паузу и доба-вил: - Я, в «Главупре» надолго застрял… К сожалению.
«К нашему, гад», - подумала Баба Яга, а в трубку проворковала: - Конечно, Кощеюш-ка! Все будет в порядке, ты не беспокойся… Работка у тебя! Фондов-то попробуй нам до-бавить. А-а?.. – Она с удовольствием произнесла еще одно красивое слово.
- Добавлю, - зловеще произнес Кощей. – Что увижу, то и добавлю.
- Да, это я так – к слову, - Яга от страха прикусила свой длинный язык. – Ассортимен-тик бы, чуть поширши бы?.. Да-а?
- Будет, будет ширше. По результатам…
Яга совсем сникла: «Похоже сказки заканчиваются, ёшь твою двадцать… Пора менять место».
- Да, не трясись, - словно (или действительно) прочитал её мысли Кощей. – Ты ж все-гда нужна. Хоть в сказке, хоть в жизни.
Старуха повеселела и голос приобрел прежнюю уверенность: - Спасибо, благодетель ты наш! И работать повеселей будет…
- Ладно, не мельтеши! – смилостивился Кощей. – С утра всех принимать. Активности, активности больше! Ясно?
- Господи!.. Прости нечистый, - затараторила Яга. – Всё, што попросють – будем про-давать! Чего нет – наколдуем.
- Во-во!.. Я, те-е наколдую, колдовка хренова! – Кащей опять завёлся. – Ты, что не понимаешь?! Ревизо-ор! Какое ваше, едрёна мать, колдовство? Всё только базовое, на-стоящее, пусть даже и хреновое… - Бессмертный не сразу сообразил двусмысленность по-следней фразы. – Ну, в смысле… То, что, как… Поняла?!
Яга, конечно ни хрена не поняла, но, на всякий случай ответила: - Конечно, Кащеюш-ка! Тут, и твой ревизор поймет. – Она осталась довольна своим ответом. А, Кащей не по-нял его, но показать вида он не мог. В результате, взаимопонимание осталось при своих. В трубке прозвучал отбой, а Яга облегчённо вздохнула. Дообеденное время, слава нечисто-му, обещало быть спокойным. По крайней мере, на первый взгляд. Главное, чтобы груз-чики не подвели…
Грузчики… Грузчики?..


* * *