Наследство

Сад зарос. Дорожка к дому покрылась ветками и листьями. Чувствовалось, что порядок поддерживается от случая к случаю.

Ступени крыльца местами разрушены, углы откололись.
Замок заржавел и поддался не сразу. Сначала показалось, что нотариус перепутал ключи.

Холл, в котором можно разместить небольшой домик,  с 10-ти метровыми окнами. С потолка свисает хрустальная люстра, закутанная в ткань.
Тишина как будто прислушивается к непривычным звукам шагов.
Посередине холла брошены два фанерных ящика. Крышки сдвинуты в сторону, внутри обнаружились елочные игрушки окутанные деревянными стружками.
Две лестницы вели наверх вдоль боковых стен. Отполированные Ступени из мрамора тускло поблескивали под слоем пыли.
По левой стене от парадного входа двухстворчатая витражная дверь вела в гостиную. По крайней мере, так вспоминалось.  Такая же дверь была напротив, по правой стене и вела в кухню. В гостиной Только Роскошное дореволюционное пианино от немецкой фирмы "C.M. SHRODER" томилось посередине. Другой мебели не было.
Он открыл крышку и пальцы привычно пробежали по клавишам. От неожиданности дом вздрогнул. Звуки  разлетелись эхом и снова наступила тишина.
   Кухня сохранилась идеально. Духовка, плита,  посуда в ящиках. Когда же он ел в последний раз ? Рано утром. Прошло уже больше 10-ти часов. Голод, как будто почувствовал родную стихию, и дал о себе знать.
 Соринки хрустели под кожаными подошвами туфель, пока он поднимался по лестнице. Каждый шаг напоминал замедленные кадры, не хотелось спешить. Человек и дом наблюдали друг за другом. Слушали реакции, присматривались. Берегли себя от резких звуков и движений.
В кабинете сохранился письменный стол и кресло. На столе в строгом порядке разложены  карманные часы. 9 штук: круглые, квадратные, с резными крышками и гладкие. А под крышками застыло время.
  Выдвижной ящик поддался не сразу. Тетради и учебники лежали вперемешку. "Вставай проклятьем заклеменный" - тренировался в прописях школьник. Подчерк ровный, идеальный, сейчас так не пишут.
 Печь, покрытая белыми израсцами сохранилась, как новая. Он помнил, как любил гладить глянцевые теплые бока, заглядывать в щелочку на бушевавшее пламя.
   Остальные комнаты были пусты. Уютно поскрипывал  сохранившейся дубовый паркет, эхо повторяло шаги.
Сумерки сгущались, комнаты погружались в темноту, но тревожное чувство прошло. Дом и человек приняли друг друга, узнали и обоим было спокойно.