Трудно Вик. История одного открытия. Глава первая

                Вместо предисловия

     Где-то там далеко, за пределами доступности миров, сгустки темной материи начинают менять свои очертания.

     Образовавшиеся пустоты в почти сформировавшейся фигуре существа мерцают искрами разрядов энергии.

     От этого все тело нарождающегося Хаоса начинает мерцать, меняя очертания.

     Невесть откуда появившийся вихрь, как в воронке, завершает процесс трансформации тела Посланника.

     Теперь пустоты на его теле сменяет густая черно-коричневая шерсть.

     Тьма отступает, и в проблесках дневного света стал ясно различим полузверь-получеловек.

     Внешне, он ничем не отличался от обитателей Голубой планеты, стоящих на вершине пищевой цепи.

     Но не было у этого исчадия Ада, как таковой, души.

     Все естество его, до самых до краев, заполняла злоба.

     Найти, пленить и обездвижить - вот ее задача.

     Схватить, разрушить и убить - вот ее цель.

     Империя вселенского зла, в лице Посланца Хаоса, решает прекратить всплеск разумной жизни на Земле.

     Ведь человек зовет к себе в гости, посылая в эфир свои сигналы.

     Нордалианцы знают свое дело.

     Над головой человечества занесен Меч. 

          
                Глава первая
         
                Легко ли верить
    
     Северо-западный ветер, наконец, сменил восточный.
    
     И вместе с ним затих речной прибой у Козьего оврага.
    
     С его крутых берегов уже не стала пугать взор изумрудная вода могучей русской реки.
    
     Двухсантиметровый слой мелких цветущих водорослей, напоминающий темно-зеленую, с фиолетовыми разводами, краску, убегающая от берега волна унесла прочь.
   
     Исчезли вдалеке и плывущие по поверхности зеленой воды трупики снулой мелкой рыбешки.
    
     Природа успокоилась в тревожной знойной тишине.
    
     Казалось, последние лучи заката поставят долгожданную точку не только в истории дня, но и в изнуряющей августовской жаре.
      
     Земля постепенно остывала в сумраке спешившей на волжские берега южной ночи.
    
     Куда-то исчезли поденки, и их сменила вездесущая мошка.
    
     Она пока еще не кусалась и не доставляла особых хлопот компании отдыхающих от рыбных боев усталых рыбаков.
    
     Они, не спеша, со знаньем дела, откушивали волжскую ушицу, шлифуя ее вкус чарочкой горькой и разбавляя аромат рыбного супа задушевной беседой.
    
     Закончил свой рассказ Петрович, и в воздухе повисла тишина.
    
     Настала очередь компанию потешить байкой и самому почтенному из рыбаков.
    
     Не только солидный его возраст, но и фамилия его и опыт, обязывали всех к нему относиться с уважением.   
    
     «Дорогие друзья, – проговорил с непонятной хрипотцой рассказчик, – вам, видимо, не раз доводилось читать в бегущей строке телевизионной программы фамилии и имена людей, рожденных в ту, либо иную дату».
    
     Автору вскоре стала понятна эта хрипотца: нужно иметь мужество, чтоб рассказать такое собеседнику, не побоявшись, что рассказ сочтут за вымысел и бред.
    
     В волнении, покусывая ус, Николаевич продолжит свой рассказ.
    
     – Экран телевизора, к тому же, ненавязчиво предлагал вам и портрет (фотографию) счастливца, «цифрой» увековечивая их в памяти людской.
    
     Не далее трех дней и мне случилось (пришлось) внимательно всмотреться в портрет (фотографию, если хотите) пожилого господина, мне озорно подмигнувшего несколько раз с голубого экрана.
    
     Вы, господа, вольны не верить, но в Трудно (фамилия такая) покорный ваш слуга узнал себя.
    
     Моя фамилия – Труднов, вы знаете.
    
     А в бегущей строке – Трудно, но фото-то – мое!
    
     Только на нем я – несколько мудрее, так сказать: морщин на  лбу «от ума» у Трудно было семь.
    
     А у меня, у Труднова, как видите, всего лишь три.
   
     К тому  же шрам во всю правую щеку и родинка под левым глазом меня отличали от Трудно.
    
     А у меня ведь шрама нет, и родинка не там!
    
     А так, если годков пятнадцать-двадцать с фото сбросить, то это точно я.
    
     И все бы ничего, вот только диктор TV, мило улыбаясь, предложил мне тогда сфотографировать смартфоном появившийся в центре экрана куар-код.
    
     А я и рад стараться!
   
     Щелкнул камерой смартфона раз, другой.
   
     И тут понеслось и поехало!
    
     «Что понеслось и что поехало, дорогой?» – над ним, так удобно разместившимся на надувном матрасе, наклоняется Петрович.
   
     Лицо его начинает меняться, приобретая незнакомые для рассказчика черты.
   
     Вот оно уже почти растаяло в отблесках пламени костра, а на его месте появился голубой экран телевизора.
      
     Исчез костер. Нет волжских берегов, нет оврага, нет и Волги. И нет друзей.
   
     Труднов вдруг видит себя лежащим на диване у себя дома, в зале.
      
     По экрану приемника бежит косая полоса, и в ней мерцают английские слова: error, error, error, а затем – и mistake, error, bug.
      
     Виктор Николаевич еще не совсем растерял навыки перевода с английского языка (как он считал).
   
     Ему ничего не стоило в лабиринтах своей памяти найти не только перевод этих иностранных слов, но и множество к ним синонимов.
   
     «Ошибка, сбой, глюк, неисправность. Хорошо, если так!»  – потирает свой разгоряченный лоб Виктор Николаевич.
   
     «А ну, как это –  заблуждение,  обман или иллюзия? А если это – неверный шаг, промах, прегрешение, а то – и ПРЕСТУПЛЕНИЕ? Преступление! И что тогда? Ведь за него придется отвечать!» – мужичок вскакивает с дивана и начинает лихорадочно потирать виски.
   
     Включив смартфон, он ищет «галерею» и в ней находит злополучный куар-код.
   
     «Вот тебе, батенька, далеко не сон! Как не «слететь бы здесь с катушек»! Ты ошибаешься, дружок! Вспомним М.А. Булгакова, где в его «Маргарите» лечат подобное подобным! Но не в психушке!» – решает он провести перезагрузку гаджетов и TV.
   
     Но не успевает.

                ***

     «Красный код! Недопустимая перегрузка! Отключить входящий сигнал. Включить сброс настроек!» – в просторах зала прибытия звучит давно забытая команда.
   
     Последний раз подобная команда звучала на Земле в эру разобщенных миров, в пору начала Вознесения.
   
     Две тысячи лет назад, сущий пустяк для Смотрителя, на третьей планете Желтой звезды произошел сбой нейросетей.
   
     Именно, сбой: вторжение нордалианцев в запретные миры всему виной.
   
     Тогда Смотрителю пришлось использовать Безопасников, с их поистине безграничным запасом «Т-энергии».
   
     Потребовался даже запрос во Вселенский Форум на расход сорока процентов энергии жизни.
   
     Неснижаемый запас «Т-энергии» вселенной недопустимо был занижен.
   
     О да, Смотритель знал, что этой галактике, которую человек еще назовет Млечным Путем, посчастливилось тогда родиться в счастливый Нулевой цикл.
   
     А то, пришлось бы сейчас Нейтральному Суду подчищать энтропию в пылевых гигантских облаках после ее схлопывания!
   
     Тогда на планету пришел Спаситель.
   
     Смотрителю было совершенно безразлично, как назвал его Человек.
   
     Лишь это, и святая вера Человека были способны запустить процесс инициализации Третьего Безопасника.
   
     А что нордалианцы?
   
     Себя возомнив истинным божеством, это существо посягнуло на Вечные Пределы.
   
     И как бы ни было оно многолико, множась в полуразумных мирах, его естество оставалось прежним: найти, обездвижить, разрушить и убить.
   
     Не знал тщедушный человек, что Земля многие миллионы лет была ареной битв Высшего разума с Энтропией Вселенной.
   
     Не знала и сама Нейронная Сеть, что лишь потомку обезьян предстоит стать истинным Спасителем разума, да и ее самой.
      
       Примечание: Продолжение следует

      


Рецензии