Защита Марьи

Это был двенадцатый или тринадцатый день сентября. Землю укрывали оранжевые и желтые листья клёнов, стоящих в этой аллее, друг за дружкой как шеренга молчаливых солдат. Изредка между ними серели лавочки - старые, с древней, уже давно облупившейся краской.
На одной из таких лавочек сидела молодая женщина. То, что это была уже женщина, а не девушка явственно твердили ранние мимические морщинки на высоком лбу и горестно сжатые, не видавшие уже давно помады, губы.
Впрочем она была красива. Темные, каштановые волосы были аккуратно зачесаны в строгую “ракушку”, на изящной белой шее сверкал дешевый, но весьма милый кулончик в виде сердечка, обрамленного лепными розами.
Темно-синее пальто нараспашку, под ним: блуза в некий мелкий рисунок, внизу узкая юбка, черные колготки и потрепанные долгими прогулками сапожки.
Руки этой женщины-девушки нежно и заботливо поправляли едва колышущийся от ветерка тюль, служивший прикрытием от насекомых и любопытных глаз для находящегося внутри коляски малыша.
Тут молодая мать излишне сильно дернула занавесь и ребенок проснулся…
Недовольно засопел, пискнул раз, второй и разразился оглушительным ревом.
Рев был столь громким жалобным, что казалось даже ветер сильнее подул, затряс ветками деревьев, стремясь шумом листопада заглушить сей ужасный звук.
— Ну, что такое… Машенька! - мама девочки сама
едва уже не плача, всё сильнее трясла коляску. Однако это не помогало. Дочка всё продолжала капризничать.
Агата ( а именно так звали молодую маму) не успела заметить, как осеннее солнце скрылось и небо, минуту назад сверкающее ясной синевой, вдруг покрылось угрюмыми тучами. Ветер тоскливо завыл. Вокруг скамейки с коляской закружил хоровод желтых огрызков листвы, словно очерчивая защитный круг. Будто бы пряча от каких-то недобрых глаз…
Тогда ещё Агата не придавала значения странным мелочам, происходящим вокруг её новорожденной дочки. Однако, вскоре различные таинственные происшествия участились.
Агате приходилось постоянно снимать новые места жительства, потому что, как только она с дочерью заселялась, все соседи начинали жаловаться на ночные кошмары и страшный стук из её с дочерью комнаты - но Агата точно знала, что никакого стука не было! Она чрезвычайно оберегала крепкий сон дочери и не позволяла себе лишний раз шуметь, тем более громко стучать!
Агата начала замечать закономерность - стоило ей с дочерью подъехать к какому-либо храму или церкви, то коляска мгновенно ломалась.
А уж опасливые взгляды местных попрошаек-цыган, её вообще вводили в ступор. Стоило ей с дочерью появится в поле обзора этих назойливых людей, как они громко восклицая, - “шувани! шувани!” - стремительно сбегали.
Агате приходилось в одиночку поднимать дочь. После рождения Марьи, новоиспеченный папаша в пьяном угаре выгнал их на мороз и девушка приняла решения никогда к нему не возвращаться. Впрочем, через неделю ей действительно не стало куда возвращаться - дом, где муж снимал им квартиру, сгорел дотла. А сам он - исчез. Может сгорел вместе с квартирой, но скорее просто решил таким способом замести следы, чтобы не подали на алименты.
Теперь они остались совсем одни… Немногочисленные родные и друзья отвернулись, работодатель разорился. Агате порою казалось, что она находится в нескончаемом кошмарном сне… и лишь улыбка дочери заставляла её вновь и вновь продолжать попытки выжить…
Между тем Маша подросла. Она оказалась спокойным, умным ребенком. Быстро научилась читать и считать, помогала маме по хозяйству и терпеливо ждала ту с работы. В сад Машу почему-то тоже отказались брать. Ни жалобы в министерство, ни просьбы не помогали. Это было все так странно - Агате казалось - они прокляты и до окончания жизни останутся одинокими и несчастными…
***
Это был очередной вечер тоскливого ожидания мамы с работы...
Марья не спеша выводила странные узоры тонкой кисточкой по белой шероховатой бумаге. Эти узоры снились ей уже несколько раз. Маша никак не могла вспомнить где же она их видела. В мультиках? В книжке? Или просто на улице, на одной из тех ярких вывесок, которые светятся ярко как солнце даже ночью?
Обмакнув кисточку в красную гуашь, она на секунду замерла, задумавшись… И вдруг что-то промелькнуло сбоку.
Марья встрепенулась и с удивлением огляделась. Никого не было… Но вместе с тем в комнате явно кто-то был. Что-то чужое. Марья почувствовала как тонкой струйкой проникает в нее липкий страх.
Она оставила кисточку в гуаши и замерла, нахохлившись. В этот момент она была похожа на маленькую птичку, пытающуюся укрыться от холодного ветра.
По стенам комнаты что-то застучало. Звякнула посуда на кухне.
— Кто здесь? - осторожно спросила Марья, сжав кулачки. Все стихло. Лишь за окном торопливо шумели проезжающие автомобили.
-Покажись! - Маша резко обернулась, ожидая застать неизвестного гостя врасплох.
Послышалось чье-то хихиканье. Люстра на потолке закачалась и прошипев, погасла. Комната погрузилась в мрак.
— А ты не испугаешься? - вкрадчиво спросил голосок. Марья закрутила головой, пытаясь понять откуда доносится звук.
— Не знаю… Мама не разрешала разговаривать с незнакомыми. - Маша медленно слезла со стула, впрочем держась за его спинку для уверенности.
— Разве мы незнакомые?.. - уже другой голос, более грубый раздался из угла где стояло трюмо с зеркалом.
-Мы всегда рядом… - голоса закружили по комнате. Вновь зазвенела посуда на кухне, зашуршала бумага на столе. Марья не верила своим глазам - белеющая в темноте бумага явно сдвинулась на столе! И даже упала баночка с гуашью. Краска испачкала скатерть и Марья явно представила как ей за это попадет, когда мама вернется…
— Кто вы? - несмотря на страх, девочка решила выяснить все до конца.
— Подойди к зеркалу… - зашептали голоса. Марья взглянула на трюмо - в мраке комнаты оно казалось зловещей черной субстанцией.
Сердце забилось чаще, кровь прилила к лицу. Каждый шаг был как последний - девочка шагала, уверенная, что вот-вот упадет в пропасть…
— Ближе, Марья… - голоса становились все громче и наглее. Каким-то чутьем девочка услышала, как внизу, в подъезде хлопнула дверь и застучали каблуки. Мама уже возвращалась. Сейчас или никогда.
Марья шагнула последний раз и оказалась перед зеркалом. Сначала ничего не было. Потом ее отражение засветилось голубоватой каймой. Девочка застыла, пытаясь не спугнуть своих собеседников… И они появились.
Вдруг резко за ее спиной выросли огромные фигуры с горящими угольками глаз. Они были столь отвратительны, что Маша вскрикнула и отшатнулась.
— Мы всегда на твоей защите… - шептали существа, удаляясь, - Мы всегда рядом…
***
Закряхтел замок в двери, хлопнула дверь. Агата пощелкала выключателем - электричества не было.
— Маша! - крикнула она в темноту.
— Наверное испугалась бедняжка, - подумала Агата и на ощупь прошла на кухню. Пошарив в шкафах, нашла давно уже забытую свечу, подожгла, обернулась…
Марья стояла перед ней. Лицо дочери было необычайно бледное и потерянное.
— Что с тобой? Тебе плохо? - Агата дотронулась до лба дочери. Температуры не было, но кожа была совершенно холодная и липкая.
— Присядь-ка пока… - Агата усадила дочь на стул и подняв свечу повыше, осветила комнату. На столе алела разлитая гуашь среди хаотично разбросанных листков бумаги на которых виднелись странные письмена.
— Что это такое? - Агата с замиранием сердца схватила один из рисунков, чтобы рассмотреть поближе.
Маша сглотнула и тихо ответила, наблюдая за зеркалом:
— Не знаю… Просто приснилось…
— Странные у тебя какие-то сны… - Агата подумала, что вероятно у дочери стресс. Жили они действительно не совсем благополучно, эта проклятая бедность и непонятное отношение людей вокруг…
— Все будет хорошо, - Агата поставила свечу на стол и присела на корточки, приобняв девочку, - Я всегда рядом. Я же твоя мама. Выключили электричество, так бывает… Тебе стало страшно одной… Но я теперь здесь, я пришла. Сейчас поужинаем и пойдем спать, да?
— Да… - ответила Маша. В зеркале промелькнули алые огоньки глаз - мама их конечно не видела, но девочка теперь знала: они здесь не одни.