Похмелье отношений

– А тебе че, больше всех надо? Слышь, в натуре?
Крепкая рука схватила меня за горло, подняла и начала тыкать в стекло. С громким бульканьем из меня выливалась прозрачная, обжигающая жидкость, иногда плескаясь мимо и растекаясь по ровным, отчеканенным граням прямо на скатерть. Чоканье стаканов было оглушительным, я стояла, слегка пригубленная, нагая, гордая, уже не стесняясь своих породистых округлостей, едва прикрытых столицей, вернее, изображением гостиницы “Москва”. Голоса вокруг становились все громче, резонировали, бились в грудь. Остальные мои подруги, экзотические части света и фауны – Finlandia, Grey Goose и Beluga – стояли в ряд со Столовым вином №21. Поезд ощутимо тряхнуло, пустые бутылки закивали в разные стороны под столом, позвякивая, словно болтали.
– Слышь, в натуре, Петрович? Так че ты за всех влипаешь?
– Иван, я – типа за с-справедливость во всем мире! В армии н-научили. Вот и вступился за нее. – Петрович неловко поправил съехавший галстук левой рукой, вместо правой висел пустой рукав.
– Дядя, вот ты жисть знаешь, коли в галстуке, ну продиктуй мне сочинение – как жить-то? Чтобы внутри хватало, здесь, прям за сердце? И ваще хватало? – Человек с раскрасневшимся лицом и в спортивном костюме взял кусок черного хлеба и начал им смачно занюхивать. – Ну не могу я этих баб понять. Вот че им надо, а? Ну год, два – и всё, разбежались. Потом  – душа болит, сердце щемит, руки опускаются. – Иван отложил хлеб и задумчиво посмотрел на своего попутчика. – Вот у тебя как с женой?
Я отвлеклась от веселего позвякивания подруг и задумалась о человеке в спортивном костюме. А еще говорят, после нас голова болит. Вот оно – настоящее похмелье. Похмелье отношений.
– Я со с-своей д-душа в душу. Страсти нет никакой, а семеро у нас. – Начал рассказывать Петрович и внезапно перестал заикаться. – Встретились мы при интересных обстоятельствах, я как раз… – его слова утонули в резонирующем голосе Андриана. 
– Неее зусмааань меняяя, мойво оленяяя! – Запел громким, фальшивым фальцетом Андриан, болтая ногами ровно посередине между полом и спальным местом, затем резко замолчал.
– А встретились мы просто: я, она и трое. В темном переулке. Смотрю, окружили девочку в цветастом платье в неровный горошек. Один схватил за руку, второй – сзади за шею, третий – главный, смотрит. Непорядок, думаю. Ну, перепалка, кутерьма, двоих повалил, четыре ножевых. Приходила потом ко мне в больницу, апельсины-корольки. Так и поженились. Андриан, а ты как вообще во Владивостоке оказался?
– Эстон-с-кие мы. – С трудом выговаривая слова, Андриан открыл глаза и посмотрел трезвым взглядом на попутчиков. – Сначала деда после войны в Сибирь смыло “Прибоем”. Была такая операция, депортировали, короче. Так и остался там с семьей. Я студентом был, медицину учил в Новосибирске. Сижу как-то, чифаню в столовке, смотрю – плачет. Подошел, сел супротив, выслушал, успокоил, просто поговорили по душам. И понеслась. Она такая гордая, породистая. И не стеснялась меня. – Андриан на секунду замер и продолжил. – А она море любит, акиян. После выпуска, я два билета купил, говорю – че турусы разводить, поехали во Владик. И – поехали. Потом – на сейнере, чавыча, краб. Любовь, короче.
Я чуть не рассмеялась всей столицей. – Слышишь, Белуга? Твоя тема – любовь к морю. – Подруги под столом начали бурно обсуждать и позвякивать, доносились слова “карлик”, “ах какой романтичный”, “эстонский”. Только Смирновка стояла по стойке смирно, равнодушно икая.
– Андрианыч, так ты ж – карлик? И – любовь? – Иван начал теребить пальцами, отщипывая крошки хлеба и бросая на стол. – Вот я – с деревни, а командую шахтами, мильонами тонн уголь продаю. Начинал шахтером, с самых низов. Потом нехилые девяностые, пришлось пободаться слегонца, земля им пухом. Некогда было отношения разводить, так, проходные. Была одна, Прасковья, непоседа, то грит – вези меня в Финляндию, то – во Францию, хочу, грит, ландских гусей посмотреть, серые такие, и фуа-гру. Я мол какую фу-ты гру? А гусей и тут полно, хочешь мол жаренного? При этих словах я услышала легкое шипение Grey Goosихи, окна гостиницы Москва на моей этикетке слегка расширились, она же – не игристое? – спортивный костюм продолжил. – Ну отправил ее – сначала в Финляндию. Сам портом был занят, с профсоюзами вопросы решал, во Владике. Потом она в Париж. Так и осталась там, местного какого-то нашла, бухгалтер, романтичный, грит, в письме мне написала. – Иван схватил меня липкими от селедки пальцами и несколько раз ткнул в стаканы, я и булькнуть не успела. Опять оглушающее чоканье. – Петрович, а ты как руку потерял?
– На флоте служил, границу охранял. Как-то схватились с браконьерами, те отстреливались, зацепило. Пока до больницы довезли – заражение крови, пришлось резать. – Петрович снова потеребил галстук.
– Вот и мне резануло душу. Романтичный бухгалтер, ты прикинь? Потом с одной, с другой. Недавно тут, даже предложение делал и опять, бляха муха, не понимаю че ей надо. – Вот как у тебя все так аккуратненько, а, Андрианыч?
– Она первая красавица на курсе была. А я? Я – карлик, правильно ты сказал, Ваня. Не знаю, короче, химия правильная. Мы с ней то в тайгу на неделю, с палаткой, то в степь, просторы там, и аромат особенный, горьковато-пряный – полынь, чабрец, шалфей. Теперь вот столицу двинули покорять. Сначала – она, я вот теперь еду, дела закрывал. – Андриан громко зевнул и прикрыл глаза.
– Петрович, семеро – ну ты, блин, даа. – Иван задумчиво схватил меня за бока, разлил полностью и попытался поставить, опустошенную, под стол, но не удержал, я закачалась и закатилась в самый угол. Иван потянулся за мной, кряхтя и ругаясь, пошарил рукой, потом плюнул и сел обратно. – Не дается, что-то перебрал я. Завтра опять похмелье будет. – Добавил он и выпил стакан залпом, затем переставил ногу и больно пнул меня в самую столицу, я зазвенела и перекатилась в другой угол. Андриан открыл глаза, спрыгнул, легко залез под стол, достал меня и поставил рядом с подругами.
– Ну да, семеро. Троих сами, четверых усыновили. Добрая она. – Петрович отпил немного, крякнул, закусил и откинулся на повидавшее судьбы сиденье.
– А я вот не понимаю. Ухаживал, подарки иногда дарил, принимала, смеялась. Решил сделать предложение. Пригласил в свой любимый ресторан, оплатил же все. Посидели, выпили. Потом еще выпили. Говорю ей – выходи за меня, я подарю тебе весь мир, всю вселенную!
– А она что? – Андриан поджал ноги и снова открыл глаза.
– А она что? Рассмеялась, икнула и выбежала из сосисочной.