Ефим и харизма - миниповесть. Часть 5

Продолжение. Начало в  http://proza.ru/2021/07/30/572,  http://proza.ru/2021/08/06/1000, http://proza.ru/2022/12/01/1131 и http://proza.ru/2021/08/14/671   


  Утром Ефим проснулся в отличном настроении. Поводов для этого было сразу несколько. Во-первых, он замечательно отдохнул и выспался. Во-вторых, все сны, которые он видел ночью, были с Машиным участием. А в третьих, они с Машей сегодня должны встретиться. 
     Ефим позвонил ей еще из автобуса на подъезде к райцентру.
     - Я думала, что больше тебя не увижу, Ты зайдешь к нам? – от этих Машиных слов, а еще больше от искренней радости, звучащей в ее голосе, у Ефима екнуло сердце.
     - Да, я как раз собирался, - ответил он, - только в столовую зайду, перекушу, - и к вам.
      В управление Ефим прошел без проблем, вахтер Егорыч пропустил его, как старого знакомого.  Самсона Маратовича не было, его кабинет был закрыт, и Ефим направился к Машиному столу.
     - Привет, - Маша подняла голову от какой-то диаграммы на экране и улыбнулась ему,
     - Новые чертежи?
     - На этот раз текст.
     Маша включила соседний компьютер и Ефим принялся за отчет. Николай Иваныч писал вполне разборчиво, но некоторые геологические термины были Ефиму незнакомы. Тут ему помогла Маша. Когда она стала диктовать ему текст, дело пошло быстрее. До обеда отчет был готов и напечатан в трех экземплярах .

     Оставшиеся свободные полдня они с Машей гуляли по городскому парку, ели мороженное, ходили в кино. Если бы Ефима спросили, что за фильм они смотрели, он бы не смог ответить. Почему? Да, все просто. Как только в зале выключили свет, он набрался храбрости и положил свою руку на Машину. И она не убрала руку, а наоборот, ответила пожатием. Далее события развивались стремительно. Целоваться они начали еще в кинотеатре, и продолжили у Маши дома. У Ефима было такое чувство, будто бы с него слезает панцирь и обнажается кожа, чувствительная к малейшим прикосновениям. Но скоро ему пришлось остановиться. «Я не трусиха, но ты погоди, дай мне время. Я должна к тебе привыкнуть.»,  - вдруг быстро зашептала она между поцелуями.  После этого они еще немного посидели, разговаривая на нейтральные темы и разошлись спать.

     Под утро Ефиму приснился Васька. Кот сидел в клетке и жалобно мяукал. Так жалобно, что Ефим даже проснулся. Точнее сказать, начал просыпаться. Сначала ему показалось, что кто-то плачет, затем, что плачет женским голосом. Окончательно проснувшись, Ефим осознал, что кроме него и Маши никого в доме нет, и это означает, что плачет Маша. Он постучал в ее комнату и не дождавшись ответа зашел. Маша лежала, свернувшись калачиком и тихо всхлипывала. Ефима охватило незнакомое, а может быть давно забытое чувство причастности к чужим переживаниям. Ему захотелось спрятать , укрыть Машу от ее беды. Он присел рядом с ней и стал гладить ее по волосам. Но Маша от этого не успокоилась, а наоборот, громко, как ребенок, разревелась. Ефим растерялся, женские рыдания были для него в новинку.
    - Что случилось? – Ефим видел, что Маша старается справиться со слезами.
Она не ответила.
     - Маша, мне уйти? – спросил он.
     - Нет, не уходи. – Маша наконец перестала плакать. - прости меня за мою истерику. Просто я не могу. Думала, что смогу, а не получается. Понимаешь, меня в школе изнасиловали. В девятом классе. Подмешали что-то в вино. С тех пор для меня мужчины - насильники. Наверное уже навсегда.
     - Их наказали?
     - Какое там! Несовершеннолетние.
     - Ты даже зареванная очень красивая, - сказал Ефим после долгого молчания.
     - Будет врать-то, - Маша кисло улыбнулась.
     - Правда, правда.
     Маша прижалась к нему и они снова начали целоваться. И незаметно для себя отпустили тормоза.
 
    Проснувшись в Машиной постели, Ефим сладко потянулся, посмотрел на часы и вскочил, как ошпаренный, было начало одинадцатого. Маша наверное ушла на работу и не стала его будить. Он схватил телефон.
     - Машенька, ты на работе?
     - Да, мой хороший, ты только что проснулся?
     - Ну да, у меня в десять встреча. Проспал. Пришел уже Николай Иваныч?
     - Наверно. У Самсона сидит какой-то человек.
     - Если это он, открой ему текст и рисунки. Пусть читает, а я сейчас буду. Целую тебя.
     - И я тебя, - Маша отключилась.

     - Опаздываешь, - благодушно пожурил Ефима Николай Иваныч. Он уже прочитал отчет и был им совершенно доволен.
     - Ты можешь возвращаться, а мне до обеда надо быть тут. А можем вместе вернуться. Я с машиной.
     - Николай Иваныч, можно, я конец недели проведу в райцентре, - спросил Ефим, осмелевший от расположения к нему начальства.
     - А что, едрен корень, я считаю, отгул тебе полагается. Ты меня выручил, я - тебя, - шедро согласился Николай Иваныч. - Я скажу Михалычу, что загрузил тебя здесь. Так тебе надо общежитие продлить? Или не надо? - он с хитрым прищуром взглянул на Ефима.
     - Не надо, - ответил Ефим.
     - Лады. Я тебе тогда еще маленько деньжат подкину. Двадцать тысяч хватит?  В счет зарплаты, - с напускной строгостью прибавил Николай Иваныч и вытащил из ранца перехваченную резинкой пухлую пачку двухсотрублевок.
     На том они расстались. Начальник направился в кабинет Самсона Маратовича, а совершенно счастливый Ефим – к Маше.

     В жизни Ефима, не слишком расцвеченной яркими событиями, эти три дня засияли словно радуга после дождя. Они с Машей все время были вместе. Много гуляли. Городок не выделялся особыми достопримечательностями, зато природа вокруг него поразила Ефима своим предосенним  великолепием. Тайга подступала к городу с двух сторон. С третьей была излучина реки. Ефим любовался на могучие сосны, корни которых утопали в глубоком мху. Маша показывала ему места, где они с братом рыбачили.
      - А что тут за рыба, - спрашивал Ефим, вспомнивший, как он рыбачил в детстве.
     - Хариус. Не пробовал? В Европе его форелью называют.
     - Нет. В наших местах такие не водятся.
     Ефим купил большой альбом и брал его с собой на прогулки, делая много рисунков. Однажды он попытался нарисовать Машу на фоне мощного речного порога. Ему хотелось изобразить Машино спокойствие на контрасте с вышедшей из себя бурной рекой, но помешали комары, не дававшие возможности стоять неподвижно даже одну минуту.
     - А тут есть медведи? – спросил как-то Ефим.
     - Есть, конечно, но сейчас они не опасные, - ответила Маша, - это весной надо брать с  собой карабин.
Все же Ефиму после ее ответа было не по себе, он прислушивался и оглядывался на любой звук, а Маша над ним посмеивалась.
     Главным же в эти дни было непреодолимое притяжение, существовавшее между ними. Для обоих это чувство было незнакомо. Счастье их было бы полным, если бы не осознание совсем близкого расставания. В расставание не хотелось верить, но оно от этого не становилось менее неизбежным. Они договорились, что будут созваниваться каждый вечер.   

     В понедельник первым автобусом Ефим уехал на прииск. Снова началась изматывающая работа, но теперь все было не так, как раньше, - в жизни Ефима  появился смысл. Теперь у него были ежевечерние разговоры с Машей. Иногда она писала ему письма-сообщения. Он им очень радовался, но отвечал нечасто, - утром не было времени, а вечером натруженные руки плохо управлялись с кнопками мобильного телефона.

     Сердечные дела Ефима ни для кого в бригаде не были тайной. Чтобы поговорить вдали от чужих ушей, он уходил от дома метров на тридцать. Ефим не догадывался, что этого расстояния недостаточно, - в безветренную погоду его голос был хорошо слышен через приоткрытые окна барака. Кто-то ему сочувствовал, кто-то посмеивался, кто-то завидовал, но статус его очевидно изменился. Все, включая Михалыча, звали его теперь по имени.
     Осознав это изменение,  Ефим набрался смелости и как-то раз обратился к бригадиру:
     - Михалыч, дашь мне выходные? Два в неделю.
     - Как это? – удивился бригадир, - мы будем без выходных пахать, а ты отдыхать собираешься?
     - Так, заплатишь мне меньше на эти дни.
     - Дело не в деньгах, - терпеливо объяснил Ефиму бригидир, - мне руки нужны на объекте. Я потом тебя освобожу, как заканчивать станем. Ты мне с бухгалтерией подсобишь.
     То, что Михалыч не обматерил его, а растолковал все  по-человечески, обезоружило Ефима и он решил не настаивать на своей просьбе и потерпеть оставшийся месяц. Он чувствовал, что в его жизни назревают серьезные перемены. Мысли о Маше, об их возможном совместным будущем неотступно занимали его. Ефим все яснее осознавал, что ему нет никакого резона возвращаться домой. Зачем? Кто его там ждет? Кот? Так и тот не ждет. А здесь Маша.

     - Машенька, я до сентября не смогу приехать, - вечерний разговор Ефим начал с плохой новости, а хорошую приберег, - ты подожди, немного уже осталось.
     - Жаль, - голос у Маши стал грустным, - ведь ты в сентябре уезжаешь.
     - Не уеду, - Ефим выложил свой сюрприз будничным тоном, - я решил остаться.
     - Правда? Ты не шутишь? На сколько? – на том конце «провода» грусть сменилась радостной надеждой.
     - Если не прогонишь, останусь насовсем, - серьезно сказал Ефим.
     - Родной мой, родной мой, - только и повторяла Маша.

     Месяц август был в том году неимоверно длинным. По крайней мере, Ефим так это воспринимал. Примерно за неделю до конца шабашки они с Михалычем занялись бухгалтерией. Тогда же Ефим сообщил бригадиру о своем решении остаться. Тот в ответ только усмехнулся.
     - Все уже давно в курсе. Мы и билет обратный на тебя не брали.
     - А как вы узнали? - удивился Ефим.
     - Штирлиц из тебя хреновый, так вот и узнали, - Михалыч не стал сообщать ему подробности.
    
      Как только бригадир освободил его от работы на объектах, Ефим тут же перебрался жить к Маше. Последние дни он бывал на прииске наездами и виделся только с Михалычем и начальником прииска. Обычно он появлялся в конторе после обеда, а утрами сидел в геологическом управлении, делая расчеты. Свою рабочую одежду Ефим выбросил в первый же свободный день и с удовольствием переоделся в джинсы и пеструю рубашку, купленные в районном универмаге.
     Бригадир не пожалел о том, что привлек Ефима к бухгалтерии. Тот составил толковый отчет, сопроводив его подробной калькуляцией всех работ, а Николай Иваныч, не забывший, как Ефим его выручил с чертежами, закрыл все наряды по самым выгодным для бригады расценкам.

     Венцом шабашки стала грандиозная пьянка, на которой, кроме бригады, были Николай Иваныч и знакомые мужики с прииска. Ефим на пьянку идти не хотел, но все же пошел - посчитал, что надо бы по-человечески проститься с бригадой, которая на следующий день отправлялась домой. Праздновать начали еще по свету на берегу речки.  На сколоченным на живую нитку столе стояло несколько больших бутылей самодельной алкогольной продукции. Неподалеку горел костер, на котором готовили мясо.
     Все было бы нормально, если бы не один случай, испортивший Ефиму настроение. Один из членов бригады, занимавшийся приготовлением мяса и успевший уже принять приличную дозу медовухи, стал вязаться к Ефиму.
     - Вот ты, Ефим, не такой, как мы, - выступал он, - и говоришь, как не по-русски, и пьешь не как мужик, а как чижик клюнул.
У Ефима в душе колыхнулся страх, но он сумел его задавить.
     - А я и есть не русский, - спокойно сказал он. - Я еврей и по отцу, и по матери, и по всем бабкам с дедками. А ты что имеешь против?
В глазах кострового сверкнул огонек. Назревала драка, но Михалыч ее не допустил. 
     - Ну-ка, гляди, чтобы мясо не сгорело, велел он скандалисту, - и прикрыл дело шуткой, - сгорит - тебя поджарим.   
     - Еврей, так и вали в свой ИзраИль, - все же проворчал тот,  уходя к костру.  Идти против бригадира он не рискнул,  даже будучи пьяным.
     - Не бери в голову, - сказал Ефиму Михалыч, - он нормальный мужик, но как выпьет, всегда бузит.


Окончание следует