Ангел Смерти

       Это дело отдали мне - самому молодому и неопытному следователю Следственного Комитета, очередной «висяк», чтобы можно было оправдать не раскрытие дела, по причине моей неопытности и некомпетентности. Папочка была «пухленькая»!  Дело тянулось целых три года. Шесть убийств с особой жестокостью женщин, молодых замужних, необеспеченных, одиноких или в браке. Трудно было  сопоставить факты, чтобы выяснить - не «серийник» ли  здесь работает, но почерк убийств и манера их исполнения были  не похожи. Были подозреваемые. Один даже был осужден, но через год после следующего убийства был оправдан и выпущен на свободу.  Все дела были объединены в одно производство и вручены мне, младшему лейтенанту юстиции Марине Савельевой.


     Целую неделю без отдыха и сна я рылась в архивных  сведениях по похожим делам.  И все же появилась маленькая, зацепка. Во всех делах, то свидетелем, то в показаниях свидетелей, мелькала фамилия ребенка  Романа Васильковича. Получается, что с сыновьями всех жертв убийства дружил этот мальчик, хотя другие ребята друг с другом не были знакомы. Кроме того и мать самого Романа была зверски убита. Меня заинтересовал этот факт. Когда я поделилась с начальником отдела этой  информацией, он посмотрел на меня как на больную, с сочувствием покачал головой:

       -  Младший лейтенант юстиции, Савельева! Приказываю вам, сейчас отправиться домой и сутки спать! Вы в подобном состоянии будете и младенцев обвинять, что они совершают преступление, поедая молоко матери! И, чтобы до среды, я вас на работе не видел! Все! Свободны!


           Приказы не обсуждаются  и я пошла домой. Только переступив порог квартиры,  я поняла,  как  устала.  Я увидела диван и,  не раздеваясь, упала  на него и заснула. Проспала двенадцать часов и все время, в моем тревожном сне,  я видела этого мальчика Рому. Я искала его во сне везде, куда направляло меня, измученное долгой работой сознание…


         Утро коснулось моей подушки солнечным, уже горячим лучом. Июль – макушка лета! Все вокруг было покрыто пылью. Дождей не было уже три недели,  все изнывало от жары. Как только представляла, что в кабинете будет плюс тридцать градусов при «сдохшем» еще в прошлое лето кондиционере -  мозги «закипали», а они-то и были главным моим «рабочим инструментом»!


           Прекрасное средство передвижения в многомиллионном городе мотоцикл – никаких пробок!  Я первая была на оперативке. Мой начальник отдела,  Валерий Никитич Шаповал, «выпендриваясь» перед генералом, изложил  мой «взгляд» о подозреваемом по делу об убийстве женщин. Коллеги-мужчины и молодые и постарше, с ухмылкой  поглядывали на меня. Но произошло то, на что я не надеялась. Генерал вдруг сказал:

            - Зря, господа офицеры улыбаетесь! За все время ведения следствия никто из трех следователей, занимавщихся этими убийствами, не нашли ничего и никого, чтобы связывало все шесть убийств! Женщины всегда дотошны в мелочах, потому и отдал Шаповал это дело Савельевой и как видно  - не зря!  Я разрешаю следственные мероприятия по разработке этого Ромы Васильковича! Сколько ему сейчас лет-то? Ну вот! Восемнадцать! А уголовная ответственность по Закону у нас наступает с четырнадцати лет! А то вы  не знаете, какие «фрукты» малолетние и по каким статьям сидят в колониях для несовершеннолетних?!


            После его слов, лица моих коллег посерьезнели. А начальник, услышав похвалу о его интуиции в отношении моих профессиональных качеств, расцвел, как подснежник! 


            Сегодня у меня допрос в СИЗО. Привели подозреваемого. Это был юноша, восемнадцати лет, но он больше напоминал подростка, лет пятнадцати -  шуплый, худой, с негустой, вьющейся, пшеничного цвета шевелюрой. Лицо его было бледным, лоб покрыли капельки пота, наверное, от волнения. Я смотрела на него и не могла себе представить, что именно он, этот голубоглазый, похожий на ангела молодой человек, жестокий, изобретательный убийца-серийник. Он убивал с двенадцати лет. Первой жертвой была его собственная мать.  Очень трудно пришлось собирать доказательную базу на этого парня. Тихий,  незаметный! Таких много в больших и малых городах. Помог случай.


           Одна бдительная старушка, «проживающая» дни и ночи у подъезда своего дома, заприметила, что к ее соседке по квартирной площадке,  вместе с ее сыном, стал захаживать подросток. Его часто гоняли вечером за самогоном в соседний дом. У соседки был сожитель – пьянь, как и она сама. Сын их, во время маминых оргий с сожителем и такими же дружками, убегал из дома, потому что  его пытались споить, избить! Ясно, что друзей у Степки, так звали сына соседки, во дворе и школе не было. Да и кто позволит своим детям водиться с сыном алкоголички? Старушка частенько подкармливала,  мальца,  на свою нищенскую пенсию. Он, Степка, гордый был, подачек не брал. За еду прибирался у старушки, бегал в магазин, в аптеку за лекарствами. И денег лишних не брал, всегда сдачу до копейки приносил. Потому-то и  заволновалась соседка за парнишку. Очень уж дружок его новый ей не понравился. Светленький такой, чистенький, словно Херувимчик, а глаза пустые, как бездонные колодцы…


          В квартире соседки опять была пьнка. Шумели, галдели, Потом все стихло. Степка с другом ушли и дружки соседкины  расползлись по домам. Старушка уже тоже со скамейки домой пошла, а когда дверь квартиры закрывала, увидела, как дружок Степкин новый, в Степкину квартиру без него зашел! Там хоть и брать-то нечего! Но, чего он там у пьяниц забыл? Ладно бы со Степкой там чего-то делали! Старушка позвонила в полицию, что посторонний парень проник в квартиру соседки. Вот и приехал наряд, а там…!


         На полу гостиной, лежала  тучная женщина, в разрезанном ножом халате. У нее было перерезано горло, выколоты глаза, разрезан рот от уха до уха и вспорот живот. Женщина плавала в луже крови. На диване полусидел, спящий, пьяный сожитель с ножом в руке. Кровью были вымазаны руки, спинка дивана, обувь. Следы обуви вели от тела к дивану. Когда наряд вошел в квартиру и вызвали опергруппу, на балконе послышался шорох. Полицейский пошел проверить. Там в боковом шкафу, свернувшись в клубок, лежал Роман Василькович. На нем был защитный медицинский комбинезон, резиновые перчатки, бахилы.  Вот так, на месте преступления и был задержан убийца! Если бы не сигнал старушки-соседки, в преступлении обвинили бы сожителя женщины. И он мог сознаться, что это сделал он, потому что в его состоянии он ничего не помнил.


              Мне даже не пришлось задавать подследственному Роману Васильковичу вопросы по дознанию. Он сам, посмотрел мне прямо в глаза,  ледяным взглядом спросил меня:

             - Я могу обращаться к вам по имени отчеству? Или гражданин следователь? – я ответила, что при записи проведения допроса, он должен обращаться ко мне «гражданин следователь».

               - Можно пока, просто поговорить, без записи вашей камеры? – я согласилась.

               - Марина Алексеевна! Вы работаете в полиции. У вас есть семья, муж, ребенок? Только я вас прошу, не говорите со мной языком протокола, поговорите со мной, как человек, честно! Тогда можете рассчитывать и на мою откровенность!

             Я ответила, что я разведена, а ребенок, с моей работой, это невозможно! Кто же его будет растить, если у меня такая беспокойная работа! Ребенок для родителей – огромная ответственность! Это любовь, и забота, и ласка и воспитание. Поэтому я пока занята работой. Если выйду в отставку и не смогу родить своего ребенка, удочерю или усыновлю малыша из детского лома. Мужа найти легче, чем ребенка! Пока для меня – это мечта!

              Парень с минуту,  сидел молча, как бы переосмысливая мой ответ. Потом сказал:

            - Включайте свою камеру, Марина Алексеевна! – и он стал говорить:

             - Гражданин следователь! Можно я вам все расскажу сам. А что вам нужно уточнить, вы зададите вопросы. Мне будет так легче. Я буду краток.

         -Мне было пять лет, когда моя мама привела отчима. Это был здоровый детина, сибиряк! Пил дома самогон, как лошадь, работал грузчиком и там пил. Пил все, пока в доме не оставалось ни капли .Чем больше пил, тем больше зверел! Бил мать, бил меня! Я летал по комнате, как птица, обтирая углы комнаты. От страха я писался в кровать, мне снился всегда один и тот же сон, что надо мной стоит пьяный отчим и бьет меня скамейкой. Я в ужасе просыпался, кричал истошным голосом, за что получал дополнительную долю «воспитания». Так продолжалось до тех пор, пока мне исполнилось двенадцать лет. Я кое-что стал понимать во взрослой жизни! Я просил мать уйти со мной от него. Мне было жаль себя и жаль ее. Она уже трижды теряла детей, от его побоев еще не родив их! Однажды я заступился за мать и сказал, что сдам его в полицию. Он избил меня так, что я не мог неделю встать на ноги.


          Была ночь и я слышал, как мать в сексуальном бреду говорила нашему мучителю, что он единственная на свете ее любовь, что дороже его на свете у нее нет никого! У меня все перевернулось в голове! Я все понял! Она мне не мать,  если подвергает жизнь своего ребенка, ради  своего жеребца, ради удовольствия в постели! Разум мой помутился! И созрел план мести.


          Мать моя никогда не употребляла спиртного, поэтому ничего с ней сделать я не смогу. И я решил убить ее руками своего отчима. Я собирал деньги, зарабатывал и на все покупал самогон у соседки, которая для крепости добавляла в самогон сухой спирт.  Так у меня собралось уже пять литров, этого яда. Потом я сообщил пьяному собутыльнику моего отца, что отчим козел и слабак, и мать скоро приведет мне другого отчима. Тот, конечно, приукрасив, все выложил отчиму. Перед тем, как отчим вернулся домой, я поставил в уголке на виду  пятилитровую бутыль самогона…


          Когда пришла мать с работы, отчим был «готов», бутыль был пуст. Выкрикивая маты и обвинения в измене, он стал так «месить» ее кулаками-кувалдами и ногами, что она не могла издать и писка. Удовлетворивши свою мужскую гордость  с постоянным напоминаем себе , что он «не лось, на его голове рога не растут» , отчим свалился в прихожей и «отрубился».


           Я подошел к матери. Несмотря на дикие побои, она была еще жива. Но мне еще нужно было отомстить отчиму! Я взял нож и стал бить ножом в живот и грудь матери! Я потерял счет времени! Я был весь в крови… И знаете, мне не было ее жаль! Я был как автомат, механизм. Я был Ангелом Смерти! Нанося ей удары я, как будто возвращал ей всю свою многолетнюю боль и издевательства надо мной! Потом, я вложил нож в окровавленную правую руку отчима. Возле трупа матери снял всю свою одежду, чтобы не наследить обувью в крови по другим комнатам. Протер кровь на своем теле самогоном, чтобы следы  замытой крови не остались в ванной комнате и аккуратно, через черный ход вышел на улицу. Потом на берегу пруда сжег свою окровавленную одежду и обувь, искупался в реке. Ушел на другое место у реки, подальше от костра и пробыл там до вечера. Когда я пришел домой и отчима и мать увезли. В Квартире стоял неприятный, сладковато-кислый запах крови. Квартиру  опечатали, а меня забрала к себе двоюродная сестра моей матери. У нее я и жил  до сих пор!


              Я не мог простить свою мать! Обида за ее предательство не давала мне дышать! И я решил мстить всем матерям, которые ради удовлетворения своей похоти калечили жизни своих детей! Конечно, мне легче было общаться с ребятами, чтобы проникать в их семьи и выполнять задуманное. Просмотрите ваши дела. Я ни одну «мать» не убил незаслуженно! Я не сожалею о содеянном!


            Гражданин следователь! Я признаюсь, что именно я за три года убил этих шестерых женщин! Я их Ангел Смерти!Нанося им увечья, я возвращал им душевную и физическую боль ими поруганых их детей! Я не убил, я их наказал, так как они заслуживали, и этим спас шестерых, теперь уже семерых ребят, которые с такими «матерями», вскоре стали бы вашими клиентами или лежали в могилах!


              Я все вам рассказал. Без утайки! Мне не нужно за признание оформлять явку с повинной для смягчения приговора. Мне восемнадцать лет. Но жизнь моя с детства была адом и эти убийства были моими ночными кошмарами. Я знаю, что меня ждет пожизненное заключение, но я сожалею, что у нас запрещена смертная казнь. Жить с таким грузом на душе  - это несправедливо!


           Я прекрасно понимала, что передо мной сидит законченный убийца, что я должна следовать букве Закона и не проявлять к нему ни грамма сочувствия и жалости, но, сколько правоты было в его словах! Нет не в поступках – в словах! Мы, взрослые толкнули его на путь преступления, защищаясь от насилия в семье он и стал зверем!   В душе я жалела этого ребенка с искалеченным детством и юностью и, неизвестно, сколько он проживет в тюрьме, этот маленький, худенький Ангел Смерти!