Сказка про крылья. Эпизод 21

Сказка про крылья. Эпизод 21.
Анжеле позвонила одна из коллег, Тамила (все девушки, вовлеченные в светскую жизнь поместья Иммануила, постоянно держали связь, делясь новостями, сплетнями и прочей полезной  информацией), хотя подругами они и не были и при случае охотно подставили бы друг другу ножку, но это были взаимовыгодные отношения.
Они посплетничали, обсудили недавний прием, посмеялись над Светкой, которую развеселившиеся гости искупали в пруду с карпами, и она выбралась из воды вся в кувшинках, а потом изображала русалку, похвастались друг другу обновками, потом Тамила приступила к делу.
“А как у тебя с бывшим? - спросила она. - Ты еще с ним не развелась?”
Анжела удивилась и насторожилась.
“Да нет, не развелась. А что?”
“А то, что твой Генаша теперь свободен, - ошарашила ее Тамила, - от него жена сбежала с ребенком, представляешь?”
“А ты откуда знаешь?”
“Сорока на хвосте принесла! - засмеялась Тамила. - Странно, что ты не знаешь… я б на твоем месте с бывшим развелась, половину отсудила, а Генашу к рукам прибрала”.
Анжела так глубоко задумалась над новостью про Гену, что почти пропустила мимо ушей слова “развелась и половину отсудила”.
Она встрепенулась: “У моего бывшего? Да что там у него отсуживать? Половину квартиры и собачью миску?”
Тут Тамила ошарашила ее снова: “Ты что? Не знаешь? Твой бывший теперь миллионер. Или почти миллионер. Мой дядик с его фирмой какой-то охрененный контракт заключает! - Тамила засмеялась. - Вот ты даешь!”
Она была настроена еще поболтать, но Анжела, сославшись на визит сантехника, отключилась.
Одна новость оказалась хлеще другой. Анжела запрыгнула в большое кресло, свернулась клубочком и стала переваривать информацию.
Так-так. Бывший, который еще даже и не бывший, оказывается, теперь богат  и успешен. Сбылось то, что предрекали очкарики, а она, Анжела, поторопилась бросить Митюсю и даже не интересовалась, чем он живет и что делает. Пользовалась им, как бесплатным такси, не подозревая, что ее ботаник стал миллионером. Несправедливо. Анжела почувствовала горькую обиду. Нечестно! Она вынуждена сама зарабатывать на жизнь, имея законного и при этом богатого мужа. Хорошо, что она оказалась достаточно ленива, чтобы подавать на развод, и ее брак в глазах  закона все еще действителен. И брак действителен и связанные с ним права… остается только вступить в эти права.
Однако Анжела колебалась.
Было очень соблазнительно вернуть себе мужа вместе с заработанными им миллионами (или почти миллионами), но и упускать Гену с его блестящими (Анжела доверяла Ростиславу и Иммануилу) видами на будущее было огорчительно.
Анжела опять расстроилась. Вот не могла Тамилка рассказать ей про бывшего в другое время, раньше или позже, а теперь вот разрывайся, как та обезьяна из анекдота!
Митюся или Гена? Старый скучный муж или новый красивый любовник?
Кого выбрать? Анжела перебирала в уме все достоинства и недостатки обоих и никак не могла решить.
Она даже почувствовала злость на всех: на Тамилку, на Гену, на мужа, на весь мир, поставивший ее перед таким трудным выбором.

Долго сидела Анжела в кресле, покусывая ноготь.
Наконец решила: муж никуда не денется, а Гену надо брать и ковать железо, пока горячо. Получится уловить Гену, тогда можно будет разводиться и делить совместно нажитое в браке. Ей понравился этот план - выйти замуж за перспективного красавца плюс приобрести солидный капитал. Анжела даже на секунду пожалела, что не родила ребенка, тогда можно было бы еще и алименты с Митюсика затребовать, но, что есть то есть, философски вздохнула Анжела и позвонила Гене.

**
Гена доходил до кондиции, как и хотел Ростислав.
Ярость стала его перманентным состоянием, ярость и желание мстить. Ярость немного утихала, когда днем он был занят, когда его окружали люди, прохожие, клиенты, знакомые, соседи. Он исправно ходил на работу, обедал в ресторане, возвращался домой к пустой холодной кухне, пустой холодной постели, и ярость  немедленно выпрыгивала из глубины души, словно днем она скручивалась в тугую змеиную спираль, виток за витком, ожидая момента, чтобы распрямиться и встать в полный рост.
Тогда Гена выпускал наружу свою новую сущность, жадно обыскивал все углы квартиры  ментальными щупами, улавливая слабеющую эманацию жены.
Это помогало ему поддерживать в себе нужный для мести градус ярости.
Ко всему он начал страдать от голода. Ему была нужна энергия, а взять ее было неоткуда. Остатки энергии он выцедил из вещей жены, из детских вещей, и однажды вечером голод погнал его на улицу.
Новая сущность подсказала ему одеться скромно, но презентабельно и повела за добычей.
Время было свободное, люди возвращались с работы, люди сидели в кафе, отдыхали, шли в кино, заходили в магазины, новый Гена двигался среди людской массы, раскинув щупы, и пробовал еду на вкус. Еда была разнообразная: большинство можно было назвать съедобными, но попадались и тошнотворные экземпляры или опасно-ядовитые, из съедобных некоторые были пресными, некоторые довольно вкусными, но ни один не светился тем теплым золотистым цветом, каким обладала эманация жены.
Голод торопил нового Гену с выбором.
Он вычислил подходящий экземпляр, это был средних лет полноватый мужчина, сидящий с довольной улыбкой и ополовиненной кружкой пива на уличной террасе кафе.
Гена зашел в кафе, сел неподалеку от выбранного блюда, спросил себе чаю и потянулся щупальцами к толстячку.
Контакт он установил легко и быстро, энергия потекла к нему по ментальному тоннелю, у энергии был приятный мятный вкус и оттенок, Гена наслаждался каждым глотком.
Через некоторое время толстячок забеспокоился. Он перестал улыбаться, начал осматриваться, ерзать на стуле, потер ладонью лоб, словно у него случился приступ внезапной мигрени. Лицо толстячка покраснело. Он отхлебнул пива, сморщился и отодвинул кружку.
Гена потягивал свой чай, продолжая выкачивать пищу,  пока не ощутил, что дошел до опасной черты, источник еды мог не оправиться от потери такого количества ментальной энергии. Гена закрыл тоннель, свернул щупы, допил чай и, сытый, довольный, вышел на улицу.
За его спиной поднялась суматоха. Толстячок стал хватать ртом воздух, оседать на стуле, посетители и персонал бросились помогать, вызывать Скорую помощь…
Гена слышал, Гена не обернулся.
Новый Гена особо не беспокоился состоянием поставщика еды. Теперь он умел добыть нужную ему энергию из любого подходящего источника. Еды вокруг полно, не одна, так другая, а попадется что-то повкуснее, можно и не волноваться, что заберешь чересчур много.  Вон их сколько ходит по улицам, что рыбы в море, что песку на пляже, что устриц на утесе - не сосчитать, - Гена усмехнулся, ему понравилась эта метафора. Люди-ракушки, люди-рыбешки, люди-закуски. Вскрыл ракушку, съел, пустую скорлупку бросил.

Отыскав способ кормить нового себя, Гена еще больше захотел отыскать жену. Теперь она уже не нужна была ему в качестве пищи, но ему страстно хотелось наказать ее, отомстить за побег, за то, что украла у него дочь и будущего сына, что посмела пойти против его воли. Хотелось посмотреть в полные ужаса глаза, заставить страдать и насладиться ее страданием. О, как он отомстит! Он не убьет ее, нет. Но заставит вернуться, заставит жить с ним, спать с ним, служить ему, не разрешит ей разговаривать и дышать без позволения. Превратит ее в домашнее животное. В хомячка в клетке, в морскую свинку. Запрёт в новом доме, приставит охрану, чтобы не смела никуда выйти. Организует ей такой личный ад, что она станет умолять о смерти, а смерти не будет, будет жизнь, полная изысканной пытки. Гена упивался этими мечтами.
С первого удачного вечера он стал ходить на охоту регулярно, как в ресторан. Ему понравилось, появился азарт. Каждый новый вечер сулил новую добычу, свежую, интересную, как будто открываешь коробку с подарком, заранее зная, что это будет приятный сюрприз.
Как правило, сюрпризы не обманывали, но такого, чтобы захотелось выпить все до капли, пока еще не попадалось.

Это случилось внезапно, как любовь с первого взгляда. Гена присел на скамейку, сканируя проходящих людей. Теперь он уже не торопился с выбором, да и ноги зря не утруждал, он сидел, а перед ним плыл поток разнообразной еды. Как в японском ресторане, усмехаясь, думал Гена. Ты удобно сидишь, по конвейерной ленте движутся мисочки, захотел - взял, не захотел - пропустил, приедет что-то повкуснее.
Вдруг он почувствовал волнение. Мимо прошла молоденькая девушка с собачкой на поводке. Рыженькая, пухленькая, золотая сияющая шевелюра, как лепестки подсолнуха. От нее пошел такой аромат, что Гена с замиранием сердца понял: вот он, шанс, вот она, редкая, редкая добыча, вот чудесное лакомство…
Он пошел следом за девушкой, стараясь не спугнуть.
И девушка, и собачка его не заметили, одна слушала музыку в наушниках, вторая озабоченно обнюхивала столбы и газоны.
Девушка свернула в маленький сквер, отпустила собачку побегать и уткнулась в свой телефон.
Гена обошел кругом, встал так, чтобы добыча не смогла его увидеть, и стремительно кинул густую ментальную сеть, опутав жертву с ног до головы.
Он открыл сразу несколько контактных туннелей, чтобы не потерять ни капли драгоценной добычи.
Рыжая девушка беспомощно повисла в воздухе, вздернутая на невидимые тенета, тело ее слегка поворачивалось и вздрагивало в такт пульсации щупов. Собачка залаяла, заметалась в поисках врага.
Через открытые каналы Гена взахлеб пил нежную, как взбитые сливки, ароматную, как клубника, энергию. Спрут внутри пульсировал, содрогаясь от восторга и удовольствия, как вдруг в ногу телесной оболочки вцепились собачьи зубы - маленький отважный пес кинулся на защиту хозяйки. Щупальце спрута удавкой затянулось на собачке, задушив ее в момент.
Оставив на траве два безжизненных тела, Гена потер укушенную ногу, вышел из сквера, никем не замеченный, и отправился домой.

***
Ростиславу хотелось пуститься в пляс. Его распирало от счастья.
Он даже подхватил под руку удивленного Иммануила и закружил его по террасе.
“Сокровище! Сокровище! Наш Генаша - уникум! - распевал он в такт кружению. - Это будущий Верховный Аггел, я тебе ручаюсь, друг мой Иммануил. И я открыл это сокровище, мы с тобой открыли!.. Придет время, и мы будем гордиться, что мы нашли его, обучили и инициировали. Бесспорный талант! - посмотри, как быстро он развивается, как сам всему учится, я уже не помню, когда последний раз к нам приходил такой кадет”.
Иммануил всмотрелся в созданный Ростиславом экран. Вот девочка взлетает, завернутая в кокон ловушки, вот собачка атакует, хватает за ногу… вот ментальное щупальце становится видимым, могучим, обвивает собачку…
“Посмотри, посмотри! - в восторге твердил Ростислав. - Он уже материализует энергию!”
Гена уходил по дорожке. Рыжая девочка лежала, скорчившись, рядом со своей собачкой. “Как две сломанные куклы, - подумал Иммануил, - Ростик прав, наш Генаша учится очень быстро. Даже чересчур. Очень уж он проворен, успеем ли угнаться?”
А вслух сказал: “Чистая работа. Надо бы побыстрее сделать переход, чтоб уж наверняка. Представляю, какой будет триумф внизу!”
Ростислав стиснул его плечо, сказал счастливо: “Еще дня два-три, не позднее. Нанесу последний штрих на картину маслом - и переход!”

Девочку с собачкой нашли пробегавшие через сквер подростки.
Полиция брала у них показания, примчавшаяся съемочная группа криминальных новостей задавала им вопросы. Подростки были взбудоражены, им было жутко столкнуться со смертью так близко и в то же время невероятно интересно выступать в роли свидетелей. А еще их покажут по телевизору. Вот круто!
Но они притихли и только смотрели большими круглыми глазами, когда привезли родителей погибшей, когда взрослые люди рыдали над своим ребенком, а мать все повторяла: “Нет, не может быть, она же пошла погулять с Боней, сказала “На пять минут”. У нее урок музыки завтра, как же так? Не может быть. Не может быть”.
И все стремилась опять и опять посмотреть на укрытое с головой тело, пока врачи не вкололи ей успокоительное и не отвели в машину неотложки.

Патологоанатом, делавший вскрытие, долго рассматривал покойную.
“Я даже не знаю, что написать в заключении, - признался он.  - Никаких внешних повреждений, да и внутренних тоже нет, но… ее мозг и все внутренние органы буквально превратились в желе. Они распадаются под руками. Я никогда такого не видел. Впечатление такое, словно по ней ударили из мощнейшей ультразвуковой пушки, но я даже не представляю себе, что это может быть. Гиперболоид инженера Гарина какой-то. Что-то из области фантастики”.
“Так что стало причиной смерти?  - напористо поинтересовался следователь. - Не гиперболоид же? Она умерла от естественных причин или это криминал?”
Патологоанатом пожал плечами.
“Не представляю себе естественных причин, способных за минуту или за несколько минут так разрушить весь организм, - он открыл следователю распахнутое тело, - смотрите сами: ваша пострадавшая практически мешок, заполненный холодцом и надетый на скелет. При этом на коже нет ни единой царапинки. Мистика. Да и криминал без повреждений не представляю”.
Следователь побарабанил пальцами по краю секционного стола.
“Что будете писать в заключении как причину смерти?”
Патологоанатом закрыл тело.
“Что вижу, то и напишу. Причина смерти: фатальное разрушение тканей мозга и интернальных органов, вызванное неизвестным фактором. Ищите мощный биорезонатор - это все, что я могу сказать”.
Следователь пробурчал: “Биорезонатор… еще б знать, как он выглядит, этот ваш резонатор”.

****
“У нас серьезные проблемы, - сказал Васильич, - монстр начал убивать. И это только начало”.