Серая Феерия 3ч

 Солдаты  в  грязных  бушлатах  целятся  в  его  спину.  Пули  не  долетают  и  исчезают   в  оконченном.
 Девочка  с  золотыми  кудряшками   протягивает  пёстрый  мяч,  смеётся,  глядя  на  падение  его  в  раскрытый  от  жажды  света  рот  колодца.
 Хрип  туберкулёзного  дыхания  долетает  до  лица  и  обжигает  щёки  предсмертным  жаром.  Кто-то,  позади,  валится  с  больничной  койки,  дёргается  в  приступе  жадности  по  потерянным  конечностям.  Исхудалые  белые  тени  хватают  его  и  уносят  в  царство  стонов.
 Чумазый  мальчуган  вылезает  из  колодца,  бросает  смеющейся  девочке  мяч.  Та  хлопает  маленькими  ладошками  по исцарапанным  коленкам.  Качели  взвизгивают,  приглашая  небо  навстречу.  Небо  покоряется  и  тянется  голубой  бездонностью  к  счастливым  лицам  детей.
 Кучка  бестий  с  распухшими  от  голода  животами,  швыряет  камни  в  шелудивого  пса  на  помойке  юности.
 Заляпанный  жиром  посудомойщик  наклоняется  и  увёртывается  от  пролетающей  солдатской  тарелки.
 Скверно.
 Ревущие  танки  обстреливают  неверную  нацию  безудержной  ненавистью.
 Колёса  последнего  поезда  отстукивают  такт  ликованию  пьяных  ухмылок  друзей.  Их  дурные  глаза  светятся  радостью,  они  возвращаются.  Их  война  уже  кончилась.
 Стаи  чёрных  ворон  кружатся  над  отравленным  Городом.  Сотни  живых  мертвецов  выкрикивают  проклятья  в  адрес  кучки  ничтожеств,  цепляющихся  трясущимися  лапами  за  власть  над  их  жалкими  душами,  бросающих  с  высоты  эшафотов  подачки  в  их  неумытые  руки.  Кто-то  доволен.  Кто-то  пытается  быть  свободным.
 Из  глубины  ночи  к  языку  пламени  крохотной  свечки  долетает  весёлый  аккорд  бесчисленных  оргий.  Маленький  огонь  возмущается  лживому  признанию  и  гаснет.  Уставшие  от  глупости  лица  разглаживаются  и  успокаиваются.  Оборотни,  в  очередной  раз,  становятся  животными.  Разгневанное  утро  разбудит  их  скудным  пучком  света из-за   неплотно  задёрнутых  штор.
 Работа – нора.  Работа – нора.  Корка  хлеба  в  нору  и  глазами,  по-крысьи,  из  темноты  на  мир.  И  закричат:  «А  где  же  бессмертие?»   И  споют,  приподнявшись  из  дерьма  на  локте.  Слабые  голоса.  Лишь  холодные  огоньки  снежинок  падают  в  открытые  глаза  и  гаснут,  разбиваясь  об  изумлённую  бесконечность.
 Серый  Город  улыбается  в  лица  прохожих,  те  закрывают  руками  голову,  смело  шагая  в  его  пасть.  Помыслы  гибнут, перемалываясь  железобетонными  зубами  серого  монстра.
 Это  прошлое,  и  это  уже  кончилось.

……………………………………………………..
 
Поступь  его  легка,  словно  он  призрак  или  тень  от  крадущейся  кошки.
 Жив  ли  он?  Если  есть  плоть  и  мысли,  значит  жив.  Но  плоть  может  быть  порождением  разума.   Только  чьего?  Чья  это  вселенная?   Неужели,  исцарапавшая  его  лицо,  слепая  девушка  породила  всё  это?
 Существует  слепец,  значит,  существует  зрячий  вдвойне.  В  свете  всегда  не хватает  тени,  во  зле  добра,  у  начала,  непременно,  должен  быть  конец,  а  жизнь  и  не  жизнь  вовсе,  а  сон,  если  вовремя  не  приходит  Тётушка  Смерть. 
 Жалко,  что  всё  это  ложь.
 Сверху  полил  ледяной  дождь,  его  капли  разбудили  любопытство  Странника.  Мёртвые  леса,  без  листвы  и  птиц,  надменно  взирают  на  скудную  влагу.  Деревья  цепляются  уродливыми  корнями  за  красную  почву.  Дождю  не  по силам  напоить  иссохшую  плоть  древних  стволов,  дождь  уходит  и  они  гибнут.
 Страх  гонит  Странника.  Он  бежит.  Прерывистое   дыхание  на  его  устах  похоже  на  стон.  Человек  ещё  очень  сильный,  бег  продолжается.

               Продолжение  следует...