Мой главный учитель

Мой самый главный школьный учитель — Борис Николаевич Нащёкин - в день нашей первой встречи был актером и уже успел поработать в драматическом театре имени Станиславского, где, среди прочего, долгое время в очередь с Евгением Леоновым играл Лариосика в знаменитой булгаковской пьесе.
 То есть педагогического диплома он не имел, хотя, как мне стало известно много позже, кое-какой опыт работы с молодёжью у него был. В театральных кружках. В те годы их было пруд пруди. И «самостийных», и более или менее организованных. Бесплатных и общедоступных.
В сентябре 1964 года ему было 25 лет, а мне, ученице 9-го класса, 15.
Именно тогда и привела его в нашу школу Вера Романовна. Наша общая (его в прошлом, моя в настоящем) учительница литературы. Именно тогда, на собрании будущего театрального коллектива, и состоялось наше знакомство, которое тогда же могло и оборваться, ибо руководитель намечающегося творческого союза мне активно не понравился.  Прежде всего, тем,что говорил Б.Н. о том, как будет функционировать наш кружок, как-то незавлекательно, без огонька, рассматривая стены и потолок с гораздо большим интересом, чем присутствующую аудиторию. Да и сам он был каким-то слишком румяным, слишком кудрявым, слишком круглолицым... Словом, по моим отроческим воззрениям, НЕ АРТИСТИЧНЫМ.
К тому времени я уже пережила две зрительские любовные лихорадки. Героем первой был Костя в кинофильме «Тишина», а второй - разудалый матрос Алексей в «Оптимистической трагедии».
Георгий Мартынюк и Вячеслав Тихонов. Через несколько лет майор Знаменский и штандартенфюрер Штириц. Два ноль не в пользу Бориса Нащёкина.
А идея поставить нечто вроде литературно-драматической композиции к 150-летию М.Ю. Лермонтова, которую внедрял Б.Н. в ряды юных поклонников сценического искусства, вообще не вызвала во мне энтузиазма. Тем более, что после прослушивания мне дали одно-единственное стихотворение, абсолютно всем известное - «Родина». На мой взгляд, это было несправедливо. Я читала прекрасно! Не хуже других! А им, «другим», досталось по 2 — 3 произведения!
Выйдя из класса, где проходило собрание, я твёрдо решила начать поиски театральных путей в другом месте.
Однако сначала надо было приналечь на учёбу, поскольку не только Б.Н. Нащёкин был новичком в нашей школе, но и все её девятиклассники: школа была особенная, с профильными уклонами и при Академии педагогических наук СССР.

Все её 5 этажей занимали старшие классы. Оказаться за партой в этих классах удавалось только так называемым «хорошистам» и «отличникам». Да и то не всем. Надо было ещё и собеседование пройти, и конкурс выдержать. Например, мой сосед по дому, окончивший 8-ой класс без троек, эти два условия не одолел. Правда, он подавал документы на физико-математическое отделение, а там учились исключительно вундеркинды. В подавляющем большинстве мужского рода. Из трех классов в параллели один состоял только из мальчишек, почему-то именуемых металлистами. На нашем, гуманитарном отделении, было проще. Мальчиков почти не было. Сплошь девицы. Всякие разные. Правда, на нас и смотрели, как на недоумков. Золотую середину в школе представляли химики и биологи. Хотя и на этом отделении слабая часть человечества количественно подавляла сильную.

Новая жизнь в новой школе заполняла всё моё время. Я и думать забыла о каком-то театральном кружке с его литературной композицией и моем скромном в ней присутствии со стихотворением «Родина». И была крайне удивлена, когда однажды по дороге домой уже у метро меня окликнул Борис Николаевич: «Лариса, что же Вы не приходите на репетиции?» Пришлось остановиться, задуматься, что бы такого ответить, а в результате поддаться на уговоры и оказаться в актовом зале, где неожиданно для себя  я увидела довольно большую группу самодеятельных актёров, причём не только девочек, как на описанном выше собрании.


Началась репетиция. На сцене одни чтецы сменялись другими. Последним номером шла я:
- Люблю Отчизну я, но странною любовью...
- Нет, Лариса, Вы пирожное любите больше...
- Люблю Отчизну я...
- Нет, так тоже не любите...
- Люблю Отчизну я...
- Ну, ну! Убеждайте меня, убеждайте!
- Люблю Отчизну я. Но странною любовью...
- А как это? Почему странная любовь? Что хотел сказать Лермонтов этими словами?
И в таком духе часа два или три. Не меньше. До самого закрытия школы. И при этом — только на Вы. И каждый раз с самым серьезным и внимательным взглядом и непередаваемой мимикой лица, на котором отражались и мои промахи, и мои успехи в актерском путешествии по знаменитому произведению М.Ю. Лермонтова.

 Я и сегодня не очень понимаю, почему эта первая работа на сцене в дальнейшем сделала меня одной самых преданных участниц школьного театра. Наверное, все дело было в том, что до этой репетиции никто и никогда  не замечал моих лицедейских способностей. Никто и никогда так внимательно меня не выслушивал. Даже когда я «несла прекрасную чушь», по слову Юнны Мориц. Другими словами, никто и никогда из взрослых до этого не воспринимал меня всерьез.
Недавно по телевизору показывали старый добрый фильм «Дикая собака динго». Пересматривала я его с удовольствием, но не без критики. Что и не удивительно, поскольку с момента выхода данной картины на экраны прошло почти шесть десятков лет…
В частности меня поразил эпизод на уроке литературы, где главный герой вдохновенно читает отрывок из «Мцыри», а положительная киношная литераторша увлеченно заполняет журнал. Мало того, потом буквально на полуслове прерывает чтеца.
Представить, что Б.Н, мог позволить себе так неуважительно отнестись к любому из своих артистов на репетиции, я не могу.

     Если бы вы видели, как он воспринимал все, что происходило на сцене! Лицо Б.Н. буквально ходило ходуном. Он то улыбался, то хмурился, то досадливо опускал губы вниз, то растягивал их до немыслимых размеров. Вслед за губами на помощь спешили брови: они вдруг так высоко забирались на лоб, что я в восторге крутила головой, чтобы посмотреть, как реагирует присутствующая публика на новоиспеченный пассаж нашего режиссера. Кроме того, было очень интересно наблюдать, как он работает с моими партнерами по будущему спектаклю и как они реагируют на его мимическое отражение их творческих усилий. Надо сказать, что далеко не всем уроки  Б.Н. пришлись по нраву. Уже на первом этапе потихоньку стали отсеиваться под разными предлогами мальчики и девочки, которые не нашли в зарождающемся школьном театре своей Синей птицы.


 Меня же репетиции захватывали все сильнее. Тем более, что спустя короткое время я оказалась в числе главных действующих лиц будущего спектакля, поскольку к стихотворению «Родина» добавились «Дума» и «Незабудка». Более того, мне даже доверили финал: стихи Дмитрия Голубкова «Поединок», которые мне предстояло прочесть на фоне отрывка из 6-ой симфонии Чайковского.
Подготовка к спектаклю «М.Ю.Лермонтов» длилась около месяца. За это время выяснилось, что мы с Б.Н. жили по соседству: дорога от метро к его дому шла мимо моего.
 И вот на этой самой пятнадцатиминутной дороге, кажется, уже после премьеры нашего первенца,  состоялся очень важный для меня разговор. Точнее, реплика Б.Н. в мою сторону:
- Знаете, Лариса, после прослушивания я подумал про Вас: что я буду с ней делать? Совершенно невыразительная девочка. А на первой репетиции Вы меня просто испугали: мало того, что Вы ничего не умели, так Вы ещё и спорили из-за каждого пустяка. Да и сейчас заставить Вас что-либо делать, не объяснив, почему надо это делать именно так, а не иначе, невозможно. Вот Вы на вид такая легкая, как бабочка, а характер у Вас … Ой-ёй-ёй…

Борис Николаевич оказался провидцем. Мой характер много раз на протяжении многих лет не самым лучшим образом влиял на мою судьбу. Но в 15 лет я этого еще не знала. Зато уже тогда я чувствовала, что наш руководитель школьного театра навсегда перевернул мои представления о жизни, об искусстве и профессии актера.

 Еще одну тему хочется мне затронуть, вспоминая зарождение школьного театра имени М.Ю.Лермонтова в 710 школе-лаборатории Москвы. Уверена, что среди читателей моего рассказа довольно большой процент ждет с нетерпением, когда же, наконец, автор обратится к одной модной сегодня проблеме. Ну как же... Главному герою, холостяку, 25. Автору, старшекласснице, 15. Обязательно что-то из этого должно вытечь. А вот, представьте, ничего не вытекло. Хотя после премьеры статус Б.Н. в нашей школе настолько повысился, что ему выдали ключи от входной двери, и наши репетиции заканчивались, порой, совсем не в детское время. И это время я всё чаще стала проводить не за тетрадками на письменном столе в своем ученическом уголке двухкомнатной квартиры на западе столицы. И однажды грянул гром.
Моя бдительная мамуля устроила скандал по поводу моих поздних возвращений домой с репетиций. Для большей доходчивости она использовала при этом исконно русские фразеологизмы. На джентльменском языке это звучало бы так: мы с отцом категорически не приемлем незаконное пополнение нашего благородного семейства в настоящее время.  В результате папа утром отправился к директору школы прояснять обстановку. Результат был предсказуем, ибо во главе школы тогда стоял Владимир Дмитриевич Никонов, а комсомольцами руководил Виталий Самойлович Левчинский, заместитель директора по воспитательной работе. Еще два бесконечно уважаемых мною человека, ибо атмосфера, которой дышала школа №710 в 60-х годах прошлого века, была создана ими.
(Турсекция с традиционными осенним и весенним слётами, зимний лагерь, экскурсии в МИД и на Шаболовку, потрясающе интересные вечера с экзотическими гостями, выездные концерты и конкурсы... Свет и тепло от воспоминаний об этих прекрасных двух последних годах школьной жизни греют мое сердце по сей день).
Надо сказать, что не только я сражалась с домашними за право посещать рабочие будни школьного театра. Одна девочка, например, буквально по веревке из окна убегала от дедушки с бабушкой  в наш «храм искусства».

Чтобы вы не подумали, что Б.Н. чем-то отличался от прочих мужчин его возраста и поэтому не заглядывался на окружавших его со всех сторон юных жриц Мельпомены, приведу некоторые факты из его биографии. Их он фрагментарно подбрасывал мне в течение всех лет нашего общения, то есть до самой своей кончины.
Во-первых, к моменту появления в качестве руководителя будущего театра Б.Н. имел устойчивые отношения с некой женщиной. Правда, до загса эти отношения не дошли, А потом появилась его жена, родившая ему дочку и сына.
Во-вторых, однажды, через много лет после описываемых событий, каким-то боком  в разговор между нами влезла и эта тема. И Б.Н. признался, что иногда отдельных наших актрис рассматривал не только с профессиональной точки зрения. Но это были лёгкие влюбленности, без которых настоящий художник не может работать. В 1964 году у Б.Н. Нащёкина такой музой некоторое время была и я. О чем абсолютно не догадывалась. И чем сегодня немножко горжусь.
Так что родителям, а также бабушкам и дедушкам совершенно не о чем было беспокоиться: «с нравственностью» в стенах нашей школы (во всяком случае, в её театре имени Лермонтова) при Академии педнаук СССР было «железно», как сказал бы Семен Морозов устами своего персонажа из фильма «Семь невест ефрейтора Збруева». Война со старшим поколением победоносно завершилась сразу после специального показа для него водевиля «Майор Кравашон» Эжена Лабиша, где я сыграла, пожалуй, свою звёздную роль дамы-гусара. С настоящим гусарском ментиком на плечах, с кивером на голове и в лосинах на ногах. Вот только дату этого спектакля я вспомнить не могу. «За давностью лет»…

 Многое, очень многое стёрлось из памяти за полвека, пролетевших с тех пор.  Но одно событие, от которого я веду отсчет самых замечательных и радостных страниц своей жизни, я не забуду никогда.

Это случилось на спектакле "М.Ю.Лермонтов". Котором по счету - не помню. Точно - не на премьерном и не на втором. Премьера она и есть премьера: суета, эмоции до потолка и так далее. Про второй спектакль Б.Н. нас предупредил: именно из-за волнений на премьере второй спектакль всегда хуже. Значит, это случилось на каком-то из последующих. Надо сказать, что, так как все ученики у нас были старшеклассниками, в актовый зал одновременно все желающие попасть не могли. Поэтому каждая новая постановка давалась у нас несколько раз. А потом, когда репертуар пополнился, наши спектакли шли уже по расписанию, как во взрослых театрах.
На одном из таких спектаклей во время финальной сцены, где под нарастающие аккорды из симфонии Чайковского звучало в моем исполнении стихотворение "Поединок" о дуэли и смерти Лермонтова, я вдруг поняла, что все, кто сидит сейчас в темноте зрительного зала и кого я сейчас не вижу из-за ослепляющего света прожекторов, в моей власти. Я чувствовала, что они ловят каждое мое слово, каждый мой жест, каждый перепад моего голоса, который все шире и увереннее летел над ними. Я читала и вела их за собой. Вела туда, где и сама еще никогда не бывала - на вершину Счастья! Выше которого не бывает. И они, не сомневаясь, шли за мной!
Разбор спектакля в этот день был поспешным: Б.Н. пригласил кого-то из важных гостей. Проходя мимо меня, бросил: "Лариса! Вы читали гениально!" И я знала, что он говорит правду.

Еще только дважды мне довелось пережить это чувство совершенного счастья. Первый раз – через несколько часов после рождения ребёнка. Второй – когда я, наконец, познала любовь, о которой мечтала всю жизнь. Именно в такой последовательности. К сожалению.

И подарил мне  эту способность - приближаться  к самой вершине моего Духа - Борис Николаевич Нащёкин, молодой актер, который вытащил на свет божий  из одной из самых своих трудных учениц лучшее, что она знала о себе, но не видели другие. Не в этом ли и заключается призвание Учителя? Вдохнуть в юное сердце веру в собственные силы, причем не на словах, а на его же собственном примере; разглядеть в начинающем жизнь человечке зачатки Личности и развивать её; научить серьезно и ответственно подходить к своей работе – не эти ли задачи должен ставить педагог, какой бы предмет он ни преподавал?

Вот так и получилось, что главный учитель в моей жизни не стоял с указкой у школьной доски и не ставил мне оценки в классном журнале. Он сделал для меня гораздо большее: показал, как человек должен служить своему Делу и как он должен относиться к своим подопечным. «Мы в ответе за тех, кого приручили…» Это и про Бориса Николаевича Нащёкина.

Мне приходилось наблюдать и других наставников актерского мастерства. Один из них где-то до полуночи развлекал слушателей байками о театральной богеме. После 24-х часов начиналась собственно репетиция. Где-то к трем часам она заканчивалась, и кто как мог (как правило, на такси) добирался домой. Тех, кто осмеливался возмутиться, немедленно изгоняли. За год таких посиделок выпустился всего один спектакль. По собственноручно написанной данным творцом пьесе.(Для сравнения: за первый год работы в школьном театре имени Лермонтова было дано 4 или 5 премьер!) Моя мама не поленилась и тут посмотреть, где теперь проводит свои вечера, переходящие в ночи, после лекций в институте её дочь. Свое мнение она выразила лаконично. И было оно явно не хвалебным.
Самое смешное, что говорливому  руководителю той, так называемой, студии в 90-ых годах удалось открыть свой театр.
 А вот Б.Н. Нащёкин  - не успел. Хотя, конечно, мечтал об этом. Как-то он мне сказал: «Знаете, Лариса, я очень жалею, что первый состав нашего театра распался. Что я позволил вам всем уйти. Это был бы крепкий костяк профессионального театра».

Что тут скажешь? Не все наши мечты сбываются.  Каждого, кто шёл, идёт или когда-нибудь будет шагать по жизненной дороге, ждут не только удачи, но и разочарования, и ошибки.
   
 Много их было и на моем долгом пути. Но чаще вспоминается другое. И то, что недоступно посторонним глазам. И то, что я могу взять в руки и кому-то показать - мой бесценный архив: старые фотографии и металлическую, потемневшею от времени, медаль с профилем великого русского поэта и надписью "Заслуженному участнику школьного театра имени М.Ю. Лермонтова Ларисе Грудяевой".

  Вот и сегодня я заглянула в свою сокровищницу. В свою юность. Такую далекую и такую близкую... Всегда солнечную, потому что были живы любимые люди.

И среди них - Борис Николаевич Нащёкин - мой главный школьный учитель, чьё совсем ещё не старое сердце не согласилось с тем, что произошло с нашей страной, и навсегда остановилось почти 30 лет назад.