Странные из людей

         Вот мизерный клочок планеты, ничем особенным не примечательный: ни тебе высоких гор, ни морского побережья, ни леса густого – а так, слабо всхолмлённая возвышенность со степным травостоем среди прерывистых перелесков и невеликих озёр в болотистых понижениях местности. В жаркую пору лета трава на дикой богаре прекращает свой рост да как бы замирает в смиренном оцепенении перед величием небес и только лишь жаворонок - ещё большим, чем ты сейчас за ним наблюдатель -  бездельником заявляет о себе в вышине праздной трелью, которая кажется, что началась в  начале времён, да всё длится, длится и длится… в самом этом воздухе, напоённом дуновениями ветерка с его запахом трав и ещё чего-то такого, что определить никак не возможно, но его присутствие возвышает всё, что в этот миг существует вокруг, до высот  святости и к ней  твоего благоговения.
 
          Однако, если квалифицированно озаботиться историей этого места, то можно обнаружить под покровом, казалось бы, нетронутой дернины, следы пребывания здесь человека, жившего тут много задолго до тебя. Даже и сами останки былых насельцев давно уж обратились в прах, в родство с прочими элементами почв, дающих жизнь растениям, чьё значение перед мирозданием и выражается простым словом «родство», а уж отсюда и недалеко до понятия о роде, родине.
          Так легко и просто входит в душу праздного созерцателя этой местности чувство и собственной  сыновьей причастности к  такому вот симбиозу жизни миров.

          События уж всего-то векового измерения привели к тому, что клочок этой степи -  приобрётший у населения, сложившегося в её окрестностях города, имя Бараба* - оказался в сфере влияния этого, образовавшегося некогда поселения, который уж нынче называют большим городом. Город этот всё продолжает и продолжает разрастаться – не очень что бы в высь, как в ширь. И получилось так, что степь эта в корыстных понятиях людей наших времён обратилась в заурядный пустырь, чем и весьма привлекательный в качестве земельного участка для строительства нового жилого микрорайона.

          Градостроительство, как род деятельности и сама отрасль индустрии – явление настолько ныне усложнившееся, что сторонний наблюдатель рискует заблудиться в лабиринтах понятий, образовавшихся на этом поприще. Однако же, случай сейчас таков, что нам следует пройти эти затруднения курсом от замысла к итогу, опираясь на свои представления о здравом смысле.
          Ведь что прежде всего нужно любому человеку  для жизни в современном обществе?  Это комфортная среда: личное пространство жилья, места для обслуживания собственной жизнеспособности, своей трудовой деятельности, и полноценного досуга – и чтоб всё это было связано инфраструктурой необременительных коммуникаций.
  Так  и организуют новые общественные пространства современные архитекторы благополучных стран. Обычно они разделяют жилые кварталы на три зоны. Первая предназначена исключительно для жителей. Это может быть камерный двор-сад с детской площадкой и патио, где установлена мягкая уличная мебель. Вторая — общедоступный променад, на который выходят веранды летних кафе, бутиков, творческих и прочих спортивно-развлекательных студий, расположенных в офисной галерее. Третья зона может быть находиться и за периметром квартала — это обязательный городской сквер. Его зелёный каркас — из деревьев, кустарников, цветников с оригинальной системой дорожек, ведущих к площади с декоративными скамьями видом на артефакты малых архитектурных форм с элементами дикой природы; садовые стулья и столики.
           И нужно так благоустроить территорию этого кластера жизни, чтобы связать пространства внутри и за его пределами в цепочку, нанизанную на нить транспортных магистралей, обеспечивающих перемещение жителей в пределах единого городского пространства за время, исчисляемое первыми десятками минут, потому что всё что находится за этими пределами предстаёт инородным и обращает повседневное к ним  перемещение в своего рода испытание, приемлемое и желательное в разве что в путешествиях; рутина же ежедневных таких приключений обращает поездки человека в источник жёсткого стресса.

           Определяющий принцип комфортного градостроительства очевиден: это чтобы здания имели соразмерную человеку высоту: не были приземистыми, но и не поднимались так высоко, чтобы, подавлять самосознание жителя, как существа созданного природой.

        Конечно, на пути реализации этого принципа встаёт столь великое множество препятствий, что возникает побуждение к компромиссам. Сама по себе способность человека к компромиссу позволяет удерживать сообщество в стабильном состоянии. Однако же, компромиссы при выборе путей преодоления трудностей в организации общественной жизни неожиданно легко конденсируются в устойчивые системы упрощённых подходов к решению проблем. Тогда, единичные вначале, компромиссы обращаются в непреложные основания для утверждения: так есть и по-другому быть не может.

         Например, решает проектировщик, как посадить предполагаемый дом на конкретный участок. Ему бы на местности оценить обстановку, состояние среды от микроклимата и погоды, до особенностей геоморфологии: да связать всё это с запросами и предпочтениями будущих жильцов. И уж тогда садиться за кульман и профессиональными движениями рейсшины да карандаша (а лучше если в компьютерных программах проектирования) создать образ будущего строения не формализованными блоками библиотеки решений, а с учётом реальной ситуации.

-Ещё чего? – скажет ретивому исполнителю руководитель проекта – ведь мы не толстосуму какому-то резиденцию проектируем! Заказчик тебе, дружок, спасибо не скажет. А уж я-то тебя мигом выпру на волю, поискать себе более подходящее занятие.

         Исполнитель быстро соображает что к чему, и решительно вносит понятые изменения. А уж строитель из своих соображений делает из проекта то, чему мы во множестве являемся свидетелями.

            Вот косогор барабинского пустыря. Заказчик решил поставить по падению косогора дом в пять этажей. Весьма прагматичное решение - ввиду того что тогда по существующим нормам можно обойтись без лифта. То обстоятельство, что после десятков лет в нём  жизни на верхних этажах оказываются преимущественно престарелые некогда счастливые обладатели квартиры в новостройке; и теперь эти счастливчики оказались заживо погребены в замкнутом пространстве стен, пола и потолка с бесчеловечными эргономическими измерениями – мало беспокоило застройщика тогда, а уж теперь-то и подавно.
            Но число таких пострадавших не велико – гораздо больше жителей, которым до этаких проблем ещё далеко. Но каждый ежедневно перемещается в пространстве по хитро устроенным дорожкам. Вот, опять же, например, этот дом, уходящий сверху вниз своими двумястами метров длины с превышением торцов в шесть метров. Три промилле – чем не комфортный уклон для пешехода? Однако в ландшафтных проектах дизайнер предложил  строителям изрядно поработать бульдозеру, который и создал на местности со стороны подъездов дома ряд террасных площадок с крутыми уклонами спуска меж ними. Автомобилисты эти препятствия берут с разгона, а вот пешеходам приходится безрадостно подниматься по ступенькам лестниц. Одним детям бы радость скакать со ступеньки на ступеньку, но оказалось, что пришла мода на скейтборды или даже роликовые самокаты: и теперь детки с верху в низ опрометью гонят по проезжей части дороги.
            Но тем, кто эксплуатируют это строение, по каким-то причинам настало время проявлять гуманизм, первое: это для сорванцов соорудили металлические клетки под названием детские площадки и спортивные коробки (туда подростки приходят разве что покурить) и, второе:  потратили немало средств на то,  чтобы переоборудовать пешеходные дорожки  под сочетание лестниц с пандусами. Про санитарные нормы на предельно допустимые пять промилле при этом всем удаётся умолчать.
            С другой же стороны дома в полузаброшенном состоянии прозябала дорожка с комфортным уклоном. Вот по ней-то и ходят жители окрестностей по всем своим делам. И на работу, и в близкие гаражи (откуда и возвращаются запоздно, случается, что и с песняками). А умеренные в гуляньях люди  спешат по этой дороже после работы домой, в своё уютное гнёздышко.
            Но и здесь дизайнер проявил свою твёрдую волю: у верхнего конца дома  была выполнена ещё одна терраса с дорожкой – теперь уж вдоль дома  поставленного выше по склону, но  перпендикулярно нижнему. Таким образом превышение концов излюбленной пешеходами дорожки  существенно возросло. Но для того чтобы продолжить движения дальше в микрорайоне, появилась необходимость обойти тот верхний дом, поднявшись на его террасу, а потом уж снова спуститься вниз, чтобы  затем взойти на подъём, но уж дальше и дальше.
             И ведь казалось бы – что за дела – иди себе да иди, как предначертано. Но народец-же как бараны. А те какой-то своей внутренней навигационной системой выбирают и на явно-то выраженной горной местности оптимальную траекторию движения. Вот и пешеходы  отказываются подниматься, чтобы опускаться,  как это предначертано устроителям дорогостоящих дорожек; а следуют по кривой по склону, никуда не поднимаясь, и не опускаясь. А это нехорошо. Ибо – газон. Газон десятилетия пытаются создать администраторы, и даже иногда разбрасывая семена трав, пытаясь порослью  её скрыть безобразно самовольную тропинку. Борьба на этих полях продолжается и по сию пору.

         У нижнего же торца дома в последнее время происходят изменения благостные. Конечно и там профессиональные реализаторы дизайнерских решений проявили себя. Они на ровном месте изобразили для ног пешеходов некую геометрическую шараду. Понятно, что усталый человек на пути к ночлегу выбирает путь кратчайший, для него и десяток-то лишних шагов не подарок. Вот и он, дойдя до торца пресловутого дома, норовит свернуть направо и уж далее прямым ходом последовать к своему жилищу, до которого уж рукой подать.  Но здесь проход-то и не организован, доступен только край отмостки под балконами первого этажа: одна нога, значит ступает по бетону, а другая по земле, в дожди обращённой в грязь.
А дорожка? Дорожка продолжена дальше, чтобы затем острым углом свернуть направо, а там уж, ещё через десяток метров под прямым углом повернуть в направлении противоположном.
          Таким образом под окнами дома образовалась своего рода земляная трапеция, вдоль и поперёк истоптанная городскими баранами. Вот в эту-то ситуацию и вмешалась сила своеволия. Кое-кому,  из опаски к  безопасности которого здесь не называемому, взыграла прихоть проявить себя на ниве благоустройства жизни. Не мало пришлось ей потрудиться, чтобы без принуждения, а просто из своего внутреннего побуждения к обустройству жизни вокруг себя, преобразовать этот уголок безобразий в своего рода ухоженный скверик. Разбиты цветники, высажены кустарники и молодые деревья; периметр же скверика обозначен изгородью из отработанных автомобильных шин, раскрашенных затейливыми узорами. И даже для спешащих пешеходов, вдоль натоптанной ими наискосок прямой дорожки теперь обозначен красочный коридор. Да только замечено, что люди всё реже пользуются коридором, а замедляя свой шаг, словно впитывая ауру образовавшегося скверика, проходят дальше - вдоль ограждения. И этот путь теперь им не в тягость.

          Но.

          Но, как стало известно автору, что кое-кому из властных структур вспомнилось, что отработанные шины относятся к соответствующему классу вредности и не могут быть использованы для чего-либо без промышленной их утилизации. Оказывается (раскрылись глаза  бдительного администратора), что население страны активно использует такого рода вредные отходы в качестве материала в дизайнерских своих решениях благоустройства территории;  устройства ограждений, изготовления архитектурных малых форм, да просто ограждения приствольных кругов зелёных насаждений. Что недопустимо, в свете борьбы за экологическое благополучия мест проживания населения. Следует принять решительные меры по борьбе с такого рода загрязнениями. Не сомневаюсь, что они воспоследуют типа того что отработанные шины должны быть добровольно сданы утилизаторам, в противном случае это будет сделано специальными службами с возмещением понесённых на этом дело затрат собственниками концентраций вредных веществ. Возможны и меры административной, да и уголовной ответственности злостных нарушителей новых правил жизни.

            Не хочу даже и представить себе будущую, на этих основаниях, неравную схватку странных людей (одних - беззаветной и бескорыстной доброй воли, а других -  высокой целесообразности) на мизерном пятачке местности с забытым сейчас именем бараба.

        А ведь ещё с началом голоцена, сопровождающимся постепенным изменением природной обстановки в сторону потепления и увлажнения климата, территория, занимаемая ныне этим городом, в среднем и позднем мезолите интенсивно осваивается древним населением. На прибрежных террасах и пологих поверхностях склонов формировалось множество стоянок рыбаков и охотников. И древнейшим из них является местонахождение кварцитовых сколов различной конфигурации с ориентировочной датировкой более пятидесяти тысяч лет. Они найдены дюжину лет назад в низах маломощной толщи неоплейстоценовых отложений на контакте с корой выветривания юрских песчаников на северо-западных склонах горы, отстоящей от упомянутого здесь скверика наших дней на расстоянии шаговой доступности.

         И вот чем я сейчас озабочен, так это тем обстоятельством, что за пятидесятитысячелетнюю, наполненную множеством драматических коллизий, историю человеков, странные люди с едва ли не противоположной жизненной ориентацией нисколько не сблизили свои позиции, и, если в чём здесь преуспели, так это в приёмах и способах борьбы друг с другом на фоне постоянно действующего всепроникающего обмана руководящей элитой простых  людей, приносящих этим обманщикам всё что нужно для их, уж без меры процветающей жизни.

23.08.2021 21:56

Примечание:
* Бараба – здесь, устаревшее  иркутских старожилов название местности выше известного озёрно-болотного комплекса иногда называемого Птичья Гавань.
Вероятно такого же происхождения как и Барабинская степь (Бараба) — известная низменность  в пределах Новосибирской и Омской областей, волнистая равнина, на которой берёзовые колки (небольшой лес) перемежаются с болотами и лугово-степной растительностью, в понижениях имеются пресные и солёные озёра.
 А этимологически Б+АРАБА = ивр. БА как, в виде + АРАВА (АРАБА) степь, пустыня, пустынная равнина. Исходя из примеров употребления термина АРАБА, его в XIX веке произносили как АРАБА, возможно термин был перенесен с ранних европейских географических карт.
  Общеевропейский хороним Б+АРАБА, является транслитерацией (передача знаков другим алфавитом) библейского термина АРАВА в форме  БААРАВА (степь, пустынная равнина). Совпадает фонетика, графика с учетом транслитерации, смысл (значение) термина  с действительностью – БАРАБА, Барабинская степь.