Духота

                Шурика Маслова одолело странное ощущение духоты. Одолело оно его в середине двухтысячных. Ощущение это было почти физическим. «Почти», потому что пришло оно изнутри, а не снаружи, хотя стояло довольно жаркое лето. Время от времни Шурик глубоко вздыхал и крутил головой, словно пытался выдернуть её из чего-то вязкого и липучего. Началось это после того, как Шурик отказался признавать сыном ребёнка первой своей жены. Жён было три и со всеми Шурик развёлся. Особенно болезненным и шумным оказался последний развод, в результате которого Шурик оказался на улице. Квартира была записана на жену и уже взрослую дочку. И Шурик и жена прикладывались к бутылке и под парами начинали скандалить, отстаивая свои права и требуя уважения. Дочка терпеть не могла обоих и не уходила из дому только потому, что ещё не придумала куда.

                Интересно, что оба супруга имели литературные амбиции и в процессе ссоры ещё и высмеивали их друг в друге. Жена являлась якобы потомком известного поэта, потомком сложносочинённым, седьмой водой на киселе, что не мешало ей гордиться родством и считать себя ещё и наследницей его таланта. Шурик и сам писал стихи в состоянии подпития, а кроме того сочинял скетчи для телевидения юмористически-сатирического толка. Он вёл небольшую программу, довольно унылую несмотря на потуги. Вторая жена ничем себя не проявила, а вот первая, не подававшая признаков жизни на протяжении многих лет, неожиданно отоварила сюрпризом. Шурик даже помнил её плохо. Развелись они буквально через несколько месяцев после вступления в брак и с тех пор не встречались. И вот из  недр забвения неожиданно прозвучал телефонный звонок и забытый голос объявил, что у Шурика имеется взрослый сын, который решил взглянуть на папу. Смотреть собственно было не на что. Шурикова наружность мало кого могла обрадовать. Щуплый мужичок с рыжими вихрами и совершенно невыразительной физиономией, похожий то ли на хорька, то ли на дворового ободранного кота, произвести благоприятное впечатление мог разве что на очень романтическую натуру. Шурик сразу же заорал в трубку, что знать ничего не знает и ни с кем встречаться не собирается. Но в трубке уже в начале его тирады раздались короткие гудки.
 
                Шурик заметался, но в тот момент у него хватало проблем и помимо ошибок молодости. Он как раз искал себе квартиру. Неизвестно как именно вычислил его сын, но выходя из телестудии, Шурик неожиданно наткнулся на молодого человека под тридцать, который с интересом его разглядывал. Он не успел поздороваться, как Шурик всё понял и вспылил. Он орал, что никакой он ему не отец, что не даст себя шантажировать и ещё какую-то позорную чушь. Молодой человек молча внимательно на него смотрел с непонятным выражением и ничего не предпринимал. Шурик в конце своей тирады подпрыгнул на месте и почти бегом устремился прочь. Вечером ему снова позвонила забытая жена и сказала, что всё произошло в точности так, как она сыну предсказала, и чтобы Шурик не волновался, никто его больше не побеспокоит. Шурик бросил трубку и хорошо приложился.
 
                С этого момента началась какая-то чепуха. Во-первых Шурику мучительно захотелось встретиться с сыном и поговорить, объяснить ему, что Шурик несправедливо отвергнутый талант и человек незаурядный, и что сын должен гордиться таким родством. И ещё лезла в голову разная ахинея, тем более глупая и бесполезная, что высказать её было некому. Кроме навязчивых и дурацких мыслей, у Шурика начались неприятности на работе. Он почти потерял способность к сочинительству и запаздывал со сроками своей передачи. Кончилось тем, что его попёрли. Единственная работа, на которую ему удалось устроиться: ночной сторож в парке Горького. Оставались несколько друзей и собутыльников. С ними Шурик коротал время и жаловался на несправедливость. Собутыльники отвечали тем же.
 
                И вот всё это время после встречи с сыном Шурика мучило ощущение духоты. Оно шло откуда-то изнутри и явно не имело отношения к физиологии, но с нею как-то странно ассоциировалось. Впервые Шурик подумал, что возможно он в том виде, как привык себя мыслить, не совсем он или не весь он. Раньше подобные мысли ему в голову не приходили. Однажды, возвращаясь в подпитии от друзей, Шурик заметил краем глаза своего сына неподалёку и бросился к нему с прытью, его самого удивившей. Он однако ошибся, никого там не оказалось. Шурик выругался и на нетвёрдых ногах устремился домой, ни на что уже не отвлекаясь.

                Дома он подошёл к большому зеркалу в прихожей и глянул в него мутным взглядом. Неожиданно ему показалось, что кроме него в зеркале отразился кто-то ещё. Этот кто-то словно вынырнул из-за его плеча и взглянул прямо в глаза Шурику пронзительным и трезвым взглядом. Шурик так испугался, что даже протрезвел и покрылся гусиной кожей. – Белка началась, - промелькнуло в голове. Шурик не пил неделю и присматривался. Нет, вроде бы галлюцинация не повторялась.
 
                Однажды, засыпая, Шурик неожиданно увидел в полусне то же лицо и до него дошло, что это он сам, но какой-то странный, словно ужасающийся себе самому и непонимающий как и зачем он всё это наделал. - А что наделал? – промелькнуло в голове. - Наделал свою жизнь? – А кто тогда этот осуждающий или удивляющийся? Он-то куда смотрел? И кто этот он, когда он всё тот же я? - На этом вопросе Шурик окончательно запутался и заснул, чтобы слиться снова со своей душой в неразделимую задыхающуюся смесь.