Трансформер

   Двор этот был - давней застройки, послевоенных лет. Речь здесь, конечно, о Великой Отечественной войне. Потому что о каких-либо последующих тогда думалось однозначно – их не будет! Не допустим!
   Дома назывались сталинскими, и не было здесь тех приземистых, безликих, серокирпичных, что несколько позже стали называть обобщающим названием «хрущоба» - по фамилии недавнего «начальника» страны. К высокому плотному забору, окаймлявшему детский сад, примыкал доминошный комплекс – длинный стол с двумя длинными же скамейками. Затем было горизонтальное бревно на высоте чуть более полуметра, для «сражений» подростков. А ещё дальше располагались песочные владения малышни.
   Был ранний вечер, когда малышей уже увели по домам, а для подростков 12 – 16 лет только и наступило время игр и веселья. Набежавшая ватага устроила сражение на бревне. Правила были предельно просты. Двое, взойдя на бревно с разных его концов, сходились и ударами рук по туловищу и рукам соперника старались сбросить его вниз. Победивший оставался наверху и ожидал очередного противника из гомонящей внизу очереди. Чаще других задерживались на бревне двое – Сергей и Юрий. Манерой действий один от другого они явно различались.
   Сергей подавлял всех своей агрессивной быстротой. Он не давал противнику возможности просто даже освоиться. Резко атаковал, бил в локоть или в плечо, иногда сдваивая удары, и соперник летел вниз, даже не успев показать какое-то своё умение. А Серёга доброжелательно провожал:
- Заходите ещё! Всегда вам рад!
   Или:
- Ну что вы так быстро? Я вас и разглядеть не успел…
   Проигравший злился, очередь веселилась.
   А Юрий был другой. Тихушник. Двигался мягко, по-кошачьи. Имитировал нападение, а когда оппонент бил, надеясь попасть ему в руку, его, оппонента рука пролетала по воздуху, увлекая по инерции его в сторону и вниз. И если падение ещё можно было остановить, предотвратить, Юрий легоньким захватом провожал его – туда, вниз. И всё это – невозмутимо, молча.
   Чаще именно он и оставался чемпионом вечера. У Серёги с ним - коса на камень находила.

   А ростом Юрий был мелковат и фигурой худощав. В своём школьном классе при построениях среди ребят он был предпоследним. В учёбе – несколько уступал отличникам, но упорством, пожалуй, превосходил всех. Все в классе и не подозревали, насколько зло рвался он к превосходству. А внешне – молчаливый, улыбчивый… И, конечно, никто не знал, как дома он себя изнурял гантелями и резиновым жгутом. Это помимо занятий в секции самбо и дзюдо в районном Дворце культуры. В свой срок пошли первые победы, сперва известные лишь в кругу занимающихся вместе. И каждый раз какая-то, не осознаваемая им самим, но неизгоняемая и неистребимая сущность внутри него злобно обещала всем вокруг – отличникам в классе, рослым и заметным сверстникам в школе и во дворе, девчонкам, которые его, Юрия, в упор не замечали – «Ещё погодите! Ещё узнаете меня!»
   А домашним и невдомёк было изначально, как рвёт, мучает его этот внешний диссонанс между тем, каким он был (волей судьбы и родительских генов) и каким ему быть хотелось.

   Был август. Юрию предстояло идти в 9-й класс. Дома было решено: идём покупать парню костюм. Конечно, главное слово должно было быть за мамой, и, конечно, старшая сестра не хотела и не могла остаться в стороне от этого процесса. Главное, конечно, было в самом походе в магазин – женщины ведь...
   Вышли со двора, дошли до перекрёстка. И тут Юрий ошеломил спутниц: на перекрёстке перешёл на другую сторону улицы и пошёл своим, параллельным путём. Дошли до магазина, сошлись. Совершили покупку, а на обратном пути Юрий повторил свой маневр. Мама смотрела изумлённо, поневоле смолчав на улице. Но когда вошли во двор, чуть ли не в слезах потребовала от него объяснения.  Он же – молчал. Не мог он объяснить, что это не он решал, как себя вести, что это решал тот, внутри него, им даже не осознаваемый.

   А время шло и преображало всё сущее. В прошлом «мелкий», Юрий заметно вытянулся и раздался в плечах. Как сам не без самодовольства говаривал:
- Так-то я не видный, но в бане мне место на лавке без возражений уступают…

   Он без проблем поступил в политех, главный ВУЗ их областного города, на престижный факультет, связанный с околокосмической техникой. Учёбу осиливал без заметных затруднений – к труду было ему не привыкать. Мало того – делал успехи в самбо и в дзюдо. Сделался заметным на уровне и города и области – как же, мастер спорта СССР в обеих дисциплинах. «Рассекал» по городу на папиной «Волге» ГАЗ-21. Папа к этому времени машину водить перестал, и не стоять же ей без проку… Красавец собой, остроумный, обаятельный, практически безотказный для друзей (обоего пола), но не для семьи – на их времени не хватало. То и дело привозил после институтских занятий домой толпу друзей и кормил всех приготовленным на семью обедом (не им, конечно, приготовленным).
   Вместе с тем был не без странностей, впрочем, мало кому известных – например, абсолютно игнорировал встречи одноклассников. Поставила запрет та самая, никому неизвестная злобная сущность. Все, знавшие его когда-то маленьким, невзрачным, усреднённым, подлежали гражданской смерти. Ну, конечно, за исключением семьи и прочих близких, без кого не обойтись.
   Ещё была некая, не очень заметная для прочих странность – как-то по-детски совсем не ориентировался во времени, не умел им рационально распорядиться. Из-за этого не раз подводил близких, взявшись оказать транспортную услугу. На какие-либо другие услуги времени у него никогда не было. На это семья не обижалась – понимали…
   По окончании института обязательные три года по распределению отработал в черте родного города; при этом сумел сменить профессию. Перевесили приоритеты спорта. Не зря говорят: «В охотку – не тяжко». Снова проявил работоспособность: изучил все профильные дисциплины, сдал необходимые экзамены и к диплому инженера добавил диплом спортивного специалиста-преподавателя. А после этого вернулся в свою «альма-матер», политехнический институт, на кафедру физического воспитания и спорта.
   Вот тут и наступила пора вознаграждения за потраченные ранее титанические усилия. В сравнении с тягомотной рутиной инженерского труда нынешняя его работа была почти синекурой, без особых умственных и физических «напрягов».

   Родители тем часом старели.
   Однажды, когда семья была в сборе, отец задал своим наследникам, дочери и сыну, вопрос:
- Вот, имею я две равноценных вещи, что вам достанутся – машину и гараж. Сами решите, кому что.
   Дочь глянула на брата, тот сразу объявил свой выбор:
- Мне машину.
- Ну, а мне, значит, гараж, - согласилась дочь.

   Конечно же, после этого, ей, деятельной по натуре, стало ясно, что пора в их семейную с мужем жизнь внести что-то кардинально новое.
- Давай-ка сделаем мену – гараж на машину. Мобильность в жизни появится, веселее жить станем! А гараж всё равно нам там, где он есть, не держать, к себе ближе нужно приобретать (жили они уже отдельно от её родителей). Или строить.

   Тут пора порассказать об их молодой семье. Клара, старшая сестра Юрия, с самых юных лет была активной и деятельной девочкой. К учёбе имела большие способности, школу закончила с серебряной медалью, причём золоту помешала довольно нелепая ошибка в сочинении – вместо буквы «а» написанным оказалось «о». Описка ли это была, или просто не прописалась буква как следует – Бог знает. Существенной роли это не сыграло. В институт она поступила без затруднений и благополучно его окончила. Будучи уже пятикурсницей, познакомилась с молодым инженером с металлургического завода и по окончании института вышла за него замуж.
   Георгий, избранник её, был субъект не без «прибабаха». Призадержавшийся своим характером в детстве, к выходу на самостоятельную дорогу жизни он ещё не определился со своими чувствами, не сделал выбора подруги жизни и потому прибыл к месту распределения одиноким. Которым, как известно, предоставляется общежитие. Смешно сказать (да никогда, никому он впоследствии и не признавался), но в выборе места будущей жизни и работы сыграло роль наличие в городе хоккейной команды высшего в стране класса «А». В первый же свой вечер в новом для себя городе он помчался смотреть матч – местные принимали сильный столичный клуб.  И впредь на протяжении 2 -3 лет старался не пропускать никаких встреч команды.
   Женившись, Георгий посерьёзнел и к роли номинального главы семьи стал относиться со всей ответственностью. Гораздый прежде заводить всё новые знакомства и проводить время с друзьями и приятелями, разделяя их забавы и игрища (карты, выпивка, вылазки на природу), теперь он с готовностью почёл всё это несущественным, легковесным. Забота о благосостоянии семьи стала главной. Нашёл способ существенно пополнять семейный бюджет независимо от своей зарплаты.  Это при том, что на заметные карьерные рывки, увы, он оказался неспособным, не имел он нужных для этого лидерских качеств и жёсткости характера. А способ состоял в том, чтобы год от года, регулярно жертвовать отпуском ради «шабашек» - договорных работ строительно-монтажного характера. Например, поставить на селе зерноочистительный комплекс. Такие мероприятия оказались очень доходными – месяц упорного труда с ненормированным рабочим днём (с утра и дотемна) вознаграждался суммой на уровне годового инженерского заработка. Так что, когда фактическая глава семьи Клара, явно превосходящая мужа в стратегическом мышлении, подумала о грядущем новом этапе их общего бытоустройства, это были не пустые фантазии; материальные основания думать об этом имелись.

   Юрия же после того разговора стало точить незнакомое ранее беспокойство – ставил раньше отцовскую машину в отцовский же гараж, и не было забот. Всё нужное ему в доме было его, Юрия. А, оказывается, существует некто с претензией ограничить его, Юрия права собственности, некая совладелица того, чему владельцем считал он только себя. Ну, то есть всем этим юридически пока что владеют родители, так это не навек, когда-то эта ситуация сама собой изменится, и всё будет принадлежать ему. Кто такая, откуда взялась, как фамилия? А!! Так у неё и фамилия другая! На фиг, на фиг! Сама наживай со своим долбаным  мужем.
   Пришлось заниматься незнакомыми до сей поры делами – ходить в чиновные конторы, оформлять право собственности на машину через договор дарения. Машиной-то завладел, а вот гараж – хоть локти кусай. Уплывёт ведь. Отец в своих принципах упёртый – «у меня детей двое, и я никого не обделю!» Обменять бы его, гараж этот на какой другой, пока хватятся – а у гаража хозяин есть, ищи концы… Авантюрно, конечно, но что-то делать надо…

- Алло, здравствуйте! Квартира Квадригиных?
- Да.
- А Юрия можно?
- Нет его дома. А что вы хотели?
- Хотел бы гараж посмотреть.
- Какой гараж?
- Ну его гараж, он ведь его сменить хочет.
- Слушайте, что-то тут не так. У него нет гаража, гараж есть у его отца, а отец ничего такого в мыслях не имеет…
- А вы-то кто?
- Я сестра его.
- Что-то, тёмный лес какой-то… Передайте ему, что я звонил, Сливченко моя фамилия. Пусть позвонит мне, если есть о чём говорить… До свидания.

   Вечером, дождавшись брата, Клара попыталась прояснить себе смысл того, что узнала из телефонного разговора с этим безвестным Сливченко, но Юрий, угрюмо набычившись, посоветовал:
- Не бери в голову.
   Ничего больше не сказав, ушёл в свою комнату. И не выходил, пока она не ушла из родительской квартиры к себе домой. И, вернувшись к себе, медлить не стала, обзвонила подруг с просьбой информировать всех, кому будет интересно приобрести гараж в обмен на автомобиль, пусть и не новый. Буквально через два дня с ней связался родственник одной, не очень близкой подруги; затем, не прошло и месяца, он («Какой деловой!») пригласил её забрать пригнанную из Прибалтики зелёную «шестёрку». Обмен оформили без лишней волокиты через отца, как хозяина гаража, а затем – дарственная от отца дочери. Так вот, стремительно, не в пример прочим советским гражданам и неожиданно для самих себя супруги оказались владельцами автомобиля.
   Юрию же пришлось заглотить неудачу. Пристроить на постой машину при его обширных контактах оказалось нетрудно, и снова потекла жизнь, как и прежде, безоблачно. Снова он был весельчак, душа любых компаний и кумир женщин, а в первую очередь девочек-студенток, ходивших к нему на занятия дзюдо.

   Юлия Заныкалова, учившаяся на специальности «Организация производственной деятельности», придя на тренировку, вошла в раздевалку девчонок-дзюдоисток. Девушки столпились возле её сокурсницы Татьяны, рассматривая глянцевый, формата А1 постер с портретом, как ей показалось, их тренера, мастера спорта Юрия Квадригина. Не веря глазам, подошла поближе, вгляделась. Нет, конечно, это был не он, но до чего же похож! И прикид спортивный, но, конечно, не нашенский, зарубежный. Прочла внизу портрета: «Луиджи Рива, ФК «Кальяри», Италия».
   Переоделись, пошли в зал. Увязавшись за Татьяной, с волнением спросила:
- Ой, Танюха, где взяла постер?
- Где взяла, там больше нету! Брат с Калининграда привёз, на соревнования ездил.
- У-у-у… Ой, Танюха, давай ченч! Я тебе - хочешь – духи итальянские принесу?
- Ты чо – серьёзно? А-а-а… Ты такая втюренная?
- Ну, такая… Так что, ченч?
- Ой, Юлька, брат меня удавит. Он по этому Луиджи так фанатеет…
- А духи-то тоже итальянские, между прочим…
- Ой, ладно, потом поговорим…

   Выменяв заветный постер, Юлия повесила его в своём рабочем уголке над столом. Заканчивая день, перед отходом ко сну теперь она подолгу смотрела на портрет и молча разговаривала с ним. Наговорившись, посылала ему воздушный поцелуй и выключала свет.

   Девчонки-дзюдоистки старательно пыхтели, бросая друг друга, а потом выдергивая руки соперниц на болевые приёмы, а преподаватель Юрий Квадригин обходил зал, то похваливая, то подначивая своих учениц. И вот, долгожданное обращение:
- Что-то ты, девчонка Юлия, не понять, тебя люблю ли я – вот жду, жду я от тебя подвигов и никак не дождусь. Где ж победы твои?
- А мне бы, Юрий Григорьевич, с вами дополнительно позаниматься, так, глядишь, и будут победы, - вылепила Юлия и сама обомлела от своей смелости.
   Юрий, не привыкший отступать ни в схватках на татами, ни в словесных заигрываниях как-то автоматически ответил:
- А вот в четыре часа будь на площади, на том месте, куда Ленин указывает, пообсуждаем твоё предложение.
   Закончив занятия, он и не вспомнил о назначенном свидании, поехал, как обычно, с подошедшими приятелями по их делам. А уже в шестом часу вечера, пересекая площадь, вдруг увидел как бы на посту стоящую Юлию вблизи остановки. Вспомнил. Остановил «Волгу», включил аварийку, вышел, подошёл. Какой-либо неловкости от своей забывчивости он привычно не ощущал. Произнёс с хохотком:
- Почему опаздываешь? На первый раз выговор, после будет серьёзнее…
   А про себя подумал уважительно: упорная, однако. Далеко пойти может. Где-то… В чём-то…
   
   Да, она пошла далеко. Через полгода, проводив лето, проводил Юрий и свою холостую жизнь. Девчонки-фанатки своего тренера, рядили в своих кругах:
- По залёту наверняка прищучила. Наглючка, хоть бы было в ней что… Ни одного соревнования не выиграла…
   Друзья тактично удивлялись решению Юрия - ну невидная же ничем! Он же, улыбкой подобный чеширскому коту, отвечал:
- А что? Тело у неё – хар-рошее!
   И визуально пояснял поглаживающими движениями близко сведённых рук.

   Выпускница специальности «Организация производственной деятельности» Юлия Заныкалова ненавидела свой отдел межотраслевой кооперации и координации в управлении завода «Строительных машин специального назначения». Почему-то (генетически, что ли?) она знала: в инженерском мире не очень уютно женщинам и уютно гендерным ортодоксам-мужикам. Да лучше сказать – мракобесам.  Для них там женщина, как от века заведено – служанка. Приготовь, принеси, подай, убери…
   А есть ведь сказочно богатая страна Эльдорадо - сеть Ломбардов. И не одна. «Лоцманов-навигаторов», способных ввести её в этот мир нетрудной наживы нашла она ещё в ходе обязательной отработки протяжённостью в три года. И, конечно же, была наша Юлия не кругосветным бродягой Магелланом, а скорее маргиналом наподобие Кортеса или Писарро с хладнокровной целью дочиста обобрать всех этих лопоухих «ацтеков»…
   Впрочем, в её очень практичный ум такие сравнения ни на секунду не приходили. Просто весь этот кусок исторического опыта человечества давно был оцифрован, спрессован и свёрнут в мегабайты для руководства на редкость рациональной её сущностью. Непроницаемая Юлия Викторовна приходила утром в свой кабинет главного бухгалтера, через минуту зав. залом их головного офиса Клавдия Петровна вносила к ней все вчерашние приходники-расходники, и какая экзекуция учинялась им до вечера – про это никто в стране «сеть Ломбардов» не знал.
   Не знал этого (да и не приходило ему в голову задумываться) и её сиятельный принц-повелитель Юрий. Принца, как и короля, делает свита, и эта свита оглоедов (так про себя звала их Юлия), как правило, заявлялась вместе с ним на их квартиру ввечеру. И начиналось:
- Ну ты, ворона! Я с друзьями домой приехал, к нам домой! Почему у нас нечем закусить?
А Юлия мысленно отвечала: «А ты позаботился об этом, ты за продуктами в магазин ходил?»
   Вообще-то и она об этом не заботилась. В доме была мама, и появлялись в холодильнике продукты, и готовилась еда. Всё делалось как бы само собой. А принц-повелитель продолжал яриться:
- Вали на свои занюханные выселки, нечего тебе делать в моей квартире!
   Вообще-то квартира была не его, а родительская. Отца несколько лет назад не стало после второго инфаркта, мама продолжала тихо жить, всю себя посвящая семье сына (был уже и внук – особая её радость и забота).
   Ещё при жизни папы на него пролился целый дождь провластных благодеяний – благодаря разумно сохранённым документам о ранении, его признали инвалидом Великой Отечественной войны. Поэтому, во-первых, улучшили жилищные условия, предоставив трёхкомнатную квартиру в экологически чистом новом микрорайоне города. Во-вторых же - выделили новую машину «Жигули» 4-й модели, в которую с радостной готовностью пересел Юрий. Естественно, что на «Волгу» мигом нашёлся покупатель.
   А в ходе решения жилищного вопроса возникал даже вариант с предоставлением отдельной однокомнатной квартиры семье Юрия. Клара, сообщая эту весть мужу, простодушно удивилась тому, что Юрий эту возможность даже и обсуждать с родителями не захотел. Георгий же высмеял её наивность.
- Ты что, всерьёз думала, что они захотят сами себя обслуживать? Плохо ли им без забот жить на мамином иждивении? А во-вторых, на фиг им «однушка», когда они потерпят сколько-то лет, переживут родителей и «трёшку» огребут.

   Именно так с уходом папы и реализовывался постепенно этот прогноз. А гнобимая Юрием Юлия отмалчивалась на все его выпады и со змеиным холоднокровием думала про себя:
- Ну, ничего, ничего, мой несравненный, мой сиятельный… Прогнёшься ты у меня… Наденешь корону на свою ворону!.. И друзья твои, халявщики, от тебя поразбегутся, как тараканы!
   Основания для такой уверенности у неё были железобетонные. Скрытая сущность Юрия к этому времени необратимо утрачивала свою злобную целеустремлённость – некуда было стремиться, нечего добиваться. Стала она ленивой и пьяно-весёленькой, даже шуточки его становились день ото дня всё более заезженными и плоскими. В ней же, в Юлии закалялся несгибаемый металлический каркас. Её сущность не признавала никаких сантиментов, в основе был химически чистый прагматизм. «Схватив» алгоритм некоего отпочкования от ломбардовской бухгалтерии, она месяц от месяца наращивала свой скрытый от всех проверок банковский счёт. И, памятуя о том, что деньги в кризисных ситуациях обращаются в труху, в  ничто, исключила такой риск. Не теряя времени, обратила накопленную денежную массу в недвижимость – купила двухкомнатную квартиру самой продвинутой планировки. Располагалось её приобретение в очень престижном месте – новом микрорайоне города, воздвигнутом на месте когда-то существовавшего плодопитомника. Возможно, эта предыстория нашла своё отражение в разговорном наименовании улицы – «Черешневая» вместо «улицы Черышева». Тем более что ленивое обывательское сознание не склонно интересоваться людьми, в честь которых называют объекты города, и хоть чуточку благоговейно относиться к их памяти.
   Вот такой козырь лежал в рукаве этой «тихушницы». И был он не единственным – тайный банковский счёт-то продолжал расти. И день большой игры Юлии настал.
   Было воскресение, а накануне, в субботу Юрий отметил день своего рождения. Проснувшись, он, даже не вставая, ощутил лёгкое головокружение. Хотелось пива, но знал, что пива не было – вчера, засидевшись далеко заполночь, выпили всё, что было с градусами. А жена лежала рядышком абсолютно здоровенькая, и это раздражало.

- Что, головка бо-бо?
- Помолчала бы.
- А вот вылечу!
- Хаджме - бормотнул Юрий, не открывая глаз.
   Этим словом рефери на татами дают старт поединку борцов-дзюдоистов. Знал бы он в этот миг, каким сокрушительным будет этот поединок для него!

- Ладно. Давай-ка, Юрочек, подытожим, чего ты по жизни добился. Ни-че-го! Всё, что у тебя есть – всё досталось на халяву. Квартира, машина… Даже я – я ведь тебя сама взяла.
- Я своим трудом престижа добился и уважения!
- Юрочка, кто тебя уважает? Вот эта толпа оглоедов, которых ты таскаешь к нам, поишь и кормишь? А много ли ты зарабатываешь, чтобы так жить?
- Ты что это сегодня такая борзая?
- Просто, Юрочка, момент настал для тебя – понять, кто есть ты и кто есть я.
- Ч-т-т-о?
- А теперь, Юрочка, сравни: ты на свою красивую жизнь не зарабатываешь, а я для семьи заработала отличную квартиру-двушку, и в отличном месте, на «Черешневой»…
- Ч-т-т-т-о??!
- Да, Юрочка, вот так.
   С Юрия слетел хмель, и отнялся язык. Он сел на кровати и молча смотрел на супругу. А та, замолчав в свою очередь, очень спокойно и победительно смотрела на него.
- Ты… это… серьёзно?
- А я что – любительница шуток? Это ж ты у нас – «врун, болтун и хохотун». Потому, что тебе легко живётся. А я – работаю. Как лошадь. И я много могу. Я могу тебя с этого раздолбанного «Форда» пересадить на… Какую бы ты хотел машину?
   Юрий ошеломлённо моргал. Не укладывалась в сознание неспешная речь жены. А та – двигалась танком на деморализованную сущность Юрия.
- Один только вопрос надо решить: тебе-то это нужно? Ты-то – этого хочешь? Ну! Я внятный ответ хочу получить!
   Юрий как-то затруднённо кивнул, всё ещё не осознавая, что их семейная иерархия так резко - в три минуты! - опрокинулась.

- Что? От счастья языка лишился?
   Не могла не посчитаться хотя бы немного за бесчисленные унижения.

- Держись крепче за это счастье. А то пойду – ты ведь не раз меня гнал – только не в занюханные мои выселки, а в продвинутую двушку на Черешневой. А ты оставайся засирать эту трёшку, ты ведь безрукий, сейчас и тренировками-то их не утруждаешь…

   Устав, помолчали.

- Ладно. Если не до конца ещё понял, поясняю. Прежней твоей жизни конец пришёл. Первое: зарплату теперь приносишь мне. Калымы если есть какие – ладно, можешь не докладывать, пусть на твоё веселье идёт. Принято?

   Юрий молча кивнул. Сумбур в голове «устаканивался», грядущее постепенно становилось ярче и привлекательней.

- Второе – всех этих оглоедов-халявщиков с хвоста сбрось. Наш дом – это наш дом, семья – это семья. Лишних тут не надо.
- Да это же друзья мои!
- Друзьям – своё время и своё место. Я понятно объяснила?

   Умирая, перерождаясь, в последний раз возопила и тут же замолкла его сущность. Чтобы больше не вякать. Никогда. Юрий и не осознавал, что в семейной иерархии его ступенька вдруг провалилась куда-то под плинтус; аргумент денег оказался для него всё и вся побеждающим. Очередной его день рождения мигом сменился днём перерождения. А Юлия шла как в 1945-м году Советская Армия по Европе, гоня деморализованного врага по всему фронту.

   Годы шли. Молодое взрастало, старое старилось. Мама Юрия занемогла, и болезнь оказалась онкологической. Химическая стадия лечения дала, как обычно, временное облегчение. Однако по прошествии нескольких месяцев анализы показали – отсрочка закончена, процесс разрушения внутренней крепости организма неотвратимо берёт своё. Надо решаться на операцию, пока шансы не исчезли совсем. Был долгий разговор Клары с Юрием, поручила ему поговорить с мамой, убедить её лечь под скальпель хирурга.
   А сегодня – торжественный день, день её рождения. Юрий по звонку открыл дверь чете, метнул глаза куда-то в угол, отступил в сторону, пропуская сестру. Она проходить не поторопилась, требовательно спросила:
- Ну? Поговорили?
- Мы семейным советом постановили, что она на операцию не ляжет. У неё сердце не выдержит.
- Вы же ей шанс не оставляете!
- У неё шанс своими внутренними силами перебороть болезнь. А операцию – у неё сердце не выдержит.
- Ты кардиолог? Или Юлька твоя кардиолог?
- Мы семейным советом… - начал и остановился, не зная, как продолжить. Вдруг вспомнил, как ему показалось, кстати:
 - Ты вспомни, как отец наш скончался… Ладно, мы тут готовимся, вы проходите…
   Мама вышла из своей комнаты. Только что она приняла третью с утра таблетку болеутоляющего, и ей полегчало.
- Ну, проходите, что ж вы тут…
   Сама прошла к окну, раздвинула занавески. За окном полоскался погожий осенний денёк. Мягкий свет своей прощальной лаской омывал её похудевшее лицо. Налюбовавшись, она повернулась к залу:
- Ну, мужчины мои, столы сдвигайте. Юленька, скатерть доставай. Накрывать пора, скоро гости прибывать начнут.