32. Цветы запоздалые. Сделка

(глава из моего детектива "Ты ехай, Леха... ")

Людмила приоткрыла дверь кабинета, приглашая следующего пациента. Она терпеть не могла дежурного клика "Следующий!", полагая, что доверие между ней и посетителем определяется уже самыми первыми секундами контакта. Вошедший, широко улыбаясь, протянул ей цветок, темно-красную розу на очень коротком стебельке. Улыбнувшись ему в ответ, психолог указала на просторное кресло:
  - Усаживайтесь удобнее, и будем знакомиться. Вы расскажете, что вас волнует, а я попробую применить свои знания и опыт, чтобы помочь.

Пока мужчина устраивался в уютном кресле, Людмила отметила для себя его основные данные, как основу для будущей работы с ним, как с пациентом.  Прежде всего, от него не пахло ни потом, ни дезодорантами. Чисто выбрит, ухожен. Ясный взгляд, белые ровные зубы. Просто эталон сорокалетнего преуспевающего мужчины. Это плюсы. Теперь минусы: глаза слишком ясные, зубы слишком ровные. Каждое движение выверено до миллиметра. И это странное  напряжение, которое ощущаешь, находясь рядом с ним. Словно электрическое поле  вокруг эбонитового заряженного шарика, на школьном уроке физики. Усевшись напротив, Людмила отметила, что непроизвольно держится на расстоянии, большем, чем обычная дистанция между ней и пациентами. Даже теми, от которых воняет  потом. Странно. Но послушаем, что его к ней привело.

– Что скажете, доктор? – какой ровный, уверенный у него голос! – Вы ведь уже сделали какие-то выводы.  Но признайтесь, вам все равно невдомек, что могло привести к вам меня, такого, скажем,  благополучного.
– Подумаешь, бином Ньютона! – легко ответила Людмила. – Все, что вам нужно, это во-первых, выговориться, причем не просто выговориться, а именно перед тем, кто поймет. И потом выслушать от профессионала то, что вы и сами о себе знаете, вы ведь очень неглупый человек. Для начала познакомимся, меня зовут Людмила Игоревна.
– Очень приятно. А я Нефедов, Виктор Сергеевич, у нас с вами простые русские имена, – при этих словах Людмила чуть заметно подняла бровь. – Знаете, я хотел бы, чтобы вы сейчас рассказали мне обо мне. Каким вы меня видите.

О, это уже просьба о помощи! Ну что ж, попробуем. Начнем с детства? Или, может, с самого трудного, с того, как непросто его жене: он ведь наверняка идеальный муж и сильный любовник. Сколько лет бедняжка терпит свои благодарные оргазмы и его нежную заботу?! Нет-нет, не будем спешить, мы же не знаем, как он умеет держать удар. Подойдем издалека, поговорим о комплексе младшего брата. Или недолюбленного сына? Или коротышки, но у него-то рост нормальный. И все-таки, что и кому вы всю жизнь доказываете, господин Нефедов! В пику чему, вопреки каким обстоятельствам, вы такой идеальный?

Людмила умело вела их негромкую беседу, словно бы ни о чем, то об их городе, то об эпизодах из старых фильмов. Разговор затянулся, и с каждой фразой заряд эбонитового шарика таял, рассасывался в воздухе. Первопричин его проблемы они так и не коснулись, но в этом, кажется, уже и не было особой нужды.
– Вы хороший профессионал, доктор, – благодарно улыбнулся Виктор. – Мне действительно стало легче на душе. Как это вам удалось: с первого визита подобрали ключик? Смею думать, что мой случай не очень типичный. К вам ведь чаще приходят неудачники.
– Я вспомнила своего папу, – улыбнулась в ответ Людмила. – Он был офицер, артиллерист, проектировал противотанковые ракеты. И однажды рассказал мне, для чего они иногда приваривали к идеально-аэродинамическому корпусу ракеты безобразную нашлепку. Нелепое такое крылышко. Оно вносило беспокойство в полет, словно сбивало с накатанной колеи, ракета не засыпала на маршруте, и более чутко реагировала на сигналы оператора. Что-то в этом роде. Так что, живите с крылышком, Виктор!
– Какая же вы умница! – искренне восхитился он, вставая. – И знаете, доктор, что особенно приятно? То, что вы наша, синеглазая и русая. Так надоели эти специалистки с кудряшками и носатые профессионалы! Слава богу, их почти не осталось в нашей стране, умотали за бугор. Когда у нас следующий сеанс?
Людмила рассмеялась вслух: вот оно! Какой там комплекс младшего брата или коротышки! – все значительно проще.
– Нет, дорогой господин Нефедов. Мы с вами закончили. Я, знаете ли, скоро уматываю за бугор, к тетушке в Израиль. Зов крови, как говорят. – Она доброжелательно улыбнулась ему: – А чтобы вашему следующему психологу не пришлось тратить дорогое время на поиски первопричины ваших проблем, можете подсказать то, до чего мы с вами так удачно докопались сегодня: ваша проблема – это комплекс полукровок! Самый гадкий из комплексов этого рода, но, к счастью,  бывает далеко не у всех. А кто же это вас так подвел, неужели  дедушка!? И ведь именно поэтому вы в детстве никогда не приглашали друзей к себе домой, угадала? Счастливого выздоровления!

Он задержался у двери, что-то обдумывая, глядя в пол. Потом поднял на нее глаза:
– Людмила Игоревна, а что вы называете выздоровлением? И скажите, – его ясные глаза чуть прищурились. – И скажите, разве вы сама не полукровка? Разве вам никогда не хотелось запрятать, как можно глубже, ту вашу часть себя, которая не русская, которой вас может попрекнуть каждая мразь.
– Я не делю себя на части. Может, именно  поэтому и уезжаю туда, где не попрекнут. Где не будут измерять лицо циркулем, как в Германии при нацистах. Вы ведь часто думаете и об этом, правда? – Она вызывающе улыбнулась и добавила: – А вот той частью меня, которая русская, я буду гордиться. Просто гордиться.   Будьте здоровы, Виктор, поправляйтесь!

Нефедов медленно закрыл за собой дверь, но Людмила почувствовала, что он не уйдет, будет ждать ее на ступеньках у входа, благо ждать недолго, рабочий день закончился. Такие мужчины не любят многоточий.  Но чем тут ему поможешь, если недостаточно  того, что уже сказано.

 Она вышла, неопределенно улыбаясь, вертя в пальцах темно-красную розу на коротком стебельке, охотно подставив лицо влажному осеннему ветру. Две мужские фигуры шагнули ей навстречу одновременно, с обеих сторон. Небрежно сунув цветок в руки одному из них, она порывисто повернулась к другому, приподнявшись на носки для поцелуя.
– Выпроводила всех пациентов? – спросил он, взяв ее лицо в ладони.

   - Едва их проводила,
   Красотка поспешила
   К любимому, который
   Давно ждал за углом,–

ответила-пропела Людмила куплет из песенки Глории. Ее голос, высокий и чистый, звенел счастьем.
– Уже любимый? – удивился мужчина, все еще не выпуская ее лицо из рук, но как-то незаметно подвинувшись так, что оказался спиной к Нефедову. – Вот это прогресс, я горжусь собой. И тобой… любимая.
Людмила встретилась взглядом с Нефедовым. Он печально улыбнулся, пожал плечами и побрел вниз по ступенькам.

– Вот уж не подумал бы, что Витя Нефедов ходит к психологу, – пробормотал мужчина. – Да-а, слаб человек. Догадываюсь о его проблемах, но не хочу озвучивать. А тебя спрашивать бесполезно, врачебная тайна, верно?
– Мог он тебя узнать? – тревожно спросила Людмила. – Если да, то он опасен, очень. Это я говорю тебе, как психолог.
Мужчина улыбнулся.
– Он знает меня вот таким, – он чуть отодвинулся, посерьезнел. Людмила вдруг ощутила, как останавливается ее сердце: вроде ничего не изменилось в его лице, но это было лицо совсем другого человека, старше лет на десять, властное, незнакомое. Ей показалось, что он и вырос на несколько сантиметров и одновременно погрузнел. Но уже в следующее мгновение он обрел свой прежний облик. – Ну и как, можно меня узнать? Только не говори, что я оборотень.
***
Они познакомились всего три месяца назад, на курсах иврита, на улице Рылеева.  Людмила посещала их без определенного намерения, скорее, как психолог.   Интересно же, если жизнь все-таки посадит ее на тот самолет, то какие люди будут ее окружать. Да и удобно: ее квартира в пяти минутах от метро «Чернышевская», и курсы там же, рядом. Рассеянно выписывая, справа налево, странные буквы чужого языка, Людмила незаметно изучала соседей. Результаты не обнадеживали, то ли цвет нации уже покинул эту страну, то ли ей не повезло: серенькие, закрытые, настороженные. Их нелепые, тупые вопросы раздражали  даже терпеливого преподавателя. Если вам за пятьдесят, господа, и вы здесь не добились успеха, то вам уже незачем знать, как звучит на иврите "бизнес-план", а вот как пишется и произносится "метла-совок-ведро", знать полезно, особенно кандидатам и докторам наук. Итак, пишем справа налево МА-ТА-ТЭ – метла!
– Хватит вам этих глупостей говорить! – одернула преподавателя вульгарно раскрашенная дамочка. – Израиль это такая страна, где еврей всегда может заработать свежую копейку. Там вам не здесь! – И она гордо повела головой, которую украшали негустые волосы, почему-то лиловые.
Людмилу передернуло. Этот провинциальный апломб, эта тупая уверенность…
– Этот провинциальный апломб, как и эта тупая безаппеляционность свойственны публике определенного уровня у всех наций, – словно подслушав ее мысли, тихо сказал ей мужчина, который обычно что-то записывал, сидя в углу где-то сзади, и никогда не задавал вопросов. Вдруг он оказался в этот момент рядом с ней.
– Только у вас, евреев, это и виднее, и больше раздражает.  Вы словно всегда под увеличительным стеклом.
– А что же вы здесь с нами, евреями, сидите? – спросила она. – Раздражаетесь? На мазохиста вы не похожи. А вот на человека, который прячется, пожалуй  да, похожи.
– Это так бросается в глаза?! – с деланным испугом прошептал он. – Но идея хороша, признайтесь: спрятаться-укрыться в Израиле, женившись на еврейке, как на средстве передвижения. Способ, конечно, не нов, но при хорошем исполнении сработает.
– Если найдете подходящую дуру, – холодно обронила Людмила, окинув его внимательным взглядом. Хм, если ее догадка верна, и мужчина действительно скрывается от кого-то, то страха он, тем не менее, не излучает. Напротив, у него поле сильного, цельного человека. По нынешним временам, штука дефицитная.
– Уже нашел, – спокойно сообщил он. – И даже не дуру: ведь вы, скорее всего, умница.

Людмила резко поднялась и, извинившись перед преподавателем, покинула  аудиторию. Она была уверена, что странный собеседник последует за ней, но этого не произошло. Не появился он и на следующем занятии, и только через неделю встретил ее у подъезда. С букетом роз. Удивившись сама себе, она отметила, что рада этой встрече.

Так все и началось. Да – авантюрист. Да, от кого-то скрывается. Но умный, уверенный, сильный. Первый настоящий мужчина в ее тридцатишестилетней истории. Они расставили точки над i в первый же их вечер.
– Это сделка, – прямо сказал он. – Я получаю легитимность моей жизни в стране Израиль, а ты избегаешь беспомощности и нищеты первых лет, и таким образом, общения с теми, от кого тебя коробит. Я не шпион, и не принесу нашей новой родине вреда, мне просто нет до нее дела. А пользу, – он хитро усмехнулся. – А пользу мы ей принесем, если родим сына-солдата или красавицу дочь. Если ты в меня влюбишься и забудешь о том, что я намного старше.

                ***

– Можешь точно показать, где ты вчера его видел? – безразличным голосом спросил Василий Семенович, повернув к Нефедову плоский дисплей с картой города.
– Говоришь, неузнаваем? Но ты все-таки уверен, что это он, как же так?
– Вот здесь, на ступеньках, – Виктор Сергеевич ткнул пальцем в экран. – Я уверен. Пять лет тому назад Юрий Олегович читал нам лекцию о спецслужбах и об искусстве перевоплощения.  И тут же, без всякого грима и париков, становился то старым евреем, то жлобом из подворотни, то ботаником. Поразительно, знаете! Один из образов точно совпал с тем, что я видел сегодня.   А его женщину зовут…
– Зовут и зовут! – прервал бывший министр. – Плевать мне, как ее зовут. Но вот что интересно, Витя, ты послушай: у тех кредиторов, которые его особенно интенсивно искали, чтобы наказать, вдруг возникли такие неприятности, что им стало как-то не до него. Понимаешь меня? А это здание я знаю, здесь находится кабинет одной психологини, очень талантливой. Модная, по нынешним временам, тенденция – советоваться с психологом.  Совсем, как у американцев.  Ты меня действительно понял, Нефедов? Кстати, ты ведь верующий, так? Я знаю, что у католиков не принято препятствовать тому, что называется "Суд божий". А как с этим у вас, у православных?