ССО Ханмей-71

          После завершения учёбы и получения диплома все ребята собрались ехать в ССО на строительство ЖД под Архангельском. А я, по причине ожидаемых родов у Галины, решил остаться. Но тут появился Вова Желтов и убедил меня в том, что лучше заработать летом деньги, чем сидеть в тоске около беременной жены. Формировался отряд для работы в Надыме. Я согласился. Своё решение сейчас я воспринимаю неоднозначно. Где-то это выглядело как побег от проблем и лишение поддержки Галины в трудную минуту. Отряд формировался на базе разных ВУЗов. От МИИТа было восемь человек.

        Поезд шёл на север через Воркуту. В Воркуте была недолгая стоянка, и мы решились сбегать в магазин за спиртным. Чуть не опоздали, вскочили в уже начавший двигаться поезд.
        Когда подъехали к отрогам Северного Урала, то впечатлила дикая красота высоких скалистых гор без какой-либо растительности, переливающихся разными красками, как на картинах Рокуэлла Кента. Были видны и снежные шапки.

       В Лабытнанги приехали уже к вечеру. Хотя «вечером» это можно было назвать лишь условно: стояли белые ночи. Но спать хотелось. В Надым надо было лететь самолётом из Салехарда на следующий день. Надо было переночевать в Лабытнангах, так как в Салехард мы могли попасть только на пароме, переплыв Обскую Губу.

       Переночевать в вагонах нам не разрешили. Когда мы отказались покинуть вагоны, то вызвали милицию. Милиция на севере отличалась от нашей. Кто-то с иронией сказал, когда нас выгнали из вагонов: «Моя милиция меня бережёт!», так один из ментов воспринял это как оскорбление.
  -Что ты сказал?
  -Это не я, а Маяковский!
Его напарник всё же не дал разгореться конфликту. Потом, когда мы плотно разместились в здании вокзала, они ходили и не давали ложиться на скамьи. На них можно было только сидеть. Кроме милиции ещё полчища комаров, почуяв свежую кровь,  не давали спать.

    Позже нам рассказали страшилку, что у какого-то бомжа комары за ночь выпили всю кровь. Так что на севере у графа Дракулы  полчища приспешников.
    Невыспавшиеся, искусанные комарами, не совсем протрезвевшие утром поплыли в Салехард. И тут случилось для группы из МИИТа непредвиденное. Оказывается, для посещения Надыма надо было оформить допуск, так как Надым был в то время закрытой зоной. Мы вернулись в Лабытнанги на катере, на который нас взяли из жалости. Денег у нас не было – поиздержались в дороге.
 
    Снова ночевали на вокзале под косыми взглядами милиционеров.
Днем пошли в порт и попытались устроиться там на работу. Нас никуда не взяли, так как работы в порту требуют предварительного  профессионального обучения, особое внимание  технике безопасности.

    Два парня узнали , что в Надым идет баржа, и как-то договорились уплыть на ней. Потом мы узнали , что они благополучно влились в уже прилетевший отряд, и никто не потребовал у них какого-то ни было допуска. Ещё двое подрядились с каким-то мужиком помогать ему строить бревенчатый дом.

     Толстый, а он был не только толстым, но и хитрожопым, на заначку купил билет и вернулся в Москву. Когда мы без денег, голодные приплыли из Салехарда, то Толстый ночевал в комнате отдыха за 1 руб и уверял нас , что у него больше нет денег.    Итак, «нас оставалось только трое»: я, Вова Желтов и ещё один чернобородатый парень с эксплуатации. Имени его я не помню. Буду называть его Комик. Не потому, что он шутил или комично выглядел, а потому, что это была его национальность. Он был из Коми-Пермяцкого округа. Был он немногословным, однако, рассказал нам, как он хорошо, по- домашнему пристроился на время учебы к одинокой женщине, лет на 10 постарше его, и которую он после окончания института с некоторым сожалением оставил. Ещё он оказался библиофилом и собрал неплохую библиотеку за время учебы. Причем, всё читал. Даже в стройотряд он привез несколько книг, которые давал и нам, не забывая попросить, чтобы мы не давили на их страницах комаров.

        - Что делать?
И тут Комик предложил идти в горком комсомола. Всё-таки мы не просто так сюда приехали, а по комсомольской путёвке с отрядом. В комитете нас принял куда-то торопящийся парень, который сразу без долгих разговоров сказал:
      - Ребята, как раз сегодня к нам должен зайти комиссар отряда, который недавно начал работать на строительстве водовода в поселок Лабытнанги. Дождитесь его.

      И действительно, появился хитро прищуренный комиссар, который захватил нас с собой на обед в столовую, затем сводил на склад, где мы получили болотные сапоги, телогрейки, солдатские  б/у галифе и гимнастёрку, рукавицы и,  самое главное, сетки от комаров. Сетка была сплетена из веревочек как продуктовая авоська. Её надо было смачивать диметилфтолатом и носить как чадру.

    В приподнятом настроении погрузились в железную лохань – волокушу, прицепленную канатом к трактору с широкими гусеницами, и поехали в лагерь. С собой ещё везли хлеб и мясо для нужд отряда. Отряд был небольшой, всего человек 20, все  из МИСИ, работали по договору с каким-то трестом. Отряд назывался «Ханмей-71» - по имени речки Ханмей,  на  которой и строился водозабор.

    Нам на троих выдали палатку с раскладушками. Над каждой раскладушкой мы натянули полог из марли, однако, всё равно пришлось спать с сетками на лицах.
    Место лагеря было живописное. На берегу мелкой, но быстро и шумно бурлящей по голым, в основном  овальным  без острых граней камням, речушке, стояла столовая из горбылей и несколько 4-х местных палаток. Небольшие, кривые деревца  росли вдоль берега, а за ними простиралась израненная гусеницами тракторов тундра. Эти следы выделялись незаживающей , сочащейся желтым водяным гноем раной на зелёном ягеле, морошке и голубике. Именно после начала активизации деятельности по освоению месторождений нефти и газа тундру .стали называть «жопа земли».

     Горы Урала обманчиво казались такими  близкими, что в один из выходных дней я решил сходить к ним. Вышел после завтрака. Через полтора часа пути, я убедился в том , что прав Козьма Прутков, говоря: «Не верь глазам своим», и повернул назад. Успел прийти к обеду. Рассказывали, что случались побеги заключенных, но их даже не искали. Они или замерзали в горах или возвращались, так и не дойдя до них.

    На работу нас возили в той же волокуше, на которой мы приехали в отряд. Парни были после 2 и 3 курса, все моложе нас. Были, правда, двое  до поступления в институт отслуживших в армии. Они почему-то невзлюбили друг друга, но дело ограничилось только взаимными подколками.

     Все были разбиты по бригадам. Одни занимались изготовлением пенных скорлупок для утепления труб, другие заливкой фундамента под здание насосной станции, третьи готовили бревенчатые опоры под магистральные трубы, так как водовод должен был находиться над землей на уровне около одного метра. Нас, вновь прибывших, бросали на самые разные работы: долбить отбойными молотками вечную мерзлоту, стоя по колено в желтой вонючей жиже, заливать бетон, перекидывая его лопатами из привезенных волокуш, тесать брёвна под опоры в виде колодезной кладки. Для опор тоже долбили мерзлоту и заливали фундамент. До августа стояла жара, но мы не раздевались, а ещё периодически мочили сетки и обтирали руки диметилфтолатом, флягу с которым  всегда возили с собой.

       После работы в речке купались только мы с Вовой. Остальные только умывались  В речушке было мелко, мы ложились сначала на живот, при этом держались за какой-нибудь камень – так стремительно и сильно было течение, а затем переворачивались на спину, упирались ногами в валун и смывали с себя пот на животе и груди, которые торчали из воды, а  спиной терлись о камни.. Вода была ледяная, но никто из нас даже ни разу не чихнул за всё время пребывания в отряде.

        По выходным бродили по окрестностям, собирали грибы, которых было множество – бледные на тонких ножках подберёзовики. Из них варили суп на весь отряд в большой кастрюле.
        Где-то в конце июля созрела голубика. Тундра стала синей. Росла голубика сплошным ковром, и невольно приходилось на неё наступать, оставляя кровавые следы.  Ели её помногу, но она быстро сошла.
   
     Один раз набрели на стойбище оленеводов-ненцев. Стойбище было старое. Около него высилась кучка оленьих рогов - то ли сброшенных оленями, то ли от съеденных ненцами оленей . Когда мы возвращались домой, то у многих за спиной к рюкзаку были привязаны рога, обернутые на концах бумагой, чтобы кого-нибудь не поранить или что-нибудь не порвать. Я не был исключением.
     Ещё ловили куропаток. Эти бедные создания летают невысоко над землей, и мы ловили их, сшибая телогрейками.

     С августа начало холодать, а в конце - за неделю до отъезда пошел снег. Белые ночи закончились. Спать ночью стало так холодно, что мы спали не раздеваясь. А вот Комик привез с собой тёплое нижнее белью и каждый раз, натягивая перед сном кальсоны , произносил одну и ту же сакраментальную фразу: «Как хорошо, что я захватил с собой тёплое бельё». Эта фраза стала для меня , как сейчас говорят, мемом,  и я частенько употребляю её в определённых ситуациях.

    Незадолго до отъезда всем выдали пятирублёвый аванс и отволокли в Лабутки, так мы упростили название посёлка. Комик остался в лагере дочитывать, кажется, что-то из Диккенса.
    Удивили раздатчиц в столовой тем, что брали по 2-3 вторых и по 3 компота. Потом пошли гулять по посёлку, кто-куда. Мимо проехал грузовик с железной клеткой в кузове, в которой сидели люди в полосатых пижамах. Они, увидев нас в стройотрядовской форме, приветливо помахали нам руками.
    - «Тигрята» - пояснил проходящий мимо мужик. Особо опасные, отбывающие срок заключенные  носили такой полосатый прикид. Как там у Гашека: „Streng bewachen, beobachten !" .

    Ходить можно было только по дощатым тротуарам, а они все вели в магазин. Купили с Вовой бутылку водки, стеклянную банку свиной тушенки  и решили где-нибудь культурно посидеть перед возвращением в лагерь. Тушенка была со смальцем в верхней части банки, лавровый лист и перчинки лежали между кусочками мяса с желе. Как же необыкновенно вкусен черный хлеб, намазанный всем этим. Бутылка водки под эту закуску была выпита довольно быстро. Но всё-таки  пока мы  посидели, повспоминали учебу и предыдущие стройотряды, то не успели к назначенному часу отъезда. Пошли пешком по водоводной трубе. Начало смеркаться. Ходить по трубе было для нас делом привычным, но принятая водка провоцировала соскальзывание с трубы , к сапогам приставала липкая слизь,  и мы всё чаще  теряли равновесие и падали в желтую жижу. Периодичность соскальзываний возрастала, что очень нас веселило. Уже в полной темноте мы добрались до лагеря, опоздав на ужин. Комиссар интересовался  у Комика по поводу нашего отсутствия. Комик сказал, что труба не даст нам заблудиться.
 
     Уезжали в конце августа, оставив двоих доверенных на получение заработанных в отряде денег. Назад доехали как-то незаметно и быстро, и я сразу же помчался в Орёл, чтобы увидеть свою дочь, которая родилась ещё 5 августа.

     Уже в сентябре я съездил за деньгами в студенческое общежитие на  Стромынке. В отличии от МИИТовских общаг, на Стромынке жили и мальчики и девочки. Бросилась в глаза некая домашняя, фривольная обстановка. Девушки ходили по коридору в легких халатиках. В комнате, в которую я зашел,  сидела девушка  с сигаретой во рту, положив нога на ногу, в коротком, почти до трусов, халатике.
 
   - А, пришел. А мы уж думали , что ты не придешь –сказал разочарованно доверенный Серега, достал из-под кровати чемоданчик, отсчитал причитающуюся мне сумму, вздохнул и добавил:
   -А деньги-то почти кончились.   

                24 августа 2021