Судьба Закон. Часть 1

Сквозь размазанные облака табачного дыма, которые пропитали каждый уголок слабо освещенного помещения, струились песенные ноты бессменной мелодии, в течении четверти часа доносящейся из хриплого динамика старого проигрывателя марки ''Panasonic". Мелодия резала уши, её хрип смачивался тихим слиянием голосов беседующих между собой людей, что в этот момент находились в баре «Барахолка».
Собственно, благодаря только посетителям, без того пропахшая гнилыми досками комната воняла еще сырыми окурками и свежаком табачного дыма. «Барахолкой» называли место среди радиоактивных холмов  - големов Свалки набитых остатками ликвидационной техники, расположенное неподалеку от блокпоста бравого Долга, охраняющего проход к главному Бару Зоны и собственной базе. Около года назад, одинокий энтузиаст по прозвищу Кисля, собрал средства и людей, и построил на месте развалин старого доброго прибежища вольных сталкеров свое небольшое заведение. С тех пор просто барахолка стала баром «Барахолка», ничего иного придумывать и не стоило. Теперь каждый бродяга, случаем оказавшийся на Свалке, будучи не в состоянии продолжить путь дальше, останавливался отдохнуть, поесть, выпить, поторговать и пообщаться не в первом попавшемся закутке, а в полноценном укрытии от всяких пакостей зоны.
Сооружение получилось крепким и вместительным, даже можно было укрыться от выброса. Конечно, Кисля не мог хвастануть огромным числом посетителей, но на жизнь ему хватало. Сам хозяин заведения был человеком относительно мирным и молчаливым, а внешне походил на отрицательного героя детских мультфильмов - низкого роста, с небритым лицом, пухлыми щеками и хмурым прищуренным взглядом. Отличительная черта - его заношенный и мятый пиджак малинового цвета, с дыркой на правом плече. Когда Кисле кто-то говорил или намекал хотя бы попытаться зашить его вечную униформу, то получал постоянный ответ: "А мне и с вентиляцией нормально!". Болтать с посетителями бармен не особо любил, но стоило только кому-то начать тему близкую душе Кисли, то его было не унять. Он мог часами не отпускать клиента, сдерживая того все новыми репликами «по поводу и без». И не важно, в каком состоянии был собеседник: пьяным до чертиков или слегка поддат – бармен излагал свои мысли до последнего. При этом – парадокс – алкашей он презирал. Бывало, слышен его недовольный возглас: «Отвали, алкаш!», а следом: «Ну как, ну ка, о чем говоришь? Так-так, да ты садись – садись!».
К слову о посетителях. Они, по словам бармена, «обычно закидывались каким-то мусором». Этой фразой Кисля отзывался о сублимированной пище, которую так любили пожевать сталкеры.
Был типичный серый и грустный день в Зоне отчуждения, а с утра заладил непрерывный дождь, заливающий все и вся, поэтому в Барахолку подтянулось несколько больше народу, нежели бывает в такое время суток и без ненастной погоды снаружи. В углу ютились трое долговцев, отпущенных с блокпоста, видимо их смена подошла к концу, и они расслабленно двинулись к месту, где можно перекусить и передохнуть, выпить и поговорить. Уставшие, голодные и холодные, крепкие и несокрушимые ребята, вяло потягивали пиво, закусывая нарезкой бекона. Они о чем-то тихо беседовали, иногда замолкая и оглядывая приходящих посетителей с ног до головы, но люди не обращали на долговцев ни малейшего внимания. За барной стойкой спал одинокий бродяга. Видать его норма употребления веселящих напитков была троекратно перевыполнена. Теперь же вольный смешивал ноты музыки с нотами своего храпа и бормотания во сне:

«И сниться ему море хабара, и тварей мертвых море: он направлялся прямо в саркофаг!»

 В противоположном же углу собралась компания из четверых весельчаков, явно новички: гогочут, матерятся, воют пьяные песни, травят байки о своих похождениях за железнодорожную насыпь, что ограждает совсем уж зеленых от необъяснимого мира Зоны.
За самым неприметным столиком возле входа, невидимо для окружающих и слегка утонув в облаке табачного дыма, сидели двое каменных лиц: по их виду, как по картине, рисовался вид тертых ребят не из модных боевиков, а скорее из апокалиптического нуара – напарники, не один год топчут выжженную радиацией землю. Один был высокого роста, худой, лицо его было усыпано маленькими шрамами, похожие на раны от жгучего пуха, взгляд пристальный, изучает каждый сантиметр пространства, ползет медленно из стороны в сторону, осторожничает: мужик параноик, везде видит угрозу. Второй своим видом являл противоположность напарника: рост в раз ниже, крепкий, широкий, слегка полноват, одним словом здоровяк, узкие глаза, с оттенком восточной внешности, взгляд спокойнее любого пофигиста, движения плавные, неторопливые, в отличие от товарища, который двигался быстро, дергано и постоянно перебирая в руке какую-нибудь небольшую вещицу. На столе перед каждым стояло по запотевшему бокалу пива, а в одной на двоих треснувшей советской тарелке, с затертым синим узором вдоль кромки, лежала вяленая рыба.

- Уже голова болит от щеглов, – пробормотал один из них, глядя на шумную компанию.

- Та пускай, – вяло ответил второй.

- Слышь, Ляма. Сегодня бы к вечеру до Долины дойти, – сказал худой, так и не отрывая взгляда от компании новичков.

- Дойдем, Кирюх.

Песня в проигрывателе подошла к концу, а спустя секунду прекратилась и погасла в суетливом шуме от посетителей. Один из новичков, с позерским поведением, по его же словам – самый крутой, повел взглядом в сторону барной стойки.  И тут же соприкоснулся со сверлящим стены взором тощего лица со шрамами.

- Че смотришь!?

Возглас принадлежал конопатому сталкеру с короткими рыжими волосами, тому самому «крутому», его взгляд был полон наигранного пафоса и попытки создать угрозу. Его слегка басовитый голос перебил всех и заставил замолчать даже бармена, который по традиции был увлечен разговорами.
Лицо со шрамами дрогнуло, проявило наигранное удивление. Тощий ткнул в себя же пальцем, кивнув головой:

«Это мне?!»
 
- Не смотри на нас так! – заявил молодой. – Научим как надо себя вести.

О! – спящий на барной стойке бродяга вскинул голову и едва произнес: — Это вы зря!

Пьянчуга снова уронил свою голову на столешницу барной стойки. Скорее всего, борзого новичка толкало желание выделиться из толпы, а может и затуманенный пивом разум, но, чтобы то ни было – такое не приветствуется в обществе сталкеров. Худой бродяга, на кого собственно и был совершен «наезд», лишь хмыкнул и снова потянулся к своему пиву.

Кирюх, можно я ему расскажу, чего ты смотришь? - здоровяк натянул оскал злорадной улыбки.

Ляма, угомонись, не трожь дурака, тебе лишь бы подраться.

А по залу уже покатился общий диалог. Отовсюду, в том числе и от хозяина заведения, слышались возгласы, обращенные к новичку: «Идиот! Это же Верховой и Ляма!», «Да они Зону знают лучше, чем ты свою мать!», «Ты б дожил до их стажа, дубина малолетняя!».

Да что мне эти понятия! Мы же не на зоне, а в Зоне! - завопил конопатый.

Ты бы и там и там не прижился! – крикнул кто-то из компании «долга».

У вас тут натуральный детский сад! Или “срочка” в армии! Какой еще молодняк? Вы кем были то все на большой земле?

Конопатый резко подскочил со своего места, стряхнул руку товарища, который попытался его затормозить, и бодро направился в сторону оппонентов. Здоровяк, которого звали Лямой, тоже поднялся и развернулся в его сторону. Они оба сошлись лоб в лоб грозными взглядами, готовые в любой момент набросится друг на друга. Они громко и учащенно дышали, как быки пуская пар из ноздрей. Здоровяк нависал над конопатым, а тот, в свою очередь пытался, будто кот, раздуть себя и казаться больше, раздвигая плечи и оттопыривая руки.

Дружище, ты говоришь про детский сад, а сам тут из себя героя из песочницы строишь.

Худой внезапно оказался между двух разъяренных обезьян, словно дамба между бурной рекой и суровым лесным массивом.

Ляма, сядь ты, не позорь нас, — произнес худой и протянул руку конопатому: — Верховой, а ты?

Молодой сталкер умерил свой пыл, громко выдохнул и протянул руку в ответ:

Федор. — Представился он.

Всегда такой смелый? — Верховой отпустил руку конопатого оппонента. — Нечего тут играть в детский сад, это верно. Но наезд с претензией на мой взгляд, был как раз-таки из той возрастной категории.

Лицо рыжего преобразило смятение, он больше не пытался взъерошиться. Его движения выдавали нервное возбуждение, немного страха и все это, скорее всего, на фоне пьяного нежелания опозориться перед своими друзьями, которые, к слову, затихли и погрузились в общение между собой, слегка забив на своего товарища. Собственно, и сам этот глупый, до желания критиковать, банальный конфликт был вызван ничем другим кроме желания вспененного градусами мозга проявить чуточку мнимой крутизны и дать понять, кем некто хочет казаться и кем, само собой, не является. А итоги и необходимость произошедшего интересны в выводах.

Я немного перебрал, — Федор оглянулся в сторону своих друзей и снова повернулся к лицу со шрамами: — С меня продолжение банкета.

Тощий сталкер, которого звали Верховым, громко засмеялся, тем самым дав понять окружающим, что конфликт исчерпан. Бар снова залился нотами хриплой музыки старого «Панасоник», бармен принялся толкать спящего на стойке, а друзья Федора усердно делали вид, что ничего не произошло.

- Мы пьем темное нефильтрованное, — Верховой указал конопатому Федору на свободное место рядом с Лямой.

А ведь действительно, Верховой и Ляма являлись парой небольших легенд в узких кругах одиночек, в широком обществе различных группировок, да и вообще, самым необычным дуэтом среди вольной братии. Федор знал это, но не желал этого показывать. Ему хотелось нажить приключений и что этим двигало в его голове — оставалось загадкой и для самого рыжего сталкера. Он считал так – раз уж он залез в место откуда обратный путь находится в одном из ста случаев, то тогда предначертанное ему в Зоне Отчуждения время он проведет «с огоньком в душе». А ведь совсем скоро им предстояло стать легендой и на Большой Земле. Федор где-то внутри себя чувствовал это и попавшим под руку образом навязался в этот странный дуэт, он желал прикоснуться хоть самую малость к истории, которая будет иметь серьёзную значимость.

Я о вас наслышан, — внезапно выпалил конопатый, виновато глядя в глаза Лямы.

Похвально, — Верховой похлопал по плечу новичка романтика. — За пивом иди давай.

По убеждениям Верхового, везде и всегда работал главный закон Зоны Отчуждения — Закон Судьбы. Ничего не случайно, все должно иметь предначертанное последствие.
И как только Федор повернулся к ним спиной, Кирилл резко и с нетерпимым удивлением вскрикнул:
Черт! Где ты взял этот пистолет!?
Новичок опешил, замер:
О чем ты?
Молодой сталкер был облачен в серый комбинезон, до эталона типичный для обитателей окраин Зоны, на поясном ремне висела кобура, из-за края которой на однотонном фоне сияла отполированная рукоять пистолета. На поверхности щек небесно голубым цветом выделялась извилистая гравировка в виде нитей ДНК. Часть эмблемы группы ученых, находящихся в Зоне отчуждения. Верховой соскочил со своего стула, подбежал к Федору и выхватил оружие из кобуры новичка. Хозяин пистолета раскинул руки в недоумении, готовый снова продолжить потасовку и довести дело до драки.
- Это пистолет великого человека! - зрачки Верхового раскрылись в изумлении. - Где ты его взял!?
- Да купил я его, а ну отдай, вы че! - плаксиво крикнул Федор в попытке вернуть пистолет.
Бар будто замер, замерли посетители, тишина остановила даже движение линий табачного дыма, недоумение пропитало стены и опустилось даже в подвал.
Верховой продолжил тираду горестно-агрессивным голосом:
- Ляма! Это ствол Знатного! - Верховой разжал руку с покорным стыдом возвращая оружие владельцу и снова обратился к Федору: - Это пистолет пропавшего человека, что спас многие жизни, у кого ты его купил?
Федор сделал недоверчивый шаг назад и глядел на сталкера исподлобья:
- На Кордоне, у проводника, - голос его дрогнул в обиде, а губы стянулись в линию.
Федора сковало возмущение, абсурд ситуации заставил взглянуть на новых знакомых с волной недоверия.
- Эй, дружище, - вмешавшись в ситуацию Ляма отвел Верхового в сторону и как-то по отцовски приобнял его. - Ты что такое говоришь? Ты уверен?
- Ляма, это кольт Знатного и точка.
Верховой глубоко вздохнул. Его лицо кричало “Эврика!” в детективных интонациях, будто он достиг раскрытия дела государственной важности. Он повернулся к Федору и виновато произнес:
- Неси пиво и рассказывай, подробно, где ты взял этот кольт.