Кузнецы Корректоры 15

...- и вот так ты их и спасешь! - буднично и спокойно закончил свою речь мой гость и захихикал:

- Сказал тоже! Как бог из машины! Почему вы все никак не поймете, что мир на самом деле очень прост и не понимает этих ваших фиглей-миглей, фигур речи и всяких оксиморонов! Сказал бы проще, и гнил бы себе твой старый Жигуль спокойно на свалке. Нет, ты выпендрился, и теперь огромная масса энергии будет направлена на оживление твоего железного монстра. Учти, это будет тыква, как в сказке. Исполнишь задуманное, и тут же машина и развалится, а ты останешься сидеть в груде металлолома!

Мы сидели в темной кузнице (я не заметил, как быстро закончился день и наступила ночь) и временами я был уверен, что крепко сплю. Вот сейчас проснусь и...

- Как же! Спит он! Ты, тезка, самый недоверчивый человек из всех мною виденных, а уж поверь мне, повидал я на своем веку и в своих мирах огромное количество разных личностей, но чтобы вот так, как тебя, тыкали физиономией в самые интересные тайны, с кем только не знакомили... Кстати, напомни, я тебя с местным Водяным сведу! Колоритная он у вас сущность! Собак любит, как ни странно. Обратил внимание, что на ваш пруд все деревенские бобики бегают, это Водяной их рыбкой подкармливает. Да, о чем я? О тебе, бестолковом! Ты вспомни всю свою жизнь! Ведь была полна чудес, а что еще ждет! А ты куксишься, о смерти думаешь, сомневаешься. Зачем? Хватай шанс, пользуйся пока можно, а то ведь...

- Куда делась Мурка? - неожиданно для самого себя спросил я. В моей жизни было много потерь, но именно эта кошка, вернее, ее пропажа, была даже не последней каплей, последней царапиной, после которой мое сердце решило стать каменным и только для Мурки оставило крошечный кровоточащий кусочек, куда помещалась и тоска по маме и Прохору Матвеевичу.

- Как куда? На работу вернулась! - не удивившись вопросу ответил мой гость и завозился в темноте, зашуршал бумажкой и, вроде бы, начал что-то есть.

- Ты это не будешь, не в прок пойдет, нельзя тебе. Пища мертвых только для призраков, живим не на пользу.

- Будет несварение? - пошутил я.

- Будет дисбаланс энергий, в петлю полезешь, - серьезно ответил мой собеседник, - про кошку рассказывать?

- Конечно! - я странно себя чувствовал. Голова слегка кружилась, мысли разбегались и перед глазами мелькали разные картины с такой скоростью, что я не успевал разглядеть ни одной. Я глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться на голосе собеседника.

- Она тут в отпуске была, в очередном, погуляла, по травке побегала, мышами полакомилась, тут они вкусные, молоко опять же, рыбка, Водяной ее, как свою, тоже угощал. Ты напомни тебя с ним познакомить, или я уже говорил об этом? Неважно, Водяной ведь хороший вам достался, добрый, не завистливый, поэтому тонут у вас редко, только по глупости или если русалок невзначай увидят, тут уж извини, приходится забирать. А вот если...

- Можно все-таки про кошку? - перебил я его. Меня начинал подташнивать от мельтешения картинок и голос моего гостя, казалось, добавлял им скорости и яркости. Я стал чувствовать себя, как на карусели, которая начинает кружиться все быстрее и быстрее.

- Ээээ, да тебе плохо. Сразу бы сказал! Иди к колодцу, умойся! Потом домой иди, я там тебя подожду.

Как называется чувство, когда кажется, что уже все это с тобой происходило? Я не мог вспомнить, мне становилось все хуже, голова кружилась, и, казалось, что к этому колодцу - единственному, который оставили как древнюю достопримечательность (водопровод по селу к тому времени давно протянули) рядом со второй древностью - моей кузницей, я уже ходил не раз и не два, и почему-то именно тогда, когда мне было очень плохо, непонятно плохо. И эта ночь - темная и душная - тоже уже была, все было. Я доплелся до колодца и сунул голову в ведро с водой, которое почему-то стояло на срубе, словно ждало меня. Возможно в старом колодце тоже жила какая-то нечистая сила, хотя, почему нечистая, в такой кристальной и свежей воде? Очень даже чистая и добрая, если судить по моему изменившемуся состоянию. Я почувствовал, как вода смывает с глаз вязкую слизь непонятных картин, как освежает сердце и мне становится легче дышать.

- А может быть не идти домой? Спрятаться где-нибудь, у соседей, например. Дождаться дня, забежать в хату, схватить паспорт и деньги и удрать позорно. Ну и пусть, надоело это все! - сказал я в черный провал колодца всерьез надеясь на ответ и совет. Но вода молчала. Я вздохнул и поплелся домой. Почему-то мне думалось, что мой гость уже вовсю хозяйничает, стол накрыт, вытащена бутылка водки из подпола, нарезано сало, сварены яйца и все готово для дальнейшей сумасшедшей беседы. Это только английские мартовские зайцы могут сходить ума за чашкой чая, нам, людям серьезным, такое баловство ни к чему, мы привыкли серьезные проблемы решать ответственно и вдумчиво, за хорошей закуской.

В хате было неожиданно пусто и темно, и я даже успел обрадоваться испарившемуся мороку, но тут из густой тени явился мой гость и ворчливо сказал:

- Долго ты, уже собрался идти смотреть, не утоп ли, слабенький ты какой-то стал, даже удивительно. Ты сообрази себе покушать чего-нибудь, у меня-то с собой все припасено. И слушай дальше. А то так и до рассвета не успеем.

Я послушно нарезал хлеба и сала, налил себе стопку и приготовился слушать.

- Ты про кошку спрашивал. Та самая Мурка, которая прибежала с Ривкой, была тут в долгосрочном отпуске. Много столетий она души водила, устала, а тут оказия такая, вот и решила она отдохнуть.

Я подумал, что ослышался.

- Что она делала? Души водила? Куда?

- На тот свет, конечно! Это же первая кошкина обязанность, после ловли мышей, конечно. Кошка бережет человеческую душу и когда та собирается тело покинуть, бежит вперед, чтобы так сказать прозондировать почву и узнать, куда именно душеньку определят, а потом возвращается к человеку, берет душу за шкирку, как котенка и несет куда положено. Облегчает переход, если коротко. Не знаю почему, но легче, когда тебя кто-то именно переносит, на руках ли, в зубах, без разницы, но когда придет за тобой Мурка, ты попробуй сам шажок сделать, поймешь, насколько это тяжко, почти также, как и рождаться. Боль, шок, непонятно все, а кошка так легонько, ласково возьмет тебя и не успеешь оглянуться, как будешь осваиваться на новом месте жительства. Часто так бывает, умирают они на несколько дней или даже минут раньше хозяев, чтобы предназначение свое выполнить, узнать, что, куда и как. Собаки тоже, бывает, помогают, но они людей за богов считают и поэтому всегда души в самые хлебные места волокут, не слушая указаний. Поэтому собак как проводников не жалуют, а вот кошки дисциплину понимают. И вот если человек хорошо прожил, а кошку так и не завел почему-то, присылают к нему штатного проводника, он и помогает. Твоя Мурка таким и работает. Устает, конечно, бедолага. А в отпуске отдохнула хорошо, откормилась, повеселилась. Кавалеры, котята, любовь, драки, мыши, то, се. Но когда к тебе Она сама, та, которая с косой, пришла, заодно и Мурке весть принесла, что закончился у нее отпуск и пора за работу приниматься. Ты не переживай, увидишь ее, она уж для тебя расстарается, в самое лучшее место отнесет, даже если не по правилам это будет, вот, как с Про... - он заткнул себе рот пирожком, быстро прожевал и торопливо продолжил:

- Полюбила тебя кошка, ох, как полюбила! Дядю твоего проводила и к тебе вернулась! Редко такое бывает, цени!

Он хотел сказать нечто важное, вернее почти проговорился и мне надо было бы переспросить, выпытать, но сил на это почему-то не было, поэтому я просто слушал. Мой гость тоже словно выдохся, зашуршал пакетом и вытащил из него пирожок.

- С мясом попался, ох, люблю такие!

Он с аппетитом начал есть, и я вспомнил, что даже не успел пообедать, желудок голодно, тоскливо заурчал, а мой гость засмеялся.

- Ты поешь чего-нибудь! Я же понимаю, тяжело такое слушать! Но ты вроде подготовлен, желание загадал, почему сейчас так пугаешься?

- Почему я должен их спасать? - я вдруг вспомнил, что просил о своих родных людях. Детей жалко, слов нет, глупые, наивные, мир решили переделать, не думая о последствиях. Но чужие они мне! Возможно, если я откажусь и поживу немного, появится у меня все-таки семья и вот ее-то я и спасу.

- А почему бы и нет? И зря ты думаешь, что они чужие! Ривка очень даже родная душа!

- Вы не сказали о ней! - мое сердце вдруг забилось яростно, лопнула его каменная рубашка и словно огонь растекся по моей груди.

- Не сказал? Разве?

Я видел, он только делает вид, что удивляется и мне захотелось его стукнуть. Этот Петенька, как он представился, хотя, как я думаю, глупо называть взрослого, пусть и сумасшедшего мужчину детским именем (мне стало даже немного обидно, меня редко так называли, глупая мысль, с учетом моих седин и невероятно далекого детства) издевался надо мной. Я видел, как блестят его глаза, как он прикусывает верхнюю губу, совсем, как нашкодивший ребенок и у меня начали чесаться кулаки. Захотелось его хорошенько встряхнуть или даже подбить глаз.

- Руки коротки, - ответил он моим мыслям, но заторопился. - Ривка - это Алиса, кстати, Ривка сдержала слово и твоя тетка Марья стала ее матерью, то есть в той жизни, в которой ты их спасешь, Анной ее зовут.

Мое сердце застучало еще быстрее.

- А мама? Прохор Матвеевич? Они тоже...?

- Нет, их там не будет. Не знаю, где они сейчас. Твоя мать была искренним человеком, добрым, страдала много, да и Прошка тоже, таких ТАМ любят и жалуют. Они схлопываются, исчезают, я не знаю, что с ними происходит.

Я готов был разреветься, как пацан. Я уже понадеялся на чудо.

- Разве то, что тебе предстоит не чудо? - немедленно ответил Петенька. - Разве не чудо, что мы с тобой вместе и не раз спасем мою любимую Кристину, кстати, вы с ней подружитесь, я уверен.

- Я их спасу, - повторил я свое задание-желание, - а что будет дальше? Я передам мальчишке оружие, кстати, какое? Вы не сказали.

- Сам поймешь, оно у тебя уже в кузнице.

- И что дальше? Они меняют мир, Корректорам это не по нраву и...

- Им это не просто не по нраву, как кость в горле, хотя его у них и нет, скорее всего, - важно добавил Петенька, - Ривка-Алиса второй раз выходит из-под контроля и знаешь, что самое интересное? - Петенька сделал "большие" глаза. Как ребенок, ей Богу!

- Что? - послушно спросил я.

- Она это сделает и в третий раз! Потому что три - моя любимая цифра, - абсолютно прозаично и не сказочно закончил Петенька.

- Что будет дальше? - настойчиво спросил я.

Я ничего не терял, если уж быть совсем откровенным. Были у меня мысли купить машину поновее и отправиться в путешествие, подрабатывать своим трудом, на мир любоваться, а то просидел сиднем всю жизнь, врос в родную хату корнями, не выкорчуешь. Все чаще и чаще я вспоминал Крым, где был в далеком детстве и мне казалось, если я вернусь туда, я смогу начать все если не заново, то просто начать нечто новое. Я собирался и никак не мог сдвинуть себя с места и вот мне дают шанс, а я еще и требую гарантий! Смешно? Нелогично? Да! Но мне хотелось знать.

- Я не знаю, - Петенька пожал плечами, - ты пожелал, попросил - тебя услышали и исполнили. Чего тебе еще?

- Действительно, чего еще? Значит, эта девочка Ривка-Алиса...

- Давай называть ее просто Алисой, она ту себя не помнит.

- Я про это и хотел спросить. Неужели она...

- Нет, ничего не помнит, музыку вспомнила, это тоже, кстати, нарушение. Не душа, а сплошное исключение из правил!

- Значит, я спасаю этих детей от...

- И Кристиночку обязательно!

- Хорошо, детей и некую Кристину Андреевну, которая за ними должна была присматривать, но ... как бы так помягче сказать...

- Как ни говори, все будет верно!

Петенька вдруг засуетился, быстро съел еще один пирожок (у него карманы бездонные, что ли?) и сказал, что ему пора.

- Погодите! У меня еще много вопросов, - пытался я его задержать, но он только вздохнул и велел мне ложиться спать. Сам не знаю почему, но я послушался.

- Дурак, кретин, идиот! - ругал я себя на следующее утро! Я умудрился не задать один не просто важный, можно сказать, фундаментальный вопрос. Когда? Когда мне уезжать? Ах, да! Кретин в квадрате! Куда? Вот так приехать в указанный город и колесить по улицам, вежливо спрашивая прохожих: "Это, случаем, не вы время безнаказанно тратите и изменяете силовые линии мира? Не вы ли, случаем, телохранитель двух малявок?" Я застонал и попытался побиться головой об стол. Голова почему-то болела и это битье мысли не прояснило, я было подумал сходить к тому колодцу и еще раз голову освежить, но постеснялся людей, что еще обо мне подумают! Я походил по своему дому, подумал немного и решил, что наверняка мне подскажут, когда же надо выезжать, а пока мне надо все-таки выковать крючок на оградку старой Варваре.

Бывают такие дела - плевые, как ни посмотри, но делать их не хочется. Я вот посуду терпеть не могу мыть, оттягиваю этот момент до последней чистой тарелки, а потом провожу у раковины не один час. Думал даже посудомойку купить, но дорогие они, не решился. Так вот, тот самый крючок был примерно как посуда. И это странно. Работу свою люблю. Даже не так, она и есть моя жизнь. В огне, в мерном стуке, в тяжести кувалды я вижу некий смысл, пользу и суть своей жизни. В кузницу не иду, бегу, как мальчишка на первое свидание. Но почему-то сама мысль об этом пустяковом крючке наводила на меня такую тоску и печаль, что я тянул, как мог с исполнением заказа. Когда появился Петенька самым краешком сознания я обрадовался, что не надо крючок делать, причина уважительная появилась - призрак пожаловал. Только никому об этом не скажешь, засмеют или скажут, что пью много и посоветуют похмеляться поменьше.

Я вздохнул и отправился в кузницу.

- Слышь, Петька, ты мне вот из этой штуковины крючок сделай! Переплавь ее и сделай! Смотри какая железяка полезная! Защитная!

Я снова попытался побиться головой об дверной косяк, как будто это прогнало бы старую Варвару, рыскающую по кузнице.

- Как же вы мне все надоели!

- Сопляк! Что лаешься?

Старая обиделась и сгинула, как и не было ее. А я посмотрел на "железяку", которая пришлась ей по душе. Это был подсвечник, он валялся на полке уже очень давно. Я даже не помнил, когда и для кого я его сделал. Примитивный, можно сказать нелепый, словно ученик баловался. Я взял его в руки и почувствовал тепло и силу. А потом услышал громкое мурлыканье. Я обрадовался, решив, что мою Мурку снова отпустили в отпуск.

- Кис-кис-кис, - звал я и лазил по кузнице, не понимая, где спряталась кошка, а мурлыканье становилось тише, вроде бы вело меня на улицу. И вдруг меня осенило.

- Понял, понял, пора, время пришло, - прошептал я невидимой кошке, - бегу, тороплюсь! Я обязательно успею!
Продолжение следует