гл. 1-14. Нескладная сиротская женитьба

ВОСЕМЬ КРУГОВ БЫТИЯ
или Жизнь Ивана Булатова

Семейный роман-эпопея

Книга 1. ТЕПЛО ПОД КРЫЛОМ КУКУШКИ
или Злые усмешки судьбы

Глава 14. НЕСКЛАДНАЯ СИРОТСКАЯ ЖЕНИТЬБА

Скоропалительное сватовство раннеспелого «богача». – Зуботычина за разговор не по-румынски. – Незадача с венчанием и сбежавшим попом. – Железные страшилища с «красными» людьми. – Первое венчание при новой власти.


*   *   *
До начала зимы Ваньке Булатову нужно было срочно стать хозяином: жениться, купить дом, получить от опекунов деньги, вернуть свою землю, обзавестись хозяйством. Так что первым делом решил он ожениться.

В невесты ему присоветовали Любашу, дочь Потапа Портнова. Особо нахваливал её Васька Понятовский, в годы юношества ставший для Ваньки самым близким товарищем, можно сказать – другом. Васька серьёзно дружил с Лимой, Любашиной соседкой и двоюродной сестрой, на которой собирался жениться. Ну, и хотя бы таким образом породниться с Ванькой после злополучной истории своего друга с Васькиной родной сестрой Аней, ему всё же хотелось.

- Ну и что с того, – говорил новоявленный самозваный «сват», – что невеста вроде не красавица с виду. Зато крепкая телом, работящая и по дому, и в поле, справная во всём и нравом весёлая. Правда, на язычок довольно быстрая и острая. Но со временем это дело у неё сотрётся, а у вас всё стерпится-слюбится...
В общем, благодаря большей частью ненавязчивым, но часто выказываемым таким стараниям Понятовского, вскоре после суда Ванька морально был уже вполне готов к неизбежному – к сватовству и последующей женитьбе.

Любка была старше него лет на пять и по тем временам считалась уже довольно-таки сильно засидевшейся в невестах девкой. Хотя женихи не раз засылали к Потапу Портнову сватов, но непреклонная Антонина с порога отправляла их куда подальше, хотя и без матёрных слов, конечно. Выходила на крыльцо к незваным гостям, не улыбалась им в ответ и далеко не всегда деликатно отказывала в сватовстве.

Эгоистичным и даже деспотичным человеком оказалась молодая Коконова. Ей и самой крепкие девичьи руки нужны были для помощи по дому и хозяйству. Оно и понятно. С одной стороны, ведь Антонине одной намного труднее было бы обихаживать четверых мужиков – мужа Потапа, почти взрослых сыновей Льва и Киприана, и без малого почти совершеннолетнего пасынка Григория: в июне тому исполнялось восемнадцать лет. Но, с другой стороны, Любкины годы прекрасного девичества тоже неизбежно проходили. Поэтому всегда подвижная и озорная девушка всё чаще грустнела по пустякам и каждый раз всё дольше плакала после очередного мачехиного отказа сватам...

После очень болезненного расставания в прошлом году со своей первой любовью Ваньке было безразлично, на ком жениться. Поэтому на Любке Портновой он сватался не по любви, а из расчёта, что в доме у него будет действительно сноровистая и трудолюбивая, незлобивая жена. Впоследствии так оно и оказалось. Правда, Любка предпочитала с удовольствием выполнять полевые работы, чем возле плиты возиться. Поработать с лошадью в поле для неё было предпочтительнее, чем стиркой белья заняться. Но хозяйкой она была всё же очень рачительной и чистоплотной.

И еда у неё всегда получалась довольно вкусной и сытной, этому искусству она вполне обучилась у строгой Антонины. Но, поскольку кулинарная наука насаждалась мачехой через принуждение и наказание, то для Любы приготовление еды стало не любимым занятием, а жизненной необходимостью. До конца жизни она становилась к плите больше по зову долгу, чем из желания приготовить что-нибудь вкусненькое...

...Для того, чтобы получить зарученье Портновых для сватовства, Ванька в последних числах мая решил послать Ваську Понятовского, своего надёжного друга и уже как бы родственника. Бойкий в деле и разговоре этот парень недавно сам посватался у Макара Портнова на его дочери Лиме. Их венчание было назначено на первое воскресенье после Покрова. Поспешил, конечно, Василий со сватовством, но уж очень сильно он сердечно дорожил будущей своей невестой. Вот и «застолбил» перед другими женихами дорогу к дому отца Олимпиады Портновой, а то мало ли что...

На Ванькино зарученье у Портновых тётя Мария Булатова испекла большой калач, красиво разукрашенный цветами и листьями из теста. Валька от имени всех своих сестёр поднесла к калачу полотенце, которое девичьими руками было украшено замысловатыми узорами с цветами и отороками*.

* Отороки – кружевное плетение крючком, которым обычно украшались концы домотканых вышивных полотенец.

А ко времени отправки свата к Портновым как раз и дядя Игнат с тётей Степанидой пришли с бутылью доброго вина и своим полотенцем с красивыми вышивками и отроками. Но девушек они не стали обижать, и тетя Степанида с улыбкой сказала жениху:
- Ладно, Ванюша, всё равно это полотенце будет твоим: на свадьбе мы подарим его молодым с прочими подарками вместе.

Посидели, обсудили, что и как Василию говорить у Портновых, да и отправили его на зарученье. Парень он толковый и говорливый, поэтому, прекрасно зная нелёгкий норов Антонины, вначале он легко смог выйти на Потапа напрямую, да и расписать ему в лучшем виде жениха, представил парня очень трудолюбивым, который, к тому же, в скором будущем должен стать очень богатым хозяином.

Но Потап и без этого свата-говоруна хорошо знал про Иваново умение и желание трудиться на совесть, потому что нанимал его пару раз и наблюдал в работе. А через своего давнишнего друга Николая Булатова прекрасно знал он и о предстоящем обогащении Ваньки за счёт наследования отцовской земли и огромной денежной компенсации со стороны его опекунов.

Поэтому Портнов сразу же согласился породниться с Ванькой. Хотя, конечно же, в первый черёд при этом он радел душой за свою перезревшую дочь. Другие женихи до этого сватовства не казались ему надёжными хозяевами в будущем, поэтому он и не противился отказам Антонины. И даже слегка малодушно был рад тому, что не ему лично приходилось спроваживать со двора нежеланных сватов. Потому что считал, что любившие выпить да подраться женихи больше зарились на трудолюбие его дочери и на её богатое приданное.

Ведь даже после выделения из семьи сына Фёдора и замужества трёх старших дочерей, две из которых, Соня и Вера, вышли замуж за парней из других сёл, у Потапа оставалось достаточно много земли, а наследник был только один – Гриша.

Кроме того, Антонина Коконова и сама рассчитывала на то, что к землям своего покойного первого мужа в селе Малышево, которую она сдавала в аренду, со временем она всё же сможет прибавить часть Потаповой земли.  Дело в том, что её сыновья Лев и Киприан, злополучно известный в селе под кличкой Дрюня, после женитьбы не выделились из семьи и пользовались пока небольшими наделами Потаповой земли.

Но будущее несметное богатство Ваньки-жениха быстро растопило лёд так же и на сердце Антонины. Поначалу она заартачилась было больше по привычке отказывать сватам, снова захотела воспротивиться Любкиной свадьбе. Но на её резоны Василий весьма учтиво, хотя и довольно настойчиво попенял ей:
- Да сколько можно такую справную девку в невестах квасить? А на перестарках теперь кто женится? – и сам же ответил: – Разве что бобыли безрукие или вдовцы с детьми. А тут жених молодой да работящий сватается. И разбогатеет скоро. Так чем они не пара? Работы оба не боятся, поэтому быстро встанут на ноги.

И тут, наконец-то, Потап возмутился упрямым нежеланием Антонины выдавать дочку замуж. Он решительно встал в позу волевого хозяина и строго пресёк протесты жены:
 - Я её отец, мне и решать. А ты помолчи уже, хватит.
И совсем другим, благожелательным тоном обратился к Василию:
- Пусть Иван через месяц приводит сватов на шлюб. – И добавил очень веско, полуобернувшись к жене: – Антонина перечить не будет. Такое моё слово.
Молодая женщина обиженно поджала губы и отвернулась. Но на Потапа эта женская уловка больше не действовала: вот пусть и дуется, баба, сколько ей влезет.

А Василий, которому было наказано не тянуть со сроками сватовства, энергично запротестовал:
- Но зачем так долго ждать? Что это изменит? Так что в эту субботу вечером ждите сватов с женихом для шлюба. За три дня вы неужели не успеете подготовиться?
Потап опешил от такого короткого срока, но взятую им мерку твёрдого в своём слове хозяина выдержал до конца:
- Справимся, – утвердительно ответил он и тут же властно осадил Антонину: – И никуда ты не денешься, не станешь позорить меня перед людьми. А то смотри у меня...

Антонина бросила на Василия недобрый взгляд, но смолчала. Знала, что если Потап сказал слово хозяина, кстати, делал он это очень нечасто, то от своего уже ни за что не отступится. «Да и Ванька этот, если разбогатеет...» – начала прикидывать расчётливая женщина и не додумала о своём. Не могла сообразить пока, какие выгоды могут перепасть ей от нежданно свалившегося на голову внезапно разбогатевшего зятя.

Зато вскоре, в первую июньскую субботу вечером, во время шлюба Любки Портновой и Ваньки Булатова моложавая хозяйка дома Антонина Кононова была уже олицетворением самой доброжелательности! Дорогих гостей – жениха со сватами, Игнатом Булатовым с женой и старшим сыном Петром, а также друга жениха и будущего главного шафера на свадьбе Василия Понятовского – привечала с улыбкой и угощала на совесть. А сама всё к жениху присматривалась.

«Да вроде бы и ничего себе так выглядит жених. Вырос и возмужал, крепким и ладным стал. Только этот тонкий булатовский нос с горбинкой уж больно заметен. Ладно, зато лицом пригож, и глаза голубые красивые, зубы ровные и белые, крепкие. Раз зубы хорошие, то и ест хорошо. Значит и силы имеет, в работе выносливым должен быть». Вот так, как приглянувшегося на базаре коня, будущая «тёща» по зубам оценила и одобрила жениха. Но ни слова об этом никому не сказала: вот только этого на шлюбе и не хватало.

А Любка в тот вечер сидела ни жива, ни мертва. Уж очень сильно ей хотелось выйти замуж поскорее, выскользнуть из-под Антониновой пяты. Так что о какой тут любви можно было говорить? Да и кого в ту пору особо волновали чувства невесты к жениху?

До сих пор с Ванькой она почти не общалась, разве что молодые здоровались при встрече или во время гуляний на сельском лугу. Но Любка всё же очень хорошо и много знала про сватающегося к ней парня, как и слышала о прошлогодней его любовной истории с Анькой Понятовской, ведь в небольшом селе всё у всех на виду происходит, а знатные истории довольно долго перемалываются на устах.

«Да, красивым стал Ванька, видным парнем... И вдруг женится на мне? На такой курносой и годами старше... – думала Любка, раскрасневшаяся от людского внимания к себе.  – Ну и пускай, что он младше! Лишь бы из лап мачехи вырваться... А Ванька ведь не злой, вроде бы, и драться не любит, не замечала я такого за ним. Так что руку, даст бог, поднимать на жену свою не станет».

А Иван на невесту не то, что не заглядывался, но почти не смотрел в её сторону: «Да чего там разглядывать! Между Лимой с Иринкой скромно сидит теперь со своей толстенной косой, на грудь выведенной, вся розовая от внимания и смущения. Как же, как же! Но невесте так и положено вести себя. Ну, и пусть сидит себе и краснеет!".

Холодок жениха к невесте сразу же бросился всем в глаза. Дядя Игнат даже подобрался внутренне: не хороший это знак на шлюбе. Но успокаивал себя: «Пришёл жених с добрыми намерениями семью создавать, вот и ладно. А дальше у молодых всё стерпится-слюбится. Не первая свадьба на селе вот так не по любви справляется, этим никого не удивишь».

Получив согласие Любы Портновой выйти замуж за Ивана Булатова, а её родителей – на благословление молодых для создания новой семьи, сваты с небольшим трудом договорились с хозяевами, что через неделю (а зачем время тянуть?) на очередном этапе сватовства, на залие, вместо родителей жениха будут присутствовать Николай Булатов со своей женой Марией. Засим сваты по стародавней традиции церемонно поблагодарили хозяев за сердечный приём с щедрым угощением и пообещали в условленный срок вскоре снова прийти – теперь уже большой компанией, чтобы обговорить все вопросы по предстоящей свадьбе.

Неделя эта пролетела незаметно... Но на залие сваты не сразу договорились о дне венчания и месте проведения свадебного гулянья. В итоге венчание всё же определили на воскресенье через две недели, на двадцать третье июня, потому что с последующего понедельника начинался апостольский пост.

Потап вначале настаивал, чтобы свадьбу сыграли бы осенью, перед Покровом или после него. Ведь тогда урожай с полей уберут, и свадьба будет богаче, да ещё и с молодым вином. Но Николай Булатов выставил веский довод:
- Молодым нужно будет где-то жить, а для этого придётся дом или хотя бы времянку на первых порах поднять. Так что до осени тянуть со свадьбой никак нельзя.
Все уже согласились с этим доводом, как тут скромно, но очень веско вставила своё слово Антонина:
- А молодые на первых порах могут и у нас пожить.
- У вас?! – от неожиданности и возмущения Николай чуть не подскочил на лавке. – С вами и так уже живёт Лев со своей молодой женой, да и вы с Потапом, Гришей и Иринкой. Так что где вы для молодых отведёте место? В сарае?

Антонина чуть помедлила, но упрямо продолжила:
- А хоть бы и в сарае. Мы там поставим печку, стены и потолок обмажем глиной с половой и побелим. И пол саманный наведём. Нас много, так что с ремонтом можно быстро справиться. А постель Иван и сам себе смастерит, а Лев с Гришей и Потапом ему во всём помогут при случае, ведь далеко ходить за помощью не надо будет. Вот там пускай себе и поживут молодые.
- Так ведь в сарае вашем даже окна нет! И дверь одна, она сразу наружу выходит, а не в сени открывается. И как же там зимой жить? А если грянут сильные морозы?
- Ну, дверь изнутри можно дерюгой утеплить, чтобы тепло придерживать. И оконный проём в стене сарая можно проделать, окно вставить. На базаре в Телешове окна не очень дорого стоят, я сама видела и спрашивала.
- И это вы с Потапом купите окно или как?
- А хоть бы и Ванька... э-э... Иван купит. Молодые же будут жить там.
- А с чего это вдруг ему нужно тратиться на ваше окно? Молодым нужно свой дом строить или покупать!
- Да когда ещё решится вопрос с домом! А до тех пор молодые могут пожить у нас, сколько захотят. Ведь сейчас в селе не продаётся ничего путного, а новый дом до конца лета Иван... э-э... ну, мы все вместе поднять не успеем. Разве что он успеет саманные кирпичи сделать и высушить их, ведь особой помощи у него нет. Не бросишь же ведь ты, Николай, все свои дела ради строительства Иванова дома.

Николай неловко поёрзал из-за колкости Коконовской правды, и в этот только момент до него дошло, почему это Антонина так упорно настаивает на совместном проживании с молодыми: «А-а, так ведь это она уже глаз положила на будущие Ванькины деньги. Вот же язва, а!.. Нет! Никак нельзя Ваньке жить в одном дворе с этой Антониной. Не мытьём, так катаньем вытянет она из него хоть какую-нибудь часть денег, том числе моих же денег... Нет-нет, нельзя доводить дело до этого, ни за что нельзя!».

Помолчал Николай, как бы обдумывая и взвешивая слова Антонины, а на самом деле в себя приходя от осенившей его догадки, и заявил решительно:
- Нет, молодым свой дом нужно иметь сразу же, а не когда-нибудь и опосля. Вот у нас на хуторе Филимон Алимбовский собирался съезжать в Леонтовку. И я уже узнавал насчёт продажи его дома. Цена сходная.
- Да Филимонов домишко вообще никакой! – Антонина даже взвилась от такого поворота дел: ведь большие денежки-то из её рук так и уплыть могут!
- Да, дом этот маленький и не в лучшем состоянии. Зато свой, – всё так же веско и решительно заявил Николай. – А к осени мы с Иваном доведём его до ума, слово даю. Игнат с сыновьями тоже согласится помочь, правда ведь? – обратился он к брату.
Тот сразу же утвердительно кивнул головой, как о само собой разумеющемся. А Петька даже недоуменно пожал плечами: что за странный вопрос? Конечно же, – да, все они помогут Ваньке обустроить дом.

И тут вдруг жених, до этого напряжённо следивший за разговором старших, возьми да и громко ляпни на весь дом:
- Вот вы тут спорите. А у меня хотя бы спросили, чего я хочу или на что согласен?
От этих неожиданных слов своего племянника Николай покраснел до корней волос, расценив, что тот с ним не согласен. Игнат с Петькой с вытянувшимися лицами тоже застыли в непонимании. Зато Антонина даже распрямилась и победоносно подбодрилась: хотя она всё ещё оставалась бледной после предыдущей борьбы за Ивановы деньги , но теперь с ещё большим воодушевлением готовилась продолжить жёсткую схватку с Николаем.

- А согласен я жить только отдельно, – звонким от волнения, но твёрдым голосом продолжил веско и раздельно говорить жених, явно принимая сторону своего дяди Николая. – Хочу иметь свой дом и своё хозяйство. Хочу работать на своём поле и ни у кого не просить косу или тяпку. Всё своё хочу иметь. И буду иметь!
Оба его дяди облегчённо расправили плечи и заулыбались из-за такой горячей решительности жениха стать самостоятельным хозяином, а не Потаповым приживалкой вроде Лёвы и Дрюни. А очень довольный Петька даже засиял от гордости за такую принципиальную самостоятельность своего брата.

Зато Антонина враз сдулась, растеряв всю свою боевитость, покраснела и язык прикусила. Поняла, что теперь уже окончательно обломалась её затея с будущими Ванькиными деньжатами. И вмиг разозлилась, вспыхнула гневом и протестом. И если бы не Потапово слово хозяина, то она тут же бы выставила вон этого сопливого выскочку вместе со всеми его сватами! Но всё же пришлось ей терпеть присутствие жениха, проглотить наглую его выходку, злую обиду приглушить и людям улыбаться. Прекрасно знала она, что теперь Потап не позволит ей расстроить свадьбу. Не допустит дело до доселе невиданного на селе случая – жениховского позора во время залия. Такое происшествие уже не только на Потапа, но и на его дочь бросило бы чёрную тень, как на подлых отказников. И кто же после такого вопиющего случая будет ещё на Любке свататься?

И ещё одно хорошо поняла Антонина за годы совместного с Потапом проживания, что если тот крепко разозлится, не приведи господь, то даже её саму, третью свою жену, может из дому выставить. Ведь оба молодых Коконова уже женаты и висят теперь на Портнове вроде обузы: у них же есть наследная отцовская земля в Малышево. А тут Любка замуж выходит, да и Иринка всего на год младше, скоро она тоже из дому слетит в новую свою семью. А там оженится и Потапов наследник Гришка. Да и саму Антонину с Потапом связывает только добротное его хозяйство и земля.

И тут мысли молодой женщины пошли уже совсем по другому руслу: «Теперь мне нужно похитрее вести себя с Потапом. Хорошо было бы Гришку куда-нибудь из дому спровадить навсегда и подальше, вот тогда мне и можно будет наложить руку на всё Потапово добро, как единственной законной наследнице...» – вот примерно так дальновидно рассуждала корыстная молодая женщина.

А между тем на том сваты и порешили, что венчаться молодые будут двадцать третьего июня. Свадебный стол накрывать решили в тот же день и только в доме невесты, поскольку сроки женитьбы совсем короткие, да и разводить широкую свадьбу не с чего и недосуг. После чего довольные своим успехом сваты по традиции чинно поблагодарили хозяев и ушли восвояси.
А до свадьбы-то оставалось всего ничего: через две недели венчание.

*   *   *
То, что жениться нужно, чем скорее, для Ивана стало неоспоримым доводом. Неженатый, значит, не хозяин. С неженатым разговор ведётся, всё равно как с пацаном. Зато женатый человек, хозяин, – это совсем другое дело. И подход к хозяину иной, солидный, несмотря даже на то, что он может быть очень молод. Судья, например, тоже принял во внимание, что Иван Булатов летом женится, значит, вскоре станет хозяином. И дело в отношении его наследства в суде повели, как с полноправным хозяином.

Хоть жених рос сиротой, но к свадьбе готовился основательно. Пожелавший покрасоваться на свадьбе Иван захотел купить или сшить красивый костюм. Для этого понадобилось побывать в Лозовой и присмотреть там хорошую ткань или готовую вещь. Пошив костюма надумал он заказать в мастерской богатого еврея Ландсберга. Там сначала снимают мерки, а потом нужно приходить на примерки. И всё это так важно обставлено, так солидно делается!

В Лозовую поехали втроем – Иван со своим дружком Василием Понятовским и увязавшимся за ними Гринькой Портновым, ровесником жениха и братом невесты. Ну, и ладно! Втроём даже веселей в дороге будет. Ведь идти было далековато: более десяти вёрст от Михайловки до Лозовой набирается. Кроме того, в компании не так боязно тратить большие деньги, чтобы сделать – об этом даже подумать страшно, что за слово такое – заказ! К тому же, будет с кем посоветоваться, прежде чем решиться сделать покупку или заказ.

В Лозовой зашли в ателиер* Соломона Ландсберга, где расспросили о ценах на ткани и о стоимости пошива костюма. Услышав названные суммы, Иван грустно поник головой: после судебных издержек не было у него таких больших денег, не успел накопить, как ни старался...

* ателиер (молд.) – пошивочная мастерская, ателье

Расстроенного жениха друзья повели на рынок, где можно было присмотреть и примерить готовый добротный костюм. Василий уже интересовался этим вопросом, ведь у него самого свадьба сразу после Покрова. А Васька хоть и показывался внешне разбитным и несерьёзным, но в нужное время весь подбирался и своё дело вёл твёрдо.

Ладно, пошли на рынок. Но и здесь ничего толком не высмотрели. Походили, посмотрели и ни к чему прицениться не смогли: костюмы были слишком велики. Ну, раз не везёт Ивану по жизни, так не везёт уже во всём, даже в такой малости!

Втроём они шли по базарной площади и обсуждали, брать или не брать слегка великоватый и мешковатый костюм, который Ивану почти уступили по сходной цене. Жених шёл посредине слегка возбуждённой троицы парней. Василий, наклонившись к нему слева, что-то убедительно и толково доказывал негромким голосом. Гриньке плохо было слыхать его доводы, отчего он так и тянул свою шею и склонялся к Ивану справа. Но жених недовольно, даже несколько чванливо и громко возражал другу, артачился. На свадьбе ему хотелось выглядеть не только прилично, но и красиво – как он считал, под стать своей приятной внешности и ладной фигуре, а также и соответственно своему будущему богатству...

Но вдруг сопровождавшие жениха парни так и прыснули в стороны! А Иван вообще отлетел назад, и в глазах у него потемнело от... крепкой зуботычины.
Оказывается, увлечённая важным обсуждением троица не обратила внимания на широкую спину высокого человека, шагавшего впереди них. А спина эта была непростой. На неё был надет полицейский мундир с погонами. Это был жандарм, наблюдавший за порядком на рынке. И, когда он услышал позади громкий разговор на нерумынском языке, без раздумий развернулся и врезал Ивану по роже.

Дело в том, что согласно действовавшему в то время королевскому закону, в общественных местах разрешалось говорить только по-румынски. И жандарм, потирая руку после смачного удара, весьма увесистыми и чёткими румынскими словами прямо в лицо нарушителям произнёс искомую фразу о государственном языке.
От обиды и возмущения Иван вскинулся и открыл уже рот для протеста. Но Василий крепко дёрнул его за рукав и зашипел:
- Тачь! Тачь!*

* (рум.) – Молчи! Молчи!

Иван опомнился, потух и понурился. Он знал, что за нарушение закона полагалось платить штраф. Но какие деньги можно взять с оборванца? Жандарм это вмиг оценил и хотя бы кулаком потешил своё должностное самолюбие: получай вот такой штраф, русская свинья, если не умеешь прилично вести себя в обществе.

Вообще-то Иван с ребятами разговаривал по-украински, но для жандарма все славянские наречия сливались в один русский язык. Он величаво и презрительно смерил недоумка с головы до ног, развернулся и уверенным шагом пошёл дальше исполнять свои прямые обязанности, то есть поддерживать в людном месте закон и порядок. И строго следить за тем, чтобы никто не смел нарушать их!

Ошеломлённые ребята развернулись и ушли с базара, поскольку Ивановы покупки на этом закончились. Какая может быть торговля с разбитыми и опухшими губами? Хорошо хоть не по носу ударил жандарм, а то жених лицо и одежду окровенил бы. Но долго ещё Иван сплёвывал сукровицу, а губы его распухали всё сильнее и сильнее.
Будущий шурин Гришка постарался утешить его дельным предположением:
- Может, наш Лёва согласиться поделиться своим костюмом? У него свадьба весной была, а ростом и фигурой вы почти одинаковые... Ну, он только немного плотнее.

... Очень крепко запомнилось Ивану происшествие с жандармом. И после этого случая что-то очень сильно поколебалось в его душе. Ведь же только недавно он был преисполнен уважения к королевской власти за то, что она защитила его сиротские права и восстановила справедливость. Но вскоре дядя Никита открыл ему глаза на обратную, злую сторону румынского закона. А тут ещё и такая несправедливость к народу проявлена в виде дурацкого запрета разговаривать на родном своём языке...

*   *   *
Долгие летние дни быстро пролетали, поскольку до предела были заполнены трудом и разными заботами-хлопотами. И в воскресенье утром Ванька ахнул от того, что до назначенного дня свадьбы оставалась всего неделя, а у него ещё ничего не оговорено по поводу венчания. Одному в церковь идти было страшновато, и за поддержкой он обратился к своим двоюродным братьям, Петьке Булатову и Серёже Глебову. Вместе с ними и пошёл в Копанку к священнику Василию просить благословения на венчание.

В выросших и возмужавших парнях священник не признал тех подростков, что когда-то подсматривали за его дележом пасхальных приношений. Расспросив о цели визита молодых людей, он недовольно разворчался:
- С понедельника, двадцать четвёртого июня, начинается Петровский пост. А на пятницу и воскресенье* уже записано очень много пар. Поэтому обвенчать могу только в среду или завтра, в понедельник. А по-другому до поста никак нельзя обвенчаться. Раньше нужно было подумать о венчании и не тянуть до последнего.

* В королевской Румынии по вторникам, четвергам и субботам не венчали.

Из-за этих слов Иван очень сильно расстроился. Он и так без любви женится, а тут ещё и обвенчаться нельзя! Поэтому попросил чуть не со слезами в голосе:
 - Я сирота и могу венчаться только по воскресеньям. В будние дни у всех много работы, никто из-за меня в церковь не поедет и телеги не даст. Обвенчайте нас хоть во время поста, но только в воскресенье!
Услышав эту нелепость, поп даже разозлился:
- Во время поста венчать нельзя! Ты разве не знаешь этого?

Но, увидев сильнейшее расстройство и отчаяние на лице молодого человека, сжалился над ним, приняв во внимание сиротское его положение. И, скрипя сердце, отец Василий в виде исключения дал благословение на скромное венчание молодых тридцатого июня. Но церковный староста Ион Спыну напомнил батюшке, что на этот день тот должен участвовать в большом богослужении в Бельцах с участием архиепископа. После этого напоминания и из-за настойчивых просьб настырного жениха обвенчать его как скорее, раздражённый батюшка постановил, как отрезал:
- В виде архиерейского исключения, действующего на венчания во время поста, обвенчаю вас в субботу, 29 июня. А скромную свадьбу вы сыграете на следующий день, в воскресенье. И на этом всё! Ни о чём больше не проси меня, иначе обвенчаю только после поста!

Далее он сообщил смирившемуся Ивану, что во время застолья еда должна быть постной. Из мясного можно употреблять только рыбу, не более. Ивану это показалось даже на руку: «Ну, и ничего страшного, будет меньше расходов».
А священник продолжил наставлять:
- И познать жену свою тебе можно будет только по окончании поста, то есть, не раньше двенадцатого июля. А во время поста нельзя доходить до постельного греха!
- Но ведь мы уже будем обвенчаны! – удивился Иван.
- Всё равно нельзя! Это большой грех перед богом – познавать жену свою во время апостольского поста.
- Так я же хотел...
- А вот если ты такой нетерпеливый, то и подожди до двадцать первого июля. Только тогда ты сможешь познать свою жену вскоре после венчания. А во время поста нельзя этим заниматься, бестолочь ты беспросветная!

Из-за этой публичной выволочки на интимную тему Иван покраснел до корней волос. Ему очень неловко стало перед Петром и Сергеем, которые смущённо переминались неподалёку, и не знали, как себя вести и куда спрятать свои смешливые глаза. А отец Василий начал уже вовсю сердиться на настырного жениха, с которого, что сразу было видно по его одежде и манерам поведения, никакой прибыли не получишь, одни только нервы потреплешь...

*   *   *
К своей свадьбе Иван так и не достал приличной одежды, потому что ему с дядей Николаем пришлось срочно заниматься делами по приобретению домика Филимона Алимбовского, который к середине июня окончательно переехал с семьёй в соседнюю Леонтовку. Много времени отняла бумажная волокита, но дядя настоял на том, чтобы все документы на дом и земельный участок были оформлены сразу же и надлежащим образом заверены нотариусом. Поэтому в день венчания Иван надел свадебный костюм Лёвушки Коконова. Антонина презрительно посмотрела на Ваньку с его просьбой, но свадьбу ведь не отменишь уже, так что ругаться из-за костюма не стала. С неё хватило и того, что добилась, чтобы свадьбу справлять не сразу после венчания, а в воскресенье, 30 июня, как это и поп предлагал сделать.

С утра в субботу празднично нарядились невеста с подружками и жених со своими  шаферами. Лентами и цветами украсили лошадей и на двух телегах отправились в Копанскую церковь. Впереди веселилась молодёжь, а позади важничали взрослые.

Приехали в Копанку. И очень странным показалось, что церковные ворота были закрыты на большой навесной замок, и на стук в ворота никто из церкви не откликался. А тут ещё и шафер, несдержанный на язык Василий Понятовский, очень некстати вздумал пошутить:
- Ну, и что это за венчание будет? Прямо здесь под воротами, что ли?

Вот это незадача, так незадача вышла! Иван из-за неприятной неурядицы со свадебным костюмом и так уже весь на нервах сидел, да и расстроенная Люба свои слёзы едва удерживала. Уж очень крепко засиделась она в девках, а тут ещё и попа на месте нет, как будто назло незавидной её судьбе жить падчерицей при второй мачехе. Обоим венчающимся даже показалось, будто кто-то свыше непонятно за какие прегрешения устроил над ними настоящее издевательство.

Ну, и как тут было девушке не расплакаться? Вот и потекли у неё из глаз слёзы, но не от счастья, а от большого огорчения. Подружки тут же стали утешать невесту. А шаферы быстренько обежали церковное подворье – никого там не видать, не слыхать, и на двери церковной тоже висит замок.
- Как же так! – возмущению Ивана не было предела. – Отец Василий что, белены объелся? Староста в книге церковной записал, что сегодня после утренней службы у нас будет венчание. А в Бельцы ему только завтра нужно ехать...

Но тут проходивший мимо них и живший по соседству знакомый копанский крестьянин сказал по-молдавски:
- Люди говорят, что отец Василий ещё вчера уехал в Румынию.
- Как это уехал? И почему в Румынию? – на растерянных телегах теперь вообще никто ничего не понимал.
- Люди говорят, что в Бессарабию красные люди пришли.
Возможно, ребята не расслышали его, поэтому не совсем правильно поняли слова крестьянина. Дело в том, что в молдавском языке слова «роший» (красные) и «руший» (русские) очень близки по звучанию.

Но после такого заявления изумление у всех только усилилось:
- Это ещё что за новость? И почему это они красные?
- Свеклой себе лица намазали, что ли?
- Да кто они такие, эти красные люди?
На что получили всё прояснивший ответ молдаванина:
- Люди говорят, что они из самой Москвы пришли.

Ну-у, уж про Москву-то все хорошо знали, что это очень далёкая и очень грозная русская столица! Поэтому все сразу успокоились, узнав, отчего это вдруг отец Василий убежал в Румынию – это он так сильно красных людей забоялся.
Но от этого сообщения жениху с невестой не стало легче.

- Ну, и как быть дальше, люди добрые? В Копанке нам уже точно делать больше нечего, раз поп в Румынию сбежал, – сказал Петька.
Он был повязан домотканым полотенцем с богатой вышивкой и шикарными отороками, поскольку был у Ваньки старшим шафером. И озадачил всех вопросом, специально громко заданным, чтобы все хорошо услышали:
– Так что, возвращаемся в Михайловку и напьёмся с горя, раз веселья не будет?

- Как это не будет веселья? – возмутился Владимир Ромодановский.
Потапу Портнову он приходился дальним родственником по второй жене, покойной Анне, вот и уважил его просьбу обвенчать младшую его дочь и теперь являлся посажённым отцом для Ваньки с Любкой. И предположил альтернативу:
– Может, перепёловский священник не успел убежать? Отец Владимир без долгих уговоров обвенчает молодых. Я с ним хорошо знаком, и он мне не откажет, раз у нас вышла такая оказия с Копанкой.

В надежде найти пастыря соседнего прихода, свадебный кортеж развернул оглобли на восток и поехал в Перепёловку. Но едва только выехали из села на пригорок, где в наши дни располагается копанский хутор Филанда, как в глаза всем бросилась невиданная доселе картина: навстречу им ехала целая танковая колонна! Но, правда, такого чуда люди ещё ни разу в жизни не видели и, конечно же, совершенно не знали, как оно называется.

А по Кишинёвской трассе, которая в то время с севера большим полукругом огибала хвост Михайловского пруда, ехали пять зелёных и просто огроменных железных штуковин, которые чадили невыносимо вонючим дымом. Почему-то все они сплошь были в заклёпках. Дула пулемётов грозно торчали из невысоких округлых башенок. Но, самое главное, эти чудовища с шумом и лязгом грохотали железными самодвижущимися лентами с какими-то шипами.

Каждая такая лента как бы крутилась на двух больших колёсах – спереди и сзади. Ещё четыре спаренные колеса поменьше опирались на эти ленты и тоже крутились, как бешенные. Ещё пара вёртких и небольших колёс наверху поддерживала эти ленты, чтобы они сильно не провисали. А самые большие передние колёса были зубатыми – страшными! Их зубья входили в дырки на лентах и крутили их, наверное.
Вот и едут навстречу мирным людям вонючие и гремучие чудища с пулемётами!

Другой дороги на Перепёловку не было, и с этими железяками никак нельзя было разминуться или объехать их стороной: слева очень крутой склон холма, а справа – камыши. Поэтому свадьба так и поехала по трассе навстречу этим страшилищам.

Но чем ближе подъезжали к этому грохоту, тем сильнее кони беспокоились. Ведь не только люди на телегах, но и чуткие животные впервые в жизни видели небывалое явление, когда здоровенный кусок железа сам по себе катится по дороге и громыхает не хуже, чем гром во время грозы. И чем ближе подъезжали эти огромные железяки, тем сильнее грохотали.

Бедные кони уже не то что дико ржали, а просто визжали от страха. Они стали сильно биться в постромках и норовили сигануть с дороги куда подальше. Никакие крики и удары кнутом не действовали на обезумевших животных. А крупный ромодановский жеребец Лютый вообще на дыбки взвился и едва телегу с людьми не опрокинул, до того сильно он этого грохота забоялся.

Видя такое паническое дело, возникшее на дороге впереди по курсу следования танковой колонны, сидевший на башенке переднего танка и наклонившийся к нижнему люку человек в фуражке, видимо, это был начальник, что-то прокричал туда, а затем выпрямился и повернулся назад, помахал рукой ехавшим сзади и, скрестив над головой руки, дал им знак остановиться. Танки застыли на месте и тут же перестали грохотать. Кони кое-как успокоились, и вовсю улыбавшиеся красные танкисты пропустили свадебный кортеж.

По любопытным лицам военных было видно, что им тоже было чудно данное явление. Ну, это надо же! Тут вроде бы война с Румынией вовсю идёт, а им навстречу крестьянская свадьба как ни в чём ни бывало катит! С шутками и смехом все повысовывались из люков и заднего отсека, по-русски поприветствовали жениха и невесту, большого семейного счастья и много здоровых детишек им пожелали.

О-о! А русский язык михайловцам хорошо был известен! Ведь русских фамилий в селе много – Борзовы, Булатовы, Бузилины, Глебовы, Коконовы, Михайловы, Сидоровы – только успевай перечислять. В ответ молодожёны сдержанно и смущённо, но сердечно поблагодарили «красных» солдат.

А любопытный Василий Понятовский тут же спросил их, кто они такие и как называются их машины. Все удивились очень короткому слову – танк. А ещё больше подивились тому, что так называются вот эти пять железных лошадей, закованных в броню. Изумились селяне и тому, что под каждой бронёй там до шести десятков каких-то невидимых для них лошадей спрятано. И что работают эти лошади только после того, как напьются бензина. Что это такое, селяне не знали, но поняли, что это он так сильно воняет наподобие керосина. А все эти улыбчивые люди в танках назывались танкистами и десантом.

Потрясённые всем увиденным и услышанным селяне в ответ тоже разулыбались военным, чинно попрощались с ними, и обе процессии благополучно разъехались и двинулись дальше, каждая по своим делам. И никакими не красными оказались эти танкисты, а только слегка чумазыми. Да ведь это же самые обычные люди! И по-русски они очень красиво и приятно говорят – встречных вежливо приветствуют и счастья молодым желают.

А для очень впечатлительного Ивана, обладавшего большим воображением, встреча эта оставила просто неизгладимый след в душе: видимо, с того самого знаменательного момента его встречи с советскими танками на Кишинёвской трассе, тяготевшая к механизмам душа любознательного парня раз и навсегда прикипела к технике. И он уже тогда, ещё сидя в телеге в чужом свадебном костюме, как-то вмиг подумал, что во время вспашки было бы очень здорово прицепить сразу несколько плугов к этим железным коням, да и пустить их по полю – пусть на пользу людям поработают, а не угрожают им пулемётами и попусту дымом своим воняют.

Далее свадебная процессия без происшествий, а, наоборот, с шутками-прибаутками молодёжи по поводу невиданных ранее и так и не увиденных сегодня железных коней, закованных внутри брони, благополучно доехала до Перепёловки. На всю долгую дорогу хватило им разговоров и смеху о том, как сильно эти чудища грохотали, как кони бились в постромках и как приятно говорили чумазые красные танкисты. И каждому невольно подумалось, что вся эта грозная Москва, может быть, тоже не такая уж и страшная, как о ней румыны говорят? Вернее уже будет сказано, что – говорили.
 
...Перепёловский священник Владимир оказался на месте. Отслужив утреннюю молитву, он специально задержался в церкви, чтобы срочно привести в порядок все свои служебные дела. Верноподданные его прихожане уже донесли ему весть, что по Помпенской дороге с большим грохотом проехали страшные чудища с красными звёздами по бокам и на Кишинёвской трассе повернули в сторону Лозовой.

Так что незадолго до появления нежданных визитёров, прихожан из соседнего прихода, он и сам был уже достаточно сильно ошарашен появлением в селе русских танков. Вследствие чего он не особо удивился неурочной просьбе михайловцев, чтобы он обвенчал молодожёнов. Он ведь хорошо знал по газетам, что новая власть пришла во главе с коммунистами, которые на церковь смотрели косо. Поэтому Владимир с лёгким сердцем воспользовался архиерейским правом благословения на венчание в исключительных случаях во время поста. И ничего страшного не увидел в том, что он всего лишь протоиерей, и что для венчания молодых нужно было бы отправить в Бельцы к архиерею. Но ему неизвестно было, остался ли на месте бельцкий архиепископ Виктор, или он тоже сбежал в Румынию, как и отец Василий, приближенный к церковной знати пастырь Копанского прихода, с которым Владимир находился в натянутых отношениях.

Как добрым знакомым улыбнулся он посажённым родителям молодых, Владимиру и Марии Ромодановским, которых пять лет назад венчал в этой же церкви. Именно это венчание и стало последней каплей терпения прижимистого отца Василия. После его жалобы Бельцкому архиепископу у отца Владимира были большие неприятности. Архипастырь с пристрастием увещал Перепёловского священника не переманивать к себе прихожан Копанской церкви, даже грозился отправить его в самый глухой и бедный приход. Но и Василия тогда же урезонивал: Копанский приход был намного больше, чем Перепёловский, так что нечего здесь привередничать...

Продолжение следует.