Командировка

КОМАНДИРОВКА
(из письма отцу)

- Иваныч, ты у нас человек привычный ко всему?! – начал издалека свой разговор главный психиатр округа, - в Чечне два года, по стране поколесил, да и опыт у тебя есть с людьми сходиться и из всяких ситуаций выпутываться….В общем, отправим мы тебя в командировку с больным.

- Сергей Викторович, так и я так у вас нахожусь, в командировке.

- Ничего, – закуривая сигарету, продолжил он,  - твоё начальство в Ханкале, в случае надобности, известим. Сам понимаешь, не могу я постоянный состав от работы отрывать. У них к тому же семья, дети, да и не умеют они по стране мотаться.

- Как скажете, товарищ полковник.

- Вот и ладушки! Все бумаги за тебя Ильинична получит. Зайди к ней в кабинет после обеда. И не забудь для больного галоперилола захватить с циклодолом. И лучше про запас. Мало ли, что в дороге может случиться.

Больного звали Вася Тарасов. Поначалу, мы – молодые интерны третьего месяца обучения,  не могли понять, для чего его прислали из Буйнакска, да ещё в окружной госпиталь. В диагнозе звучал открытый перелом первого пальца правой кисти. В чем кроется психиатрическое? В служебной характеристике его описывали, как настоящего больного: «считает, что он – шпион японской контрразведки, майор ФСБ, устроил драку на посту; чеченский боевик, эксгибиционист…»). Во время беседы, со слов Васи, выходило, что все врут и наговаривают. Наш подопечный просто не поладил с зампотылом, попытавшись свататься к его дочке, что и отразилось на его судьбе.

Прошло два дня. В понедельник на утренней пятиминутке дежурная медсестра  докладывала о похождениях Тарасова. Драка, порча имущества, сексуальная расторможенность, сквернословие, бред, галлюцинации. В течение последующих дней он лечился максимальными дозами нейролептиков, но они на него действовали кратковременно. И лишь натрия оксибутират вводил в состояние лечебного сна. Он так и не вышел из надзорной палаты, проведя в ней два месяца. Когда же его комиссовали по статье 15, то из дагестанской части так никто и не приехал, несмотря на наши неоднократные запросы-телеграммы. Его мать умерла во время недавних родов, а отцу не добраться до Ростова-на-Дону, так как в семье осталось еще трое малолетних.

Из ноябрьского города мы выехали при плюс десяти. В пути Вася продолжал нести всё тот же бред: о том, как «служил в милиции», «был контрразведчиком в Японии…». В планах на будущее прослеживалась множественность желаний: «Построить «Деревенский Диснейлэнд», создать Плесецкую Республику, реформировать Вооружённые Силы по типу американской армии…». Доказывал, что Солнце вращается вокруг Земли, а на мои замечания и формулы из книги «Справочник энциклопедических знаний», сказал, что она врет. Так я воочию ещё раз убедился в том, что называется бредом.

В Москве у нас была пересадка с ночевкой у моего школьного друга. В столице уже было минус два. Хорошо, что мама друга подарила Васе шерстяной свитер, а у меня был с собой спортивный костюм, который можно было спрятать под камуфляжем. Эдик сводил меня в ночной клуб. Василий же остался спать после принятых таблеток. День, ночь в поезде и мы сошли на станции Плесецк в Архангельской области. Здесь уже минус десять, да ещё с метелью и наше утепление спасало от холода лишь формально. У дежурного по станции поставил в командировочное удостоверение отметку «Прибыл», да разузнал маршрут.

От Плесецка до Васиной деревни Погост предстояло ехать с пересадкой и двумя автобусами. В деревне Конево, что в 90 км мы собирались посидеть в «баре», так как до следующего рейса было часов шесть. Баром здешнее заведение я назвал бы с натяжкой. Обычная рубленая изба с большой комнатой и печным отоплением. Толстая женщина в белом переднике и ватнике на плечах была одна за всех. Меню, барная стойка, салфетки отсутствовали. Из мебели лавки, столы с цветастой клеенкой, из развлечений: советский черно-белый телевизор да кассетный магнитофон. Рукомойник в зале и удобства на улице. Заказали чай с бутербродами, настроившись на релакс и просмотр теленовостей, но через десять минут к нам пристали три забулдыги с настойчивым предложением «выпить с ними водки». Спорить с пьяными бессмысленно, да еще утром. Нам пришлось ретироваться и уйти на поиски Васиных знакомых, адрес которых он позабыл. Мы ходили по деревне, под собачий лай стучались в окна и пританцовывали от холода. Я был даже не в берцах, а в летних туфлях, да и Васю не спасали его кирзовые сапоги и шерстяные портянки. Через час хождений он наконец-то вспомнил номер дома дальней родни и нас впустили в чистую избу, где мы отогревались у печки и даже угостили картошкой с неведомой мне рыбой. 

Затем была дорога в деревню Погост. Ухабистая, петляющая грунтовка, с выбоинами, ямами, подмерзшими лужами. С двумя паромными переправами через небольшие речушки добрались мы до конечного пункта назначения. В деревне нас встретил Васин отец и тётка. Они уже знали, что мы приехали и шли навстречу, улыбаясь нам. Никаких вопросов, связанных с его здоровьем, никто не задавал. Все рассказывали, что он и до армии был «немного не в себе», спорил с учительницей и директором школы, что аттестат о среднем образовании ему выдали, «закрыв глаза на чудачества», только потому, что семья многодетная, что его отцу сложно в одиночку детей растить, среди которых Вася был самый старший. Поэтому односельчане не удивились преждевременному дембелю и диагнозу. Кто-то даже сказал, что Вася еще относительно нормальный по сравнению с теми,  кто так и не дошел до армии и до психиатра.

В просторной избе с печкой оперативно накрыли богатый стол. Запеченная картошка, толстое сало, домашний хлеб с рыбой внутри, пироги с морошкой-черникой-голубикой, квашеная капуста с клюквой. Нашлась и большая бутылка мутного самогона. Весть о Васе и его сопровождающем быстро облетела округу. Постепенно сходились дружки, девушки, старшее поколение. Мне показалось, что человек под сто собралось в двух комнатах избы. Праздник перерос в длительное застолье. Со мной знакомились, расспрашивали о Чечне и предлагали выпить.  Я рассказывал, что служу врачом в пехотной части и как таковой войны там уже почти год, как нет. Ну взрывают, подрываются, сбивают, грабят, но в атаку не доводиться ходить.  Что живем в палатках и зимой и летом, что нет магазинов и телефонной связи, а письма домой из Москвы-400 (так маскировалась Чечня) идут почти два месяца. 

Среди гостей оказался и сельский диск-жокей, который пригласил присутствующую молодежь на танцы в клуб. Клуб располагался в просторной некрашеной снаружи избе с красивыми резными наличниками. Просторную комнату с дощатыми половицами к тому времени уже нагрели. Необычно танцевать в полевой форме, да ещё среди одних девушек, но с другой стороны, в Чечне и Ростове танцев точно не будет. Парни крутили музыку, пили спирт, курили папиросы и выясняли между собой отношения.

Среди ночи меня пригласили в баню «по-черному», - это когда дым идёт вовнутрь. Деревянные стены, потолок, пол, лавки были закопчены сажей, и мне казалось, что здесь готовят барбекю, а не парятся. После бани мы сели в лодку, которая подобно ледоколу, крошила тонкий лёд Кенозера, освещаемого полновесной Луной. Я сидел на веслах и вспоминал, что где-то в Ханкале у меня была совсем другая жизнь. 

Поразил уклад жизни. Воду пьют из озера, хлеб с рыбой, отсутствие денежных средств в обращении. Мне показалось, что сельчане создали подобие натурального хозяйства.

Утром я чудом успел на единственный в здешних краях автобус (следующий отходил через три дня). Попутчиком выступал Васин друг, который вызвался показать мне Плесецк. Экскурсия вышла непродолжительной из-за холода и размеров городка, да и мне информация не ложилась в голову. Вскоре он пригласил меня к родичам, которые проживали в деревянной покосившейся двухэтажке. Я так и не понял причину их сегодняшнего застолья. То ли встреча гостей, то ли крестины, то ли красный день календаря, а может и всё вместе. Как и в деревне на столе появился домашний хлеб, пироги с рыбой, картошка, солёные грибы и мутный самогон. За десять минут от отправки поставил у коменданта отметку в командировочном «Убыл» и стремглав в вагон. Уезжал я из Плесецка в хорошем настроении, с двумя ведрами клюквы (для ростовских друзей и для мамы школьного друга)и адресами тех, кому обещал писать письма.

Ноябрь 2001 г.