Компот из сухофруктов. Чашка 3-я

      ЗАМЕТКИ ПУТЕШЕСТВУЮЩЕГО БЕЗДЕЛЬНИКА

      
      Часть первая

      СВАДЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ. 2009 ГОД.

В это, наверно, трудно поверить, но долгое время я наотрез отказывался составить компанию жене и обеим дочерям в их довольно частых поездках в страну, чья столица своим манящим ароматом многим кружит головы, и восторг перед которой возникает от одного уже названия-лейбла — «Париж».
Мне же казалось ужасно пошлым ехать в город, символом и непременным атрибутом которого является Эйфелева башня, растиражированная на всём, что покупается и привозится из поездок во Францию.

— Что я там не видал? — годами говорил я домашним.— Эйфелеву башню? Так я могу на метро доехать до Шуховской, которой просто не повезло с рекламной раскруткой. Лувр? Но я столько раз был в Эрмитаже. Версаль? Он что, прекрасней Петергофа? Здесь, у себя на родине, идя по улицам, я вижу удивительно красивых женщин. А там даже сами французские мужчины говорят не о красоте француженок, а лишь о некоем их шарме. Качестве, замечу, эфемерном и не очень объяснимом. Мне известно, что ласкающее слово, которым в последнее время стали злоупотреблять журналисты и политики,— «секс» происходит от французского «sexe». Оно, в свою очередь, ведёт своё происхождение от латинского «sexus» — пол. Хотя модное с 80-х лет прошлого столетия слово «сексапильность», которое сегодня не произносит разве что ленивый, состоит из 2 английских слов: «sex» и «appeal» — призыв, что вместе означает «соблазнительность». Ну, так это раньше заявляли, что в России секса нет, а нынче его вполне предостаточно, и в кино, и на телевидении, и на театральных сценах. Про реальную жизнь я уж просто молчу. Не спорю, именно Франция подарила миру духи, шампанское и вкусный разнообразный сыр. Но в Москве сегодня это можно купить в ближайшем супермаркете: хоть в «Ашане», хоть в «Перекрёстке» или в «Крестовском». Соглашусь с Петром Вяземским, «француз шутник в душе, дал миру водевиль». Но поклонником этого жанра называть себя не стану, да и вынужден признать, что с некоторых пор рождённый за океаном мюзикл явно потеснил водевиль на сценах мира.

Помню-помню, ещё шансонье, чьи песни я знаю со времён виниловых пластинок, и королевские замки Луары. Так неужели наши царские палаты в Кремле хуже? Ради чего отправляться в страну, пусть лежащую не за морем, за океаном, но всё же расположенную, скажем так, не самый ближний свет? Ах да, говорят, в Париже, во дворе здания ЮНЕСКО, установлена скульптура Церетели, признанная одним из лучших достижений пластики ХХ века! Так я и в Москве от этих церетелевских достижений не знаю куда деться. Музей д’Орсе? Но мне как-то ближе Третьяковская галерея и Русский музей. Хотя, не скрою, импрессионисты мне очень нравятся. Нет, Франция — замечательная страна. И если хочешь оказаться в Париже, нужно всего ничего — купить авиабилет. Но чтобы жить в родной Москве, не нужно даже и такой малости.

Я отнюдь не домосед. К полётам и поездкам отношусь нормально, как и вообще в перемене мест не нахожу особых проблем. С детства получил навык спокойно и легко трогаться с места — неотъемлемая часть жизни сына кадрового офицера. К моменту 1-й поездки во Францию, в свои 63 года я жил, учился, работал в Москве и Питере, Владивостоке и североуральском Кизеле, прибалтийских Вентспилсе, Риге и Таллине, в Хабаровске и Саратове (по работе изъездил почти всю Саратовскую область), бывал в Тбилиси и Киеве, Чернигове и Полтаве, в Тарту, Казани и Перми, в Новороссийске и Пскове, Новгороде и Ярославле, в Смоленске и Туле, Калуге и Иванове, отдыхал многажды в Евпатории, Саках, Одессе, Батуми, Саулкрастах, Юрмале, Геленджике, Анапе, Пятигорске, знаю Суздаль, Владимир, Ростов Великий, Тверь, Волгоград, Кисловодск, Горький (Нижний Новгород). Правда, зарубежная поездка была всего одна — в советские времена мы с женой несколько недель провели в ГДР. Гостили тогда у знакомых жены по её связям с тамошней Академией педагогических наук.

Но вот с Францией меня что-то заклинило. Уговаривала жена, просили дети, звали французы, с которыми наша семья, прежде всего жена, поддерживала дружеские отношения ещё с незапамятных лет, когда даже переписка вызывала подозрение и возводилась в ранг великого греха.

— Ты понимаешь, это выглядит уже неприлично, тебя столько времени приглашают, а ты отказываешься. Я уже не знаю, что людям отвечать,— сердито выговаривала жена, читая мне очередное письмо из Парижа, полученное по электронной почте.— Ведёшь себя, как упрямый мальчишка. А у нас, между прочим, близится 30-я годовщина свадьбы. Подари мне свадебное путешествие во Францию.
И я сдался…


      Глава 1

      Стихийное бедствие

Получив приглашение (необходимое для поездки во Францию), выполнив формальности с получением загранпаспорта (для меня), страховки, визы и купив билеты, мы с женой сели на самолёт и взмыли на «боинге» в подмосковное небо, чтобы приземлиться в аэропорту имени Шарля де Голля.

В тот момент у меня, поверьте, не было никаких радужных ожиданий от Франции. Скорее наоборот. И виной тому было настроение, возникшее ещё при покупке билетов. Как-то так получалось, что мы с женой освобождались от дел, она — от школьных, я — от издательских, где-то 3 июля. «День, другой на сборы,— размышлял я,— билеты можно брать на 6-е». С этим и отправился в представительство «Эйр Франс». Там есть хорошая знакомая. Я у неё много лет оформляю билеты, когда Галя, жена, ездит по безвалютному обмену учащихся её школы и французской (Центр имени М. Даниелу).

Хотелось лететь удобно, значит, выбирался рейс не очень ранний, не очень поздний, ну, и не самый дорогой, с учётом, конечно, наличия билетов. Выбрали, и я поехал домой посоветоваться. Жена выслушала мои доводы и сказала:

— Я переговорю с Мишель, посмотрим, что она скажет.
— Зачем? — спрашиваю я.— Купим билеты, тогда и сообщишь ей, в какой день, каким рейсом прилетаем.
— Мы летим не к тётке на блины, а к французам. С ними так нельзя.
— Что значит нельзя? — недоумеваю я.
— Потом поймёшь,— фыркнула Галя и пошла за телефонной трубкой.

Дозвониться до Мишель, которая со своим мужем пригласила нас, Галя смогла только поздно вечером. Мишель сказала, что ей надо посоветоваться с дочкой. На следующий день звонит и сообщает, что дочке выбранное мной время не подходит. И вообще надо прилетать не 6-го, а 5-го.

— При чём тут её дочка? — ничего не понимаю я.
— Мишель хочет сначала отвезти нас в свой загородный дом в Бретани. Она сказала захватить купальники, чтобы поплавать в море.
— Какая разница, 6-го или 5-го мы прилетим? К нам родственники и гости как приезжают? Звонят и ставят в известность, что будут тогда-то. Ты разве отнекиваешься, хоть раз кому сказала, что у тебя в этот день, допустим, педсовет и тебе неудобно?
— У французов так не принято.
— А как мне выбирать рейс в «Эйр Франс»? Я выберу, а он опять не подойдёт.

Накаркал на свою голову, так и вышло. Выбранный рейс, уже на 5-е число, тоже не устроил французов.

— Мишель говорит, что мы должны прилететь в 1-й половине дня,— сообщила жена после очередного телефонного разговора.
— А Мишель понимает, что тогда мы должны вылететь ни свет ни заря. Может, нам для этого заночевать в Шереметьево? — начинаю закипать я.
— Не злись. Просто её дочка ещё год назад спланировала именно 5 июля ехать в Бретань к сыну, с которым 3 дня спустя у неё намечен поход на велосипедах по маршруту Ванн—Ла-Рошель, это город-порт на Атлантическом побережье. Поэтому ей удобно встретить нас пораньше.

Я вспомнил Ла-Рошель, вернее, знаменитого д'Артаньяна и кардинала Ришелье на бастионах Ла-Рошели. Но от этого мне не стало лучше.

— Ей удобно, ладно. А нам? Когда к нам кто приезжает, мы всё делаем, чтобы было удобно гостям, почему же французы только о себе думают? — градус моего недовольства рос.— Я понимаю, что европейцы не коллективисты, а индивидуалисты, но это, замечу, уже больше на эгоизм смахивает.

И я отправляюсь в авиакассу туристической компании, с которой тоже постоянно имею дело (идти в 3-й раз в «Эйр Франс» мне показалось неловко), и выбираю уже из рейсов Аэрофлота. Подбираю совместный рейс Аэрофлота и «Эйр Франс» с временем вылета около полудня. На регистрации в аэропорту, прикидываю, надо быть за 2—3 часа. Значит, от дома выезжать на такси полдевятого. Это ещё куда ни шло. И с новым предложением являюсь домой. Галя опять начинает набирать номер парижского телефона.

На сей раз высокие договаривающиеся стороны приходят к взаимному согласию.

— Мишель говорит, что с учётом 2-часовой разницы во времени дочку вполне устраивает выбранный рейс. Та встретит нас в аэропорту и на машине отвезёт в Плодран. Потому что она, Мишель, с мужем в день нашего прилёта будет уже в Бретани, а не в Париже,— они спланировали это ещё полгода назад.

Я слушаю и молча киваю головой. Когда ничего изменить нельзя, надо воспринимать происходящее только так — злиться на стихийное бедствие ведь бессмысленно. А тут, похоже, пахнет именно стихийным бедствием. Вернее, это для меня бедствие — для Мишель с дочкой всё в порядке, всё по планам, которые составлены одной полгода, а другой — год назад.

Казалось бы, мне, выросшему при советской системе, нужно радоваться плановому мышлению французских друзей, ан нет. «Какие-то они не такие, как мы»,— пришло мне тогда в голову. Хотя, как вы понимаете, это моя встреча с французами совсем не 1-я. Только раньше они приезжали к нам, а теперь мы едем к ним. Оказывается, это не одно и то же. При их приездах в нашу страну основная нагрузка взаимных контактов падала всё же на жену, я больше занимался организационной работой в подготовительный период да присутствовал во время застолий. Теперь мне предстоит вкусить все прелести национальных особенностей наших друзей в иных ситуациях и в родных для них стенах.

— Пойми, они во всём и прежде всего любят стабильность,— пыталась объяснить мне жена.— Это как раз то, чего у нас в стране никогда не было. Ведь даже пресловутые брежневские времена — застой, но никак не стабильность. А у них она есть, и терять или нарушать её им очень не хочется.

В тот момент я ещё даже не подозревал, что эпизоду с покупкой билетов суждено будет стать 1-м звеном моего неспланированного открытия Франции.
Впрочем, поездке предшествовал ещё ряд моих неприятных недоумений.

— Так ты мне растолкуй,— прошу я жену,— каков маршрут нашей поездки. Где же мы всё-таки будем? Прилетим в Париж, понятно, а дальше? Плодран, куда нас намерены везти, где он, что это такое?
— В Плодране я не была,— начинает объяснять Галя,— там у Мишель загородный дом, что-то вроде дачи. А сам Плодран — это французская деревня… Ну, специфическая деревня,— уточняет она, видя, как я начинаю морщиться,— коммуна, по сути, небольшой городок. Там тихо, спокойно, чистый воздух, ты же хотел отдохнуть! Мишель там очень нравится. Это же в Бретани, а они с Били, её мужем, оба бретонцы. А потом, она говорит, можно будет покупаться в море, ты ведь любишь поваляться на пляже?

«Так, день ото дня не легче. Деревня, глушь, вместо Саратова какой-то Плодран, в роли тётки — Мишель»,— говорю я сам себе, а вслух спрашиваю: — Да, кстати, сколько Мишель уже лет? — памятуя, что в последний свой приезд к нам Мишель была явно не молода.

— Ей 70, а Били — 75. Бодрые такие, их даже язык не поворачивается называть стариками. Между прочим, в Бретани национальное блюдо — блины. Ты их любишь. Попробуешь, какие они там.

Моё настроение, и без того упадническое, падает куда-то ниже плинтуса. Нет, мне тоже уже далеко не 20. Но провести время в компании с 2 милыми старичками в какой-то занюханной деревне и потом что, считать, что ты побывал во Франции? Замечательное свадебное путешествие! С не меньшим успехом можно поехать в реальный Саратов, где живёт моя мама, и валяйся там на берегу Волги, сколько тебе заблагорассудится.

И потом эти блины. Среди причин, по которым я согласился на поездку во Францию, была одна тайная — я решил похудеть. Про французов что все говорят? У них на завтрак багет с клубничным джемом или круассаны. К ним на выбор: чай или какао и крепкий кофе — большая чашка латте или эспрессо с молоком. Салатик на обед и сыр на десерт. На полдник кофе, или из вазочки на столе можно взять персик. Вазочка с фруктами вообще-то стоит там весь день, но «таскать» из неё не принято — французы в отличие от нас не кусочничают. На ужин кусочек мяса или устрицы. Галины ученики, возвращаясь из Франции, в один голос вопят: «Есть хотели!». Хотя, если вспомнить себя в их годы, мы тоже были ненасытные. Когда растёшь, всегда есть хочется.
Вот Франция, полагал я, и поможет сбросить несколько лишних килограммов. А то набежали от сидения за компьютером. Достаточно взглянуть на Мишель с Били, оба худенькие, и сразу поймёшь — не раскормишься.

— А потом куда мы поедем?
— Искупаешься в море, и они отвезут нас обратно в Париж. Да, по пути заедем ненадолго в Шамбон-ля-Форе, это недалеко от Орлеана, к брату Били. Они у нас с женой тоже были, помнишь? И хотят нас видеть.
— Орлеан знаю, а Шамбон-ля-Форе — хотя бы город?
— Нет, тоже деревня, но ты не пугайся, это же французская деревня,— пробует успокоить меня Галя.
— Я понимаю, что деревня не российская или испанская. Но я не этнограф. Мне эти различия в деревенском образе жизни как-то… Ты же знаешь, я городской до мозга костей. Ладно, а в Париже что?
— В Париже Мишель оставит нам ключи от своего дома в Сен-Клу, и до поездки на Юг Франции в город Экс-ан-Прованс мы 13 дней будем предоставлены сами себе — делай, что хочешь. Я уже наметила программу: во-первых, 3 музея — Лувр, музей д’Орсе и Национальный музей современного искусства…
— Или по-другому Центр Жоржа Помпиду,— показал я свою образованность.
Кивнув головой, Галя продолжает:
— Версаль, «Сад Тюильри», Монмартр, Латинский квартал, Сакре-Кёр, Сорбонна, Елисейские Поля, Марсово поле, Пантеон, конечно Нотр-Дам, Гранд Опер;, Сент-Шапель, Дом инвалидов, «Люксембургский сад», цветочный рынок, мосты и набережные Сены, бульвар Сен Мишель, улица Риволи и другие знаменитые улицы старого Парижа, и, конечно, я покажу тебе площадь Согласия, площадь Бастилии, площадь Вогезов, площадь Шарля де Голля…
— Стоп! Ты помнишь, мы в Париже будем всего 13 дней, а не недель. На туристический маршрут «взгляните налево, взгляните направо» я не согласен!
— А ещё хотелось бы съездить показать тебе замки Луары.
— Ты хочешь, чтобы за один раз я увидел всё, на что у тебя ушли годы поездок и экскурсий?
— Нет, там в одном Лувре можно неделю ходить. А когда я впервые попала в Сакре-Кёр, то просидела в соборе полтора часа.
— Ну, на этот раз полтора часа вряд ли выйдет. И вообще, давай не будем загадывать, где сможем, там и побываем. Всё осмотреть в любом случае не удастся, но мы и стремиться не будем. Не мы для Парижа, а Париж для нас. Может, я по полдня захочу сидеть в парижских кафе и ресторанчиках, чтобы потом, вернувшись, говорить небрежно: «Сидим мы в ресторанчике на бульваре Капуцинок напротив зала «Олимпия»…
— А ты откуда знаешь, что «Олимпия» на бульваре Капуцинок? Даже я этого не помню.
— Родина должна знать своих героев. Пугачиха там выступала — вот и запомнилось. А ещё раньше был фильм Аллы Суриковой «Человек с бульвара Капуцинов», после которого я где-то прочитал, что название фильма соотносится с парижской улицей, на которой был открыт 1-й публичный кинотеатр братьев Люмьер. Но что на самом деле название этой улицы «Бульвар Капуцинок» — в память о женском монастыре, который некогда там находился.
— Верно, boulevard des capucines — женский род.
— Учись, пока я жив! — торжествовал я.— Но ты мне зубы не заговаривай разговорами о достопримечательностях. У меня вопрос серьёзней. Говоришь, дом в Сен-Клу,— это что, не Париж?
— Нет. Это своеобразный пригород.
— Слушай. Как заходит речь о Франции, у тебя всё своеобразное: деревня своеобразная, пригород своеобразный. Ты мне скажи просто: сколько времени и на чём нам надо будет добираться до Парижа?
— На электричке минут 5—7. А потом метро довезёт, куда тебе надо. Зато в твоём распоряжении дом, в котором ты никому и тебе никто не мешает. Кстати, дом не простой.
— Тоже своеобразный?
— И даже очень. Его спроектировал архитектор Ле Корбюзье. Надеюсь, тебе что-то говорит это имя?
— Если я скажу, что это тот самый француз, убеждённый конструктивист, который всю жизнь восхищался планировкой американских городов, тебя устроит? В 20-е годы он испугал советское правительство, предложив снести всю старую столицу до основания, чтобы освободить место для строительства города небоскрёбов. Революционная Москва казалась ему идеальной строительной площадкой. Но не сложилось. Человек без предрассудков, позже он точно так же предлагал поступить и французам — снести старый Париж, а на его месте возвести новый, выдержанный в строгой геометрии город. Для меня этот гений архитектуры велик своим замечательным афоризмом: «Кривая улица — это дорога ослов, прямая улица — дорога людей». Если порыться в памяти, можно ещё вспомнить его формулу cpeды oбитaния чeлoвeкa: «Сoлнцe — пpocтpaнcтвo — pacтитeльнocть», кажется, что-то такое…
— Пижон!

Раз пошла такая пьянка, и я — пижон, словопрения заканчиваются. Я замолкаю со своими недоумениями и иду брать карту Франции. Так, где же этот Плодран? Внимательно прохожу глазами всё Атлантическое побережье Франции, но никакого Плодрана не нахожу. Конечно, такая дыра, что её и на карте нет. Включаю компьютер, забираюсь в Интернет — с его помощью нахожу населённый пункт Ploudren и глазам своим не верю. От него до моря километров — не счесть! Какие плавки? Какое купание? Издеваются они надо мной что ли?

— Галя! Иди сюда! Ты погляди: где милейший Плодран и где море!
— Ну, я не знаю. Мишель сказала, что будем купаться в море. Хочешь, сдадим билеты и никуда не поедем?

Я лишь махнул рукой.

…Самолёт приземлился. Движущаяся дорожка выкатила наш багаж: чемодан и сумку. У чемодана была безнадёжно сломана ручка. Моё настроение от этого, легко догадаться, не улучшилось. Московских грузчиков это рук дело или парижских, какая разница — стихийное бедствие продолжалось.

Наконец встреча с дочкой Мишель. С Галей на пару они друг друга чмок в одну щёку, чмок в другую: «Bonjour!». Я протягиваю руку: «Здравствуйте» и ловлю взгляд жены, которая телепатирует мне: «Не делай тёте ручкой, скажи: «Бонжур, мадам!». Но момент уже упущен, и мы направляемся на парковку, где стоит 5-местный «Опель», который и доставит нас в Плодран. Мари-Лор садится за руль, Галя с ней рядом, я же располагаюсь один на 3-х сиденьях позади. Машина трогается и сразу начинает что-то бурчать. Дочка Мишель через Галю доводит до моего сведения, что пристегнуться ремнём безопасности следует не только Гале, но и мне, сидящему сзади. Пристёгиваемся. Женщины тут же начинают своё несмолкаемое «ля-ля тополя», я же получаю возможность смотреть по сторонам. Нам предстоит 6 часов автомобильных дорог. Вот о них мне и хочется продолжить свои заметки.