Ухват

   Лето в селе стояло жаркое. Раз в десять дней пройдёт обильный дождь и опять стоит жаркое марево. Народ ещё тянулся с обедни, а Полыхаловы уже суетились в своей усадьбе. Бабка Марфа накрывала праздничный стол. Ведь воскресенье же, значит праздник. Появился чугунок с наваристыми щами, заправленный жирной, белой сметаной, каша и зажаренный молочный поросенок. Ну и к самовару сладкие пироги.
- Откосились, - сказал дед Пантелей и посмотрел на свою жену Марфу. Марфа сидела и делала вид, что не слышит.
-Откосились, говорю, да и праздник сегодня, - требовательно сказал дед. Бабка Марфа нехотя встала и достала четверть заполненную на две третьих добрым самогоном. Дед, взяв четверть, начал разливать взрослым. Последний, кому налил дед, был старший внук Евлампий. Выпили не торопясь за сенокос. Застучали деревянные ложки. Слышалось прихлёбывание и сопение. Народ за столом ел, как работал. Потом ещё по стакашку выпили и ещё перед чаем. Дед Пантелей от пирогов отказался. Наливал чай в блюдце, дул на него и сёрбал мелкими глотками, откусывая от куска сахара. Раздобрело, побежало по телу и налилось сытостью. Захотелось выйти на улицу, сесть под навес и наслаждаться.
   Вышли. Дед было сел, но его прижало "до ветру". Выйдя из нужника, дед глянул в сторону пруда.
- Батюшки мои-и-и, - застонал дед Пантелей. На пруду купались молодки. Дед застыл с открытым ртом. В глазах его было восхищение. Девки были все как на подбор - кровь с молоком, статные. Они весело разговаривали и тут же громко смеялись. Дед Пантелей опомнился и побежал к навесу.
-Евлашка! Подь сюды! Дело есть! - сдавленным голосом крикнул дед. Евлампий вскочил и с серьёзным лицом побежал к деду. Они одновременно прибежали к тополю стоящему возле нужника. Евлампий засмущался и спрятался за остатки забора. Он увидел Катерину. Статная, крепкая и в то же время лёгкая в движениях, Катерина была прекрасна, но сейчас она была вожделенно нагой. Евлампий застыл в неудобной позе - полусогнувшись и опёршись о колено. Он видел нагую Катерину и ему ничего не надо сейчас. Дед Пантелей, разомлевшись на солнце от доброго самогона, начал рассказывать о своей молодости и как оно бывало в стогах после сенокоса. Увлёкшись рассказом, не заметил, что говорит громко, при этом размахивал руками. И тут он услышал бабку Марфу.
- Ах, Ирод окаянный, ах срамник! Чему мальчонку учит? - закричала бабка. Дед Пантелей осёкся, услышав супругу, посмотрел в её сторону и крикнул :
- Евлашка беги!
Евлампия как ветром сдуло. Он побежал через кусты к пруду, убегая от бабушки. Ведь у неё в руках был ухват. А бабушка была тяжела на руку, могла и огреть.
  Выскочив к пруду, Евлампий услышал визги девок. Они прятались в воду и кусты, кто был на берегу. Со стыда развернулся и бросился в высокую крапиву.
   А что дед Пантелей? А он отхватил "кренделей" от своей супруги ухватом и  побежал от неё, высоко задирая, больные артритом ноги. В дальних кустах ещё долго было слышно охи и причитания деда Пантелея.