Глава 35. Беги, родная!

Он лежал, глядя на ночное небо, проглядывавшее сквозь редкую неподвижную листву, мириады звезд – таких холодных и незнакомых, сложенных в чужие созвездия - мирно, но безразлично мигали с высоты. Вокруг было тихо-тихо, только ручей журчал неподалеку, и князь был рад этому монотонному пению – без него было бы совсем мертво, потому что даже втер спал, и листья безвольно обвисли, немые и вялые. Люрванди уже давно посапывала, надежно защищенная с одной стороны облезлым Тольмом, с другой – своим женихом, она напрыгалась, тренируясь, измучилась нервами последнего дня, потому мгновенно уснула, едва опустилась ночь. Волк тоже дремал, но в отличие от девушки чуткий и настороженный сон Зверя не давал повода усомниться в надежности его защиты. Джулиан разобиделся в конец и так и не объявился, сгинул куда-то, не поставив никого в известность, куда именно – с ним частенько такое случалось, потому Элдор и не обратил на капризы духа особого внимания, пошел спать, но заснуть так и не смог: ему было тревожно. Он сам не знал, почему, но все больше беспокоился, глядя в свободное от забот звездное небо.
До Солнечного оставался всего-то один день пути, и, честно говоря, Анорьен и не надеялся зайти настолько далеко, и в его душе поднималась тень робкой, глупой надежды: а что, если им всем удастся выжить? Что, если не придется умирать? Ведь до города-то рукой подать… и лишь только он подумал об этом, как перед глазами возник небольшой светящийся шарик. Он походил на стеклянную основу, внутри которой билось, расплескиваясь, пламя, и висел в воздухе совершенно свободно – явно магические шуточки Джулиана. Дух хотел переговорить наедине и звал Элдора за собой, посылая проводников-светлячков, и князю ничего не оставалось делать, как, ворча на неуемность напарника, встать. Ему все равно не спалось и заснуть не было ни малейшего шанса. Анорьен подоткнул одеяло Люрванди и собирался было уйти, когда она, схватив его за руку, сонно повернулась и с трудом открыла глаза:
- Ты куда? – пробормотала она, тщетно пытаясь сфокусировать взгляд на его лице.
- Не волнуйся, - князь осторожно разжал ее пальцы, наклонившись, поцеловал в щеку. – Я скоро вернусь, спи, родная.
Люрванди поверила сразу же, как и всегда, ее мутные ото сна глаза закрылись, и через мгновение она уже снова глубоко спала. Элдор улыбнулся и пошел вглубь леса, куда тянул его белый огонек. Пройдя несколько шагов, он обернулся, почувствовав на себе взгляд умных, звериных глаз – Тольм, разбуженный разговором, хитро смотрел вслед Анорьену, будто бы спрашивая:
«Что, не боишься больше оставить свою ненаглядную со мной?»
Князь поклонился, ответив мысленно:
«Нет, не боюсь и вверяю ее тебе на время.»
И, резко выпрямившись, зашагал вглубь, усмехнувшись про себя: еще совсем недавно сама мысль оставить невесту одну с Волком казалась ему дикой, а теперь он спокойно уходил, потому что твердо знал – Тольм не подведет.
Ночь была на удивление светлой, резные листья папоротников бросали ажурные тени на землю, а сами растения мягко щекотали ноги в подвернутых штанах. Между потемневшими стволами деревьев извивалась тонкая цепочка белых огней, они светились бледным, бездушным светом, таким же, как и их хозяин. И, чем дальше шел Анорьен, тем больше их становилось вокруг. Цепочка, не дававшая эльфу сбиться с пути, распадаясь на отдельные шар, и те взмывали, продолжая кружить около князя, освещая ему дорогу.
Он, нечувствительный к окружающей красоте, спокойно шел, практически не обращая внимания на световое шоу, устроенное в его честь – его волновал только один вопрос: что стряслось? Джулиан всегда был жадным до энергии и предпочитал не растрачивать ее понапрасну, а тут – пол леса зажглось, фонариков было столько же, сколько звезд на небе, они мерцали между деревьями, вились в высоких ветвях, кружились около самого Элдора… так что же случилось? Но, как ни думал князь, ему в голову ничего не пришло – дурацкое чувство: кажется, вот-вот поймаешь, но нет, и мысль опять ускользает.
Светлячковая дорожка привела его прямиком к черной реке, где уже не было слышно ручейка, и тишина стояла совсем глухая. Между двумя плакучими ивами на самом обрыве проглядывала холодная луна, бросающая блик на стоячую ртутную воду, и каждый листик отчетливо виднелся в свете ночного стража. У ствола одной из ив князь нашел тропинку, ведущую на небольшой пляжик у самой воды, скрытый от глаз крутым обрывом. Дорожка была утоптанной, надежной, но Элдор все равно придерживался рукой за склон, пока спускался – тропа пролегала над самой водой и рухнуть вниз вовсе не хотелось, даже зная, что Джулиан рядом и вытащит, если что. Спуститься удалось без происшествий, и вскоре князь увидел того, кто позвал его.
На чистеньком пляжике горел костерок, посаженный в неглубокую ямку, белое пламя не грело и не жгло аккуратный шалашик из веток. Два древесных ствола были брошены вокруг, заменяя лавки – все удобства были предоставлены, насколько позволяли походные условия, да и вид отсюда открывался вполне себе безмятежный  и мирный: Джулиан расстарался с выбором места, но сейчас дух спал, сидя на стволе и облокотившись о стену. И у него был настолько успокоенный вид, что Элдору стало даже жалко его будить, хоть князь и знал, что духам сон не нужен и этот театр разыгрывается только для оного зрителя.
- Джу? – тихонько позвал Анорьен, присаживаясь на ствол напротив.
Тот неохотно открыл глаза, и Элдор уже ожидал привычной поправки, мол, я не Джу и ударение на последний слог, но дух молчал, выжидающе глядя на князя.
- Что стряслось? – спокойно поинтересовался Элдор, чувствуя волну тоски, одиночества и… страха, что исходили от духа. Тот позвал, потому что ему было худо, и для Анорьена это был самый веский повод прийти.
Джулиан всегда, с самого детства и до сегодняшней ночи, был рядом с последним из княжеского рода, и у Элдора, воспитывавшегося в строгой, закрытой среде, никогда не было друзей, кроме привязанного какими-то заклинаниями духа и брата, но последнему было гораздо интереснее с колдунами, куда младшему княжичу запрещали ходить. А Джулиан БЫЛ рядом. С ним можно было и посмеяться, и серьезно поговорить, и посражаться как на подушках, так и на чем-то более опасном. Он никогда ничего не запрещал и даже подстрекал мальчишку на всякие шалости, но всегда помогал замести следы и избежать беды. С ним было весело и интересно, но, повзрослев, Элдор научился чувствовать непроходящую боль веселого и смешливого друга, который заменил ему отца и мать, слишком занятых государственными делами, чтобы обращать внимание на сына.
Говорят, громче всех смеется тот, кому всех больнее, и дух был наглядным примером этой пословицы. Анорьен был благодарен другу и Богу за все, что тот сделал, и прекрасно осознавал, что ничего не сможет дать взамен, не сможет отблагодарить даже за самую малость, потому старался быть рядом, когда Джулиана опять накрывало. Но сегодня все было по-новому: дух вынул из-за пазухи свиток пергамента, перетянутого красной бечевкой, на которой болталась потемневшая от времени печать рода Анорьен - восьмилистный цветок.
- На, почитай, - проговорил Джулиан, протягивая послание. – Это тебе от первого проклятого.
Элдор удивился, вскинул брови, но письмо взял. Это было как-то странно – получать почту из рук Бога, но с Гарноувером вообще все было необычным и ни в какие привычные рамки не вписывалось. Он был ненормальным Богом.
«Здравствуй, мой друг, - почерк мелкий, неровный, но вполне читабельный. – Я не знаю, как тебя зовут, не знаю, как ты выглядишь, но ты – один из моих детей. И ты последний в проклятом роду Анорьен - у тебя не будет детей, род оборвется вместе с тобой, и это моя вина. Если ты читаешь эти строки, значит, тебе осталось несколько часов жизни…»
- Погоди, что? – Элдор перечитал последнюю фразу еще раз, затем еще и еще, пытаясь осознать ее смысл, поднял на Джулиана глаза, не решаясь читать дальше. Сердце сжалось от недобрых предчувствий, да что таить? Ему стало попросту страшно. Еще несколько минут назад он размышлял о возможности спастись, а тут такое… И что-то подсказывало ему, что далекий родственник не ошибался. Дух кивнул, одним движением подтверждая все, что было в записке.
- Имрид – первый, на кого обрушилось проклятье Дэвантера Экктирьена, написал каждому из своих потомков письмо и принес их в храм, умоляя передать вам. Он был хорошим парнем, и я не смог ему отказать, - пояснил Бог.
-Он пишет, что мне осталось несколько часов… так ли это?
Джулиан долго-долго молчал, кусая губы, а потом нехотя ответил:
- Да, это так, и завтра мы с тобой умрем. Тольм, скорее всего, тоже, а вот Люрванди, возможно, добежит, но шансы… шансы совсем невелики.
- С чего ты взял? – нахмурился князь. Ему не верилось, да и как могло такое произойти? Ведь ничего не предвещало Беды. Ведь все было так хорошо…
- Да вот с того: смотри, - дух набрал горсть песка и кинул ее в воду.
Песчинки на мгновение зависли, да и летели они странно: одни тормозили, другие, наоборот, ускорялись… И над водой образовался круг, перечерченный вертикальной линией.
- ОНА нашла нас и уже практически догнала – нам не убежать больше, не выйдет, - тоскливо проговорил дух. – Этот знак теперь будет повсюду, да ты на себя-то посмотри, вот, вода, как зеркало. Сними повязку со лба – он у тебя целый, я наврал про рану, чтобы девочку нашу не пугать.
Элдор подскочил и бросился смотреть, да так и обмер: у него на лбу была черная вмятина, как свежий ожог, как клеймо, и было оно все той же формы – перечерченный круг Госпожи Тьмы. Князь отшатнулся, не в силах смотреть на свое отражение.
- Что это? Боже мой… - посеревшими губами пробормотал он, и голова отчаянно закружилась так, что Анорьен был вынужден срочно сесть, дабы не повторять дневного подвига с купанием в черной реке.
- Да я уже шестьдесят восемь лет твой Боже, - пугающе спокойно отозвался Джулиан. – а на твоем лбу – знак, символ Госпожи Тьмы. Ты – ее жертва, ОНА это ясно сказала, значит, ты обречен, тебя заберут в течении нескольких часов, но ты читай дальше, узнаешь еще кое-что интересное.
Князь послушно развернул листок и погрузился в чтение.
«Я хотел попросить прощения – я виноват перед тобой тем, что заслужил проклятье на свою голову, и не важно, кто был прав и виноват в той ситуации, потому что это оставило отметку на твоей судьбе. Прости меня, если сможешь, конечно. Невозможно узнать будущее, но наше проклятье в какой-то степени облегчило нам путь, рассказав, как мы умрем - у Дэвантера была хорошая фантазия! – тут почерк несколько изменился – Имрид смеялся, когда писал эти слова. Князь вцепился в клочок бумаги, но буквы прыгали перед глазами и не желали собираться в слова. Зажмурившись, Анорьен тяжело выдохнул и, собравшись с силами, принялся вникать дальше. – Экктирьен был не только изобретательным, но и благородным в какой-то степени – каждому из нас досталась гибель в бою, а что может быть лучше? Я вклеил сюда часть его записки, которая касается тебя.»
В пергамент и вправду была вклеен фрагмент бумаги, совсем другой по качеству, и почерк на ней тоже разительно отличался: буквы, угловатые, резкие, жуткие в своей властности показывали, что писал сам Мастер Слова.
«Тринадцатый – последний в проклятом роду – умрет от руки своего Бога.»
Страшная в своей кратости фраза завершала послание, и Элдор долго не мог отвести от нее взгляда. В голове как-то не укладывалось, как за последние часы своей жизни он должен был разругаться с Джулианом, чтобы тот дошел до убийства? Может, тут какая-то ошибка? Может, этот бред не сработает? Элдор свернул письмо и, обвязав его веревочкой, убрал в карман, но еще долго не мог заговорить с духом, бездумно глядя в огонь. Джулиан тоже молчал, не желая влезать в раздумья друга.
- Ты знаешь… - голос Анорьена резко сел и стал неузнаваемо хриплым, - знаешь, что там?
- Знаю, я читал, - кивнул дух.
В обычное время князь бы сорвался, начал вопить, что, мол, чужие письма вскрывать неприлично – это было что-то вроде игры: поймай второго на обхождении общепринятых правил, но сейчас Элдор не мог играть, потому, ссутулившись, сидел на стволе, исподлобья глядя на напарника.
- И… и как такое возможно? За что ты убьешь меня? – спросил он наконец, прекрасно понимая, что ничего не сможет противопоставить своему Богу, да он и не собирался сопротивляться: Бог сказал – значит, нужно и точка. Но так жить хотелось, да и умирать сейчас он не был готов.
 –Не «за что», а «почему», - поправил Джулиан и ласково улыбнулся. – Потому что я тебя люблю, каким бы несносным ты ни был, - он исчез и через мгновение материализовался рядом с князем, положил руку ему на колено. – Я ни за что не отдам тебя Богине Тьмы, но от Смерти уберечь не смогу. Не дергайся, сейчас я не собираюсь тебя убивать, я хочу рассказать тебе, как все случится завтра: утра мы выдвинемся – все, как и обычно – пройдем до портала, если повезет. Где-то на этом пути мы встретим Лесного Джокера – он нагонит нас завтра, это совершенно точно, вопрос только, когда, - дух говорил так спокойно, невозмутимо и даже несколько весело, что не верилось, будто он о своей гибели рассказывает. – Потом мы разделимся: мы с тобой останемся сражаться с Лесным Джокером, но проиграем, потому что его Богиня будет там же – ОНА освободилась от оков уже настолько, что по всему лесу может разгуливать совершенно спокойно, ЕЕ мощь стала прежней. И в тот момент, когда Госпожа Тьма пытается захватить твое тело, чтобы сделать себе очередную марионетку, как Лесной Джокер, я убью тебя, тем самым спасая от Небытия. А следом грохнут и меня – ну, как, все так же страшно?
Элдор сидел и в его голове весь этот бред упорно не укладывался, но Джулиан и не торопил, давая время все осмыслить.
- А есть вероятность, - пробормотал князь, наконец, - что Дэвантер ошибся? Что проклятье не сработает?
- Нет, - также просто отвечал дух. – На всех из твоего рода сработало, так почему же на тебе должно дать осечку? Тебе еще повезло, не то, что ЗрЕйвальду…
- Не говори про него! – вскрикнул Элдор и содрогнулся всем телом: он хорошо знал, почему тела ЗрЕйвальда не было в родовой усыпальнице, почему его не смогли отбить у твари, его захватившей… потому что имя ЕЙ было Госпожа Тьма.
- Да, мне повезло, - с трудом выговорил князь, - повезло, что ты убьешь меня.. я приму за честь… - он осекся, мелко подрагивая.
- Спокойно, дружок, - Джулиан обнял меньшенького, и тот, против обыкновения не сопротивлялся, облокотившись на плечо старшего, ставшего для него самым родным существом на земле. – Еще есть время до рассвета просто так посидеть, тем более, что ночь такая дивная.
- Почему мы не можем бежать сейчас? Мы ведь дальше уйдем?
- Там портал хитрый – работает только днем, а ночью закрыт, да и Люрванди должна хорошенько отдохнуть: ей завтра ой как не сладко придется. Все будет в порядке, - сказал Джулиан напоследок, но сам в свои слова не поверил.
И Элдор знал это.
***
- Люрванди, просыпайся, - князь потряс невесту за плечо, вырывая из сна.
Она открыла глаза, сонно глядя на него – ночная мгла еще не ушла, рассвет только приближался, но роса уже пала, и стало холодно. Девушка с трудом поднялась, не спрашивая ни о чем, хоть подъем и был непривычно раним, и направилась к ручью умываться. Дух, мрачневший все больше с каждой минутой, развел костерок и поставил в котелке воду на чай, кивнув Элдору, чтобы тот на всякий случай пошел вместе с эльфийкой – мало ли, что?
Анорьен догнал девушку у самой воды, присел рядом на корточки и плеснул ей в лицо холодной водой, Люрванди вздрогнула, отдергиваясь и улыбаясь в ответ на его улыбку, вытерлась полотенцем и, уже вполне проснувшись, спросила:
- Ты помирился с Джулианом?
Князь кивнул:
- Еще ночью, я к нему тогда ходил.
- Я так и подумала, но почему он такой напряженный тогда?
Элдор поперхнулся и закашлялся – он всеми силами пытался скрыть от невесты свою тайну, старался не давать ей повода даже опасаться, не то, что бояться, потому что пока что было рано. Ей будет нестерпимо больно сегодня, и чем дольше можно будет оттянуть этот момент, тем лучше. Пусть скоро Смерть разлучит их, но пока-то он рядом, и отравлять последние часы счастья совсем не хотелось. Потому Элдор лгал ей всем своим внешне беззаботным видом, хоть внутри него все переворачивалось с ног на голову при одной мысли о будущем. И ему не столько было страшно за себя, сколько за нее, за Люрванди, как, впрочем, и Джулиану. Он не знал, как она справится и упорно загонял страхи вниз, в подсознание, чтобы ни жестом, ни словом не выдать своего внутреннего напряжения, а вот дух, наоборот, даже не пытался спрятать беспокойство – он просто уже не мог скрывать этого.
«Ты умираешь в первый раз, - огрызнулся он, когда князь попросил держать себя в руках и не нервировать окружающих своим похоронным лицом. – Для тебя это, грубо говоря, в новинку. Ты не знаешь, чего ожидать, а я-то знаю, потому что меня уже дважды убивали. Я знаю, как это больно для нас, духов, я хорошо помню тот миг, когда ты понимаешь, что уже ничего не сможешь сделать: ни извернуться, ни отбить удар – ничего, и в это мгновение наступает смерть. Жуткая, безжалостная смерть. А потом ты начинаешь рассыпаться на тысячи мелких частиц и перестаешь понимать, кто ты, что происходит, и где в этот момент ты сам. Перед глазами мелькают картинки, которые показывают, где ты мог изменить свою судьбу, чтобы избежать гибели, но не сделал этого, и это так обидно и горько, что ты разрываешься и перестаешь быть… Но не бойся, - прибавил Джулиан, заметив, что Элдор побелел, как полотно, - с тобой все будет совсем по-другому - ты физическое существо, да и я постараюсь уж. Ты даже ничего не поймешь, просто очутишься в другом месте, а там тебя уж отведут, куда надо.»
Люрванди почувствовала, как внезапно смутился князь, и повернулась к нему лицом, глядя в самые глаза – она обо всем догадалась по его затянувшемуся молчанию и забеспокоилась, не желая верить.
- Элдор, скажи мне, ради Бога, скажи, что происходит? – попросила она, невольно поджимая губы и хмурясь все больше.
Он еще помолчал, сомневаясь, стоит ли открывать карты, а потом, так и не решившись сказать правду, солгал:
- Ничего, все в порядке, родная.
- Зачем ты врешь мне? – она даже не обиделась, хоть явно поняла, что его слова – неправда.
- Чтобы ты не нервничала раньше времени, - сдался Анорьен. – Я не хотел, чтобы ты грустила, потому что пока что рано. Потом плакать будешь, сейчас надо бороться.
- Так значит, это правда, - пробормотала Люрванди, опуская взгляд на свое отражение в дрожащем зеркальце реки – как и боялся князь, он вся сникла и сердитый огонек, разгоревшийся во время разговора, потух, сменившись отчаянным унынием. – Мне снился сон, что я иду по лесу к большому дому – нашему с тобой дому, где живут наши дети, и на плече у меня коромысло и два ведра с водой. Во дворе прыгают дети, а рядом с ними лежит Тольм и, наблюдая, смеется их веселью, и вокруг полно жителей, откуда-то доносится ярмарочный гул, с неба светят солнца, и все так радостно и мирно… Я дохожу до порожка и, споткнувшись, падаю, одно ведро разливается по ступеням, а второе – прямиком в дом… ты ведь знаешь это поверье, что по воде, пролитой от порога, в жилище приходит Смерть… и все вокруг тут же исчезло: и дом,  и дети, и Тольм… я переместилась в лес – в этот лес, сюда – и среди мха лежал ты со сквозной дырой в груди. И ты был мертв… - она замолчала, боясь поднять на жениха глаза, боясь, что он подтвердит верность вещего сна, но князь только рукой махнул:
- Ерунда, все будет в порядке.
Она, пересилив себя, глянула на него: он улыбался. И, поднявшись с корточек, обнял ее, прижав к себе и уткнувшись губами в ее волосы.
- Я тебя никому не отдам, слышишь?
Девушка кивнула, застыв и желая, чтобы мгновение растянулось навечно, но рассвет приближался и надо было спешить, чтобы пройти портал как можно раньше. Путники наскоро позавтракали и отправились в последний путь. Тольм, облезший и жалкий, хромал рядом с мрачным, как грозовая туча, Джулианом, идущим впереди – дух не проронил ни слова с самого утра и своим хмурым видом только нагнетал обстановку, потому путники двигались совершенно молча, с каким-то отчаянием пытаясь уйти как можно дальше, но четко зная, что уже не убежать – слишком поздно. А вокруг потихоньку просыпался лес, хоть солнца все еще не встали. Воздух просветлялся, тени блекли и теряли силу, где-то над головой запела ранняя птаха… Люрванди шла рядом с Элдором, держа его за руку и боясь отпустить даже на секунду – ведь каждая могла стать последней, и чувство безысходности и страха не давало ей радоваться наступающему дню. Последнему дню в ее безумном путешествии. Она прекрасно осознавала, что скоро все изменится, и это существо, что шагало рядом, умрет, и от этого будущее казалось просто невыносимым, а в душе все трепыхалась глупая надежда: а вдруг все-таки есть возможность выжить всему отряду? Вдруг случится чудо? Или, хотя бы, пусть Элдор останется жить… но сами защитники уже смирились с неизбежностью грядущего.
«Ты ведь помнишь свое обещание?» - спросил за завтраком князь.
Люрванди попробовала было отшутиться, что тут больше и некому предложить руку и сердце, отданные князю, но тот только серьезно сказал:
«Да не это, а то, что ты дала в усыпальнице Анорьен.»
Она помнила. Помнила, что обещала бросить его в случае смертельной опасности, уйти, оставив его погибать.
«Я со своей стороны чист, - сказал князь в ответ на ее напоминание о его слове, данном там же. – Я сделал и еще сделаю все возможное, чтобы выжить, но это нереально, потому…» - он так и не договорил, не решившись назвать все своими именами.
Внезапно, Джулиан остановился, замер и задрожал, дико озираясь по сторонам, но вокруг было по-прежнему тихо, и только на ментальном уровне происходили изменения, видимые только духу. Он с трудом взял себя в руки и сдержанно произнес:
- Ускоримся, - и это были первые слова, которые он произнес за день.
Сама Смерть зашагала по пятам, заставляя всех напрячься. Элдор почувствовал, как дернулась рука Люрванди в его ладони, но ничего не сказал – не хотел, чтобы голос выдал его с головой, только сильнее сжал ее ладонь и перешел на быструю рысцу, увлекая невесту за собой. Люрванди никто так четко и не сказал, что происходит, но она уже без всяких сомнений поняла – развязка приближалась, готовая оборвать всю эту безумную погоню, растянувшуюся на многие дни. Но каким образом произойдет этот разрыв?
- Быстрее, быстрее, - подгонял Джулиан и все чаще оглядывался назад и по сторонам, но светлый лес был спокоен.
Споры грибов парили в густом воздухе так же, как и вчера – неспешно и величественно, мачты сосен взмывали к небу… И только четверо существ, бегущих по мягкому мху, волновались и, все ускоряясь, неслись к виднеющемуся вдалеке забору из колючего кустарника, словно бы там было спасение от того, кто шел позади. Шел медленно, но все же неумолимо настигая беглецов. Первый лучик солнца прорезал небо и упал в лес, оповещая, что портал открылся – спасение было так близко! Деревья мелькали по сторонам так быстро, что невозможно было разобрать одно от другого, Люрванди, приученная многими погонями, держалась молодцом, сосредоточившись на беге, но попевать за длинноногим женихом оказалось не так-то просто.
«Только бы не упасть, только бы не упасть!» - заглушая все другие мысли думала она.
Но что-то висело в самом воздухе, что-то темное, как рок, неумолимое и жуткое в своей черноте, и бежать становилось все сложнее, а в упрямом сердце поднималась глухая тоска. И девушка не боялась – она уже больше не могла бояться, хоть и понимала, что должна, она старалась не думать о том, что произойдет – ей было уже ничего не изменить, оставалось только бежать, бежать, пока бьется сердце. А то уже колотилось так, что готово было разломать грудную клетку. Черные пятна заплясали перед глазами, ноги все-таки подкосились, и Люрванди рухнула на колени, не в силах больше бороться с отчаянием. Да какая разница, что будет потом, если Элдор умрет?!
- Вставай, вставай! – хрипло выдохнул князь – ему тоже было плохо и он едва на ногах стоял, но не сдавался и старался поддержать свою невесту, особенно в эти последние мгновения. – Еще немного осталось, ты только потерпи, мы уже почти…
- Нет, - с жуткой решимостью проговорил дух. –Нам больше нет смысла бежать – ОНА здесь.
Князь резко вскочил, поворачиваясь, Джулиан так и остался сидеть на земле, куда упал, но ему не нужны были глаза, чтобы видеть Лесного Джокера. Тольм, ощетинившись, глухо зарычал и замер, готовый броситься в бой, и Люрванди медленно-медленно повернулась вслед за Элдором, боясь поверить собственным глазам, да так и замерла – впервые она видел Лесного Джокера настолько близко, настолько четко и явственно. Даже тогда, в самом начале путешествия, она не чувствовала его настолько реальным и близким. Лесной Джокер просто стоял и улыбался во всю ширь своей разорванной пасти, но своим молчанием он словно бы говорил:
«Поглядите, вот он я. И я не сказка, и не миф, я реальность, я тот, кто будет перекручивать нити ваших жизней , как ЕЙ вздумается, потому что я догнал вас и вам больше некуда бежать.»
Он не двигался, но всем было совершенно ясно, что пытаться спрятаться или убежать уже поздно – одно движение, и монстр покроет все расстояние, разделяющее его и путников, в считанные секунды и сожрет всех, вставших у него на пути.
- Только не бойся, - как-то слишком спокойно проговорил Анорьен. – Все будет хорошо.
Тварь медленно двинулась вперед – на никуда не торопилась, зная, что жертвы не уйдут из захлопнувшегося капкана.
- Сейчас вы вместе с Тольмом, - князь, не отрываясь, смотрел на приближающегося врага, - пойдете вперед, а мы с Джулианом останемся и задер… уничтожим Лесного Джокера. Потом встретимся в условленном месте. Не переживай, Тольм уже знает, где это.
- Нет, нет… - она знала, что так будет, но когда все началось, уже не могла держать себя в руках, не могла поверить, что все это происходит. Она вскочила на ноги, с отчаянием крикнув: - Нет, я никуда не уйду, я не брошу тебя! – она захлебнулась криком и задохнулась.
Отчаянный вопль словно подстегнул Лесного Джокера – монстр заметно ускорился, опустился на четвереньки и, по-звериному мощными рывками стал сокращать расстояние. Комья мха, вырванные, взлетали, поднимающаяся пыль шлейфом ложилась за спиной твари, словно двигалась не одна она, а целая армия монстров. Джулиан щитом встал между чудовищем и князем, бросив коротко:
- У тебя полминуты.
И на лице духа была такая уверенность, что бывает только у смертников, осознавших, что этот бой – их последний.
- Люрванди, родная,  сейчас так надо, - Анорьен оторвал девушку от себя, взял ее лицо в ладони и поднял на себя, заглядывая в самую ее душу – и там он увидел бесконечную любовь и страх потерять его. – Мы встретимся там, где договорились…
- Уйду сейчас – больше не увижу тебя! – в отчаянии прошептала эльфийка.
- Глупости. Все будет в порядке, - с твердой уверенностью ответил князь, и он не лгал – он действительно так думал. – Ты обещала мне, и не только мне, но и Королеве, так что будь сильной, какой всегда была. Мы с Джулианом разберемся с ним и потом нагоним вас, как было с антергами. Хорошо?
- Только не уходи, обещай мне, что не умрешь! – крикнула Люрванди, сама понимая, что он не сможет выполнить своего обещания, но тем не менее, он ответил:
- Обещаю, - он крепко поцеловал невесту, на мгновение – самое последнее, прижал ее к себе, и это объятие – слишком сильное и нежное, сказало ей все гораздо лучше любых слов. – А теперь беги. Беги и не оглядывайся, чтобы ни случилось!
- Элдор, давай! – где-то, казалось, вдалеке, прокричал Джулиан,  и князь сорвался с места, выхватывая клинки. Люрванди повернулась было, не в силах не смотреть, монстр прыгнул, и последний из Анорьен тоже взмыл в воздух ему навстречу, мечи заблестели на солнцах, свет окутал фигуру князя, как кокон, спасающий от липкой, живой темноты, что пришла вслед за Лесным Джокером.
«Идем, идем скорее!» - даже голос всегда невозмутимого Тольма звучал напряженно и собранно – теперь надо было сражаться до самого конца.
- Беги, родная! - как в тумане, глухо и далеко, зазвучал крик князя.
И она побежала, коротко попросив Гарноувера о помощи и получив силу бороться. Побежала, повернувшись спиной к разворачивающемуся сражению.
Тропинка вилась среди колючих кустов, разросшихся настолько сильно, что колючие ветви почти закрыли проход, кривые пальцы враждебных растений цепляли за одежду, хлестали до крови по лицу, но девушке было все равно – она не чувствовала боли, ее забирал Джулиан. Она не чувствовала вообще ничего, не понимала, что делает, куда бежит, земля тряслась под ногами, позади попеременно вспыхивали то свет, то тьма, ветер, поднявшись, раскачивал древние деревья, и они скрипели, похоронным хором провожая эльфийку. Она не выбила глаза только благодаря силе Бога, хранившей ее, но ей было некогда об этом подумать. Внезапно, лес кончился, и беглянка выскочила в широкое, покрытое небольшими холмами поле. Свет, не смягченный древесными кронами, резанул по глазам, Люрванди стерла выступившие слезы, и на ладонях остались кровавые разводы – раньше она испугалась бы, но сейчас нет.
«Вперед, просто беги вперед!» - приказал Тольм, и она послушно двинулась, почти ничего не видя, ощупью ступая по неровной земле.
Сколько длился этот бег вслепую, она не знала, дыхание уже давно сбилось, но прощальный крик Элдора «Беги, родная!» - не давал остановиться. Девушка падала, вновь поднималась, продолжая бороться, ведь она знала – сейчас уже нельзя сдаться. После очередного падения эльфийка поняла, что под ногами уже не земля, а крупная морская галька: первый портал был пройден, остался еще один. Лес со сражающимися остался далеко позади, за сотни километров, девушка с трудом разлепила веки, оглядываясь по сторонам. Прозрачно-голубые волны, увенчанные белыми барашками пены, с мирным шорохом накатывались на плоский берег, покрытый камнями, обтесанными и гладкими, пляж тянулся вдаль, насколько хватало глаз, а справа упирался в крутые, скалистые холмы. Те кое-где подходили к самой воде, и там волны с шумом и ревом бились о скалы. В небе кружили птицы… И, несмотря на то, что эльфийка здесь никогда прежде не была, она четко знала, где лежит следующий портал, ведущий уже напрямую в Солнечный. На вершине одного из холмов торчком стояли два высоких камня, образующих как бы дверной проем, лента дороги серпантином резала крутой склон, поднимаясь к самому порталу. Разорвав пространство, рядом возник Тольм, мягко приземлился, а не рухнул, как эльфийка – его глаза горели страшным, злобным огнем – она его прежде никогда не видела таким.
«Вставай, - велел Волк, - беги на холм, там последний портал!»
Но девушка не двинулась с места, несмотря на прямой приказ.
- Где то место, в котором мы должны встретиться с князем? – решительно спросила она, отказываясь верить, что этого места попросту нет.
«Не важно, потом объясню,» - попробовал было отмахнуться Зверь, но эльфийка должна была знать правду, какой бы та ни была.
- Где оно?! – крикнула она, и в ее голосе было столько мольбы, просьбы и в то же время грозной силы, что Волк понял – от ответа никак не уйти. Но как сказать? Он на мгновение задумался, а потом выдавил через силу:
«Царство Мертвых, там мы встретимся. И ты туда не пойдешь пока что, не время еще».
Люрванди отшатнулась, словно от удара, зажала рот рукой, готовая разреветься, но потом, сама не зная, как, взяла себя в руки, встала и вновь побежала, уже не надеясь на хороший исход. Она делала то, что должна была совершить, чтобы гибель Элдора не была напрасной.
Дорога вилась змеей, круто поднимаясь в гору, и все не кончалась, за каждым поворотом следовал еще один, словно пространство растянулось, став бесконечным. Берег остался далеко внизу, а Люрванди все бежала. Она не знала, откуда берутся силы на следующий шаг, куда пропали все эмоции… и действительно: эльфийка не боялась больше, не грустила пока еще, не злились на жестокую судьбу… она ничего не чувствовала, ни о чем не думала, словно все, что происходило, было частью истории кого-то другого, будто бы это не она вовсе из последних сил рвалась по крутому склону, будто бы это не ее жених рисковал жизнью где-то там, в заколдованном лесу, будто бы не по ее следам шла Смерть. Внезапно дорога кончила, и девушка вылетела на открытую, ровную площадку, в середине которой истуканами замерли стоячие камни – за входом в портал виднелись все такие же бесконечные холмы, уходящие куда-то за горизонт, но дорога кончалась тут. Она все смотрела на вход, не осознавая, что делать дальше, и знала, что линии на теле погасли – Бог был мертв. Тольм, все время державшийся сзади, появился на площадке мгновением позже, с недоумением посмотрел на замершую эльфийку и рыкнул в сердцах:
«Давай же, прыгай!»
А она не могла сдвинуться с места – этот последний проход внушал ей ужас, едва ли не больший, чем страх перед Лесным Джокером. Люрванди казалось, что, сделав шаг, она навсегда оторвется ото всех, кто стал ей семьей за дни странствий. И, хоть девушка и понимала, что пути назад уже нет, эта черта, самая последняя, заставила ее замереть от бесконтрольного страха.
- Скажи, - посеревшими губами проговорила эльфийка, не отрываясь от прохода. – Элдор… он жив еще?
Как же она мечтала услышать невозмутимое: «Полно те, жив твой князь!» как тогда, на берегу озера Нейсут после битвы с Джавоаллой и духами воды… Как надеялась! И в то же время сама понимала – это невозможно, раз мертв Джулиан. Тольм только головой покачал. Люрванди отвернулась, неуклюже, как кукла, окинула взглядом каменистый берег последний раз глядя на барашки волн, где она так мечтала увидеть князя и духа. Да можно и одного Элдора, раз Смерть непременно должна была кого-то забрать. И вдруг воздух задрожал там, где открывался вход в портал, снова стал похожим на прозрачное желе, а затем и вовсе начал рваться – кто-то пользовался проходом! А что… что если Анорьен все-таки жив?!
«Уходи, уходи, слышишь?» - крикнул Тольм, и Лесной Джокер вынырнул из портала, а потом, замерев всего лишь на мгновение, мощными рывками понесся по берегу к началу дороги.
Сердце девушки упало, остановившись на секунду, а затем как-то неохотно продолжило биться.
«Дальше пойдешь одна, слышишь меня? Пройдешь портал – увидишь белый город, тебе туда. Сразу найди Сиварда, только он сможет тебя спасти, ясно? Давай же, беги, девочка! – торопливо проговорил Тольм. А потом прибавил с какой-то глухой тоской: - Оправдай наши смерти…»
И, встав у начала серпантина, загородил дорогу собой. Люрванди решительно сжала зубы и рванулась между камнями, уже не оглядываясь, ведь она знала – повернется и не сможет уйти.
Она вывалилась на краю темного ельника, впереди лежало большое, скошенное поле. Сухие обрубки неведомых растений утыкали землю, как копья, а вдалеке виднелся ослепительно-белый город, мощные стены поднимались к небу, но ворота были дружелюбно открыты, а на самой вершине холма блестела золотая верхушка ратуши. Эльфийка поднялась на ноги, все тело отозвалось болью – многочисленные падения не прошли даром, и упрямо двинулась по острым пикам трав. Бежать она уже просто физически не могла, но и не думала сдаваться, она еле брела, голова шла кругом, сознание мутилось, как в бреду у сумасшедшего, вставали вокруг жуткие образы, казавшиеся реальностью.
Поле все не кончалось. Поначалу оно показалось девушке не таким уж большим, а теперь, словно по волшебству, стало совершенно необъятным, эльфийка уже не понимала, идет она или давно упала и лежит, а сознание, утешая, создает иллюзию движения… но стены все не становились ближе. Отчаянии сжало сердце, хотелось завопить, чтобы проснуться из кошмара, по имени жизнь, но в пересохшем горле стоял ком, который даже дышать мешал, куда там – крикнуть! Она хотела проснуться отсюда, чтобы все это кончилось, чтобы Элдор улыбнулся и спросил: «Что, опять страшный сон приснился? Ну, не бойся.» но проснуться из реальности было нельзя… а потом, девушка сама не поняла до конца, что заставило ее оглянуться, но тем не менее она сделала это. И увидела, как на опушке леса появился Лесной Джокер.
Он больше не боялся солнечного света, он был весь перемазан кровью, он убил их всех, посмевших встать у него на пути. Люрванди пронзительно закричала – вот теперь уже от страха, Смерть встала так близко, что ее можно было уже физически ощутить. Монстр опустился на четвереньки и прыжками – страшными, мощными, настолько огромными, что ни одно существо, кроме тех, кого вела сила Божества, не смогло бы их выполнить чисто физически, помчался в последнюю погоню. Эльфийка отвернулась от охотника и побежала, задыхаясь, но все равно не желая умирать. Она не знала, сколько падала, вставала  продолжала убегать, но вот от усталости нога неудачно встала и с жутким хрустом подломилась, вывернулась в неестественном положении, девушка полетела на землю, в кровь разрывая руки и лицо об острые стебли, на мгновение боль затмила все сознание, но лишь на краткий миг – разлеживаться и страдать было некогда. Люрванди подняла глаза – до города было буквально рукой подать, она даже могла рассмотреть людей, столпившихся на стене.
«Не дождетесь! Я не сдамся, я не умру!» - эльфийка поднялась на ноги и попыталась было двинуться вперед, но лишь только ступила на покалеченную ногу, как темнота болевого обморока вновь захлестнула ее, и в этот раз уже надолго. Люрванди рухнула на землю и так и осталась лежать.