Интеллигент, как таковой. И я такой

Сегодня история возникновения общности с названием - «интеллигенция», известна, наверное, всем кто умеет читать. Об этом писано-переписано. Сначала ведь было только слово - «интеллигенция». Еще великий Гегель писал в своей „Философии права“: „Дух есть … интеллигенция“.
Но здесь вот что интересно.
Давайте подумаем, что, по сути, по смыслу эквивалентно нашему понятию «интеллигент» на Западе?  Если в России достаточно активно начали использовать этот термин с середины, даже ближе к 60-м годам XIX века, то в английских словарях он занял свое место только в первой трети века двадцатого. Долго в Европе все считали, что интеллигенция субстанция бестелесная, и только русские вложили в это слово свой особый смысл.
Вроде бы похоже на «интеллектуал». Но только похоже.
Интеллектуал и интеллигент, это не только в Одессе две большие разницы.
Разночинные и почтидворянские образованцы, сразу отмеченные ерничающей публикой сочетанием плохого образования со страданием за народ, никак не могли претендовать на место в сообществе европейских интеллектуалов. До Вольтера, Дидро, Руссо… они как-то не дотягивали.
Вторичность и второсортность, ставшие родовым признаком российской интеллигенции, были привиты ей по месту её возникновения.
Россия, родившая это, в Европе неведомое, сама пришла в мир цивилизованных народов не с парадного входа. Никто не включал, даже уже одаренную христианством и письменностью Россию, в круг Византией признаваемых, отличаемых от варваров, народов. Это явочным порядком в «Повести временных лет» сделал летописец Пимен: «По разрушении же столпа (Вавилонской башни) и по разделении народов взяли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама – южные страны, Иафетовы же взяли запад и северные страны. От этих же 70 и 2 язык произошел и народ славянский, от племени Иафета – так называемые норики, которые и есть славяне».
И не то интересно, что и сегодня после того, как наука доказала отсутствие в русском генофонде скандинавских компонентов, «норманнская теория» происхождения российской государственности жива. Занимательнее тот факт, что она живет потому, что формирует базу представлений о нашей исконной второсортности.
И даже у такого яростного русофила, как М.В. Ломоносов, мы читаем отсылаемое к признанным им заморским авторитетам:
«…может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать».
Вы без труда обнаружите, что для нашей литературной критики Достоевский — это русский Диккенс, Беляев – русский Жуль-Верн, а Хармс никто иной, как русский Кафка. Не трудитесь искать французского Пушкина, или немецкого Толстого… Нет таких. Да, культуру нашу уважают, иногда даже преклоняются, но не до такой же степени.
Так было, так и есть. И сегодня российский интеллигент, это ущербный своей вторичностью полу-интеллектуал с яростно скрываемыми признаками европейской недоношенности.
Отсюда и с заискивающий взгляд, выдающий постоянный поиск западного одобрения по поводу любой спроворенной им твори. В России это неискоренимо. Во все времена и при всех режимах. Даже сталинские борцы с «космополитизмом и низкопоклонством перед Западом» пробовали. И те провалились.
Ныне присущая интеллигенции повальная русофобия может удивлять только тех, кто не понимает, её корней. Еще великий Пушкин писал:
Ты просвещением свой разум осветил,
Ты правды лик увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
И мудро свой возненавидел.
Выход из кокона тенёт, навязанных местом происхождения, может быть только в коренном изменении среды обитания, страны проживания.  Достичь высших мировых уровней признания, находясь в этой стране, в такой стране, шансов у интеллигенции нет.
Можно заметить, что в новейшей истории отношений России с республиками бывшего СССР, мотивы интеллигенции этих советских сестер были подобны – они хотели и добились повышения своего статуса. Сегодня они напрямую, минуя Москву, общаются с интеллектуальным Западом. Они перешли из третьей интеллектуальной лиги во вторую. Для них это дорогого стоит. За это стоило и побороться. За это страны не жаль.

Возьмите любое академическое определение интеллигента и в нем вы обнаружите бесконечный набор ласкающих слух качеств и свойств: обладание критическим способом мышления, высокая степень социально-психологической рефлексии, способность к систематизации знаний и опыта...  В любом таком определении есть комбинация комплиментов высшей пробы, поскольку его сооружали интеллигенты, и они себя не обидели.  А если вы относите себя к этой «прослойке» (напомню, что впервые такое определение интеллигенции дал Вячеслав Плеве), то вам и читать такое приятно.
Но на самом деле, любая подобная атрибуция, это, конечно, мифотворчество – людей, наделенных неограниченным набором добродетелей, не существует.
Проблемы отношения общества к интеллигенции связаны еще и с тем, что она соединила в себе признаки касты и средневекового цеха. 
Да, это каста, хотя и с более мягкими, чем принято в Индии, ограничениями. Но они есть и проявляются, например, в стремлении к эндогамии, наследственному закреплению сферы деятельности.
Кроме того, интеллигенция, это средневековый цех, с его потугами оградить своих членов от конкуренции из вне, со стороны. Как и положено, цех регламентирует в жизни его членов многое, внимательно следит за их лояльностью сообществу. Обратите внимание, что зачастую используемое самоназвание для скопления интеллигентов – гильдия, это именно то самое, цех.
Формой цеховой защиты стало использование определения «настоящий интеллигент», подразумевающего существование порченных, дефектных, поддельных - ненастоящих. 
Добавьте к этому нетерпимость интеллигенции к критике, претензии на иммунитет от преследования за правонарушения, и картина цеховой унии будет полной.
Но главное отличительное качество интеллигента - безответственность. Там, где возникает жесткая обязанность отвечать за сказанное или сделанное, появляется профессия и исчезает щель, в которой роится интеллигенция.
Интеллигенция, это множество неопределимого размера, поскольку никто сам себя интеллигентом не называет. Интеллигент этот тот, про кого так говорят те, о которых он говорит то же самое.

Если после прочтения этого опуса, вы, дорогой читатель, спросите меня, откуда я все это знаю, я отвечу – сам такой, меня не раз называли интеллигентом.
Кто-то скажет, что, что они ошибались.
Соглашусь, и сошлюсь на своего однофамильца Николая Тимофеева-Ресовского: «Какой я интеллигент, у меня профессия есть».