Дед

   У деда болело плечо. Ныло и ныло. Врачи, осматривающие его, говорили, что это возрастное. Выписывали таблетки, мази и отправляли старого домой. Деду шёл восьмой десяток. В жизни он хлебнул немало горя и теперь, в старости, носил свой изношенный скелет согнувшись в пояснице и медленно перебирая кривыми ногами.
   За обедом он доставал бутылку самогона, которую извлекал из "тайника", известного только ему одному и наливал себе стопарик. Иногда позволял и второй - по настроению, шутил дед.
   При появлении бутылки на столе бабка начинала ворчать,
   - Вот алкаш. Опять за старое.
   Надо сказать что дед, даже в молодости, не позволял себе лишнего, в смысле алкоголя. Так, во всяком случае, говорила сама бабуля. Но теперь повседневное принятие "на грудь", заметно напрягали её и она ворчала всё больше и больше
   Дед, не обращая внимание на "происки и выражения", продолжал гнуть свою линию и, может быть, они с бабкой нашли бы общий язык в этом вопросе, но.
   Вот это "но" и остановило разногласия в их подходах к "зелёной" проблеме.
   Дед умер ночью, во сне, тихо и мирно. Утром он был уже холодный.
   Сын достал из "тайника" злосчастную бутылку и налил три стопки. Одну накрыл кусочком хлеба, вторую поставил перед матерью. Свою выпил залпом, молча вытер губы ладошкой и не проронил в тот вечер ни слова...
   Бабка пережила деда на три года: пришла из церкви, легла на кровать и тяжело вздохнула два раза. Как потом объяснил врач скорой помощи, второй был не вздох - это последний воздух, оставшийся в лёгких, вышел из её тела.