Дэн Сяопин

( Из романа Вирус бесконечности)
 
«Мудрый не знает волнений, человечный не знает забот, смелый не знает страха»
                (Конфуций)
 
 
Седой Джо, он же господин Андерсон, всегда выглядел галантным. Он сам встречал Джи на взлётной полосе – в чёрном представительском «Кадиллаке» и с букетом ярких цветов. Когда Джи и её служанка спустились по трапу самолёта, капитан лайнера и все сопровождавшие их полёт стюардессы прощались с ними, профессионально улыбаясь и заученно желая «хорошего дня».
Впрочем, становилось заметно, что все они немного устали: даже лётчик-красавец выглядел несколько утомлённо-помятым.
Два чёрных автомобиля представительского класса проехали мимо главного здания аэропорта, построенного по проекту выдающегося архитектора Ээро Сааринена ещё в 1958-62 годах. И не так давно переименованного с Кеннеди на Даллеса. Хотя, чем старина Кеннеди не угодил американцам? Выглядело немного странно – может власти решили, что с именем Кеннеди в Америке уже и так всего перебор?
– Встреча через два часа в Китайском культурном центре. Вот вопросы, что коммунисты хотят обсудить с тобой.
Джо, раскинувшийся рядом, в велюровом кресле заднего сидения роскошного автомобиля, протянул госте небольшую папочку с вложенными машинописными листами.
– Я соболезную твоему горю, Джин! И теперь буду всегда рядом.
Она грустно улыбнулась и положила маленькую руку на рукав его костюма из тонкой итальянской материи.
– Я знаю Джо, ты мой самый верный друг! – и она, выдохнув, прикрыла глаза. И только сейчас почувствовала, как устала за все последние дни нескончаемых тревог и терзаний. И как безопасно ей здесь, в Америке – вдалеке от злобных конкурентов и навязчивых друзей.
…Её служанка ехала вместе с ней. В принципе, они, не обращая внимания на шофера-европейца, могли свободно поболтать по-китайски. Но говорить впустую не хотелось – Джин, усталая от длительного перелёта, хотела только одного: лечь в тёплую ванну, и чтобы хотя бы полчаса её никто не беспокоил. А потом привести себя в порядок и приготовиться к битве с коммунистами, с кем она никогда не ещё раньше не встречалась глаза в глаза. С людьми совсем из другого, враждебного мира.
Сейчас предстояла самая важная встреча, которая многое могла прояснить в том, что сегодня происходит с ними со всеми. И всё могло решиться уже здесь, в Вашингтоне.
…А за окном машины по бетонным тротуарам шли люди, одетые в потёртые джинсы и цветные рубашки, недавно вошедшие в моду. Джин проезжала мимо молодёжи (что целовалась, не обращая ни на кого внимания), мимо чернявых детей в коротких штанишках, державших за руку толстых мамаш и облизывавших мороженое. Совсем другие люди! Даже бездомный, возлежавший на асфальте на самом пересечении двух улиц – буквально упивался чувством собственного достоинства: несмотря на пыльный затёртый костюм, тоже улыбался утреннему солнцу.
Все жили собственными заботами и абсолютно не обращали внимание друг на друга. И уж тем более никто не обращал внимание на чёрный кадиллак, что плавно вёз Госпожу Джи по прямым улицам американской столицы.
Джин замечала разительный контраст с тем кишащим днём и ночью муравейником, имя которому – Гонконг. Где обязательно уважающий себя богатый человек должен иметь особый номерной знак на собственном «Роллс-Ройсе» – с особыми цифрами, стоившими владельцу почти столько же, во сколько оценивается и сама машина. Но то – Азия со своими вечными причудами, особыми запахами и фобиями! А здесь – Америка, со знаменитым пофигизмом к роскоши, но зато повальной любовью к гамбургерам и сладким напиткам. А также со «всё решающим» средним классом, что ничего не хочет знать про окружающий мир: для кого сама Америка и является единственно возможным центром мира. Из новостей их интересовало лишь то, как вчера сыграли «Вашингтон Визардс», а на то, кто и где умер от голода или тропических болезней – им вовсе наплевать.
Америка, сытая Америка, давно не знавшая что такое войны, печатающая тоннами необеспеченные ничем кроме пустого пафоса доллары и акции новых компаний! Знающая, как надо жить – и готовая свысока поучать весь остальной мир!
Но здесь, в самом главном городе Америке, жили особые люди: сенаторы и адвокаты, журналисты и политики всех мастей, занимавшиеся только одним: день и ночь они интриговали и пытались сговариваться друг с другом. Через короткое время снова ссорились и, уже встречаясь за игрой в гольф, снова достигали хрупкого компромисса.
И весь подобный хаос и назывался «Американской политикой»! Но зато на видимые пространства данной политики (от зелёной лужайки Белого дома до здания Конгресса) любой прохожий мог запросто зайти – просто послушать дебаты да поглазеть на кумиров-конгрессменов.

– Джо, что ещё ты мне не сказал? – она говорила медленно, не открывая глаз.
– О чём ты, Джин? – лицо Андерсона выразила наигранное безразличие.
– Не хитри Джо, говори! – её голос остался всё таким же спокойным, а глаза закрытыми.
– Ах, так ты уже знаешь? – Седой Джо заёрзал на сиденье, явно оказавшись в двусмысленном положении.
– Говори! – в голосе женщины начал проступать металл.
– Информация касается твоего мужа...
Он вдруг замолчал, взяв паузу. А она всё также (на вид – совсем равнодушно) молчала.
– Дело в том, что у твоего мужа, здесь в Америке, живёт дочь от первой жены.
Он снова замолчал, выжидающе глядя в лицо женщины. Но ни один мускул не шевельнулся на её лице.
– Ну, и мать её… То есть бывшая жена твоего супруга, тоже живёт здесь. Таков договор с американцами: они как бы страховались от разных неприятных нюансов. Держа, как говорится, «дракона за горло».
– За яйца… – поправила его Госпожа Джи.
– Не понял? – удивился Андерсон.
– Они держали и держат моего мужа за яйца. И ты, Седой Джо, выступаешь тут перед ними определённым гарантом.
Наступила пауза. Собеседник Джин явно не знал, что ответить…
– Я права? – она наконец открыла глаза и в щёлках её глаз засветился незнакомый холодный свет.
Седой Джо засуетился ещё сильнее.
– Дело в том, что у девочки и её матери нет американского гражданства. А временная виза истекла. И вчера власти США приняли решение выслать их обратно на Родину.
Наступила пауза.
– Ты хочешь сказать, что они их выдают коммунистам? А как же хвалёная американская демократия и права человека?
– Да брось, Джин, какая тут демократия? Они всегда решают собственные вопросы так, как им выгодно. Таков, видимо, результат прошедшего торга с китайцами. Твой муж у них в руках полностью: они распоряжаются судьбами тех людей, что ему дороги. Вот и всё: ничего личного, сугубо практический подход. Здесь Америка, Джин – эмоции ничего не стоят!
Они молчали.
– Просто пойми меня правильно: я не знаю, что теперь делать. Связи с твоим мужем нет, а решения надо принимать уже сегодня. Они доставят их в Пекин и передадут китайским властям. Вот и всё! – он возмущённо фыркнул, понимая собственное бессилие перед более мощными силами на земле.
–  А зачем тогда мне рассказываешь? – всё также спокойно, снова закрыв глаза, спросила женщина.
– Но ты же и так знала, Джин?
– Нет, откуда? – спокойно ответила женщина. – Я тебя спросила совсем о другом! Впрочем, сейчас уже не важно…
– Так ты ничего не слышала раньше?! – заволновался ещё сильней Андерсон.
Джин молчала…
– Вот же гадость… – выдохнул он. И, нервно поёжившись, замкнулся в самом себе до самого отеля, на всё время, пока ехал по улицам утреннего города.

…В небольшой зале с белыми стенами стояли несколько кресел, а стены украшали фотографии с видами материкового Китая и членами нынешнего китайского политбюро. Ничего примечательного, не считая маленького столика для чайной церемонии. Во всём чувствовался культ простоты и пролетарской скромности.
Дэн Сяопин оказался невысоким мужчиной в наглухо застёгнутом чёрном френче с большими пуговицами. Между его пальцев правой руки дымилась сигарета, а левой он держал пепельницу. Рядом с ним в кресле сидела полноватая женщина в нелепом сером костюме, чьи глаза увеличивали стёкла больших очков в роговой оправе. Она больше походила на сельскую учительницу из какой-нибудь глубинки провинции Ухань, чем жену лидера Китая. Женщина сквозь очки внимательно осмотрела госпожу Джи – с ног до головы. И, казалось, осталась не очень довольна увиденным. Она даже не старалась скрывать презрение к «капиталистической особе».
Хотя Госпожа Джи, предвидя подобный поворот событий, надела самый скромный из взятых с собой нарядов. Но не удержалась и оставила на шее тонкую нитку китайского чёрного жемчуга. Всё-таки она – женщина! А потому и не могла себе отказать в такой малости…
Через несколько минут дверь в залу тихонько открылось и к даме в очках мягко ступая подошёл молодой помощник в чёрном костюме. Склонившись, он что-то прошептал ей на ухо. Дама кивнула и, наклонившись к мужу, тоже что-то проговорила шёпотом.
Дэн посмотрел на супругу и утвердительно кивнул кончиком сигареты.
Та не без усилий поднялась из кресла, с трудом встав на толстенькие ножки, и важно вышла из залы. Помощник аккуратно закрыл, всё также ступая на цыпочках, обе створки двери.
Наступила полная тишина.
– У моей супруги дела… Вы уж её извините.
Это Дэн обратился к сидящим напротив его кресла к Джин и Андерсену.
– Давайте приступим… – произнёс он тихим голосом.

Андерсен хотел в честь высокого китайского гостя произнести что-то высокопарное, но тот резко прервал его, обращаясь напрямую к молодой женщине.
– Вы, Госпожа Джи, говорите по-китайски? – взгляд остановился на её лице.
– Мой отец работал учителем китайского языка и литературы. У нас в доме царил настоящий культ всего китайского!
Дэн остался доволен её ответом, что можно было понять по тому, как он сменил позу и стряхнул пепел с кончика папиросы в пепельницу.
– Ничего, если я буду курить? Вредная привычка, но ничего не могу с собой поделать. Хотя врачи и ругаются...  – он впервые улыбнулся одними губами. У него было очень простое лицо с маленькими, немного слезящимися глазами, привыкшими читать много документов.
Но она знала, что странно посаженная голова – вот так спокойно сидящего напротив неё! – совершает тысячи операций в секунду. Что лидер коммунистического Китая обладает фантастической памятью на цифры, а его мозг заменяет собой десятки этажей Госплана Красной Империи.
Он – гений, и в том не имелось никаких сомнений, а вся его кажущаяся простота проистекала от глубокого ума и железной воли человека, знающему цену словам и людским поступкам.
– У нас здесь жёсткий график. Так что давайте сразу перейдём к делу.
Она улыбнулась в знак согласия.
– Прежде всего мой помощник Лу зачитает наши скромные предложения.
Седовласый человек в круглых очках (скромно сидевший на стуле за спиной Дэн Сяопина) выдвинулся вперёд и вытащил из небольшого кожаного портфеля печатные листы с цифрами.
 
– Нам нужно решить одну проблему... – начал он негромко. – Через две недели будет объявлено о создании открытых экономических зон на территории Китая. Там планируется создать льготный режим налогообложения и большие экономические преференции для инвесторов.
Дэн поднял указательный палец вверх, акцентируя важность произнесённых слов.
– Но бизнес на Западе пока что с недоверием относится к нашим идеям… – помощник Лу замолчал и внимательно посмотрел на Джи.
Та молчала.
– Мы бы хотели, чтобы этнические выходцы из Китая, проживающие здесь, в Америке, первыми сделали шаг навстречу к Родине! – сказал он после паузы, как бы раздумывая над чем-то. А затем добавил: – Чтобы показать пример всему деловому миру. Важно, чтобы именно китайские бизнесмены-мигранты помогли делу возрождения Китая.
– Что вы скажете, Госпожа Джи? – Дэн обратился к ней, внимательно глядя прямо в лицо.
– Давайте не станем ходить вокруг и около! Сколько?
– Что «сколько»? – удивлённо переспросил Дэн вопросом на вопрос.
– Сколько планируете инвестиций? Назовите точную сумму в долларах!
– По нашим расчётам, – вступил в разговор Лу, – необходимо обеспечить уровень инвестиций в текущем году на уровне трёхсот… Или лучше –пятисот миллионов долларов! Данные суммы оказались бы приемлемыми. Конечно на все будущие инвестиции правительство Китая даёт полные гарантии!
Джин захотелось вдруг напомнить о том, что коммунисты давали гарантии на неизбежный приход «светлого коммунистического завтра». Но она вовремя прикусила язык, так как увидела взгляд Дэна и поняла, что тот читает её тайные мысли.
– Вы сможете суммами подобного порядка помочь исторической Родине?
Дэн смотрел то на неё, то на притихшего господина Андерсена. Возникало ощущение, что он взвешивает в уме стоимость и вес того, что они бы смогли положить в предложенную копилку. И кто они в его планах? Союзники… или тот камень на тропе, о который запинается возрождающийся Дракон?
Время истекало, а эти двое не сказали ещё ничего внятного.
Но тут в разговор снова вступил Лу.
– По нашим сведениям все… – тут он сделал особый акцент на слове «все». –  Абсолютно все китайские предприниматели за пределами родной страны платят Триаде пятнадцать процентов со всего дохода. Что составляет очень большие суммы! И они могли бы вкладывать их непосредственно в родную страну! У нас есть предложение: многие из них когда-то бежали из Китая, боясь уголовного преследования. Суть сделки такова: если кто-то из них решит инвестировать в китайскую экономику больше пяти миллионов долларов, то китайское правительство объявляет им полную амнистию. При условии, что данные предприниматели берут обязательство не заниматься на территории Китая криминальной деятельностью.
– Полную амнистию на все капиталы? – заинтересованно переспросил Андерсон.
– Да! – подтвердил Лу.
– И на всех членов его семьи? – неожиданно вставила вопрос Джи.
Наступила пауза.
–А что? Вполне разумно! – вдруг улыбнувшись, произнёс Дэн. – Но только тогда, давайте, сумма будет не пять, а семь миллионов.
Он посмотрел на часы, висевшие на стене.
– Простите, но у нас сегодня обед в Белом доме. Пока что руководитель Китая не может себе позволить такие опоздания!
И снова улыбнулся.
Все встали. Джин Джи – в нарушении всякого протокола, повинуясь лишь внутреннему порыву – вдруг оттолкнула руку Андерсена, что хотел остановить её. Она понимала, что в данное мгновенье упускает, возможно, самое главное – во имя чего и проделала столь длинный путь. И потому решительно сделала шаг к Дэну, схватив его за шершавую ладонь.
– У меня недавно погиб сын. А муж сейчас в тюрьме. И я пока не могу никак прийти в себя. Если сказала или сделала что-то, что вам не понравилось – умоляю, простите! Такой мудрый человек как вы понимает, что такое потерять сына!
Она с мольбой и надеждой смотрела в его глаза.
– Я всем сердцем желаю вам успехов, на благо возрождения нашей любимой Родины.
И по её бледной щеке потекла слеза, похожая на маленькую жемчужину, способную растопить любое мужское сердце.
Дэн Сяопин дрогнул, пожал её ладонь и в узких щёлках его глаз блеснуло глубокое ответное искреннее чувство (пусть всего и на одно мгновение!). Ему ли не знать, что искренними бывают или шпионы, или дураки. Но он оставался мужчиной, хоть уже выглядел далеко не молодо: его не могли не трогать тёплые откровенные слова столь красивой и умной женщины.
Не всё в жизни подчиняется чистой логике и холодному анализу: никто не смог ещё полностью убить в человеке человека… Ни лидеры-фанатики, такие как Мао или Гитлер, ни коварный дьявол, ни даже сам Господь бог!
Продолжение следует..