О том как Серый к интеллигентам попал

Никогда ещё добротное, широкое крыльцо двухэтажного дома не встречало столько гостей. Да и каких гостей! - разношёрстных юнцов, начинающих хулиганов. Серые, белые, рыжие, некоторые даже черно-рыжие- все они скорее стремились занять лучшие места, поближе к Серому- хозяину крыльца, белому в серых яблоках учёному коту, занимающего привилегированное место в центре.
- Эх, мало, вы, нюхали жизнь, ребята, я вам скажу, если не знаете, что за народ интеллигенты! – начал он, с интонацией по которой нельзя было распознать осуждение это или констатация факта.
И дальше прибавил совсем уж туманное: «Это Вам не у детей колбаску клянчить!»
Ясно виделось одно: Серый хочет поведать какую-то занимательную историю, о чём вполне определенно говорила его вельможная поза, с вытянутыми вперед лапами. Позе этой требовался простор, поэтому, кошачья молодёжь, почтительно отодвинувшись, заключила рассказчика в разноцветный круг.
Серый с минуту гордо оглядывал его, наслаждаясь завоёванным авторитетом, и продолжил:
- Помнится, ещё в вашем возрасте гулял я как-то раз по соседскому участку, ожидая свою ненаглядную. Она жила в правой части соседнего дома, т.е. у «правых соседей». А свидания мы с ней коротали у «левых соседей», где жили совершенно другие хозяева, - Серый с театральной таинственностью сверкнул зелеными огнями глаз, намекая, на интересный поворот событий:
-На правом дворе встречаться было скучновато. На его территории царил сельскохозяйственный порядок: пилы, косы, топоры, грабли, детали от мотоцикла и, наконец, сам мотоцикл, насквозь пропахший бензином. Такой мерзопакостный, я вам скажу запах-близко не подойдёшь.
 Однако, друзья мои, гм, -кот слегка нахмурился, - Я слишком прервался на лирическое отступление. Скучно, одним словом, было встречаться на этом дворе. Зато, левый двор был обустроен по высшему пилотажу: с той же аккуратностью, но комфортной для нас с Мусей.  Не двор, а колбаска: травка скошена, деревца и цветочки аккуратно посажены.  И во всем сосредоточенна такая правильность, что смотреть горестно. Так и подталкивает на различные безобразия. Но, подчеркиваю: мне хотелось безобразия не старомодного, которым переполнено сейчас большинство интеллигентных дворов. Нет! Мне хотелось лично моего оригинального безобразия, иначе внимания бы не обратили. 
Разумеется, мне с Мусей своей авторской идеей делиться не хотелось. А поскольку, Муся в этот знаменательный летний день не пришла на свидание, я и осуществил эту идею. Нашёл я, значит, обособленное окно, распахнутое настежь и предупредительно защищенное москитной сеткой. Только разве для нас ловкачей, это препятствие?
Напружинил я спину, изловчился, лапы вытянул и… скакнул на подоконник. Непрочное, я вам скажу, хлипкое, оказалось это изобретение. Почуяв, моё приземление оно прогнулось и затрещало так, будто я весил, как сейчас. А я тогда ещё очень даже отличную спортивную форму держал, - Серый закатил глаза, - о! какую я тогда держал форму- подтянутый был, стройный, жилистый. Гм, что-то заносит меня сегодня на лирические отступления. Всей этой прекрасной формой навалился я на сетку, и, услышав долгожданный треск, через образовавшуюся нору спрыгнул на комнатный подоконник. Теперь, наконец, можно было отдохнуть, принюхаться и приглядеться к новой обстановке. Она показалась мне необычайно-забавной. В центре комнаты весело галдел телевизор, у стены, на длинном разложенном диване лежал старичок и со скучающим видом смотрел на экран. Увидев меня, он выпучил глаза, лицо его слегка оживилось, и через секунду уже расплылось в улыбке.  Тогда, мой непревзойденный артистизм подтолкнул меня к продолжению комедии. Голливудско -высоким прыжком я приземлился на пол, и подошёл к дивану. Старичок молча наблюдал за мной. Я, не обращая на него ни капли внимания со степенным достоинством продефилировал к деревянному шкафу, и, продемонстрировав тот же эффектный прыжок оказался на его книжной полке. В ответ на это, на мою спину немедленно и больно шлёпнулось что-то, судя по ощущениям, картонное.  Я тут же понял, что это , скорее всего, картинка, которую я задел лапой.  Я обрадовался ещё сильнее. Это только придавало моей затее ещё больше привлекательного безобразия. А ещё через секунду, я понял, что неудобств не существует: лежак мне достался тёплый, залитый солнечным светом.   Ещё бы   накормили сытно-тогда бы точно жизнь удалась! Но, увы, в комнате никого больше не было, кроме старика. Да и тот уже начинал поднимать во мне бурю раздражения. До какой поры, думаю, можно лыбу- то тянуть? Хоть бы поиграл со мной что ли, лентяй!
- Да, да, не удивляйтесь! - Серый   метнул взгляд на толпу фанатов, заметив что они с удивлением переглядываются - Я тогда не умел ещё красиво оформлять свою речь. Я тогда относил себя к классу котов-хулиганов и рассуждал жаргонизмами. Но, стоило мне только допустить эту мысль, - на этом месте Серый многозначительно хмыкнул, что в кошачьем обществе выражается звуком отдалённо напоминающим мычание, - как история проявила себя с новой судьбоносной для меня стороны. Улыбка дедка вдруг сменилась беспокойством и он слабым, дребезжащим голосом позвал: «Таня!»  Я аж мурлыкать перестал в тревожном ожидании. Две мысли одновременно напали на меня. Первая – «вот, сейчас мне влетит, вторая-«а может, покормят?»
И в это мгновение вошла Таня-среднего возраста женщина- с короткой, чёрной стрижкой и устало спросила:
-Что, папа?
«Папа» указал глазами на меня и только открыл рот, чтобы ответить, как она уже заметила меня.
На секунду реакция на её лице повторила папашину. Но тут она звонко расхохоталась и весело позвала:
- Аня! Иди сюда!
 Мгновенно- как на зов пожарной сирены вбежала…нет такие не вбегают- влетела сама милота, которая на мой взгляд, могла бы сойти за красавицу, если бы не её худоба.  Зато, - кот без перерывов перешёл к описанию девушки, - всё остальное было в норме: личико кукольное, аккуратное и глаза большуще-карие. Главное, думаю, чтобы она их сейчас не выпучивала, а то испортит, дура, всё впечатление. Но она их не выпучивала- она их широко раскрыла, зазвенела звонким смехом и кинулась к моему лежаку. Кстати, смех мне понравился- он напомнил звон бокалов моих, теперь уже бывших хозяев, когда они поднимали тосты, напиваясь при этом отменно.
А она, вдруг сквозь смех весело прощебетала:
-Мама! Его же твоим этюдом накрыло! Тепло ему, наверное! -и, о чудо! - погладила меня по спине, чем мои хозяева меня никогда не баловали, - до сих пор поражаюсь, как она так просто разгадала всю мою чувствительную натуру? Серый утёр лапой будто непроизвольно скатившиеся   слезинки. При этом взгляды слушателей прониклись ещё большей почтительностью и любовью, а Серый, заметив это, добавил голосу проникновенности:
- Одним словом, расчувствовался я, ребята, точь - в - точь, как сейчас.  И так, эта расчувствованность меня переполнила, что благодарно прикусил девушку за палец. И сразу же испугался: не поймет, всыплет веником. Какое там! Девчуля залилась ещё звонче прежнего и умиленно сказала:
- Играет!- и снова…повторила волшебный жест тонкой ладонью от головы к спине. Теперь уж, мне ничего не оставалось больше делать, как играть!
И вдруг… всё кончилось. Аня резко убрала руку и неожиданно вновь продлила мне жизнь:
-Всё! Иду снимать этого красавца на видео! - и умчалась в недра дома так быстро, как наш облезлый Петька из соседского двора убегает от бульдога. Ради меня умчалась, ради моей славы!  - глаза Серого подернулись ностальгически грустной дымкой. Но тем не менее, рассказ продолжался в прежнем русле и даже с большим жаром, - значит, ни в коем случае, думаю, я местоположения не сменю, так накрепко прирасту к этому месту вместе с этим… как она его назвала?  Так, я впервые в жизни наткнулся на интеллигентский термин. Сейчас- то он уже, разумеется, как и множество других культурных слов прочно укоренился во мне. А тогда я с трудом вспомнил его. «Этюд»- непонятно застучало в моём сознании, и я пожалел, что не успел рассмотреть картинку до конца.  В общем, это не главное, - наконец оборвал себя Серый, уже и сам утомившись «лирическими отступлениями», - главное, что эта прелестная женщина- мама моей обожаемой Ани принялась играть со мной, повторяя волшебные движения от головы к спине. О! В какое я впал ленивое блаженство, если б вы знали, как мне хотелось наслаждаться им неподвижно, но не мог же я не отблагодарить этого Великого человека! И я, блаженно млея, покусывал и её нежные пальчики, как только мог. Но, важнее для меня был приход второго кумира, который не заставил себя долго ждать. В этот раз моя долгожданная Милота грянула для меня громче молнии, бьющей в жестяную консервную банку, громче воя всей нашей братьи перед дракой, громче всего, чего я когда- либо слышал подошла вплотную ко мне Аня и ослепив меня заветным экраном телефона затараторила:
-Этот хвостатый путешественник,- слова то какие подобрала: «хвостатый путешественник»,- забрался в наше окно, прорвав вон ту сетку,- она перевела телефон на  разодранную сетку, которая не стоила не только её, но и вообще ничьего внимания. Но, к моему неожиданному восхищению, она тут же исправила оплошность: перевела камеру от окна на меня и озарила мою детскую жизнь такой высокой похвалой, которую я до этого случая никогда раньше не слышал:
-Ух ты, мой красавец! Зачем ты на книжную полку -то забрался? Ещё и этюдом нашим накрылся. Ну, что, тепло тебе, а? - и она снова… мне даже трудно выговорить это эйфорическое для меня слово- снова погладила меня по голове и спине. А я даже не мурлыкал, я густо урчал, потому что радость эта была пусть и верхом блаженства, но располагала ко сну. Только и этот теплый, как парное молоко сон, не смог подобраться ко мне из-за обнадеживающей мысли: «А может ещё и покормят, раз уж они такие добрые?» Кормили меня дома вполне умеренно, жаловаться не приходилось. Но, кто, согласитесь, из уважающих себя котов не мечтает поживиться за чужой счет на широкую ногу? - Серый пожал, в данном случае плечами будет не столь точно- вернее подойдет лапами,- и потому, я стоически-примерно лежал, довольствуясь малым, но надеясь выпросить большее.
И, чтобы вы думали? Вдруг над моей уже достаточно затуманенной сном головой тренькнул телефон и самый очаровательный из всех голосов пискнул:
- Всё! Сняла.
Второй, - тоже любимый откликнулся:
- Пора бы ему на волю.
На волю! Значит, снимут с полки и накормят. Такие люди не могут не понять! И от счастья я неистово мурлыкал на ладонях у старшей женщины, прижавшись пушистым боком к её теплому телу.
Итак, меня несли. Меня несли, и я плыл в жарких ладонях, не забывая с любопытством рассматривать головокружительное просторы дома. И чем больше рассматривал, тем больше восхищался. Эх, ребята, что это была за хата! Ну прямо, -Серый причмокнул языком, - а не хата! Всё в ней было устроено исключительно для меня-лежак тёплый, почти как пляж, тесноватый, правда, немного из-за книг, но и на него можно забираться при случае, ради развлечения названия книг почитывать. Может, хотя бы узнаю, как слово колбаса пишется? Второе-диван раскладной с пузатыми подушками и дедулей-его тёплые ноги лучше всякой подушки послужат. Ну, и третье- кровать-увы, в отличие от дивана-худощавая и узкая. Зато подушки на ней-во! - самой нужной распухлости. На кровати не умещусь, так на подушке разлягусь. Уж, сдвинуться ради меня, ещё и благодарны будут за бесплатный обогреватель. И главное-совершенно свободный пол с мягким ковриком, который наверняка никто не займёт. А на стенах… совсем  мне неясное, пусть и знакомое мне явление- картины- маленькие, большие, средние. И в каждом таком шедевре-картине-жизнь! Да, да вся наша с вами жизнь показана- синь неба, цвета сметаны, облака- молока, шершавость деревьев, о которых мы с вами обтачиваем когти. Но больше всего впечатлили воробьи- коричнево-поджаристые, цвета  сухаря. Я даже пожалел: почему люди их не едят?
Всё это мелкой мышиной возней проносилось в мыслях, пока мы пересекали комнату и кончилось, как только началась кухня. Здесь было преступно думать о чем-то другом. Долгожданная, заветная, кухня. Сразу же, как только мы переступили её порог я узнал её родные запахи. Запахи, запахи- они разом окружили меня. Запахи молока, колбасы, и совсем не зовущий-гречки. Он вместе с запахом молока долетал из кастрюли, где по моим догадкам обитала гречневая кашка с молоком. Источником этого запаха служила кастрюля, где по моим обонятельным догадкам обитала гречневая каша с молоком. Сколько лет ухнуло с тех пор а я так и не понял: как можно такое сказочное лакомство с гречкой путать? Ох, если бы я только умел говорить я бы им сказал, я бы им всем сказал, - Серый укоризненно и безнадежно покачал головой, - Да, где уж там, бесполезно! Но всё моё негодование меркло по сравнению с этим ласковым шёпотом того аккуратного, хорошенького уголка между столом и стулом: «Иди обедать! Я жду тебя!» Но, как видно, хозяйка лучшего нашего знает, куда меня нести   слышит, вон тот угол, который кричит громче, зазывнее тебя, высокие слова кричит: «Хозяйкаа! Идите сюда, идите, да поскорее, не прогадаете! Смотрите, я лучше, удобней, просторней, светлее. И главное- у самого обеденного стола, а, значит, ты всегда будешь рядом с хозяевами и дверью, через которую меня выпустят по первому зову! И я, отвечая горячему зову ласковым мурлыканием подплывал ему навстречу. Подплывал всё ближе, ближе и ближе, пока не упёрся взглядом в закрытую дверь. Вроде бы всё ничего, но, как- то уж очень впритык? Значит, следующий драгоценный уголок будет драгоценнее предыдущего! Далековато-правда. Ну, да это ничего, если тебя несёт наипрекраснейшая и наимудрейшая из женщин. Она открыла дверь и на душе просияло ещё ярче, будто я проглотил солнце. Но и на светлом крыльце, застеленным ворсистым ковриком, не на жёсткой, удобной для солнечных ванн дощечки не нашлось для меня места. Я устал и уже, вероятно, настолько натерпелся ожиданием, что ниоткуда не слышал заветного зова. Но счастье всё ещё во мне сияло. Тихо, но сияло. Сияло даже тогда, когда наимудрейшая вынесла меня за калитку, опустила на землю и сказала:
- Иди домой, к хозяевам.
Вот тогда- то я понял, что настал конец мечтам. Но, почему суровый, пока не понял. Причем настолько не понял, что не услышал, как хлопнула калитка и равнодушные шаги удалились. Однако, надо было как-то выбираться из дебрей задумчивости и я выбрался так: Мои хозяева и не догадываются, что я выбрал их. Не могут же они, какими бы не были необыкновенными, читать кошачьи мысли. Откуда же им знать, что я выбрал их в хозяева. Если б знали, давно бы уж меня к себе приютили, с их то добротой.
 В такой приподнятой уверенности я спокойно пролез в узкую щель калитки. Дальше путь проходил по старой схеме- через окно в комнату, оказавшись в которой я с ретивой прытью запрыгнул на лежак под этюд и стал ждать. И, конечно, первое с чем я столкнулся был взгляд старика: ещё более удивленный и растерянный. Но и это меня не расстроило: бедолага просто ещё не привык к моему характеру. Да и что мне до этого скучного типа. Разве это он сделал меня звездой интернета и даже выгонял из дому? Теперь, осталось ждать продолжения и заодно отдохнуть от пережитых потрясений. И я устало закрыл глаза, ожидая, когда дедан вновь позовёт кого-нибудь. И точно. Уже через секунду я услышал сиплое:
-Таня!
-Папа, я сейчас принесу, - долгожданно и сладко долетел, кажется, из кухни голос богини.
«Сам что ли не мог дойти и позвать старый лентяй? - начал было раздражаться я, но взыгравшее любопытство пересилило: «Интересно, что это такое она там несёт? И что-то это, вдруг услышав меня вошло на порог. Милое, родное что-то оно как будто знало, что с порога я услышу молочный запах. Только его, единственный, без всяких примесей гречневой каши. Жаль, конечно, что несли эту тарелку не для меня. Но, теперь-то я намерился сделать всё возможное, чтобы заполучить это райское лакомство,   которое Татьяна, судя по запаху, великолепно готовит. Шла она быстро, но для моего разбуженного аппетита это казалось бесконечным. Бесконечность кончилась у дивана, откуда дедан обеспокоенно сообщил:
-Татьяна! А кот-то опять пришёл.
-Кот? Опять? - с нехорошим удивлением спросила Татьяна. Так спросила, будто камень бросила… Но я сдавил обиду внутри, надеясь дослушать разговор до конца и добраться до истины.   
Женщина поставила на стол еду и сладенько обратилась к своему лентяю-папочке:
- Подожди, сейчас я его вынесу.
-О! Опять вынесу! - горько подумал я, ощущая в себе поднимающуюся свирепость. Но долгого развития моя злоба не получила. Увиденная сцена заставила меня забыть об этом. Это было болезненное лицо человека, искривлённое гримасой, покрасневшее от натуги, с испариной на лбу. И всё оттого, что бедолага пытался сесть на диван, придвинуться к подготовленному дочкой маленькому столу и поесть. Дочка бережно поддерживала его за спину, -Серый погрустнел и его косоватые маленькие глазки расширились и потускнели. Всем присутствующим, видевшим это стало не по себе, но кот не останавливался:
- Тогда всё внутри меня резко померкло: всё-таки мне удавалось видеть такие лица в проулке и поэтому было не страшно. Стыдно было. Так стыдно, что, наверное, если бы я был человеком, то покраснел бы от стыда. А я, даже за хвост укусить себя не мог, - теснота на полке не позволяла.
«Эх, если б я мог, если б я только мог хоть чем-то ему помочь»-начал было размышлять я, и.. вдруг. ..вот он этот щекочущий, будоражащий запах. Совсем-совсем близко. Запах, с которым ничто не может сравниться на свете. Какая ещё совесть! Совесть оставьте себе, а мне дайте колбасу. И что вы думаете? Дали же, дали!- Серый вновь развеселился как ни в чём не бывало и плотоядно облизнулся, - вначале правда под носом поводили, а потом с нежной деликатностью положили светло-розовый кусок прямо на пол и сказали: «ешь». Ну, а я не будь вороной, не заставил себя долго ждать. Прыгнул с полки прямо на него, одним прыжком настиг, и потом, крепко прижав обеими лапами, аккуратно прожевал, ощущая как мясной дух смежит  глаза. Эх, братцы!- Серый слегка покачнулся. Я и сейчас считаю этот запах несравнимым, самым вкусным в моей жизни, потому что он был первым. Но, и этому куску тоже моментально пришёл конец, как и всему хорошему.
Случайно я поднял глаза на богиню и увидел в её руках веник. Да, да, ребята, обыкновенный, мохнатый,безжалостный, злой предмет молчаливо и больно поучающий нашего брата. Предмет, этот, будто поддразнивая меня, постучал наказующим веером о землю и громоподобным голосом Татьяны сказал:
-Иди, домой. Ты уже совсем обнаглел. Нам коты не нужны.
 Одно слово- интеллигенты! Ну, я, конечно, ушёл. Но, людей этих золотых, приветивших меня так, на всю  жизнь запомнил. А вы всё спрашивали, как я ученость приобрёл - вот после встречи с ними и стал учиться. Любого-Серый гордо очертил лапой сомкнувший его круг, - Любого теперь могу научить как продукты пишутся. А остальное-остальное нам, котам знать ни к чему. Нам этот лишний ум только жизнь загромождает, грустнее её делает.
И как только начал я учиться, совсем у меня жизнь переменилась -   продали меня бывшие хозяева вместе с этим вот домом интеллигентам. И каким! - это представить себе немыслимо! - он-  профессор, она-чуть скромнее, в отличие от мужа  должность занимает-учительница. Зато личность- то какая, ммм-с наслаждением протянул Серый,- для нашего брата не менее масштабная, чем муж- кормит тоже сытно,часто насыщая меню разными продуктами. Теперь, я не только кошачий корм, а молоко, сыр, колбасу и творог потребляю. И, вдобавок к этому, добрая, она, моя Анна, щедрая, всегда какое-нибудь задушевное, понятное слово для моего ума подберёт. Совсем она теперь на ту, прежнюю девчулю, в доме которой я так некультурно оказался не похожа- добротная, полная, статная стала.
- Это ещё что такое за собрание?!- разразился вдруг над самым ухом рассказчика тонким, рассерженным колокольчиком женский голос. Сидящий спиной к раскрытому дверному проёму Серый резко подскочил, стремительно обернулся.
- А, ну брысь отсюда!
  Увидев воинственно застывшую обладательницу голоса с веником в руке, гости разноцветной россыпью ринулись с крыльца.
- А ты иди домой! – звонко отчеканивая каждое слово, обратилась уже к коту женщина, - Обедать пора.
 Серый, излучая гордое довольство, подняв кверху распушенный хвост, важно прошествовал вслед за хозяйкой. Он был несказанно счастлив.