Ирэн. 80

   К концу недели Ирэн выписали из больницы, Димитриос увёз её на виллу. Она была слаба и еле передвигалась, потребовалась неделя, чтобы она начала ходить без посторонней помощи. Она сильно похудела, живот вырос, и она впервые почувствовала  нежное шевеление  своего дитя.
Это обрадовало и её и Димитриоса и немного отвлекло от горя. Они съездили на Русское кладбище. Могила Анны Васильевны была ухожена, кладбищенский сторож за небольшую плату засадил её цветами, и она казалась яркой нарядной клумбой. На кресте краской было написано Анна Васильевна Ковальская и через чёрточку  даты жизни.
  - Я заказал мраморный крест, этот временный.
Ирэн присела у могилы, погладила цветы, положила свой букет. Она была в трауре, вуаль скрывала набежавшие слёзы.
 - Спасибо, мама, за всё спасибо! Ваш внук уже шевельнулся во мне, он растёт и живёт благодаря Вам, Вашему самопожертвованию. Ваше желание сбылось, Вы навсегда остаётесь в Ницце, а мы уезжаем  на Фиолент, теперь наш дом там. Не знаю, придётся ли нам свидеться ещё, но помнить Вас мы будем всегда. И всем своим детям я буду рассказывать о Вас, какая Вы были замечательная, добрая, умелая, неунывающая. Как Вы увидели в молодом человеке, облившем меня чернилами, доброе сердце и как благословили нашу любовь и берегли наше счастье. Как жаль, что Вас нет с нами! Нам всегда будет Вас не хватать!
  Димитриос подхватил жену, они поклонились вдвоём. Пробежал ветерок, зашелестела листва, как будто Анна Васильевна благословила их на прощанье.
   Под руку они вышли с кладбища. Ирэн была тиха и печальна, но не плакала.
  - Как мы доберёмся до дома?
  - Из Новороссийска идёт пароход в Марсель с новой партией вина, мы можем выехать туда и отправиться домой морем, если, конечно, это не повредит Вашему здоровью.
 - Не повредит. Когда собираться в дорогу?

   Следствие по делу Галины Корчинской подошло к концу, ее дело передали в суд. Пока её отец, наняв прорву адвокатов, оббивал всевозможные пороги, подавая прошения о помиловании или о передачи её дела в юрисдикцию Российской империи, его зять и муж Галины делал всё возможное и от него зависящее, чтобы этого не случилось. Поскольку он имел вес и связи в юридических кругах, а также был щедр, то дело его супруги оставили на усмотрение французской Фемиде. Суд состоялся в Каннах через месяц после карнавала и убийства, совершенного ею. Димитриос нанял дорогого адвоката, который представлял сторону потерпевших – его жены и будущего ребёнка. Франция назначила прокурора, от лица государства обвинявшего Корчинскую в нарушении общественного порядка, покушении на убийство и убийстве. Отец всеми силами пытался выгородить свою дочь, но французская Фемида была неумолима, и Галине вынесли смертный приговор. Её должны были гильотинировать в тюремном дворе   в течении ближайшего месяца, когда освободиться одна из шести разъездных гильотин.  Галина встретила свой приговор, не дрогнув, зато её отец разразился рыданьями. Он поседел в один миг и из крепкого мужчины превратился в дряхлого  обезумевшего старика. Он отправился в Париж к русскому послу и пав ему в ноги, заклинал спасти его дочь, но посол, загодя получивший депешу из Санкт-Петербурга, холодно ему ответил,-
  - Дочь Ваша- хладнокровная убийца и ради неё не стоит втравливать Россию в эту историю. Несчастный отец бросился в Канны, где гостил дядя Государя, подкараулил его около казино, куда он направлялся в компании Князя и остальных бездельников, бросился ему в ноги, обхватил его сапоги и умолял вступиться за его дочь перед Государем, чтобы её отправили в Россию на каторгу. Дядя Государя брезгливо высвободил ногу, не удостоив старика ответом. Компания прошла в казино, а старик всё лежал на земле. Когда к нему подошли полицейские он едва дышал, у него случился апоплексический удар.
    Обо всём этом Панеяд узнавала из «Одесских новостей», ежедневно читая свежие выпуски. Своими знаниями она не делилась со Степаном, да он перестал к ней захаживать. С отъездом Корчинской, которая планировала «операции», его банда занялась обычным своим делом – грабежами и кражами, они часто выезжали из Одессы и промышляли в Житомире, Харькове, Новороссийске. Терракты прекратились, никто с купцов деньги на «революционную борьбу» больше не требовал. Те, кто предпочёл заплатить, нежели лишиться жизни, осмелели и  перестали пополнять казну вымогателей. Панеяд лишилась своей доли, но в городе стало спокойнее, и клиенты повалили к ней, да ещё она провернула несколько операций с контрабандой, деньги у неё были. Без Корчинской ей было спокойней, а что редко видела Степана, так жизнь у него такая, то нападает, то скрывается, то заляжет на дно, то вцепиться в горло волком, главное, чтоб в капкан не попал.
   Газеты, освещавшие процесс по делу Корчинской, она прятала в шляпную коробку в шкафу в своей комнате. Не дай Бог, чтоб Степану на глаза не попались. Он газеты не читал, важные новости в их кругах распространялись через верных людей, а никто из них, кроме Степана, Галину не знал.
   
  Владимир Корчинский, внимательно следивший за процессом над бывшей женой, в душе ликовал, когда ей вынесли смертный приговор.
  - Неужели я скоро буду свободным? Неужели соединюсь с матерью моих детей, и они наконец-то получат мою фамилию? А я получу адвокатскую контору как наследник. Я имею право. Это я создал и развил дело, создал  имя.
    Галина выбрала свой путь, я не сужу её и даже, как христианин, жалею, но что я мог поделать? Я был честен с ней, она сама не захотела оставаться со мной, ушла из дома, связалась с какими-то тёмными личностями. Впрочем, это сейчас не имеет значения. Скоро суд высшей инстанции утвердит ей приговор. Надо бы съездить для приличия на суд, нанять адвокатов. Сколько сдерут, интересно? Что-то от тестя нет известий, то телеграммы слал, а теперь молчит. Жаль его, беднягу. Скоро весна, Маше нужны ботиночки. А как там в Ницце сейчас? Поди тепло? Весна в самом разгаре,-
так раздумывал Владимир Корчинский, подъезжая к собственному дому. Его сердце наполнилось теплом, при мысли, что сейчас к нему подойдёт сынишка и степенно поздоровается с ним,-
  - Здравствуйте, папа!
И самая лучшая женщина на свете подведёт к нему, делающую первые шаги Машу, ради них он готов на всё, в рамках закона, конечно.