Сказ про лесные чудеса

               
         Убирали нонеча картоху, мне и вспомянулось, вот расскажу ужо. Взаправду всё было.
            Послала позалетось свекровка меня с мужем, со старшим сыном, значится, да с золовкой и деверем к своей свекрухе помочь картоху убрать. Лето чать на исходе, небо всё чаще сентябрём глядит, а покудова вёдро, оно самое то. Жила старуха в деревне с чудным названием Гусевы Хохлы, хотя хохлов тама отродясь никто не видывал и не слыхивал. А близ деревни речушка текёт, Немига, такое у ей прозванье, кубыть, от бочажка, что как чей-то глаз в небо пялится и днём и ночью. Не мигает, значится, хотя по берегам торчат ёлки и лиственницы, как стрички.
        А дорога к деревне бежала вкруг леса, а напрямки ежели намного короче, можно было гатью пройти, да только не находилось таких охочих. Боялись, слышь ты, лешака, что ли. Ну, мужик мой с братом да сеструхой наладились шагать по дороге , а я сманула лесом идти. Картоху-то копать с завтрева, а нонен день для роздыху. Глядишь, грибов найдём, нажарим . День стоял тихий, тёплый, хоть солнца и не видать было. Время не позднее.
           У мужика мово за плечами котомка со снедью да подарками, а мы с новыми плетухами, налегке. С котомкой-то не шибко согинаться ловко, вот он и идёт по гати, а мы нет-нет да в лесок и шмыганём. А я иду да лесом любуюсь, краса-то какая! Дубы великанами стоят, клёны-удальцы пышными чубами встряхивают, а берёзки - ну есть тебе девицы-скромницы в ситцевых сарафанах, стройные, с длинными косами.
         Вот я наклонилась за грибом, глядь – батюшки мои, а вон ещё, да какой ядреный, а рядышком поменьше, в шапке набекрень, есть тебе малец-сорванец. И невдомёк мне, что вдруг такая тишина меня обступила, голосов-то не стало слыхать. Подняла я голову и ахнула: всё кругом золотое. Даже вроде воздух колышется, как пудра золотая. И солнышко так приветно, и  на полянке от его света всё блестит. Грибов видимо-невидимо, и на земле – даже ногу поставить нельзя, чтоб не потоптать грибы-то, у берёз все стволы, покуда глаз видит, в опятах, сухие стволы, какие на земле, тоже в грибах! Да грибы-то какие – чистенькие, крепенькие, цельными семейками с одного корня. Прямо диво дивное, никогда не видывала , а берёзки не шелОхнутся, птиц не слыхать.
       Дай, смекаю, всех позову, вместях-то наберём грибов и на суп и на жарёху. Да и засолить хватит, я на это мастерица, уж такие вкусные выходят, что только ну! Особо на закусь мужикам опосля баньки, да в праздник, а в пироги начинка! Начала звать-кричать, а голос-то как от стены гукается, а ответу-то нету. А мне не страшно, а весело , потому что стало мне чудиться, вроде не одна я тут, вроде ктой-то весёлый шутки шутит, заигрывает, значит. Или так блазнилось –  будто кто-то плечо погладил, усмехнулся ласково, вздохнул негромко… А ведь не видать никого. А я сама себе говорю:
 – Надо и честь знать, цельную плетуху набрала, хватит. Чать, и другим надо оставить.
  А потом поклонилась со словами:
 – Спасибо, лесовичок, и угостил, и удивил. И я тебя угощу, не обессудь, ежели мало, зато от души, – и положила на ветку берёзы ломоть хлеба, что в кармане был. А хлеб сама пекла, своего замесу. в чистую тряпицу завернула.  Да добавила, что после картохи всех сюда приведу, пусть полюбуются на красу лесную, на его щедрость. По полянке как шелест прошёл или шепоток и всё смолкло.
       Оглянулась я – ой, дык что ж это, темнота кругом, ктой-то кричит, меня по имени кличет. Аукнулась я, и прибежали ко мне мужик мой с золовкой и деверем.У мужика мово глаза дикие, по мне шарятся. Наперёд друг друга все враз гомонят, я только и поняла, что потеряли они меня.. Все промокшие до нитки, меня тормошат:
 – Ты где была, и сухая и с грибами, дождь-то какой полоскал.
Удивилась я, оказывается, искали они меня часа три, а по моим подсчётам, я минут двадцать была на полянке. А плетуха-то руку тянет, дальше деверь тащил.
         Добрались до избы Бабани, подивилась она, глядючи на мою плетуху, а ещё больше, что к кофте у меня надеты, как брошка, два больших спелых жёлудя с дубовым листочком, да такие красавцы, прямо чистым янтарём-золотом отсвечивают. Поведала я всем про полянку грибную, а Бабаня и говорит:
  – В нашем лесу отродясь опят не водится, мы за ними в дальний лес ходим,да и то не всегда ворочаемся с уловом. Это ты, девонька, лесовину, видать, приглянулась, вишь, как тебя одарил.
 Мужик мой насупотился:
 – Я энтому лесовину бока завтресь намну.
С тем и спать легли.
       Покопали  картоху, и  решили пойти в лес, чтоб найти вчерашнюю поляну на лесную красоту поглядеть да ещё грибов набрать. Мне так помнИлось, что не верят мне, думают, кого-то встренула, кто свои грибы отдал. Да ещё мыкают - энто за что же?! Обидно мне стало.
     Исходили лес вдоль-поперёк – нету полянки! Даже местинки нет, где грибы брала. А мужик мой от меня ни на шаг. Издивовались все. А я потихоньку  хлебца опять положила на сучок дерева и прошептала:
  – Не серчай на них, спасибо тебе.
 Поблазнилось мне или нет, как будто вздохнул рядом кто-то. Кубыть, нет, не поблазнилось -  муж вдруг спросил, что, мол, вздыхаешь? Промолчала я, не призналась, что не я это вздохнула. А уходя из леса, оглянулась да рукой махнула - до встречи, мол! Показалось, ветка дуба дрогнула, ветерком щёки обдало, жарко им стало.
         А когда возвернулись, Бабаня оглоушила новостью – на подушке, где я спала, лежала золотая брошка – веточка с двумя желудями и дубовым листком! Да така тонка работа - листочек с прожилками, на желудёвых чашечках и пупырышки все видны...
 Бабаня сказала:
 – И-и, милаи мои, грибы искать, тоже счастье надо.
 А мне шепнула, чтоб в лес одна не шастала, коль лесовин глазом на меня кинул.
       А брошка лежит в потаённом месте, чтоб мужик сдуру не выкинул, чёрт ревнивый, бешеный.
Лесовинов дарунок, памятка о встрече. В редкую стёжку, покуда мужика дома нету, вытащу, полюбуюсь, поглажу жёлуди-то, и весь остатний день потом кажется, что кто-то рядом: то плечо погладит, то вздохнёт, усмехнётся ласково...
 И моя головушка кружится, мечтается о чём-то небывалом...