Шедевр

               
                Миниатюра
                Некто Сараев решил написать маленький шедевр: рассказ, новеллу или миниатюру. Это стало у него навязчивой идеей. И хотя его прозу даже публиковали в толстых журналах, но все это, как считал сам автор, было не то: можно читать, а можно – нет.
             Сразу после обеда, он, полный решимости, уселся за стол создавать  шедевр. Мысленно скользя по задуманному плану, Сараев сознавал, что получится обычно: не заставит читателя размышлять и сопереживать с героями произведения. Нет в его набросках, чтобы ранило, чтобы заставило читателя оказаться и самому в сюжете и уже из него наблюдать за ходом действия, быть как бы очевидцем события, хотя и немым.
             К полуночи Сараев написал четыре варианта. Объем его устраивал, а вот содержание - нет. Он представил, что он читатель, и в который раз стал уже предвзято просматривать текст. «И ничего здесь не трогает, и люди какие – то неживые и диалоги и монологи…серость какая-то». Сараев скомкал отпечатанные на принтере листы и бросил в урну. Потом долго сидел, молча, устремив взгляд в одну точку. О чем он думал он не смог бы и сам объяснить. Какие-то обрывки множества мыслей, коротких, как головастики.
              Часа в четыре утра он написал новый вариант, и в больной голове с трудом уловил мысль. Отложи, что-то не так. А все не так!  Он прилег на диван и попытался переключить мысли на что-то другое. Сараев размышлял: «Вот заканчивается лето, скоро моя любимая пора – осень, и я  буду идти по кленовой аллее, а дорогу мне будут выстилать резные листья из разных оттенков осени.   
            За этим занятием  Сараев незаметно забылся, хотя после пробуждения долго сомневался: а спал  ли он вообще? Он никогда не видел сны, а в этот раз было что-то необыкновенное: он наблюдал за происходящим будто наяву.
              Сараев отчетливо видел, как его астральное тело серебристым облачком вылетело в открытое окно. Он, конечно, читал  о путешествиях  тонкого тела во время сна человека, но вот так живо и так реально увидеть все - в это он до конца не верил.  А астральное тело меж тем летало над высокими горами разного цвета, а потом выбрало громадную голубую гору, которая  представляла собой высокий конус из маленьких квадратиков, обернутых голубыми фантиками.  Астральное тело, будто услышав мольбу автора, опалило один из фантиков. Осталась дощечка, на которой появилось слово. «Странно, как тело находит среди миллионов слов те, которые мне нужны. Вот это слово я тщетно искал, оно вертелось в голове, но не озвучивалось.  А вот другое слово самое  обычное, но сейчас оно приобрело совсем другое значение и звучание. Может оттого, что теперь я точно знаю: в какое место его вставлю. Оно непременно усилит текст.               
           Меж тем тело исчезло внутри необъятного хранилища слов. «Выходит тонкое тело мне помогает! Оно подбирает для моего произведения слова. Да, у великой России  и язык великий! И не только из-за алфавита, который богаче и передает больший спектр звуков, чем латиница. Особую роль сыграло, наверно то, что язык вобрал в себя культурные соки, накапливающиеся веками, более чем 130 народов, живущих в России. Недаром  у наших  хороших  писателей даже проза рифмуется. Да это язык обильный, яркий, эмоциональный, точный, самобытный, звучный, мелодичный.
             Весь следующий день Сараев  убеждал себя, что отчетливо видел, что внутри фантика на маленькой дощечке было написано слово. «Выходит, в эти миллионы голубых фантиков завернуты русские слова! И эти слова занимают громадную голубую гору. С помощью слов, выбранных душой, мое произведение оживет, и в нем появится смысл, а мне останется только расставить слова в предложениях, да знаки препинания.  А слово, как и человек, имеет успех, если оказывается в нужном месте и в нужное время!»
        Солнце медленно поднималось, отдельные его лучи скользили по последнему варианту новеллы, наверное, чтобы узнать: стоило ли написанное таких мучений.
       К вечеру миниатюра была готова, и у Сараева сложилось твердое убеждение, что это не астральное тело летало за нужными для произведения словами, а он сам пропустил каждое его слово через душу, внеся свои сокровенные мысли…И миниатюра обрела жизнь! «Она будет читаема и понята! Во всяком случае не оставит читателя равнодушным».

                Виктор Попов